К вопросу о новой экономической политике в России

Содержание
[-]

***

Деноминация или конфискация? Ззачем в России заговорили о новой денежной реформе

Вспыхнувшая в России дискуссия об актуальности новой деноминации рубля вынуждает напомнить: каждый раз, когда наши власти «зачеркивали нули» на купюрах, они заодно зачеркивали сбережения людей.

Дело в том, что российский рубль — особая валюта. Как только рублей накапливается у населения слишком много, начальству сразу хочется уменьшить количество денежных знаков, которые люди могут потратить на себя.

Слишком много рублей

Самой безжалостной к людям была сталинская денежная реформа 1947 года. Две трети военных расходов СССР напрямую оплатил советский народ за счет экстремально повышенных налогов и выдачи части зарплат облигациями государственного займа. Но после войны товарищ Сталин рассудил, что денег у людей все равно скопилось слишком много. Поэтому их решено было отобрать — в прямом смысле слова.

Изначально целью реформы было резкое — на 35% — сокращение покупательной способности зарплат советских трудящихся за счет резкого повышения цен. Согласно расчетам министра финансов Арсения Зверева, уровень розничных цен в 1948 году должен был быть повышен по отношению к довоенному в 2,3 раза, в то время как уровень зарплат должен был вырасти в среднем в 1,7 раза. Однако, кроме этого хитрого хода, реформа предусматривала и прямое изъятие денег у населения.

***

***

Сборная афиша анонсов и событий в вашей стране и в мире на ближайшую неделю:  

 

Сфокусируйтесь на своем городе и изучайте.

Мы что-то пропустили? Присылайте, мы добавим!

***

***

Считалось, что на 1 января 1946 г. в обращении находилось около 73,9 млрд рублей против 18.4 млрд на 21 июня 1941 года. Согласно первоначальному расчету Министерства финансов, население теоретически могло предъявить к обмену 60 миллиардов рублей, и в этом случае должно было получить «на руки» не более 12 миллиардов рублей нового образца. Таким образом, обмен по курсу 1:5 вернул бы денежную массу к довоенному уровню, и потери граждан ограничились бы только сокращением реальных зарплат.

Однако товарищ Сталин решил пойти дальше и лишить людей 90% сбережений. Курс обмена был установлен 1:10, что фактически означало аннулирование денежной массы.

Вся наличность, находившаяся у населения, обменивалась, за исключением разменной монеты, на новые деньги 1947 г. по соотношению десять старых рублей за один новый. Вклады в сберкассах в сумме до 3 тыс. руб. не конфисковались, но вот по суммам от 3 до 10 тыс. людям оставлялась 2/3, свыше 10 тыс. — половина. В результате из 43,6 млрд старых рублей, оказавшихся «в народном обращении», на руках у граждан осталось всего 4 миллиарда новых. Что же касается вкладов в сберкассах, то их остатки уменьшились с 18,6 до 15,0 млрд руб., т. е. почти на 20%.

Однако это было еще не все. Мы помним, что труженики тыла во время войны получали облигациями до половины зарплаты. Облигаций таких «военных займов» находилось в обращении еще на 76 млрд рублей. А на руках у людей были еще облигации займов второй и третьей пятилеток, а также облигации «выигрышного» 3%-ного займа 1938 года. По этим долгам советское правительство платить фактически отказалось — облигации займа 1938 года конвертировали в аналогичный заем 1947 года по курсу 1:5, а облигации «займов пятилеток» и военные облигации были конвертированы по курсу 1:3 в новый 2%-ный заем 1948 года. В общем, и здесь власти лишили граждан большей части заработанного.

Денежная реформа стартовала 16 декабря 1947 года и должна была занять неделю. Как отмечал российский экономист Сергей Журавлев, это было сделано для того, чтобы государство успело полностью рассчитаться по зарплате за ноябрь, тем самым реально уменьшив ее в 10 раз. Гражданами, которые пытались спасти свои деньги от Министерства финансов, занялось Министерство внутренних дел. За «попытки подрыва денежной реформы» к уголовной ответственности было привлечено около 20 тысяч человек.

Что же касается макроэкономических последствий реформы, то реальные доходы и сбережения населения оказались такими скромными, что советская торговля столкнулась с невозможностью полной реализации даже того незначительного объема потребительских товаров, который производила советская промышленность (в этом, кстати, и причина знаменитых шести ежегодных снижений цен, которые до сих пор преподносятся как великое сталинское достижение). И только после смерти Сталина его преемники задумались о повышении реальных доходов граждан, что позволило как-то сбалансировать товарно-денежное обращение.

Слишком мало долларов

Однако не прошло и пятнадцати лет, как власти снова решили отобрать у людей часть заработанного. Правда, в отличие от сталинской реформы, готовившейся в обстановке секретности, хрущевская деноминация широко рекламировалась. Согласно официальной версии, реформа проводилась «…в целях облегчения денежного обращения и придания большей полноценности деньгам». Впрочем, слово «реформа» официально не употреблялось, речь шла исключительно «Об изменении масштаба цен и замене ныне обращающихся денег новыми деньгами». И наличные деньги, и вклады в сберкассах обменивались из расчета 10 старых рублей за один новый, а цены в государственной торговле были также понижены в 10 раз.

Однако за пределами государственных магазинов цены почему-то снизились не в десять раз, как того требовало правительственное постановление, а всего в три-четыре раза. Да и в государственной торговле все было не так просто. Люди словно почувствовали, что с новыми рублями что-то не так. Даже появился анекдот «Чем отличаются старые десять рублей от новых десяти рублей? На старые десять рублей можно было жить один день, а на новые десять рублей — два дня!»

А ведь верно почувствовали люди! Одной из реальных (но не заявленных публично) целей реформы была девальвация рубля по отношению к доллару в два с половиной раза. Дореформенный курс обмена составлял 4 рубля за доллар. Понятно, что никаких долларов советский человек приобрести не мог, но этот курс служил ориентиром для установления государственных рублевых цен на продукты и товары, приобретенные или продаваемые за валюту. Формально курс доллара после реформы должен был снизиться до 40 копеек за $1. Однако курс был объявлен на уровне 90 копеек за $1 — с соответствующим уменьшением официального золотого содержания рубля.

Эту операцию провернули для того, чтобы сделать прибыльным экспорт нефти с точки зрения советского Госплана. До реформы каждый экспортный баррель приносил советской нефтяной отрасли 11,52 старого рубля, а вот после реформы, вместо того чтобы стоить 1,15 рубля новыми, баррель стоил уже 2,60 руб. Соответственно, также резко выросли цены на импортные товары, ставшие фактически недоступными для большинства потребителей. В целом же цены выросли. В секретной «Справке о розничных ценах на товары народного потребления», направленной в ЦК КПСС в 1965 году, за подписью заместителя председателя Государственного комитета цен Кузнецова, говорилось: «По сравнению с уровнем розничных цен в капиталистических странах, относительно высок уровень розничных цен в СССР на сахар (примерно в 3 раза выше), на масло животное, сыр, масло растительное и маргарин (в 2–3 раза), на рыбные консервы (в 3–3,5 раза), на вина виноградные (в 4–5 раз), на шоколад (в 10 раз)». Гораздо дороже, чем на Западе, продавались в СССР и промтовары. Обувь стоила от 2 до 3,5 раза дороже, ткани — от 2 до 5 раз, а женское белье — вчетверо дороже.

Радикальное решение

В общем, из этих двух историй видно, какие обстоятельства подталкивали советское руководство убирать нули с денежных знаков. Первое обстоятельство — это избыток наличных денег на руках у населения, а второе — желание максимизировать валютную выручку, одновременно сокращая спрос на валюту со стороны населения. В принципе, сочетание этих обстоятельств тревожит российское начальство и сейчас. Согласно оценке ЦБ РФ, опубликованной 10 июля, выручка от продажи нефти в апреле — июне 2020 года составила $12,8 млрд, сократившись почти в два с половиной раза по сравнению с аналогичным периодом прошлого года, — тогда было $30 млрд.

Экспорт нефтепродуктов уменьшился на 43% — было $16,5 млрд, стало $9,5 млрд. Подвел и газ — его экспорт составил $3,5 млрд — это вдвое ниже суммы I квартала и втрое — показателей 2019 года. Объем несырьевого экспорта уменьшился до $40 млрд. В результате общий приток валюты от экспорта сократился на треть и составил $67,9 млрд. В целом экспортные доходы российской экономики по итогам I квартала оказались минимальными с 2005 года.

При этом, несмотря на все усилия начальства по зажиму потребления (ограничение торговли, снижение зарплат), радикально сократить импорт не удалось. Он, конечно, уменьшился, но всего на 14%, сократившись до $53,6 млрд. «Оставшиеся» $14,3 млрд также ушли из страны — $2,1 млрд были потрачены на оплату зарубежных услуг, а $10,2 млрд — на выплаты по внешнему долгу и зарубежные инвестиции. В результате чистый приток валюты в страну составил всего $0,6 млрд. В 36 раз меньше, чем в I квартале.

Почему не рухнул рубль? Потому, что ЦБ за три месяца продал на рынке $12,9 млрд из ФНБ и золотовалютных резервов. Кроме того, в России стало много наличных. Все началось еще в марте, когда упали цены на нефть, а страну посадили на карантин. В марте наличная денежная масса выросла на 700,9 млрд рублей, в апреле — на 544 млрд, в мае — на 248,8 млрд, в июне — еще на 391,8 млрд рублей. Ничего подобного статистика ЦБ еще не фиксировала. За неполные 4 месяца в обращение поступили купюры на 1,9 трлн рублей. Общий объем наличной денежной массы на 1 июня достиг исторического рекорда в 11,2 трлн. Оперативные данные регулятора показывают, что на 2 июля наличных в экономике стало еще больше — около 11,6 триллиона. Правда, это не люди уходят «в наличные», а в первую очередь бизнес.

За март и апрель корпорации взяли в банках 1,444 триллиона рублей новых кредитов — больше, чем за предыдущие 12 месяцев, вместе взятых (913 млрд). И одновременно со счетов юридических лиц «ушло» 804 млрд рублей. Но, так или иначе, сочетание этих двух обстоятельств запросто может подтолкнуть власти к радикальным решениям в сфере денежного обращения. Не дожидаясь, пока окончательно удастся закрутить налоговый пресс и заместить свои нефтяные доллары вашими трудовыми рублями, начальство вполне может устроить сокращение денег, доходов и потребления под благовидным предлогом борьбы с серыми зарплатами или чем-нибудь в этом роде. И сам факт появления в публичном пространстве идеи «деноминации» может свидетельствовать о том, что такие планы существуют и обсуждаются.

***

Как может выглядеть конфискационная реформа в текущих условиях? Тайно напечатать триллионы наличных и потом заменить одни деньги другими в наше время не очень просто — все-таки не 1947 год (да и тогда о реформе многие смогли узнать заранее). Начальство ведь сейчас одержимо не столько конфискацией сбережений, сколько идеей тотального учета доходов и расходов с повышением налогов.

Поэтому с поправкой «на цифру» проще все сделать по-другому — в открытую заявить о деноминации, но проводить ее через счета в банках — например, купюры нового образца граждане смогут получить только через банкоматы и только после того, как зачислят все свои сбережения на банковский счет к определенному времени. Можно приказать принимать к оплате только мелкие купюры, заставив обменять все банкноты крупнее 200 рублей.

Кроме того, можно до последнего сохранять в тайне курс обмена и его масштаб. Например, до определенного порога сбережения можно обменивать по курсу 1:10, а выше него — 1:100 или даже 1:1000. Понятно, что даже слухи о такой процедуре вызовут ажиотажный спрос на валюту или товары, — отлично, скажет начальник, валюту мы тоже можем продавать исключительно в безналичной форме, да и зачем она вам, когда границы фактически закрыты? Впрочем, если хочется — покупайте, только по повышенному курсу.

В общем, новая реформа, если она и произойдет, будет сочетать в себе черты сталинской конфискации сбережений и хрущевской девальвации рубля. Такая химера окончательно съест наши скромные капиталы.

Автор Дмитрий Прокофьев, экономист, для «Новой газеты»

https://novayagazeta.ru/articles/2020/07/14/86272-denominatsiya-ili-konfiskatsiya

***

Прощание с «нулевыми». В чем состоит реальный смысл отказа от плоской шкалы НДФЛ в России

Плоская шкала 13%-ного подоходного налога, которая была введена в России в 2001 году в целях упрощения фискальной системы и легализации доходов, оказалась на редкость удачным экспериментом одновременно с содержательной и пиаровской точек зрения. Немудрено, что официальная позиция долгое время заключалась в нецелесообразности пересмотра действующего режима налогообложения физических лиц и перехода к налоговой прогрессии.

Но времена изменились. Требование «делиться» вновь стало одним из стратегических императивов, и системные либералы, еще вчера с пеной у рта дружно отстаивавшие плоскую шкалу как свое главное завоевание, по-видимому, не нашли весомых политических возражений против ее отмены.

Объявленное Владимиром Путиным решение о введении прогрессивной шкалы налога на доходы физических лиц (НДФЛ) в общем-то не стало неожиданностью. Мало ли что власти обещали не повышать налоги до 2024 года: подобного рода обещания не считаются чем-то сакральным и нарушаются не в первый и, наверное, не в последний раз. Тем более введение налоговой прогрессии давно отстаивалось самыми разными экспертами, которые справедливо указывали на необходимость приступать к решению болезненной проблемы неравенства в распределении доходов населения. Но дьявол всегда кроется в деталях — а детали эти оказались достаточно интересными.

Во-первых, удивительно, что самая значимая налоговая новация последних лет не преследует далеко идущих фискальных целей — по крайней мере, на первый взгляд. Выбраны настолько небольшой размер «ступеньки» прогрессии налога (всего-то два процентных пункта) и высокий размер дохода, к которому она применяется (по 5 млн рублей в год и больше зарабатывают гораздо меньше 1% налогоплательщиков), что дополнительные бюджетные доходы составят всего 60 млрд рублей.

Это очень скромная в масштабах российских бюджетов сумма, которая могла быть изыскана добрым десятком других способов, не меняющих базовую структуру налогообложения (например, с помощью отмены тех или иных налоговых льгот, которые для текущего года не так давно совокупно оценивались на уровне 3,3 трлн рублей). Но попробуй отбери льготу у квалифицированных лоббистов — гораздо проще искорежить в одночасье ставшую ненужной плоскую шкалу. А в итоге одни сплошные слезы: «богатые тоже плачут», правда, плачут как-то не очень убедительно, да и доходов — кот наплакал.

Во-вторых, средства, привлекаемые с помощью прогрессии подоходного налога, целевые — они должны быть направлены на лечение детских болезней. Нет сомнений в значимости данного направления расходов, но хочется задаться простым вопросом: а почему оно не финансировалось раньше, при многолетних устойчивых профицитах, когда в бюджете можно было с легкостью найти сопоставимые и даже намного большие суммы? Неужели всякий раз находилось что-то более близкое сердцам правящих элит? На эти вопросы удовлетворительного ответа, увы, нет.

В-третьих, в основе бюджетно-налоговой идеологии последних лет лежал принцип «единства кассы»: равенства всех собранных доходов вне зависимости от их источника и отсутствия в бюджетах «окрашенных» денег, направляемых строго на определенные цели. Данный принцип исходит из того, что распределитель бюджетных ассигнований одновременно и гибок, и мудр — он в любой момент времени знает, кому деньги нужнее всего, и направляет их именно туда, и поэтому нет смысла ограничивать его свободу действий ненужными ограничениями.

Теперь не только поставлены под сомнение таланты бюджетного планировщика, но и в бюджете отныне, вероятно, вновь будут выделяться «защищенные» расходные статьи, образуемые определенными источниками доходов, за которые немедленно начнется ожесточенная борьба. Не исключено, правда, что в нынешних кризисных условиях «окрашенность» денег может стать и спасительной мерой, поскольку едва ли не любое направление ассигнований может стать легкой жертвой правительственной экономии, подчиненной фетишизму «бюджетного правила».

В-четвертых, нужно вспомнить о том, что налог на доходы физических лиц сегодня пополняет региональные бюджеты. Разумеется, больные дети необязательно проживают в тех регионах, в которых с высокой вероятностью будет собрана большая часть дополнительных поступлений НДФЛ — в столицах и нефтеносных субъектах федерации. Иными словами, потребуется перераспределение указанных доходов в ручном режиме через федеральный бюджет, усугубляя ресурсную асимметрию между ним и регионами.

Как нетрудно видеть, введение прогрессивной шкалы НДФЛ сегодня носит скорее символический характер. И главный сигнал, направленный обществу, читается совершенно недвусмысленно. Властями взят твердый курс на усиление фискальных изъятий и перераспределительных элементов бюджетно-налоговой системы, и умеренность первых шагов в этом направлении никого не должна обманывать. Лиха беда начало. Но есть и другой, менее очевидный, но едва ли не более знаковый сюжет. 13%-й налог на доходы физлиц — едва ли не последний сохранившийся пережиток структурных реформ начала нынешнего столетия. Большая часть тех преобразований, включая пенсионную реформу, либерализацию иностранных инвестиций и разгосударствление собственности, уже приказала долго жить. Вместе с плоской шкалой НДФЛ мы окончательно обрубаем связь с нулевыми.

Несмотря на то, что едва ли не все наиболее яркие персонажи нынешней эпохи родом из «лихих девяностых», расставание с ними далось российским властям сравнительно легко: в конце концов нужно было на что-то, помимо злонравной закулисы, перекладывать вину за всевозможные провалы и проблемы. Однако при всех очевидных изъянах и экономическом провале 90-х нынешние «успехи» на их фоне с каждым годом смотрятся все менее убедительно. Для бесповоротного прощания с нулевыми потребовалось больше времени, наполнение нефтегазовой кубышки и решительный отказ ее тратить на борьбу с последствиями коронавируса, а также укрепление и цифровизация фискальных органов.

Но вволю оттоптаться здесь будет куда сложнее, чем на девяностых. Плоская шкала налогообложения была органической частью программы мер, реализация которых вселила веру в будущее и в обычных граждан, и в предпринимателей. Именно эта программа еще до лихорадки нефтяных цен придала мощный импульс устойчивому экономическому росту в России, который продолжался вплоть до глобального финансового кризиса, обеспечивая подъем реального благосостояния людей.

И сколько ни опровергай нулевые, вопрос о том, как вновь вселить в людей оптимизм, поднять темпы экономического роста и добиться приумножения доходов граждан, так и остается сегодня без ответа.

Автор Олег Буклемишев, директор Центра исследования экономической политики экономического факультета МГУ

https://novayagazeta.ru/articles/2020/06/30/86078-proschanie-s-nulevymi

***

Мнение эксперта: Как закрытие баров в Петербурге похоронит городскую экономику

О грядущем закрытии маленьких баров в историческом центре Петербурга написали, кажется, уже все.

Предприниматели говорили о потерянных рабочих местах и о недоплаченных налогах. Романтики сокрушались об утрате важного элемента городской среды. Конспирологи шутили, что бары закрывают как возможные центры политической активности (это не безумие: в XVII веке английский король приказал закрыть в Лондоне кофейни, чтобы там не смеялись над его мудрыми решениями). Прагматики указывали, что если уж начальники взялись бороться с ночной торговлей алкоголем в круглосуточных магазинах по окраинам города, то с магазинов и надо было начинать, а никак не с баров в центральных районах. Тем более что бары контролировать намного проще — они все открыты, все на виду и сосредоточены в нескольких местах. Если так уж хочется, проверять их можно хоть каждый вечер.

Тайная миссия городских баров

Могу добавить и от себя: «барная культура» в современном мегаполисе решает гораздо более важную задачу, чем «спиртное в розлив», уплата налогов и даже создание рабочих мест. Фактически все эти малоформатные тусовочные заведения очень сильно помогают экономическому развитию агломерации. Только делают они это на более глубоком уровне, чем тот, на который способны заглянуть начальники. Как это работает? Существует статистически достоверная зависимость, что финансы, наука, технологии, консалтинг и даже возлюбленный властями IT, так называемые «постиндустриальные отрасли», лучше развиваются там, где сильно развита среда «уличного комфорта». Оказывается, для рождения новых идей и создания стартапов бары и распивочные важны не меньше, чем иннополисы и технопарки.

На днях компания Carphone Warehouse представила рейтинг 30 городов, ранжированных по 10 критериям, актуальным для фрилансеров (или, как любят говорить у нас, «самозанятых работников»). Критерии такие: уровень занятости, месячная зарплата, локации для работы, транспорт, скорость интернета, месячная арендная плата, здравоохранение, досуг, стоимость и качество жизни. Единственным российским городом в этом рейтинге мест, привлекающих самодеятельных творческих личностей, оказался Санкт-Петербург, занявший 22-е место из 30 (с зарплатой 462 фунта стерлингов, стоимостью аренды 385 фунтов стерлингов, «качеством досуга» на 80 баллов из 100 и «качеством жизни» 108 баллов из 191). Зарплата, конечно, так себе, но вот досуг в Петербурге — на уровне Амстердама, Тулузы и Монреаля (те же 80 баллов).

Там, где легко и приятно тусоваться, творческие люди и люди с деньгами чаще знакомятся, быстрее договариваются, крепче дружат и больше друг другу доверяют. Урбанисты называют это созданием коммуникативной рамки доверия между игроками новой экономики. За коктейлем приятели договорятся о сделке быстрее, чем на «технологическом форуме инновационного бизнеса». Если убрать эту питательную среду для коммуникаций сегодня, то завтра у вас уменьшится число перспективных деловых контактов, а послезавтра сократится количество новых проектов.

Математика доказывает пользу дружеской выпивки

Не верите? Еще в конце 1970-х гг. профессор Массачусетского технологического института (MIT) Томас Аллен исследовал роль коммуникации между инженерами и учеными в распространении промышленных технологий. Аллен считал коммуникации важнейшим условием успешности НИОКР и верил, что новые идеи быстрее рождаются в неформальном диалоге умных людей, чем во время длительных рабочих совещаний. Тогда Аллен доказал, что даже простое увеличение расстояния (до 8 метров) между рабочими столами в конструкторских бюро может на 95% снизить вероятность простого разговора между коллегами хотя бы раз в неделю (привет апологетам социального дистанцирования).

А в 2017 году в MIT решили проверить теорию профессора Аллена математикой — на примере самого Массачусетского института. Ученые проанализировали данные о взаимодействии авторов более 40 000 исследований и 2300 патентов, выпущенных и выданных в 2004–2014 г. г. 33 научными подразделениями MIT. Выяснилось, что эффективность сотрудничества авторов, имевших возможности для спонтанного неформального общения, втрое выше, чем тех, кому приходилось прикладывать для такого общения какие-то дополнительные усилия. Дистанцией, критически разрывавшей «неформальную коммуникацию», оказались 400 метров — расстояние между соседними зданиями кампуса. И никакие чудеса информационных технологий эту проблему не решают — личный контакт в комфортной обстановке оказывается важнее.

Наука не любит скуки

Эффективная коммуникация и живая мысль возникают не по расписанию в соответствии с «дорожной картой инноваций» и не в «коворкингах технопарков», а там и тогда, где и когда людям легко и приятно общаться. И если вы хотите, чтобы в городе развивались наука и технологии, вам надо заботиться о «ресторанных улицах» и «барных углах» так же внимательно, как и о «центрах предпринимательства» и «технологических кластерах». «Живой город» с барами, клубами, развлечениями и общественными пространствами гораздо скорее придет к технологическому и финансовому успеху, чем «населенный пункт» с его «рабочей», «жилой» и «административной» зонами. Похоже, начальство все эти аргументы знает не хуже нас. Хуже всего (вот не дай бог!), если ситуация, в которой человек вечером выпивает и закусывает где-то в центре города, не вписывается в идеальную картину мира актуального городского законодателя. Там мыслят так: у «человеко-единицы» должен быть согласованный маршрут от работы до дома и обратно с минимальным количеством контактов.

Лучше всего — походным маршем, но если не получается — можно и социальным автобусом. Нечего работнику болтаться по вечерним кабакам, да еще и не по месту регистрации. В этой логике в системе общепита должны остаться только «полузакрытые» премиум-рестораны для начальников, сетевые столовые для всех, кому все-таки надо поесть вне дома, и как максимум пивные залы (с соблюдением социальной дистанции) в торговых центрах. Ну и в качестве народной роскоши — кофе навынос в бумажном стаканчике, опять же по дороге, на бегу. В десять часов — общегородской отбой, закрывается метро, и все замирает. В общем, «жизнь по заводскому гудку». Но такая жизнь быстро наскучит людям. Остается надеяться, что такая жизнь быстро наскучит и самим начальникам.

Автор Дмитрий Прокофьев, экономист, для «Новой газеты»

https://novayagazeta.ru/articles/2020/07/25/86400-ne-soobrazhaya-na-troih


Об авторе
[-]

Автор: Дмитрий Прокофьев, Олег Буклемишев

Источник: novayagazeta.ru

Добавил:   venjamin.tolstonog


Дата публикации: 31.07.2020. Просмотров: 53

zagluwka
advanced
Отправить
На главную
Beta