Внешняя политика Кремля как инструмент сохранения власти

***

Холодный мир

Если с вектором внутренней политики все ясно, гайки закручиваются все туже, стыдливый авторитаризм перерастает в бесстыдную диктатуру — об этом убедительная серия публикаций в «Новой». А что с международной политикой Кремля? Может, тут есть «варианты»? Ведь так уже бывало — в стране «застой», а с Западом разрядка, договоры подписываются, лидеры обнимаются, товарооборот растет?

Придется огорчить надеющихся: варианты не просматриваются. И если есть надежда на какие-то просветления на отдельных направлениях (в том числе важных, вроде продления СНВ-3), то они, увы, не меняют цельной картины, не затрагивают магистрального маршрута кремлевской внешней политики, ее внутриполитического фундамента, идейных оснований и мифов для внутреннего потребления. А значит, и последствия ее будут столь же удручающими, как нынче.

В прежних публикациях на международные темы мы уже отмечали очевидную для любого грамотного эксперта формулу: в основе успешной внешней политики лежит удовлетворение двух основных насущных потребностей страны — обеспечение ее суверенитета и безопасности, а также условий для внутреннего социально-экономического развития. Весь веер более частных задач базируется на этих главных. Независимо от размера страны, ее потенциала и понимания суверенитета — эти параметры лишь диктуют различным странам конкретные способы достижения главных целей. То, что происходит с российской внешней политикой в последние 10–12 лет и особенно после украинских событий и «взятия Крыма», обескураживает. И наталкивает на крамольную мысль, что ни Кремлю, ни обитателям высотки на Смоленской площади эти две главные основы международной политики таковыми вовсе не кажутся.

Что за успешность политики, когда страна практически лишилась союзников? Когда по периметру ее границ в основном обиженные или откровенно недружественные соседи? Когда отношения с ведущими развитыми странами наполнены враждебностью и взаимным недоверием, а наработанные годами связи, в том числе в экономике и технологиях, рушатся? Когда раскручивается очередная гонка вооружений, отбирающая средства на высокотехнологичные инвестиции и вложения в человеческий капитал? Когда опять, как в годы холодной войны, растет вероятность непредсказуемых военных инцидентов, грозящих опаснейшей военной эскалацией? То есть когда, казалось бы, очевиден ущерб и безопасности, и нормальному внутреннему развитию страны?

До недавнего времени казалось, что все дело в так называемой геополитике. О драматичной несостыковке представлений российских и западных политиков о мировом порядке и «сферах влияния», о различиях в оценке итогов холодной войны, нынешней роли России в мировой политике, причин и движущих сил так называемых «цветных революций», о взаимных российско-западных заблуждениях и обидах — обо всем этом мы подробно писали на страницах «Новой» (см., например, статью «Перестать врать и начать разговаривать. Попытка прогноза международных возможностей российской политики» в № 12 от 04.02.2019).

Но время идет, и все труднее объяснять лишь геополитической «несостыковкой» настойчивость российских руководителей в фактическом нанесении ущерба собственной стране через растущую конфронтацию с внешним миром, через упорное строительство «осажденной крепости». Можно спорить, что-то доказывать, на какие-то договоренности с «партнерами» идти, на какие-то нет, в чем-то демонстрировать свою решимость и силу, а в чем-то идти на компромиссы и развитие контактов — но зачем же постоянно стрелять себе в ногу и «бомбить Воронеж»? Зачем публично хамить, демонстративно нарушать международное право и сложившиеся традиции, зачем подменять дипломатию спецоперациями?

Напрашивается единственный возможный вывод: вся эта конфронтационная эскалация, это зачастую искусственное и провокационное поддержание напряженности в отношениях с Западом происходит из-за тотальной подмены кремлевскими политиками интересов страны интересами сохранения собственной власти. Во-первых, если нет механизма выявления реальных интересов страны через политическую дискуссию различных общественных сил в рамках действующих демократических институтов, то остается лишь один способ их формулирования: интересы авторитарной власти — это и есть интересы страны. Или иначе: стране полезно все, что полезно для консервации несменяемой авторитарной власти.

И тогда никаких противоречий и экспертных недоумений. Тогда всё можно рассматривать примерно так, как это вдалбливает телепропаганда: мы всё сильнее, с нами стали считаться, безопасность крепнет, отечественный производитель счастлив и т. п. Не исключаю, что часть так называемых политических элит вполне искренне верит, что Запад посягает на наш суверенитет, что он погряз в русофобии, угрожает нам в военной сфере и давит в политике и экономике, желает внести раздрай в российское общество. А потому надо крепить ряды, укреплять оборону, ограничивать контакты. Другая часть все понимает, но принимает такой подход из цинично-карьерных соображений: зачем терять доступ к госкормушке. Тем более что многие — под санкциями, и в ближайшее время, даже после завершения пандемии, контакты им и так не светят.

А во-вторых, многолетний опыт автократий и диктатур убедительно свидетельствует: нет ничего эффективнее для поддержания своей популярности и подавления оппозиции, чем внешняя угроза. Иногда реальная, но чаще всего выдуманная и сфабрикованная. Это и возможность включить механизм идейно-политической «консолидации» вокруг правителей перед лицом «угрозы». И оправдание ограничения свобод. И объяснение деятельности организованной политической оппозиции и растущей личной оппозиционности граждан исключительно или преимущественно «происками» извне. В карикатурной, но от этого не менее зловещей форме это было продемонстрировано самопровозглашенным президентом Беларуси Лукашенко, объяснившим массовые протесты в стране вмешательством и подстрекательством внешних сил, а также прямым подкупом ими протестующих белорусов.

Поворот к политике «осажденной крепости» произошел в России не в связи с украинскими событиями 2013–2014 годов и реакцией в мире на действия России в этой связи. «Национализация элит», законы «Димы Яковлева» и об иноагентах, рост антиамериканской и — шире — антизападной риторики состоялись еще до Майдана, до бегства Януковича и присоединения Крыма. Этот поворот, вызревавший задолго до вышеназванных мер, скорее всего, был ускорен протестами 2011–2012 годов, разрушившими мираж «стабильности», напугавшими Кремль и заставившими его побыстрее включить механизм консолидации перед «внешними угрозами». Позже он был мощно укреплен «крымским консенсусом», который продержался несколько лет. Все это наглядно демонстрирует тесную завязанность внешнеполитических действий руководства страны на интересы сохранения своего доминирования внутри страны. А отнюдь не только отражение их геополитических воззрений и внешнеполитических фобий.

Сейчас, когда в российском обществе нарастают протестные настроения, когда на фоне критического падения рейтинга правящей партии приближаются очередные выборы в Госдуму, когда перед глазами пример Хабаровска и Беларуси, для власти было бы странно пересматривать свою «консолидационную» внешнюю политику. Ведь она должна не только «сплотить», но и убедить обывателя во внешних причинах внутренней оппозиционности, в подстрекательстве со стороны Запада и даже прямой финансовой поддержке протестного движения в России. Оппозицию надо представить антинародной и антинациональной — многие поверят.

При этом открытой конфронтации с Западом Кремль не хочет. Новых военно-политических авантюр за пределами страны — опасается. Значит, надо как минимум поддерживать состояние некоей внешней угрозы, которое в сочетании с ограничениями свобод и репрессиями против свободомыслия внутри страны, а также ограничением негосударственных контактов с внешним миром должно, по мнению авторов этой политики, обезопасить их от неприятных политических сюрпризов.

Это означает, что Кремль, пытаясь договориться по некоторым конкретным проблемам с ведущими западными державами, будет поддерживать нынешнее состояние «холодного мира». Кстати, западные «партнеры» ему в этом помогут, продолжая политику санкций (их уже около тысячи) и нагнетая тему российской угрозы. Страна — даже после выхода из пандемической изоляции — будет продолжать «окукливаться» и все более мариноваться в собственном соку. Вопреки интересам безопасности и развития.

Автор Андрей Липский, зам. главного редактора «Новой газеты»

https://novayagazeta.ru/articles/2021/01/12/88660-holodnyy-mir

***

План «Перехват»: Россия пытается обогнать США на неочевидных направлениях внешней политики

Эпоха Трампа в Белом доме подходит к концу, но последствия проводимой им международной политики, без сомнения, лягут тяжелым грузом на президентство Байдена. Особенно интригующе выглядят внешнеполитические перспективы США на «факультативных» направлениях: в исламском мире, в арабских странах, в регионе Южной и Центральной Азии.

На протяжении всего своего президентского срока Дональд Трамп поддерживал Индию, пытаясь противостоять китайскому и российскому влиянию, с одной стороны, а с другой — в лихорадочной гонке за признание Израиля как можно большим числом исламских государств. Речь, конечно, не о самой мультикультурной Индии, которая установила вполне живые дипотношения с Израилем еще в 1992 году. Речь о соседнем Пакистане (а это одно из самых крупных исламских государств мира), у которого непримиримый конфликт с Индией по поводу Кашмира и который до сих пор не имеет связи с Израилем. Трамп поддерживал военного противника Пакистана в попытке оказать давление в израильском вопросе, хотя Пакистан со времен президентства Обамы был активным партнером международной коалиции в войне с террором — как на собственной территории, так и в Афганистане.

В отношении Израиля позиция Пакистана так и осталась неизменной. В последние месяцы администрация Трампа способствовала сближению Израиля с Объединенными Арабскими Эмиратами, Бахрейном, Суданом и Марокко. Но не с Пакистаном. В одном из своих последних выступлений после визита в ОАЭ министр иностранных дел Пакистана Шах Махмуд Куреши напрямую заявил, что Исламабад не готов признать Израиль: «Я категорически представил позицию Пакистана по Израилю министру иностранных дел ОАЭ: мы не будем и не можем устанавливать отношения с Израилем до тех пор, пока не будет найдено конкретное и постоянное решение палестинского вопроса». Заявление Куреши было сделано на фоне слухов о том, что Исламабад тайно отправил посланника в Израиль. Тем самым он опроверг сообщения многих израильских СМИ. Куреши также сказал, что объяснил своему коллеге из ОАЭ «глубину эмоций и чувств пакистанцев к Палестине», очевидно, проводя аналогии с ситуацией вокруг Кашмира.

В пандан заявлению пакистанского МИДа Индонезия, самая густонаселенная мусульманская страна мира, также заявила, что не признает Израиль, пока требования палестинской государственности остаются невыполненными. Аналогично выступила и Малайзия. Между тем геополитическое равновесие в регионе, очевидно, претерпевает серьезную трансформацию. Натянутые советско-пакистанские отношения сменились вполне деловыми, основанными на взаимных интересах отношениями Пакистана с современной Россией. Одним из таких интересов является встреча между Россией и НАТО — в пакистанских территориальных водах в рамках совместных военно-морских учений, которые состоятся в феврале 2021 года. Эти упражнения, возможно, положат конец десятилетиям натянутых отношений между соперничающими военными блоками и ознаменуют начало эры снижения международной напряженности. Тот факт, что этот исторический шаг к деэскалации произойдет в Пакистане, неслучаен.

Пакистан претендует на заметное место на международной арене — в качестве регионального посредника между Россией и Западом. С другой стороны, и у России тогда появится возможность сыграть аналогичную роль в отношениях между Пакистаном и Израилем.

Автор Вадих Эль-Хайек, специально для «Новой газеты»

https://novayagazeta.ru/articles/2021/01/09/88645-svyazat-izrail-s-pakistanom

***

Как Кремль за 20 лет потратил 46 трлн рублей на геополитические спецоперации

Последние 20 лет оказались для России периодом больших геополитических проектов. Этому есть простое объяснение: чем дороже главный экспортный ресурс — нефть, тем выше градус внешнеполитического авантюризма сырьевой державы. Это правило действовало во времена СССР и, по оценкам аналитиков Bank of America, продолжает действовать сегодня.

Но за последние годы поток нефтедолларов в бюджет заметно иссяк. Эксперты сходятся на том, что пик потребления нефти пройден, и «тучные» времена не вернутся уже никогда. Возможно, эпоха кремлевской геополитики тоже подходит к концу?

«Новая» подсчитала, сколько денег власти потратили на помощь дружественным режимам и политические мегапроекты за рубежом за последние 20 лет. Сумма получилась впечатляющая: $609 млрд (почти 46 трлн рублей). На эти деньги можно было бы построить в стране 15 тысяч новых больниц или положить на накопительный счет каждого взрослого гражданина России по 400 тысяч рублей. Но вместо этого нефтяная рента утекла за рубеж: около $1 трлн оказались припаркованы в офшорах, а еще $609 млрд власти потратили на внешнюю политику, которая навлекла на страну международные санкции и практически лишила настоящих союзников.

Самая большая статья расходов из геополитического пакета — поддержка лояльных Кремлю политических режимов: $271 млрд. Например, за 20 лет союза с Беларусью различная помощь стране обошлась российским налогоплательщикам в более чем $109 млрд. Около $100 млрд из этой суммы — предоставленные Минску скидки на топливо. Еще $9 млрд — госкредиты. Недавно Александр Лукашенко трогательно назвал Владимира Путина «своим единственным другом». Итого: больше $5 млрд за год «дружбы».

На втором месте — Украина: на скидки, скрытые субсидии и госкредиты до 2014 года ушло свыше $100 млрд, по словам самих российских властей. Эксперты не смогли подтвердить «Новой» адекватность этих цифр, однако сделать более точные расчеты не представляется возможным из-за закрытости данных. Кроме того, Россия ежегодно тратит деньги на поддержку непризнанных республик: «ДНР», «ЛНР», Абхазии, Южной Осетии и Приднестровья. Объем помощи за последние 5 лет, по нашим оценкам, мог составить $32 млрд. Сюда входят пенсии жителям, бесплатная электроэнергия для предприятий и прочие расходы. «Туда практически все поставляется бесплатно — за счет российских налогоплательщиков», — говорит партнер RusEnergy Михаил Крутихин.

Далеко не все реципиенты помощи Кремля находятся на постсоветском пространстве. Так, объем поддержки Кремлем властей Венесуэлы превысил $20 млрд за последние 10 лет. Наибольшую помощь оказала «Роснефть», которая выделила режиму Мадуро на различные нужды $17 млрд. Еще $3,15 млрд Венесуэла официально задолжала России. Часть из этих денег удалось вернуть, в частности, за счет тайных поставок нефти в обход американских санкций.

Еще одна известная геополитическая инвестиция Москвы — Сирия. Вливания в эту страну могли составить $4,72 млрд. Война на стороне Башара Асада с 2015 по 2018 год, по подсчетам аналитического центра партии «Яблоко», стоила России $3,2 млрд. Эксперты отмечают, что в реальности операция могла стоить в 1,5 раза дороже, потому что в общую сумму не включены многие неизвестные величины, такие как стоимость вылетов самолетов Дальней авиации, переброска войск, обучение местных военных и так далее. В $1 млрд оценивается помощь России, направленная на восстановление страны в пандемийный 2020-й, а ещё $500 млн с 2019-го по 2023-й наша страна должна вложить в модернизацию сирийского порта, где находится российская военно-морская база.

КАК КРЕМЛЬ ПОМОГАЕТ СОСЕДЯМ

Самый привычный для России способ поддержки лояльных режимов — дотации на нефть и газ. «Беларусь получает российский газ по цене около $130 за тысячу кубометров. Не считая 2020 года, когда произошел коллапс цен в Европе, скидка составляла от 35 до 50% к уровню средней цены российского газа в Европе», — объясняет заместитель генерального директора Фонда национальной энергетической безопасности Алексей Гривач. Нефть Беларусь получает без экспортной пошлины, экономя на этом $1,5–2 млрд в год.

Примерно так же до 2014 года оказывалась помощь Украине. Только за 5 лет объем поддержки мог составить $39 млрд: $17 млрд скидок на поставки газа, $18,5 млрд. — невыплаченные штрафы за невыборку минимального количества газа и долги по займам на $3 млрд. Относительно небольшой объем госдолга (по сравнению с белорусским) можно объяснить тем, что Россия погашала газовые долги Украины в счет аренды нескольких бухт в Феодосии и Севастополе для размещения в них черноморского флота.

Во сколько обошлась России война на востоке Украины, точно неизвестно. У нас нет даже примерных данных о количестве военнослужащих и размере их суточных зарплат, ведь официально на территории «ЛНР» и «ДНР» российских военных не было. Кроме того, для оценки военных расходов надо знать как минимум внутренние цены Минобороны на продукты питания, горюче-смазочные материалы, боеприпасы, инвентарь, говорит военный эксперт Александр Гольц. Все эти данные фигурируют в закрытых источниках.

По информации Stratfor, размер расходов на непризнанные республики составляет около $5 млрд ежегодно. Только на регулярные выплаты пенсионерам за весь период дотаций страна выделила $2,8 млрд: $1,6 млрд — в Южную Осетию и Абхазию, $1,2 млрд — в Приднестровье. Еще почти $7 млрд Россия отдала за газ, бесплатно поставляемый «Газпромом» в Приднестровье с 2006 года. В отдельную категорию мы выделили затраты на крупные энергетические проекты, которые составили $224 млрд. Только строительство газопроводов «Сила Сибири», «Северный поток — 2» и «Турецкий поток» госкомпанией «Газпром» могло стоить $133,4 млрд. Аналитики считают, что эти проекты вряд ли окупятся, поскольку политически мотивированы, а огромные средства на их реализацию идут в первую очередь в карман подрядчикам.

Схожего мнения придерживается Михаил Крутихин: «Смысл схемы такой: «Газпром» затевает иногда политизированные, иногда не очень, но абсолютно ненужные некоммерческие проекты газопроводов, а затем распределяет контракты на строительство между так называемыми дружественными компаниями. Они чудовищно завышают сметы и бюджет и получают с этого сверхприбыль». Еще одна область, в которой Россия пытается реализовать свои политические амбиции, — атомная энергетика. На строительство 21 энергоблока за рубежом, по которым уже подписаны контракты, государство выделило «Росатому» $92 млрд.

АЭС, как правило, строятся в странах, которые не могут позволить себе построить их самостоятельно. А денег в долг им не даст ни один банк — не смогут выплатить. Яркий пример — строительство АЭС Аккую в Турции, для которой корпорация безуспешно пытается найти инвестора больше двух лет. Поэтому чаще всего проект оплачивают за счет российских экспортных кредитов под низкий процент или даже на средства из ФНБ. «Российские экспортные кредиты в корне отличаются от экспортных кредитов других стран, — говорит сопредседатель российской экологической группы «Экозащита» Владимир Сливяк. — В любой западной стране кредит никогда не покрывает полной стоимости проекта, только какую-то небольшую часть, а остальное компаниям приходится искать у частных лиц, инвесторов, банков. У нас экспортные кредиты могут покрывать до 90% стоимости. Там, где есть политическая составляющая, прибыли ждать не приходится».

Россия не только щедро раздает субсидии на энергоносители, строит по всему миру АЭС и трубопроводы, дает займы другим странам, но и имеет привычку списывать прошлые обязательства. Последняя категория в нашем рейтинге — прощеные долги другим странам — насчитывает $116 млрд. Среди них $20 млрд — странам Африки (в основном за покупку вооружений) и рекордные $31,7 млрд — Кубе. Большинство этих денег — еще советские активы. Чтобы иметь претензии на эти долги, России пришлось вступить в Парижский клуб, признать и исправно выплачивать долги бывшего СССР. И хотя эти деньги вряд ли удалось бы вернуть в полном объеме, легкость, с которой российские власти финансируют мегапроекты за рубежом (как и свое избыточное потребление внутри страны), становится все менее оправданной в глазах большинства россиян.

Автор Анна Титова, специально для «Новой газеты»

https://novayagazeta.ru/articles/2021/01/27/88901-nalog-na-velichie

***

Кто препятствует успешности внешней политики России

В политико-пропагандистском обиходе есть набор часто употребляемых и ставших привычными слов и терминов. Целенаправленно вброшенные для публичного потребления, они теряют свой изначальный смысл и превращаются в клише для манипулирования общественным мнением.

Одним из самых популярных объяснений Кремлем и его подручными пропагандистами настороженного (в лучшем случае), а чаще враждебного отношения западных стран к нынешней международной политике РФ, является так называемая русофобия. Нет более нелепого и далекого от правды объяснения.

Конечно, «русофобы» в этих странах есть, но их слишком мало, чтобы оказывать влияние на большую политику. Ведь если не в попсовой версии, а всерьез рассматривать этот термин, то он означает неприязнь к русскому этносу, русской культуре, истории, стилю жизни, бытованию — то есть ко всему, что несет на себе «клеймо» русского. Когда русское — что-то дурное и чуждое, потому что русское. И тогда — это типичная этнофобия, тогда это прямая дорожка к расизму и фашизму. В нашем обществе такое, к сожалению, тоже встречается — только объекты другие.

Но очевидно, что в версии официальной российской пропаганды речь идет не об уникальных и, в общем, немногочисленных носителях пещерной этнофобии, а о «русофобии» как о главном мотиве неприятия российской политики западным истеблишментом. Который вроде не принимает ее не потому, что ему что-то конкретно в ней не нравится, а потому что она российская. Пахнущая конспирологией, но очень удобная версия: не надо искать и обсуждать публично причины такого неприятия, фобия есть фобия, состояние болезненное. Ну что поделать, ведь Запад давно и почти безнадежно болен!

Занятно, что при таком расширительном подходе в число западных «русофобов» зачастую попадают политики, которые известны своим интересом к русской культуре, уважением к российскому народу, многие из которых могут свободно цитировать русских авторов, а некоторые даже говорить по-русски. Более того, большинство западных политиков — особенно европейских — понимают, что, хотя им в российской политике, внутренней и внешней, многое не нравится, без России сложно решать многие международные проблемы. И конкретно региональные (например, европейская безопасность, Ближний Восток, Закавказье, Иран, Центральная Азия), и такие глобальные, как, например, контроль над вооружениями, терроризм и климатические изменения. Да и географию, утверждающую, что значительная часть России расположена в Европе, опровергнуть сложно.

Это правда, что отношение к России со стороны внешнего мира, особенно со стороны стран с демократической моделью политического устройства, все более негативно. Поворотным пунктом стали известные события вокруг Украины, хотя постепенное ухудшение отношений между Кремлем и так называемым Западом началось значительно раньше. Причины этого поворота нами уже подробно не раз освещались на страницах «Новой», отметим лишь, что он произошел в основном по инициативе Кремля, что он базировался на драматическом несовпадении взглядов российского руководства и западных стран на современное мироустройство и на конфликте интересов по многим международным направлениям. А самое главное — отражал потребность Кремля в мобилизации поддержки населения при помощи опробованного инструмента — нагнетания темы внешней угрозы.

Но что же все-таки, кроме несовпадения взглядов на мироустройство и конкретных интересов в тех или иных вопросах, отталкивает западные политические элиты да и значительную часть общественности западных стран от российской политики? Почему в последнее время практически все, что исходит из России, изначально маркируется как опасное, не вызывающее доверия, имеющее «двойное дно»? Почему любое российское действие, даже допускающее возможность различных оценок, трактуется по самому отрицательному для официальной России варианту? Почему с Россией все сложнее иметь дело, даже если нужно и хотелось бы? Ответов несколько.

Государственное вранье

Во-первых, постоянное государственное вранье. Оно из ситуативного (с кем в большой политике такого не бывает?) и стыдливого превратилось в сегодняшней России в постоянное и гордое, с высоко поднятой головой и понтово-пацанским вызовом: мол, попробуй, докажи обратное! Сумма конкретных подвираний и выдумок по поводу конкретных ситуаций неотвратимо складывается в разветвленную и по-эвклидовски параллельную действительности картину мира — со своими аргументами, доказательствами и выводами. Картину, которая начинает жить своей собственной жизнью, которая самовоспроизводится и плодит все новую и новую ложь.

В этом зазеркалье действуют «вежливые люди», донбасские шахтеры и трактористы, здесь малайзийский «Боинг» сбит украинским самолетом, Скрипалей травят местные спецслужбы, а нечистый на руку и непроизносимый Навальный мало того что прикидывается отравленным, так еще и агент западных спецслужб. Здесь не мирные протесты против наглой фальсификации выборов, нарушения конституции, судейского произвола и жестокого полицейского беспредела, а выполнение прямого заказа Запада (зачастую хорошо оплаченного) по развалу России. А к хакерам, периодически залезающим то в парламенты, то в госведомства западных держав, Россия, конечно, не имеет никакого отношения — попробуйте, докажите! И даже пробирки с подмененной спортивной мочой — это всего лишь злобная провокация недругов России.

Те, кто готовит всю эту пропагандистскую ахинею (которую регулярно транслируют на политическом уровне), конечно, в первую очередь, рассчитывают на внутреннего потребителя: на укрепление «осажденной крепости» для облегчения управления российским населением и сохранения своей власти перед лицом придуманной «внешней угрозы». Но остальной мир это тоже видит и слышит, недоумевает и возмущается. Правда, там тоже не святые, там кое-где порой тоже прибегают к использованию мифов и дезы. Но густота этой субстанции в российском исполнении на нынешнем этапе беспрецедентна, а ее использование происходит не время от времени, а non-stop и очень агрессивно.

Ну и на каком языке разговаривать представителям столь разных миров, обитателям столь непохожих реальностей? Как понять, где правда, а где симулякр? Где всерьез, а где троллинг? И как тогда о чем-то важном договариваться?

Готовность Кремля нарушать международное право

Вторая тема — это готовность официальной России к нарушению международного права. Хотя до крымской эпопеи и стрельбы в Донбассе все было наоборот: одной из фишек публичной российской политики была критика (и иной раз справедливая) Соединенных Штатов и их союзников по НАТО за неуважение этого самого международного права и процедур, установленных ООН. В частности, в ходе военных конфликтов на Балканах после развала Югославии и на Ближнем Востоке.

Потом обвиняемые и обвинители поменялись местами. В последнее время к практическому нарушению Россией хельсинкского принципа нерушимости послевоенных границ при присоединении Крыма к России и к отходу от гарантий Будапештских договоренностей в отношении Украины добавилось правовое закрепление примата национального права над международным в российской Конституции. Такое сочетание практики и нововведенных конституционных норм западных политиков настораживает и укрепляет их сомнения в верности России международным договорам ныне и в будущем. Ссылки российских юристов и политиков на то, что, мол, во многих западных странах тоже содержатся нормы о приоритете в некоторых случаях национального права над международным, западных оппонентов не убеждают. Они считают, что уровень манипулирования законом в России ради конкретных политических целей столь высок — и вообще, неуважение к праву так очевидно, — что роль международных договоренностей будет все более размыта. Справедливо это или нет — не суть. Главное, что такое ощущение у западных «партнеров» России имеется и укрепляется.

Авторитаризм

И, наконец, укрепление авторитаризма. Если страна все более скатывается к диктатуре и все меньше считается с правами своих граждан и со своей собственной Конституцией, то, соответственно, возрастает и ее международная «кислотность». Предполагается, что и на внешнем поприще она будет все более непредсказуемой и склонной к агрессии, все менее считающейся с международным общественным мнением и проявляющей высокомерный нарциссизм. Такая зависимость доказана историей и сформулирована многими исследователями человеческого общества и политических устройств.

Понимание прочной связи между внутренним устройством и внешней активностью свойственно не только политикам, но и их электорату. А он болезненно и неприязненно реагирует на авторитарные практики и нарастающее ущемление прав граждан в России, а также на поддержку Россией других авторитарно-диктаторских режимов. И с ним нельзя не считаться — даже тем политикам, что готовы отдавать предпочтение практическим выгодам от отношений с Россией в ущерб «политике ценностей».

Вот все это вместе и создает стену отчуждения между Россией и значительной частью внешнего мира, в первую очередь, той, что принадлежит к странам с демократическим политическим устройством. Если называть это следствием «русофобии» оппонентов Кремля, то придется признать, что главным ее источником является сам Кремль.

Автор Андрей Липский, зам. главного редактора «Новой газеты»

https://novayagazeta.ru/articles/2021/01/29/88951-istochnik-rusofobii-v-kremle