Как странам Африки вырваться из институциональной ловушки. Суверенная внешне-экономическая политика стран Африки

***

Проблемы успешного экономического развития стран Африки 

Несмотря на гигантский демографический и ресурсный потенциал, африканским странам пока не удается эффективно конвертировать их в успешное экономическое развитие. 

Двадцать первый век с легкой руки аналитиков и публицистов все чаще называют веком Африки. Наиболее зримым свидетельством возрастания роли Африки в мире является ее демографический потенциал. В связи с запаздывающим по сравнению с другими частями мира демографическим переходом население Африки быстро растет. После 1960 года, который принято считать точкой отсчета постколониальной истории континента, население Африки увеличилось на 1,1 млрд человек, это почти четверть суммарного прироста жителей нашей планеты за этот период, а доля африканцев в населении Земли выросла с 9,3 до 17,4%. Более того, этот рост продолжится. Согласно прогнозным оценкам Бюро народонаселения ООН, к концу нынешнего столетия население Африки превысит 4 млрд человек, к 2100 году здесь будет жить от трети до 40% обитателей Земли. 

Проблема катастрофического роста населения стоит особенно остро в Восточной Африке: население этого cубрегиона с текущих 445 млн удвоится уже к 2050-м годам, а в конце века составит более 1,45 млрд человек. При этом число жителей некоторых стран региона, таких как, например, Замбия, Танзания, Мозамбик, Малави, вырастет в пять-шесть раз. 

Особенно угрожающая ситуация складывается в Нигерии — самой многонаселенной стране континента, где на женщину до сих пор приходится 5,5 ребенка. Такое отставание в снижении рождаемости в сочетании с эффектом масштаба (в стране сейчас проживает 206 млн человек) породит взрывообразный рост населения. К середине века, согласно среднему сценарию прогноза ООН, население Нигерии превысит 400 млн человек; по числу жителей страна, обогнав Бразилию, Пакистан, Индонезию и США, переместится с нынешнего седьмого на третье место в мире. А к концу века число нигерийцев превысит 730 млн, уступая только двум азиатским гигантам — Индии и Китаю (подробнее о причинах и следствиях демографической «бомбы» на континенте см. статью «Век Африки», «Эксперт» № 25 за 2021 год). 

Расстановка экономических сил

Следует признать, что в отличие от растущего демографического влияния Африки вес континента в глобальной экономике остается гораздо более скромным. Суммарный ВВП по ППС 54 стран континента в 2021 году, по данным Мирового банка, составил 6,64 трлн долларов, или всего 5% мирового (для сравнения: одна Россия производит 3% глобальной добавленной стоимости). Более того, эта доля была достигнута накануне мирового финансового кризиса 2008 года и с тех пор фактически не растет. Доля континента в глобальной торговле и входящих прямых иностранных инвестициях последние два десятилетия не превышает 3%. 

Конечно, об экономики Африки трудно, да и просто некорректно говорить как о едином целом. Слишком разные по размеру, структуре и профилю страны представляют континент. Логично фокусировать анализ на странах — экономических лидерах континента. Семь крупнейших экономик Африки — три с севера континента (Египет, Алжир, Марокко), по одной с запада (Нигерия) и юга (ЮАР) и две с востока (Эфиопия, Кения) — формируют две трети африканского ВВП. Следующие по размеру экономики 13 стран континента производят 24% ВВП Африки, соответственно на топ-20 стран приходится более 90% ВВП континента. Оставшиеся 34 страны производят в сумме менее 10% добавленной стоимости. Крупнейшая африканская экономика — Египет — производит 1,26 трлн долларов ВВП (21-е место в мире) и в глобальном ренкинге располагается между Австралией и Таиландом. 

Семерка лидирующих по размеру экономики стран Африки достаточно стабильна. В текущем веке ее покинула уничтоженная западным альянсом в 2011 году Ливия, которую сменила Эфиопия, показывающая последние 12 лет феноменальные темпы роста (8,7% в год, при этом в пандемийный 2020-й рост лишь притормозил до 6,1%). В великолепной африканской семерке Эфиопия вместе с Кенией постепенно увеличивают свой вес в мировой экономике, в то время как Алжир, ЮАР и Нигерия, напротив, сдают позиции; доля Марокко и Египта в глобальном ВВП по ППС в первом приближении стабильна. 

Уделом подавляющего большинства африканцев остается бедность, зачастую вопиющая. Среди 28 стран с низким уровнем дохода по классификации Мирового банка (душевой валовой национальный доход менее 1085 долларов в год в 2021 году) лишь четыре неафриканские страны (Афганистан, Сирия, Йемен и Северная Корея). Замыкают список беднейших стран по версии Мирового банка Центрально-Африканская Республика и Бурунди — душевой ВВП по ППС их жителей составлял в 2021 году 837 и 705 долларов соответственно. А самая богатая страна Африки (островные курортные карлики Сейшелы, Мальдивы и Маврикий оставляем за скобками, а в высокие душевые показатели Ливии, дезинтегрированной страны, раздираемой гражданской войной, просто не верим) — Ботсвана. Душевой ВВП этой страны в расчете по ППС — 14,8 тыс. долларов, 87% среднемирового, это 84-е место в мире, сразу после Ирана (15,0 тыс. долларов). Население крупных стран континента существенно беднее: душевой ВВП в ЮАР — 13,3 тыс. долларов (100-е место в мире), в Египте — 11,6 тыс. долларов (109-е место), а в Нигерии всего 4,9 тыс. долларов (147-е место, это существенно меньше, чем в Индии: 6,6 тыс. долларов, 130-е место, см. график 6). 35% населения Африки южнее Сахары имеет доход менее 2,15 доллара в день. 

Даже если Африка южнее Сахары к середине текущего столетия подтянется по уровню богатства к сегодняшнему индийскому уровню, это не позволит региону даже сохранить нынешнюю долю в глобальном ВВП — растущую долю мирового экономического пирога будет перетягивать на себя Индия, у которой есть все шансы через двадцать лет стать крупнейшей экономикой планеты. 

За шесть десятилетий постколониального развития африканские нации пока не явили миру примеры экономического чуда, все чудеса после Второй мировой войны творились в Восточной Азии (Япония, Южная Корея, Сингапур, Китай). Социальные «чудеса» на Черном континенте происходили, но были в основном со знаком минус: самые яркие примеры — это «апартеид наоборот» в ЮАР после победы Африканского национального конгресса и геноцид в Руанде (оба события датированы 1994 годом).

Анатомия отсталости

Для монетизации демографического дивиденда десятки миллионов рабочих рук требуется накормить, обучить и обеспечить рабочими местами приемлемой производительности. В противном случае плохо управляемый рост населения континента обернется лишь ростом нищеты, насилия и новыми эмигрантскими волнами в развитые страны. Приведем только одну цифру: сейчас ежегодно рынок труда в Африке пополняют 12 млн молодых людей, но только четверть из них находит работу. 

«Относительная и глубокая отсталость многих наименее развитых стран (из них около трех четвертей — африканские) вызвана рядом факторов, — говорит Виталий Мельянцев, член-корреспондент РАН, заведующий кафедрой международных экономических отношений стран Азии и Африки Института стран Азии и Африки МГУ. — Среди них негативные последствия колониализма, до сих пор оказывающие сильное пагубное воздействие на многие бедные страны и в немалой мере обусловившие в них сравнительно высокий уровень политической нестабильности, острый дефицит физического и человеческого капитала и современной инфраструктуры, адекватных, инклюзивных институтов, рациональных реформ, разумной и последовательной экономической политики, а также преобладание деятельности по извлечению природной ренты, которой занимаются в основном элитные группы во многих наименее развитых странах». 

Африка: лидеры и отстающие

По расчетам Виталия Мельянцева, в наименее развитых странах доля ренты, связанной с извлечением и продажей природных ресурсов (8‒9% ВВП), в среднем почти вдвое выше, чем в других развивающихся странах (4‒5% ВВП), а доля сырьевых товаров в общем объеме товарного экспорта наименее развитых стран (4/5) вчетверо превосходит показатель по другим развивающимся странам (1/5). 

В результате мы имеем нарастающее отставание наименее развитых стран по отношению к прочим развивающимся странам. ВВП на душу населения (в паритетах покупательной способности валют 2017 года) в наименее развитых странах по отношению к среднему уровню других развивающихся стран упал за последние полвека с небольшим примерно вдвое — с 55% в 1970 году до 31% в 2000-м и далее до 24,5% в 2022 году, подсчитал Мельянцев по данным Всемирного банка. 

Нельзя не сказать еще об одной проблеме — невыгодном включении африканских стран в глобальные производственно-сбытовые цепочки создания стоимости, благодаря чему все бóльшая часть конечных продаж продуктов африканского происхождения остается в западных странах. Этой проблеме посвятил много своих работ известный английский экономист, уроженец ЮАР Рафаэль Каплински. 

В одной из своих работ он рассчитал, что нынешнее устройство международных цепочек создания стоимости таково, что непосредственно производитель, например, персиков в ЮАР или гороха в Зимбабве получает около 12% конечной цены продукта, проданного в Европе, в самой стране-производителе остается менее половины совокупных доходов от продажи, тогда как более четверти доходов концентрируется в розничной торговле страны-покупателя. 

Будучи включенными в мировое разделение труда, бедные страны обречены на все уменьшающийся кусок достающегося им пирога. При этом они практически лишены возможности влиять на глобальные правила игры. И сын зимбабвийского фермера, получающего за проданный в парижском супермаркете горох двенадцать центов из каждого евро выручки, имеет все меньше шансов получить приличное образование и вывести в будущем продвинутые семена гороха. Если же получит и выведет, то в лаборатории израильской, французской или нидерландской компании.

В стратегическом плане у африканских стран есть единственный шанс выбраться из ловушки бедности — сделать ставку в своем развитии на внутренний рынок, выращивать своего покупателя и свои цепочки создания стоимости. И лишь затем пытаться с более технологичной продукцией вписаться в мировое разделение труда на более выгодных условиях. Большое подспорье в этом — другие дружественные рынки, в том числе российский. Даже если Африка к середине столетия подтянется по уровню богатства к сегодняшнему индийскому уровню, это не позволит ей сохранить нынешнюю долю в глобальном ВВП

Трудно первые пятьсот лет

И все же не хочется заканчивать эти заметки на пессимистической ноте.

«Когда мы недоумеваем по поводу отсутствия огромных успехов в развитии Африки в постколониальный период, мне кажется, мы просто проявляем историческое нетерпение, — размышляет Виталий Мельянцев. — Давайте вспомним, например, что творилось в Англии с одиннадцатого по конец семнадцатого века. На протяжении веков эта страна не демонстрировала высот либерализма, демократии и процветания. Как говорил в свое время экс-премьер министр Британии Гордон Браун, “в установлении правового государства первые пять веков всегда самые сложные”. Хорошая новость состоит в том, что, по моему мнению, африканцам, чтобы выстроить хорошие институты, понадобится существенно меньше времени, чем в свое время англичанам и другим европейцам».

«Для догоняющего, а в идеале обгоняющего развития большинству африканских стран необходимо проведение структурных реформ, — считает Дмитрий Федоткин, директор по макроэкономическому анализу АО ЭКСАР. — Ключевых подходов к этому, как нам кажется, два. Во-первых, требуется стратегический план развития: страна должна четко понимать, чего она хочет через пять, десять и, например, двадцать лет, а также что для этого потребуется, от финансирования до подготовленных кадров, включая их источники. Во-вторых, необходимо главенство закона — это и защита прав на любые виды собственности или инвестиций, и независимость судей, и неприятие коррупции и клановости (и/или племенных предпочтений), реальная борьба с ними».

В исторической перспективе африканцам должны помочь фирменные черты их психотипа. «Нельзя не отметить колоссальную жизнеспособность, живость ума и энергию африканцев, — продолжает Мельянцев. — И дело тут не только в молодом населении. Египет, например, — один из лидеров в мире по числу анекдотов, входящий в двадцатку стран мира с наименьшим числом суицидов на 100 тысяч жителей (в 2022 году — три, тогда как в США, Швеции и Японии — 15‒16), и это несмотря на более чем скромный уровень жизни местных жителей».

Автор: Александр Ивантер, первый заместитель главного редактора журнала «Эксперт»

Источник - https://expert.ru/expert/2023/30/kak-vyrvatsya-iz-institutsionalnoy-lovushki/ 

***

Приложение. Африка играет за себя

Современная Африка формирует субъектную суверенную политику, основанную на интеграционных стремлениях и антиколониальной идеологии.  

С Африкой надо дружить — это вроде бы понимает каждый политик, кто хоть раз заглядывал в перечень ископаемых континента и в демографический прогноз, определяющий источник рабочей силы и гигантский потребительский рынок. Но как искать контакт со странами третьего мира, погрязшими в коррупции, нищете и голоде, казалось бы, точно знают только их бывшие колонизаторы и «самые толстые кошельки» на свете — американский, китайский и теперь вот арабский. 

Все эти штампы и клише сильно мешают устанавливать связи с континентом, жизнь которого динамично меняется едва ли не каждое десятилетие и, похоже, быстрее всех в мире. В том числе России, у которой остался гигантский советский опыт, но за тридцать лет совсем растерялись кадры, наработки и, главное, практическое понимание, как разговаривать с африканскими элитами. 

Выделим несколько базовых нюансов, которые, безусловно, характерны не для всех стран континента, но отражают общий тренд.  Прежде всего, Африка стремительно формирует субъектность сообщества суверенных государств одного континента с общими на всех проблемами и близким представлением о мировом развитии. 

Если раньше за стремлением к суверенитету и невмешательству во внутренние дела местные правители скрывали желание вечного правления и неограниченной власти, то сегодня это уже вполне взрослое видение ценности сильного и независимого государства. В свою очередь, оно становится следствием экономического развития, формирования национально ориентированной буржуазии, рыночной системы, воспитания и интеллектуального роста местных элит, заинтересованных во внутреннем развитии своих стран.

В результате и политики, и чиновники, и предприниматели формируют сугубо проафриканскую долгосрочную повестку, требуя равноправного диалога и уважения со стороны внешних партнеров. То есть сражение мировых держав за влияние на Африку больше не напоминает аукцион, где кусок континента вырывает тот, кто больше отсыплет в бюджет и вдвойне — в карман чиновнику. Инвестиционные программы и проекты сотрудничества с африканскими странами сегодня социально ориентированы и учитывают интересы местных рынков и производителей. Вывести ресурс в обмен на бусы больше не получится. 

При этом надо учесть, что на континенте сильны интеграционные процессы. В Африке действуют 11 региональных интеграционных группировок, а также панафриканское объединение — Африканский союз. До «единой Африки» еще большой путь, но континент по нему идет практически безальтернативно и без крупных скандалов, а сдерживают страны скорее инфраструктурная (и, как следствие, экономическая) несвязность континента и внутренние политические пертурбации, а не отсутствие желания более плотной интеграции. 

Именно поэтому эксперты советуют России не только выстраивать двусторонние отношения с африканскими державами, но и учесть потенциал взаимодействия как с региональными объединениями, так и с Африканским союзом в целом. Тем более что наша страна не имела колониального прошлого, не выстраивала грабительской политики выкачивания ресурсов из Африки, не отягощена проблемами расовой дискриминации, а напротив, оказала партнерам огромную помощь в борьбе за независимость, а также предоставляла интеллектуальную и промышленную поддержку. Об этом в Африке помнят, особенно на фоне усиления политики антиколониализма и запроса на переформатирование отношений с западными государствами. 

Поэтому Африка в целом поддерживает Москву на международной арене. Ни одна из африканских стран не ввела против России санкции, а в ходе принципиальных голосований в ООН, например по «украинским» резолюциям, большинство государств континента остаются либо нейтральными, либо скорее поддерживают нашу позицию. Им близки базовые установки России на многополярность и взаимоуважительные отношения, защиту суверенитета, антиколониализм и усиление роли развивающихся стран в глобальных институтах и в определении правил нового миропорядка. 

Но для этого партнеров нужно понимать. Что такое «политическая» Африка сегодня? Именно с помощью органов Африканского союза страны континента декларируют свой курс на поддержание суверенитета. В процессе интеграции африканцы хотят накапливать независимость, а не терять. 

Африканский союз: шаг над бездной

С 1960 года, когда сразу 17 стран континента провозгласили свою независимость и стремление к суверенитету, не прошло и века. Если вдуматься, то за этот небольшой период Африка совершила колоссальный прорыв в развитии. Ревущая бездна проблем, с которой столкнулись молодые государства, могла бы утопить любые начинания и обрушить любое строительство, причем одно время казалось, что так и произойдет. Но постепенно ситуация стабилизировалась, что позволило африканцам мечтать о большем, чем просто о сохранении власти внутри суверенных границ. 

Одним из главных достижений континента стала панафриканская интеграция. В сентябре 1960-го Советский Союз предложил на Генассамблее ООН проект освобождения от колониальной зависимости всех территорий Африки, в декабре того же года резолюция была одобрена. И менее чем через три года после этих исторических решений, 25 мая 1963-го, новые государства сформировали Организацию африканского единства (ОАЕ). 

Штаб-квартиру разместили в Аддис-Абебе. Место выбрано не случайно. Эфиопия — это единственная страна Африки, избежавшая колонизации. Ей удалось отбиться от притязаний Италии. Вдобавок Аддис-Абеба — это самая высокогорная столица на континенте и одна из самых высокогорных в мире. Символическую высоту, которую взяли 32 африканские страны в 1963 году, теперь следовало сохранять и оберегать от вызовов времени, показывая пример остальным соседям. И оказалось, что сделать это не так уж легко. 

Уже в 1966 году в Гане свергли первого президента Кваме Нкрума, который был лидером антиколониального движения и одним из главных инициаторов создания ОАЕ. Затем последовала череда переворотов и сменяющих друг друга военных диктаторов. Стало понятно: сначала африканским странам придется сдать тест на сохранение государственной субъектности. 

Континент стал ареной холодной войны, межэтнических конфликтов, базой для террористов, торговцев оружием и наркотиками, символом нестабильности в мировой политике. Этот багаж все еще преследует африканские страны. Однако развитие политических процессов продолжалось все эти годы, и местные элиты, вдохновленные идеями борьбы с колониализмом, только укреплялись в стремлении к суверенизации власти. 

Проблемы у всех были схожими, и Организация африканского единства провозглашала главной целью урегулирование территориальных конфликтов, споров и разногласий между странами. А членство в ОАЕ строилось на основе суверенитета. Таким образом, организация становилась его гарантом. Сам факт членства в клубе ОАЕ давал определенную легитимность политическим границам государств. Их способность поддерживать независимость определялась в том числе признанием таковой соседями. 

Позже, в 1991 году, на волне популярности экономической интеграции в мире, прежде всего благодаря процессам в ЕС, африканские страны провозгласили создание единого экономического сообщества в рамках ОАЕ. В нем участвовало уже 48 государств. Но амбициозные цели оказались несколько преждевременными. Африканское экономическое сообщество распадалось на несколько региональных объединений (включая подгруппы — таможенную и валютные зоны). Перекрестное членство разных стран в блоках — IGAD, COMESA, ECOWAS, UEMOA, EAC и других — создало сложную картину с пересекающимися интересами. Потребовался новый шаг на пути к континентальному единству. И АОЕ в июле 2002 года была преобразована в Африканский союз (АС). 

На этот раз главным сторонником преобразований выступил ливийский лидер Муаммар Каддафи. По его инициативе был принят Учредительный акт Африканского союза и план новой организации. Тогда же была одобрена масштабная программа стратегии развития — «Новое партнерство для развития Африки», НЕПАД. Появились постоянные органы координации политики африканских государств — Комитет по выполнению решений глав государств и правительств (The Heads of State and Government Implementation Committee, HSGIC) и его руководящий орган из 20 государств — членов АС. 

В состав HSGIC вошли по три государства от каждого региона Африканского союза. Было также решено проводить собрания HSGIC несколько раз в год. Новый орган стал и главным посредником во взаимодействии африканских государств с международными организациями — Всемирным банком, «Большой восьмеркой», Европейской комиссией, Экономической комиссией для Африки при ООН и другими, включая партнерство с крупными транснациональными компаниями. 

HSGIC выделил восемь приоритетных направлений развития для Африки: политическое, экономическое и корпоративное управление; сельское хозяйство; развитие инфраструктуры; образование; здравоохранение; наука и техника; доступ на рынки и туризм; окружающая среда. По всем этим пунктам в комитете идет постоянное обсуждение общих и частных решений. Африканский союз и его органы обладают огромным влиянием в Африке, отмечает ведущий научный сотрудник Института Африки РАН кандидат экономических наук, бывший посол в Буркина-Фасо (1987‒1992) и Мали (1997‒2001) Евгений Корендясов: «Это очень авторитетная организация, благодаря которой африканские страны выступают по многим вопросам с консолидированных позиций». 

Однако надо отметить, что еще до освобождения Африки от колониальной зависимости возникли различные панафриканские структуры, в которых еще со времен Коминтерна и других организаций сформировался процесс коммуникации элит и лидеров африканских наций. Поэтому механизмы согласования позиций в Африке очень разнообразны, отмечает директор Центра изучения Африки НИУ ВШЭ Александр Маслов. Интересный момент: интеграция в Африке подразумевает не отказ от части суверенитета, а наоборот, его укрепление. Она в большей степени мотивирована политическими интересами, нежели экономическими. И именно с помощью органов Африканского союза страны континента жестко декларируют свой курс на поддержание суверенитета. В процессе интеграции африканцы хотят накапливать независимость, а не терять ее, подчеркнул Маслов. 

Решения Африканского союза не носят обязующего характера, что, возможно, в будущем изменится. Например, в 2016 году был создан проект единого африканского паспорта, предполагалось, что он заменит существующие национальные паспорта и по нему можно будет беспрепятственно колесить по континенту. Инициатива была поддержана Руандой, Чадом, рядом других стран, более того, появился и сам паспорт, его начали выдавать, однако ряд границ для него остаются закрытыми — соседи боятся давления на рынок труда и рисков для безопасности. 

Была принята «Повестка дня до 2063 года» — комплекс мероприятий на пятидесятилетнюю перспективу в соответствии с целями устойчивого развития. План включает в себя создание единой финансовой инфраструктуры, сети высокоскоростных дорог и панафриканской сети передачи данных, совместную разработку ресурсов и производства экспортного продукта, прекращение всех войн, гражданских конфликтов, устранение гендерного неравенства, стратегию использования космических технологий, сотрудничество в сфере кибербезопасности и ряд других мер. 

А еще планируется составить «Африканскую энциклопедию», авторитетный ресурс «по подлинной истории континента и африканской жизни». Что должно способствовать отходу от европоцентричных и западноцентричных концепций. Претория хотела бы развивать отношения с Китаем и Россией, ей также интересны проекты в рамках БРИКС, однако со странами Запада отношения ЮАР остаются все еще очень сильными. 

Африканские вызовы

Пока эти цели выглядят как большой аванс на будущее. В Африке достаточно противоречий и конфликтов, а в отдельных странах продолжается формирование национальных государственных институтов, борьба элитных группировок за власть на фоне нищенского существования значительной части населения. «Конфликт Эфиопии и Эритреи, сомалийская проблема, конфликты Зоны озер, сейчас Судан, Восточное Конго, где, по сути, гуляй-поле и творится кошмар. В эти разреженные зоны, где нет государственного управления, заходят частные акторы, которые с этого снимают пену, как с варенья. Африка же не получает ничего, кроме проблем. И над этим парит то, что уже на миллионе конференций обсуждалось: неоколониализм пять-точка-ноль», — говорит африканист, кандидат исторических наук Александр Зданевич. 

После Второй мировой войны в Африку в поисках заработка направились военные и наемники, представители национальных армий и партизанских образований. Они формировали свой «интернационал», работая под любым флагом и в непубличных проектах типа Франсафрики — системы неформальной опеки Франции над своими бывшими колониями, а также, в меньшей степени, бельгийскими и испанскими владениями. Именно здесь сформировался самый обширный рынок наемничества. 

Неустойчивость государственных структур позволяет частным военным инициативам расширять бизнес. Причем ЧВК часто используют и для внутренней борьбы за власть. А финансируют их из бюджета. Еще одним актуальным вызовом для континента является прозрачность многих границ, что позволяет повстанцам и боевикам отступать и рассеиваться на территории соседнего государства, тем самым избегая возмездия правительственных войск. Это так называемый феномен перетекания конфликтов в соседствующие страны. 

Примером могут служить вооруженные столкновения в районах реки Мано, участники которых «перетекали» между Сьерра-Леоне, Либерией, Гвинеей-Биссау и Кот-д’Ивуаром. Подобные явления вынуждают правительства стран вырабатывать механизмы защиты суверенитета с помощью структур Африканского союза. И действительно, в его полномочия входит использование военной силы на территориях независимых государств, если их правительства обратятся за такой помощью. Механизм появился как реакция на правление Иди Амина в Уганде и Жан-Беделя Бокассы в Центрально-Африканской Республике в 70-х годах прошлого столетия, а также на геноцид в Руанде в 1994 году и войну Эфиопии с Эритреей в конце 1990-х. 

Войска Африканского союза осуществили ряд операций, воспользовавшись статьей 4 Учредительного акта: миссии в Бурунди, Судане, Дарфуре, Сомали, — но они были не слишком успешны. Традиционно африканские страны избегают вмешательства во внутренние дела друг друга. Каждая подобная операция сопряжена с серией согласований и споров внутри как Африканского союза, так и региональных групп. И влияет на стабильные отношения между ними. 

Помимо проблем насилия и военных конфликтов есть и другие особенности континента. Нельзя представлять Африку только на основе макростатистических показателей, например роста ВВП, предостерегает Зданевич. В Африке много факторов, корректирующих подобные величины. Надо знать их совокупность. Реальный рост ВВП не оборачивается повышением благосостояния стран, поскольку сопровождается значительной нагрузкой на экосистему, ростом населения, ухудшением уровня жизни из-за износа инфраструктуры и другими факторами. 

Африку любят оценивать в крайних тональностях — либо как перспективную и растущую экономику, либо как бездонную яму для инвестиций и усилий. От обеих крайностей предостерегают эксперты. Африка — это игра вдолгую. Нельзя рассчитывать на быстрый результат. 

Кто в Африке главный

Отдельная тема — вопрос лидерства среди африканских государств. Причем никто на эту роль особо не претендует, поскольку ни один лидер не готов «тащить всю Африку за собой», как выразился Александр Зданевич: «Есть, конечно, страны с большим влиянием. Это и Марокко, где достаточно сильное внутреннее управление, Ботсвана, Танзания, Сенегал. Есть и другие региональные лидеры, которых можно назвать точками притяжения, такие очаги кристаллизации. Вместе с тем никто из них не готов выступить выразителем общих интересов всей Африки». 

ЮАР, которая во многом задает тон в Африканском союзе, сама раздираема противоречиями. Правительство вынуждено лавировать между различными противоборствующими политическими группировками. Африканист, профессор НИУ ВШЭ Ирина Филатова, проживающая в ЮАР, отмечает, что у Южно-Африканской Республики нет веса в выработке панафриканской идеологии. Да и самой панафриканской идеологии как таковой нет. «Какое-то лидерство ЮАР держится исключительно на экономическом весе, но он есть и у других стран. В вопросах экономики африканские страны выступают часто сами за себя», — сказала Филатова. Претория хотела бы развивать отношения с Китаем и Россией, ей также интересны проекты в рамках БРИКС, однако со странами Запада отношения ЮАР остаются все еще очень сильными, добавляет эксперт. 

Кроме того, как отмечает Евгений Корендясов, ЮАР не вполне ассоциируется у африканских стран с Африкой. Есть мнение, что это троянский конь для континента. Такое недоверие возникло в силу исторических причин — из-за господства европейцев в Южной Африке и многолетнего режима апартеида. А такие региональные лидеры, как Марокко, Алжир, Египет, Нигерия, Руанда, где довольно сильная экономика или устойчивые правительства с подготовленной армией, предпочитают развивать региональное лидерство. И совершенно не спешат взваливать на себя непосильную ношу блюстителей общеафриканского благополучия.

Автор Вадим Попов  

Источник - https://expert.ru/expert/2023/30/afrika-igrayet-za-sebya/