Ha XI саммитe Совета глав государств стран-участниц объединения БРИКС
БРИКС: клуб по интересам или ядро альтернативного миропорядка?
Бытует мнение, что главная задача БРИКС, ввиду высокого удельного веса в мировом ВВП, заключается в том, чтобы, не совершив фальстарта и продолжив формирование альтернативных глобальных институтов, дождаться момента, когда назревшие глобальные перемены будут запущены, как говорится, естественным ходом событий.
В бразильской столице Бразилиа завершился XI саммит Совета глав государств стран-участниц объединения БРИКС — Бразилии, России, Индии, Китая и Южной Африки. Пять лидеров — Жаир Болсонару, Владимир Путин, Нарендра Моди, Си Цзиньпин и Сирил Рамафоса — на протяжении двух дней обсуждали повестку, связанную с сохранением многосторонних подходов в политике и экономике, развитием энергетики, экономической цифровизации и «устойчивого развития».
Повестка вполне традиционная, в нее был упакован достаточно широкий спектр вопросов, в освещении которых каждый лидер сосредоточился на своих «фишках». Бразильский президент Ж. Болсонару, приход которого к власти связывали с однозначной переориентацией на Вашингтон, указывая на разногласия между Бразилией с одной стороны и Россией и Китаем с другой, по венесуэльскому и боливийскому вопросам, однако, дал понять, что намерен развивать внутри БРИКС экономическое взаимодействие. В качестве приоритетных тем им были выделены сферы инновационного развития, повышения конкурентоспособности, а также расширения торговли и обмена достижениями в области здравоохранения и безопасности. Наблюдатели, учитывая недавний визит Ж. Болсонару в Пекин, увидели в этом стремление восстановить многочисленные связи с Китаем, приторможенные после смещения в 2016 году левого лидера Дилмы Русефф. Идет ли речь о возврате к фактически замороженному ее преемником — Мишелем Темером — проекту трансконтинентальной высокоскоростной железнодорожной магистрали, правда, не уточняется, но заинтересованность бразильской стороны очевидная.
Однако далеко не все так гладко.
Ж. Болсонару использовал саммит для претензий в адрес «большой тройки» БРИКС — России, того же Китая и Индии, обвинив их в «преодолении дисбалансов» за счет его страны, а также потребовав более широкого участия финансовых институтов объединения в финансировании бразильских инфраструктурных проектов. Отдельной темой, практически не освещавшейся на саммите, стал масштабный политический кризис в Латинской Америке, на фоне которого он проходил.
Н. Моди, помимо торговли и инвестиций, на саммите сделал упор на вопросах противодействия терроризму и организованной преступности, что тоже вполне понятно: проблема Кашмира, как и общее состояние индийско-пакистанских противоречий никуда не девается. Да, они находятся под международным контролем в рамках ШОС, где существует специальная Региональная антитеррористическая структура (РАТС), но имеются и международные силы, которые раскачивают ситуацию, надеясь перевести эту тему в русло военного конфликта между Дели и Исламабадом. Однако на Пакистан эти силы во главе с США стремительно теряют влияние, уступая его Китаю, а «обменять» его на контроль над Индией тоже, как видим, не получается. Поэтому в данном случае индийскому премьеру скорее всего нужно было использовать трибуну саммита, чтобы привлечь к проблеме сохранения мира в регионе дополнительное международное внимание. С. Рамафоса, в свою очередь, в центр поставил создание в Африке зоны свободной торговли и призвал участников «пятерки» извлечь из этого максимальную выгоду.
Существенно шире сформулировали свои приоритеты Владимир Путин и Си Цзиньпин. Российский президент, заверив участников встречи, что предстоящее российское председательство, которое завершится следующим саммитом БРИКС в 2020 году в Санкт-Петербурге, будет преемственным к приоритетам, которые обозначены завершившимся бразильским председательством, сделал существенный акцент на геополитических вопросах через призму сохранения существующего миропорядка. Об этом говорит и обнародованный им девиз российского председательства: «Партнерство БРИКС в интересах глобальной стабильности, общей безопасности и инновационного роста». Приглашение участникам встречи в Москву на 75-летие Великой Победы увязывалось с противодействием реабилитации нацизма и тесным сотрудничеством в решении глобальных и региональных проблем на основе центральной роли ООН. Призвав к принятию на себя лидирующей роли в этой международной организации, российский лидер тем самым подчеркнул как особую роль России и Китая — постоянных членов Совета Безопасности, так и необходимость поддержки их усилий в рамках Генеральной Ассамблеи, в которой оставшиеся трое членов БРИКС пользуются серьезным влиянием.
Многозначительным выглядит и экономическая часть российского послания. Новый банк развития (НБР), пул валютных резервов, фонд облигаций в национальных валютах — все эти элементы если не альтернативной, то «параллельной» системы мировых институтов тесно коррелируют с призывами Си Цзиньпина к реформированию основ глобального управления. Однако обратим внимание: после вступления в ШОС Индии и Пакистана существенно изменилось, по крайней мере внешне, и отношение Н. Моди к реформе ООН, которой он долгое время добивался. С учетом тесных контактов китайского и индийского лидеров — в последние два года они провели два результативных двусторонних саммита по стратегическому взаимодействию в Ухане (Китай) и Ченнаи (Индия), похоже, выстраивается определенная модель интеграции в масштабах Большой Евразии.
Соединенная российско-китайским стержнем, отображенным формулой «сопряжения ЕАЭС с проектом «Пояса и пути», она начинает распространяться и на Дели. А там все больше склоняются к тому, что решение остающихся спорными вопросов индийско-пакистанских (Кашмир) и индийско-китайских (Бутан и Аруначал-Прадеш) отношений отыскивается именно в этом, евразийском, а не «индо-тихоокеанском» формате, который пытается навязать Вашингтон. И надо понимать, что без Индии никакой «восточной НАТО» у США не получится: европейская НАТО ведь представляет собой сплав морских держав с континентально-европейскими странами, которые обеспечивают блоку соответствующий сухопутный плацдарм на континенте. В Азии же американскими союзниками по-прежнему остаются лишь пресловутые «непотопляемые авианосцы», которые и между собой-то не ладят, как Сеул и Токио, не говоря уж о массовых противоречиях с соседями. Плацдарм, подобный европейскому, несмотря на все усилия Вашингтона, предпринимаемые им с 2011 года, с провозглашенного еще Бараком Обамой «возвращения в Тихий океан», не просматривается.
Что это означает? Три вещи.
Во-первых, как справедливо указывают ряд экспертов, БРИКС предпринимает попытку реанимировать в мировой политике традицию отделения геополитического доминирования от экономической выгоды. Практика безоговорочного подчинения гегемону, сложившаяся в рамках однополярного мира, которая, к слову, очень не нравится европейским лидерам — веяние последних десятилетий. Культура компромисса шаг за шагом сдавала позиции откровенному диктату, и теперь мало уже кто помнит, что во времена холодной войны с их балансированием «на грани» крупных конфликтов договариваться предпочитали там, где есть пространство согласия. А там, где оно отсутствует, противоречия нередко откладывали в долгий ящик, чтобы не спугнуть ими расширение возможностей. Многосторонний формат, кроме того, объективно тяготеет к экономике, с одной стороны, оставляя политике ее разногласия, а с другой, смягчая их сближением интересов. В той же Бразилии в день саммита венесуэльские оппозиционеры из числа сторонников самозваного «лидера» Хуана Гуайдо, которые вольготно чувствовали себя здесь с начала кризиса у себя на родине, внезапно очистили от своего присутствия захваченное ими посольство своей страны. И ясно, что это сделано не без влияния властей страны-хозяйки саммита, и явно, что в качестве жеста доброй воли по отношению к Москве и Пекину. Правда, с другой стороны, активная фаза кризиса в Боливии со свержением экс-президента Эво Моралеса также пришлась на эти же дни, а сразу после завершения бразильского саммита пришло сообщение о том, что новые боливийские власти разорвали с Венесуэлой дипломатические отношения.
Впрочем, помимо В. Путина, важные политические аспекты на саммите БРИКС показательно акцентировал и Си Цзиньпин, избрав его трибуну для двух резонансных заявлений. В одном из них китайский лидер призвал участников саммита как страны «с нарождающимися рынками», принять на себя определенные обязательства по защите многосторонних подходов в мировой торговле. С одной стороны, это конечно же отголосок торговой войны США и Китая, где у сторон, даже после перехода к компромиссной риторике, пока не получается подойти к подписанию «первого этапа» нового соглашения. С другой стороны, рассуждая о подрыве системы глобального управления, Пекин, поддерживаемый в этом вопросе Москвой, идет дальше. И явно формирует альянс несогласных с Вашингтоном, учитывая не только 31% мирового ВВП, которые формирует БРИКС, но и рост этой цифры с 24% десятилетие назад, когда объединение в его нынешнем виде только зарождалось. Другое заявление Си Цзиньпина было посвящено проблеме Гонконга (Специальный автономный район КНР Сянган). Поддержав центральное правительство и региональные власти в наведении порядка, китайский лидер по сути интернационализировал проблему беспорядков и вынес ее на международное обсуждение, предупредив заинтересованные в их продолжении внешние силы об ответственности за вмешательство.
Во-вторых, политические вопросы в многосторонних форматах вытесняются отнюдь не на периферию общей повестки, как представляется поборникам однополярности, а на двусторонний уровень контактов. Представляется, что именно этот, только что завершившийся, саммит БРИКС подхватил «эстафетную палочку» у состоявшегося в июне саммита «Группы двадцати» в Осаке. Тогда многие аналитики с удивлением констатировали, что многосторонний формат начинает себя, как они говорили, «изживать», превращаясь в площадку для двусторонних встреч лидеров, которые от года к году происходят все чаще. Теперь же, после Бразилии, становится понятно, что многосторонние форматы не девальвируются, а, если можно так выразиться, перепрофилируются. И в этом, кстати, очень четко просматривается «генеральная линия» китайской политики, направленная на создание упомянутой «параллельной» системы глобального управления. Азиатскому банк развитию (ADB), среди акционеров которого доминируют Япония и США, противопоставляется Азиатский банк инфраструктурных инвестиций (АБИИ), где ведущие позиции принадлежат Китаю. Ну, а Новый банк развития БРИКС все более походит на своеобразную «оппозицию» МВФ и Всемирному банку, в которых, как констатировали участники саммита в Бразилиа, слишком инерционно, если не сказать дискриминационно, относятся к быстрому подъему новых, прежде всего азиатских, экономических центров. И потому тормозят с тем, чтобы привести их долю в этих институтах в соответствие с удельным весом в мировой экономике.
В-третьих, и это вывод из первого и второго, кампания по внушению общественному мнению мифа об «исчерпанности» БРИКС, свидетелями которой мы становимся каждый год в канун очередного саммита, если о чем и говорит, то только о прогрессирующей неуверенности ее заказчиков и исполнителей. С одной стороны, на Западе любят спекулировать на «виртуальности» проекта БРИКС, который в первоначальном варианте действительно принадлежал Джиму О’Нилу, управляющему финансовой компании Goldman Sachs, впоследствии служившему в британском казначействе. Другая сторона правды заключается, однако, в том, что БРИКС (точнее, тогда еще БРИК) был придуман для того, чтобы провести черту между инвесторами из числа стран «первого порядка» (учредителей и членов совета директоров Банка международных расчетов) и странами-получателями инвестиций «второго порядка». Предполагалось, что вторые окажутся обреченными на кабальную кредитную зависимость от первых, избавиться от которой у них никогда не получится. А получилось, что «четверку», вскоре ставшую «пятеркой», подтолкнули если не к объединению, то к расширению экономического взаимодействия.
Гладко было на бумаге, да забыли про овраги?
«Закрыть» проект БРИКС на Западе, посчитав его «отвязавшимся, решили, «прикрыв» в 2015 году специальный инвестиционный фонд БРИКС. С другой стороны, закрытие фонда было вынужденным, очень напоминающим хорошую мину при плохой игре: к тому времени БРИКС давно уже стал не только самостоятельной частью архитектуры глобальных институтов, но и начал создавать собственные институты. Видимо именно это больше всего и не понравилось западным «хозяевам правил игры». И теперь они делают ставку на Ж. Болсонару, которая в полной мере также не работает?
Словом, при всем обилии информации о саммите, прошедшем в далекой Бразилии, согласимся с ее противоречивостью. Двусторонняя активность, особенно в треугольнике Россия — Китай — Индия, в два дня форума попросту зашкаливала. В то же время и на коллективном уровне был подписан ряд документов, в том числе традиционная Декларация БРИКС, которая, правда, это надо признать, повторяет основные пункты из года в год, все больше превращаясь в бессодержательный манускрипт, написанный в стиле «за все хорошее — против всего плохого». Вместе с тем, в определенных кругах бытует мнение, что главная задача объединения, ввиду высокого удельного веса в мировом ВВП, заключается в том, чтобы, не совершив фальстарта и продолжив формирование альтернативных глобальных институтов, дождаться момента, когда назревшие глобальные перемены будут запущены, как говорится, естественным ходом событий. Насколько подобная логика уязвима, какова вероятность ее реализации, какими могут оказаться последствия, и выплеснутся ли они в сферу публичной глобальной политики — покажет будущее, возможно недалекое. Поэтому для начала обратим внимание на то, приедут ли лидеры БРИКС и кто именно в Москву на юбилей Победы в мае.
Автор: Владимир Павленко
https://regnum.ru/news/polit/2780142.html
***
Приложение. Индии следует принять экстренные меры для спасения своей экономики
Индия реально может принять пакет реформ «Большого взрыва», страна нуждается в этом больше, чем могут себе представить нервные индийские министры. Главное — это дать понять рынку, что правительство готово ставить перед собой серьёзные и амбициозные цели. От 12 до 18 месяцев было бы достаточно для того, чтобы согласовать пакет реформ.
Темпы роста индийской экономики продолжают замедляться. В сентябре ежемесячный индекс промышленного производства достиг восьмилетнего минимума, сократившись более чем на 4%. По данным Центрального банка Индии, рост банковского кредитования отраслей в том же месяце упал до 2,7% — самого низкого уровня за прошедший год. Несмотря на то, что показатели в сфере услуг оказались несколько лучше, даже они достигли двухлетнего минимума, пишет Дхирадж Найяр в статье для издания Bloomberg.
Экономисты особо не верят в то, что всё изменится само собой. Правительству крайне необходимо оживить сферу инвестиций. Единственный способ добиться этого — сделать то, чего до сих пор всячески избегали: провести настоящую реформу так называемого «Большого взрыва».
Индийские чиновники действительно провели множество реформ с тех пор, как премьер-министр Индии Нарендра Моди впервые пришёл к власти в 2014 году. Во время своего первого срока правительство Моди ввело в действие новый Кодекс о банкротстве и установило общенациональный налог на товары и услуги. Также правительство провело рекапитализацию и консолидацию государственных банков. В сентябре 2019 года индийские власти снизили ставку корпоративного налога с 30% до 22% для существующих компаний и до 15% для новых компаний. Это позволило повысить конкурентоспособность Индии по сравнении с остальной Азией. Правительство также объявило о мерах, направленных на оказание помощи загруженному сектору недвижимости, и ввело новые скидки для экспортёров.
Моди явно предпочитает проводить реформы постепенно, поскольку это снижает вероятность политической реакции. Моди нужно бояться своих сторонников так же сильно, если не больше, как и оппозиционных сил. Влиятельные представители правящей «Бхаратия джаната парти» и её членских организаций решительно выступают против масштабных торговых сделок, таких как Всестороннее региональное экономическое партнёрство (ВРЭП), и приватизации государственных компаний.
Несмотря на то, что принятые реформы принесли пользу, сами по себе они оказались недостаточно мощными, чтобы оживить индийскую экономику и иностранных инвесторов. Проблемы Индии оказались слишком глубокими. Дивиденды от ограниченных реформ, проведённых в 1990-х и начале 2000-х годов, начинают сокращаться. Страна стала более интегрированной в мировую экономику, поскольку подписала соглашения о свободной торговле со странами Юго-Восточной Азии, Японией и Южной Кореей, однако большая интегрированность лишь подчёркивает недостаточную конкурентоспособность Индии.
Может оказаться, что инвесторам, в том числе индийцам, у которых сейчас больше возможностей из-за значительной либерализации счёта операций с капиталом, гораздо выгоднее инвестировать в другие страны Азии, чем в Индию. Это особенно верно, когда речь заходит о производстве. С другой стороны, даже в таких областях, как информационные технологии, где Индия когда-то была мировым лидером, рост заработной платы сделал её менее привлекательным местом для ведения бизнеса.
Если стоимость привлечения капитала, стоимость рабочей силы и стоимость земли не снизятся, общая конкурентоспособность экономики не сможет улучшиться настолько, чтобы привлечь к себе интерес инвесторов. Точно так же опора на неэффективные государственные компании ставит под угрозу эффективность целых секторов индийской экономики.
Всем хорошо известно, какие именно реформы необходимо провести, чтобы устранить сложившиеся проблемы. Рынок капитала необходимо пересмотреть. Необходимо приватизировать как минимум два крупнейших государственных банка. Нужно принять более гибкие законы, регулирующие рынок труда. Если Китай и другие конкуренты Индии бесплатно предоставляют землю промышленным предприятиям, то Индия не может позволить себе сохранить систему, при которой за землю необходимо платить огромную рыночную цену. Необходимо также продать не только неэффективные, но и успешные компании, входящие в государственный сектор.
Прямо сейчас, несмотря на недавние меры, направленные на поддержку бизнеса, индийское правительство посылает смешанные сигналы. Его решение остаться вне ВРЭП может быть воспринято как стремление сохранить сложившийся статус-кво, конечно, если за этим решением не последуют многочисленные внутренние реформы. Это впечатление может подорвать результаты уже проведённых реформ, в частности отпугнуть иностранных инвесторов и укрепить порочный круг, который замедляет рост экономики.
Индия реально может принять пакет реформ «Большого взрыва», страна нуждается в этом больше, чем могут себе представить нервные индийские министры. Главное — это дать понять рынку, что правительство готово ставить перед собой серьёзные и амбициозные цели. От 12 до 18 месяцев было бы достаточно для того, чтобы согласовать пакет реформ. По истечении этого периода «Бхаратия джаната парти» должна заручиться поддержкой со стороны парламентского большинства, чтобы облегчить процесс принятия необходимых законопроектов.
Моди по-прежнему пользуется огромной популярностью и может утверждать, что «Бхаратия джаната парти» уже выполнила большую часть своей социальной повестки. Но для того, чтобы деятельность правительства приобрела действительно преобразующий характер, оно должно оживить экономический рост и вывести его на более высокую траекторию в течение следующих двух десятилетий. Правительство больше не может медлить.
Автор: Александр Белов
https://regnum.ru/news/polit/2779190.html