Война Путина в Сирии: отвлечь, обмануть, уничтожить

Война Путина в Сирии: отвлечь, обмануть, уничтожить 

Кремль выбрал путь геополитической конфронтации. Сирийская политика Кремля преследовала три цели: отвлечь внимание от операций в Украине и подготовки к военной кампании в Сирии; обмануть международное сообщество относительно его реальных задач; разрушить силы, представлявшие наибольшую угрозу сателлиту Кремля Асаду, в особенности группы, тесно связанные с США. Государство-террорист бросает вызов США и человечеству.

***

Российский президент Владимир Путин резко перешел от одной рискованной зарубежной кампании к другой. В 2014 году он приказал аннексировать Крым. На протяжении всего года он руководил тайной военной операцией в Восточной Украине, обеспечивая пророссийских повстанцев оружием, отправляя в регион солдат и целые армейские подразделения. Постепенно война в Украине зашла в тупик, и тогда Путин обратил внимание на Сирию. Проведя быстрые переговоры и не менее быструю военную подготовку, он начал наносить удары с воздуха по раздираемой войной стране.

Основная часть кремлевской кампании в Сирии продолжалась почти шесть месяцев — с 30 сентября 2015 года по 14 марта 2016-го. Хотя Путин с большой помпой объявил о конце военной операции, скромное количество выведенных из Сирии российских войск говорит о том, что военная роль, которую Россия играла в этой стране, далеко не закончилась. В контексте сирийского кризиса вторжение должно было решить несколько задач Кремля. В первую очередь речь шла о спасении давнего сателлита Москвы — президента Сирии Башара Асада, проигрывавшего на тот момент гражданскую войну. В ходе военной кампании Кремль серьезно ослабил сражавшихся против Асада сирийских повстанцев, поддерживаемых США. Кремль также отвлек внимание международной и российской общественности от украинского «болота». Сирийская кампания также позволила Кремлю перепозиционировать Россию, превратив ее из врага в украинском кризисе в важнейшего партнера в Сирии, а также лоббировать — пока безуспешно — снятие санкций, которые ввел Запад после аннексии Крыма.

Результаты сирийской кампании ужасают. Кремль наносил авиаудары, практически не соблюдая правила ведения военных действий. Видеозаписи из открытых источников показывают неоднократное использование российскими силами запрещенных кассетных боеприпасов, а также нанесение ударов по таким целям, как мечети, больницы и водоочистные станции. Можно только представить себе, какой разразился бы скандал, если бы США или их союзники проводили свои военные операции таким же образом.

Военная кампания Кремля позволила силам Асада отвоевать потерянные территории, что было сделано чрезвычайно жестоко и причинило людям огромные страдания. При этом она почти не задела террористические группировки ИГИЛ, уступившие свои позиции в последнее время благодаря курдским ополченцам, поддерживаемым международной коалицией во главе с США. Вместо того чтобы приблизить конец войны, кремлевская кампания ее только усугубила, что также привело к новым волнам беженцев, наводнивших Турцию и Европу.

Путин цинично заявил, что цель его миссии в Сирии — борьба с ИГИЛ. Но ничто не могло быть дальше от правды. Кремль редко наносил удары по ИГИЛ в Сирии, и нам необходимо внимательно изучить реальную роль Путина в укреплении режима Асада, подрыве сирийской оппозиции, поддерживаемой США, и затягивании конфликта. Даже во время переговоров о прекращении огня в феврале этого года российские авиаудары убивали десятки мирных граждан в Алеппо и вынудили десятки тысяч людей стать беженцами. Как только режим прекращения огня вступил в силу, около ста тысяч беженцев из Алеппо уже ждали у границы с Турцией — еще один пример того, как Путин использует мигрантов в качестве оружия против народов Турции и Европейского союза.

Военная кампания Кремля в Сирии была основана на обмане — на мифе о том, что Россия борется с терроризмом, что режим Асада невиновен в чудовищных преступлениях, что сирийское восстание (не говоря уже об украинской революции) было спровоцировано США.

Этот доклад рассказывает о реалиях российской кампании в Сирии. Кремль наносил авиаудары по больницам, водоочистным станциям и мечетям. Кремль использовал кассетные бомбы. Кремль почти все время бомбил цели, не имевшие отношения к ИГИЛ. Таковы истинные факты, которые Путин отрицает, и эти факты необходимо понимать в переговорах с Кремлем как с потенциальным партнером.

Мы использовали возможности цифровой криминалистики, чтобы разоблачить специфику российских воздушных и наземных атак на Сирию, опираясь на информацию только из открытых источников, которую любой желающий может просмотреть и верифицировать. Подобный подход дает возможность людям, не имеющим специального доступа или разрешения от служб безопасности, не только добывать информацию о войне Путина в Сирии, но и самостоятельно ее проверять. Такой подход — полная противоположность мутной кампании Кремля по дезинформации, полагающейся на идеологические нарративы, а не на доказуемые факты.

У действий Кремля в Сирии есть и более широкий контекст. Путин культивирует имидж непредсказуемого лидера, поскольку он знает, насколько обеспокоенность западных лидеров по поводу его дальнейших шагов усиливает его позиции. В отличие от западных лидеров, Путин, вполне возможно, верит в то, что кризис дает ему сравнительное преимущество: лучше заниматься кризисом, чем разбираться с повседневными проблемами российских граждан, если на международной арене царит спокойствие. По сути, главной мишенью обмана Путина могут быть именно россияне.

Действительно, хотя у вторжения Путина в Сирию, очевидно, есть внешнеполитические задачи, главным драйвером его действий на международной арене может быть именно внутренняя политика. Несмотря на то, что многие в мире считают Путина сильным лидером, пользующимся популярностью в своей стране, видны признаки того, что российский президент всерьез озабочен продлением своего правления. Он больше не может полагаться на социально-экономическую сделку с российским народом, согласно которой люди получают более высокий уровень жизни в обмен на согласие на его авторитарное (и клептократическое) правление. Теперь Путин разрабатывает новый общественный договор, в рамках которого он позиционирует себя как лидер, восстановивший величие России и уважение в мире — понятия, резонирующие среди россиян. Путин рассчитывает, что внешнеполитические авантюры укрепят его легитимность внутри страны, хотя уровень жизни среднего россиянина падает.

В этом контексте наша дипломатия — будь то в Сирии, Иране или в вопросах контроля над вооружением — не должна предлагать ему бездумные спасительные возможности, такие как снятие санкций или согласие на его достижения в Восточной Украине. Западная дипломатия сможет эффективно отстаивать свои интересы, только если западные лидеры сохранят те рычаги давления, которые есть в их распоряжении.

После сирийской авантюры Путина у кризиса в Сирии нет простых или легких решений. Однако западные правительства и общество должны взять на вооружение информацию, представленную в этом докладе. Реальный вопрос заключается в том, сможет ли Россия свернуть с избранной дороги соперничества, обмана и конфронтации и снова стать подлинным партнером Запада или же она продолжит следовать выбору Путина. Если не сможет, то стоит ожидать, что схемы отвлекающих маневров, обмана и уничтожения, по которым Путин действовал в Сирии, будут снова повторяться.

Деймон Уилсон, Исполнительный вице-президент по программам и стратегии, Атлантический совет

***

Дипломатия или дезинформация?

Отвлечь

Главный месседж кремлевской информационной кампании (или дезинформационной кампании) во время подготовки к авиаударам заключался в том, что весь мир должен объединиться для борьбы с ИГИЛ. Этот месседж был озвучен Путиным, проведшим в своей речи наиболее воодушевляющую, на его взгляд, историческую параллель — с «антигитлеровской коалицией, [которая могла бы сплотить самые разные силы], готовые решительно противостоять тем, кто, как и нацисты, сеет зло и человеконенавистничество». Победа над нацизмом — определяющий момент в историческом сознании современных россиян, и апелляция к нему имеет весомое значение. Однако нет никаких признаков, что Путин произносил эти слова всерьез. Тот факт, что он запустил военно-воздушную кампанию спустя всего дня после произнесения этой речи, вряд ли говорит о том, что этот человек готов дать шанс дипломатии.

Тем не менее его риторика преследовала две цели. Первая — позиционировать Россию как члена широкого международного сообщества, пытающегося сообща победить ИГИЛ. В таком статусе Россия получала основания для аргументации своего запроса на снятие санкций, наложенных Западом из-за действий Кремля на Украине. Кремль не стал долго ждать, чтобы прибегнуть к этому аргументу. В день начала российских авиаударов глава комитета по международным делам Госдумы РФ Алексей Пушков заметил, что санкции Запада против России вскоре будут выглядеть «неадекватными», поскольку теперь Россия — часть общей борьбы с ИГИЛ.

Вторая цель — отвлечь внимание от истинных намерений Кремля, пока тот готовил военные силы для операции в Сирии. Путин начал говорить о возможности военных действий одновременно с началом переправки по морю тяжелой военной техники из России в Тартус, как показывает анализ ОИИСМ. Эти два события не являются совпадением. Активная дискуссия о том, что Россия присоединяется к международной коалиции или создает новую коалицию, отвлекла внимание от тихой подготовки сил на местах.

Обмануть

После начала военной кампании коммуникации Кремля сфокусировались на обмане и намеренно неверном обозначении целей российских ударов — как относящихся исключительно к ИГИЛ. Акцент на этом делался на протяжении первых двух недель кампании, до тех пор, пока анализ ОИИСМ не доказал несостоятельность этой лжи. Далее для описания поражаемых целей Кремль использовал менее четкие термины, хотя российское Министерство обороны продолжило последовательно искажать цели своих авиаударов, в некоторых случаях опускаясь до прямой фальсификации в попытках опровергнуть обвинения в том, что российские авиаудары поражают гражданские объекты.

Стоит заметить, что подобное лживое поведение, судя по всему, не относилось к призывам создать международную коалицию. Эти призывы в целом развеялись, когда начались бомбардировки (хотя Кремль ненадолго вернулся к ним после терактов в Париже), однако общий рисунок обмана наблюдался на протяжении всей операции, вплоть до заявления Путина о том, что его кампания радикально изменила борьбу с терроризмом. Из этого мы можем сделать вывод, что заявленная цель Кремля не соответствовала его реальной цели, и что свою реальную цель он пытался скрыть.

Уничтожить

Реальную цель Кремля можно вычислить из того, каким образом Путин объявил о «выполнении миссии», и исходя из времени, когда это произошло. Когда он приказал первой партии российских самолетов вернуться домой, силы Асада уже успели отвоевать ключевые территории, включая Латакию и значительную часть земли вокруг Алеппо. Однако в то же время ИГИЛ смог продвинуться на запад от Пальмиры и одержать пусть и небольшие, но победы к северу от Алеппо и востоку от Хомса. «Фронт ан-Нусра», между тем, начал наступление на «Свободную армию Сирии» всего за несколько дней до начала вывода российских войск. По сути, если даже Асад не был главным выгодоприобретателем от российских авианалетов, ИГИЛ и «ан-Нусра» не стали их главными жертвами — прежде всего это были другие противоборствующие группы, в основном поддерживаемые Западом.

Вряд ли это совпадение, особенно учитывая то, как такое развитие событий способствовало достижению внешнеполитических целей Кремля. Его стратегический нарратив о продемократических движениях «Арабской весны» всегда был четким: они вдохновлены США в попытках «экспорта революций» (говоря словами Путина из его речи на Генассамблее ООН) и наращивания власти и влияния, как это произошло в ходе украинской революции, случившейся благодаря подстрекательству США. Следуя этой логике Кремля, любая группа, поддерживаемая США или их союзниками, могла бы стать потенциальной опосредованной силой, при помощи которой США вели бы войну в Сирии. А Сирия — это страна, которую Кремль всегда рассматривал как стратегического союзника, имеющего особую ценность, для которого США и их союзники — прежде всего НАТО — представляют стратегическую опасность.

Таким образом, логично сделать вывод, что военно-воздушная кампания Кремля преследовала две основные задачи: остановить военные потери Асада и разрушить силы поддерживаемой Западом оппозиции, с тем чтобы уничтожить угрозу создания проамериканского образования в Сирии. И именно такими были результаты миссии. Режим Асада укрепился, а положение оппозиционных групп, наиболее близких Западу, было серьезно ослаблено. ИГИЛ и «Фронт ан-Нусра» продолжают сражаться, однако очевидно, что это не волнует Кремль. Путин объявил, что его миссия выполнена, и, возможно, так оно и есть. Но если это действительно так, тогда его миссией была вовсе не победа над ИГИЛ.

Практические выводы

Усилившийся Путин

Для Вашингтона и Запада в целом последствия плохо скрываемой интервенции Москвы, проводившейся от имени сирийского сателлита, весьма серьезны. Путин вышел из Сирии — конфликта, который, по прогнозу многих аналитиков, мог превратиться в «болото», — с минимальными потерями, возросшей поддержкой внутри России и усилившимся международным влиянием. Он поддержал союзника и предотвратил опасность создания прозападного образования в Сирии. Более того, он провернул это на той же площадке, где действовали США, и смог провести свою операцию в целом так, как хотел.

В этом смысле Путин усилил свои позиции после сирийской операции. Теперь возникает серьезная опасность, что Путин попытается расширить свое влияние в других областях, где также задействованы США. Украина, где военные действия так полностью и не утихли, представляет первоочередную проблему, но она не единственная. Молдавия по-прежнему борется с собственными сепаратистскими движениями и политической поляризацией; похожие процессы идут в Грузии. Обеспокоенность вызывает также Черногория, формально не вступившая в НАТО, но, по мнению Кремля, если такое решение будет принято, это шаг будет означать вхождение в сферу влияния США. Можно ожидать, что Путин воспользуется любым моментом нестабильности в этих странах, чтобы протестировать США и изменить геополитический ландшафт в свою пользу.

Зомби-переговоры

Влияние России продолжит играть критическую роль в мирных переговорах по Сирии. Действия Путина серьезно ослабили вызывающую доверие (по мнению Запада) альтернативу тирании Асада. В то же время предполагаемое бездействие администрации Обамы и ее принятие России как соучредителя женевского мирного процесса создали впечатление, что США равнодушны к результату. С начала сирийского кризиса администрация опасалась увязнуть в регионе по иракскому сценарию. Она пыталась компенсировать свой самовнушенный паралич смелой риторикой: Асаду нужно отойти в сторону; есть «красная линия» по вопросу применения химического оружия, которую нельзя нарушать; массовые убийства режима Асада создают благоприятные условия для вербовки в ИГИЛ и т.п. Существует серьезная опасность, что нежелание президента Обамы защитить мирных жителей Сирии может сделать бессодержательные женевские переговоры привлекательными для него. Если все, к чему стремится администрация, — это построить временный мост через беспокойные сирийские воды (мост, простирающийся от сегодняшнего дня и до 20 января 2017 года), то, возможно, она видит ценность в том, что профессор Стивен Хейдеманн назвал «зомби-переговорами», «которые невозможно прекратить, поскольку это приведет к хаосу».

Выбор между Асадом и ИГИЛ?

Однако даже зомби-переговоры могут помешать дипломатическому результату, к которому стремится Кремль, а именно: поставить Вашингтон перед вынужденной дилеммой — выбором между Башаром Асадом, сателлитом Кремля, и Абу аль-Багдади, самопровозглашенным халифом «Исламского государства». Эта цель была озвучена в некоторых сообщениях информационной кампании сирийского правительства, предварявшей вторжение Путина, в ходе которой звучали призывы в адрес Запада поддержать борьбу сирийской армии против ИГИЛ. Эта борьба велась только тогда, когда ИГИЛ пытался отобрать у подразделений армии их активы — нефтяные месторождения, склады оружия на военно-воздушных базах, бесценный антиквариат. В остальное время ситуация развивалась по принципу «живи и дай жить другим», а в это время армии ИГИЛ и Асада оттачивали свое мастерство ведения огня на местных повстанцах. Для Асада и Багдади существование всего лишь одного врага — идеальная ситуация. Для Асада — это потенциальный билет обратно в цивилизованное общество. Для Багдади — это нескончаемый источник наживы: Асад, Россия, Запад, выставляющие свои войска против него. Для Кремля это шанс добиться дипломатической победы.

Борьба за власть между США и Россией

Однако для Вашингтона подобная ситуация была бы кошмаром и унижением — вынужденный Путиным (и Ираном) альянс против ИГИЛ с военными преступниками, к уходу которых США призывают уже давно. А для Москвы это было бы определением победы: поражение в Сирии тех сил, которых Кремль винит в смене режимов по всему миру и ведении демократических кампаний, включая Ирак 2003 года, Ливию 2011 года и сегодняшнюю Сирию. В этом и заключается тактический смысл военного вторжения Путина в Сирию — помочь режиму Асада и ИГИЛ избавиться от иных альтернативных сил, кроме друг друга, и одновременно вывести из игры единственного участника конфликта — оппозиционные силы, являющиеся одновременно продемократическими и проамериканскими.

Опции

В Сирии нет хороших опций. Риски связаны как с любым действием, так и с бездействием. США сохраняют интерес к победе над ИГИЛ, что является стимулом для продолжения военных операций. Но США также заинтересованы в защите умеренной оппозиции. Для этого Вашингтону необходимо послать четкий месседж Москве о том, что любые атаки на оппозицию вынудят США нанести удар по силам Асада — при помощи ракет морского или наземного базирования. Подобный подход может заставить Москву более серьезно отнестись к собственному лозунгу о «выполнении миссии».

В других вопросах США следует также рассмотреть меры для разрешения кризиса с сирийскими беженцами.

США также должны более активно искать способы участия в решении вопроса с беженцами и оказать помощь странам Европы и Ближнего Востока, сильнее всего затронутых кризисом, а также поддержать пострадавших от кризиса политиков — прежде всего канцлера Германии Ангелу Меркель. НАТО уже начало операцию против торговцев людьми в Эгейском море. Эту работу необходимо расширить, включив в нее потоки мигрантов, идущих из Ливии. Вашингтону и его союзникам также необходимо более жестко требовать от стран региона — в первую очередь от стран Персидского залива — помощи в гуманитарных операциях, поскольку эти страны и так участвуют в военных операциях. В адрес Запада неоднократно звучали призывы «починить» то, что он «сломал» в Ливии; аналогичный месседж необходимо распространить среди всех региональных держав.

В то же время Вашингтону необходимо осознать, что Россия под управлением Путина — это больше, чем «региональная держава, угрожающая соседям из слабости», как однажды выразился Обама. Россия действительно фундаментально ослаблена: стареющее население, разрушающаяся экономика и тупиковая политическая система. Однако ее руководители, скорее всего, вышли из Сирии с ощущением, что они сильны. Более того, есть тревожные признаки, что их давняя риторика в адрес политики «экспорта революций», якобы осуществляемой США, может перерасти в собственные действия — примером может служить аннексия Крыма.

Такой поворот может стать критическим сигналом для Соединенных Штатов о необходимости выполнить свои обязательства в вопросах безопасности и стабильности перед союзниками, как внутри, так и за пределами НАТО, и призвать их к выполнению своей части соглашения. Нынешние меры по обеспечению безопасности — правильное начало; однако их необходимо расширить в рамках обозначенного списка стран, а также распространить на новые страны. В то же время важно четко регулировать размещение войск в Европе, чтобы эти действия не были ошибочно приняты за подготовку к нападению.

Предпосылкой к этим и другим инициативам должно стать принятие того факта, что Кремль выбрал путь геополитической конфронтации. Его поведение в Крыму, попытки отвлечь внимание, обмануть и уничтожить в Сирии ясно показывают, что он больше не хочет играть вторую скрипку в международном оркестре. Кремль хочет занимать лидирующую роль, и неважно, какой раздор он этим привнесет. На протяжении последних двух десятилетий политика Запада в отношении России сводилась к прагматическому сотрудничеству. После Сирии прагматичным будет новое обсуждение политики сдерживания.