Власти России готовы потратить свыше 10 трлн рублей на проект по добыче нефти и газа в Арктике

Содержание
[-]

***

Северная надбавка

Президент Владимир Путин встретился с главой нефтяной компании «Роснефть» Игорем Сечиным, чтобы обсудить крупнейший отечественный промышленный проект «Восток-Ойл». Стоимость реализации «Восток-Ойл» заявлена как «более 10 трлн рублей». В валютном выражении она рассчитана как $70–115 млрд (впрочем, согласно The Nikkei Asian Review, реализация проекта потребует ни много ни мало $157 млрд).

Будем надеяться что «более 10 трлн» будет все же ближе к $115 млрд, чем к $70 млрд. Кстати, учитывая, что первая очередь проекта мощностью в 50 млн тонн в год должна быть завершена в 2024 году, а вторая, которая увеличит добычу уже до 100 млн тонн ежегодно, — ориентировочно к 2030 году, можно рассчитать некий средний курс, который власти закладывают на период до 2030 года.

Тут важно отметить, что «более 10 трлн» — это не «10 трлн и 100 млрд», а 11–12 трлн рублей. Таким образом, мы видим, что средний на предстоящее десятилетие курс рубля власти видят в районе 100 рублей за доллар. Поскольку в начале пути он составляет 76 рублей, в среднем за десятилетие — порядка 100 рублей, то выходит, что в конце десятилетия курс доллара вырастет к 120–130 рублям. Это несколько грубоватый расчет, который не учитывает факт того, что основная доля затрат скорее всего придется на первую очередь проекта — поднимать с «нуля», тем более в Арктике, всегда сложнее, чем работать с готовой базой, которую и даст первая очередь.

Теперь посмотрим на эти 10 трлн с другой стороны — задумавшись о том, что страна могла бы получить за эти деньги, если бы они были направлены на нечто другое. Согласно последним доступным данным Минтранса, средняя стоимость строительства одного километра одной полосы движения дороги 1-й категории в 2017 году составила 39 млн рублей. Предположим, что за прошедшие три года стоимость строительства выросла в два раза и теперь составляет 80 млн рублей. Следовательно, километр двухполосной дороги достаточно хорошего качества (все-таки речь о 1-й категории, всего их пять) обойдется в 160 млн рублей. То есть потратив 10 трлн можно построить почти 63 000 км хорошей асфальтированной шоссейной дороги.

Много это или мало? Напомню, что длина шоссе Москва—Санкт—Петербург составляет 684 км, а расстояние между столицей и главным курортом страны, городом Сочи, лишь немногим превышает 1800 км. То есть на 10 трлн можно было построить 90 «ленинградок» и по сути решить проблему дорог в европейской части России, обеспечив ими проживающее там население страны (90%).

Но можно посчитать и по-другому: согласно приказу Минстроя № 351/пр от 29.06.20г. норматив стоимости одного квадратного метра жилья составляет 48 634 рубля. Таким образом, на 10 трлн рублей можно было бы построить около 210 млн метров жилья или порядка 4 млн стандартных 52-метровых двухкомнатных квартир, обеспечив жильем за счет государства 8 млн взрослых граждан России, решив проблемы ветхого и аварийного жилья, да и вообще значительную часть «жилищной проблемы». А можно «смиксовать» и потратить половину денег на дороги, а вторую половину — на жилье.

Но 10 с лишним триллионов будут истрачены на проект по добыче нефти и газа в тяжелых арктических условиях, который даст экономике порядка 100 000 дополнительных рабочих мест и «увеличит годовой ВВП страны на 2% ежегодно», охватив месторождения с потенциальными запасами в 37 млрд баррелей высококачественной низкосернистой нефти. Специально отметим, что при реализации проекта приоритет отдается отечественным производителям.

Вряд ли средняя за десятилетие стоимость нефти сильно превысит $60 за баррель — уже сейчас, при цене нефти выше $40 за баррель, 11 недель подряд растет количество буровых на сланцевых месторождениях США и объем добычи нефти. Следовательно, при $50 сланцевая нефтедобыча будет чувствовать себя вполне неплохо, а при $60 в мире будет наблюдаться избыток предложения. Нефть же как товар характеризуется тем, что и небольшой дефицит, и небольшой профицит предложения очень сильно сказывается на ее стоимости. Таким образом, можно с достаточной уверенностью предположить, что в 2020–2030 гг. средняя цена нефти будет скорее ближе к $50, чем к $60.

Согласно расчетам Минэнерго добыча в рамках проекта «Восток-Ойл» при предоставлении тому максимальных налоговых льгот будет рентабельной при цене нефти в $35–40 за баррель. Согласно же заявлению вице-премьера Новака (в бытность его главой Минэнерго) от 5 октября 2019 года развитие нефтегазовых проектов в Арктике в действующем налоговом режиме и при текущих ценах на нефть пока остается нерентабельным. На момент обнародования данного заявления баррель нефти Brent стоил $58.

Так чем же интересен огромный проект, который без серьезных налоговых льгот будет нерентабельным? Больше того — если потратить те же деньги на строительство жилья и дорог, то можно всерьез приблизиться к решению двух основных российских проблем — жилищной и дорожной (забудем про дураков, судя по количеству голосов, поданных 3 ноября за Дональда Трампа, это общемировая проблема).

А интересен он тем, что обеспечит поступление в страну иностранной валюты, которая необходима для обеспечения закупок, в первую очередь, критического импорта. Вот смотрите: Россия одной из первых разработала свою вакцину против коронавируса, но за выпуском массовых партий таковой вынуждена обращаться к другим странам: сами мы способны производить менее 1 млн доз ежемесячно. То есть вакцину изобрести мы можем, а вот произвести ее в должных количествах в крайне сжатые сроки — уже нет. Вот этот провал и закрывает критический импорт.

Помните, как в конце 80-х годов прошлого века правительство в условиях сильнейшего дефицита валюты государство делало выбор между одноразовыми шприцами и подшипниками для советской автопромышленности? И когда выбор делался в пользу шприцев, заводы вставали без импортных комплектующих — причем в условиях гигантского спроса на их продукцию. Не допустить повторения подобной ситуации и призван «Восток-Ойл», который на максимуме должен приносить стране порядка $40 млрд экспортной выручки ежегодно.

И как бы дико это не звучало, но рентабельность проекта надо считать не от соотношения вложений и прибыли, а принимая во внимание вложения и выручку. То есть потратили $115 млрд, получаем в год сначала $20 млрд, после 2030 года — $40 млрд. Если, конечно, повезет с ценой нефти и ежегодно удастся реализовывать на мировом рынке все 100 млн тонн нефти.

Автор Максим Авербух, директор Института прогнозирования конъюнктуры сырьевого рынка

https://novayagazeta.ru/articles/2020/12/01/88192-severnaya-nadbavka

***

Комментарий: Несмотря на оптимизм рынков, Россия готовится к радикальному падению спроса на углеводороды

Человечество устало от пандемии коронавируса, и любые новости о прогрессе в разработке вакцин воспринимаются позитивно. А сообщение о начале массовой вакцинации в некоторых странах — тем более. Живо реагируют рынки, в том числе и нефтяной. Цены на нефть выросли, приблизившись к уровню февраля 2020-го. Страны-участники сделки ОПЕК++ начали консультации о смягчении условий сокращения добычи.

Начались дискуссии о сценариях будущего восстановления экономики после пандемии. Казалось бы, все скоро вернется на круги своя. Но остается несколько факторов риска, которые вряд ли позволят быстро вернуться к докризисному уровню спроса на нефть. И похоже, российское правительство относится к этим факторам риска очень серьезно. Оптимизм относительно восстановления спроса на нефть связан с ожиданиями того, что наиболее пострадавший от пандемии сектор услуг восстановится относительно быстро. Доля этого сектора в экономике развитых стран высока, многие виды услуг стабильно востребованы вне зависимости от роста или падения экономики (некоторые виды ремонта, парикмахерские услуги и т.п.).

Смягчение ограничительных мер быстро восстанавливает спрос на них. Таким образом, часть падения экономической активности потенциально может восстановиться достаточно быстро. Это естественным образом поддержит и спрос на энергоносители. Частично это уже происходит, что и вызвало рост нефтяных цен. Если участники сделки ОПЕК++ не допустят серьезных ошибок при определении квот, есть большие шансы на то, что удастся нарастить добычу нефти с сохранением цен вблизи текущего уровня.

Опасность кроется в принципиальной нестабильности картеля. И опыт ОПЕК 1985 года, и совсем свежий пример ОПЕК+ марта 2020 года очень наглядно демонстрируют, что рано или поздно находятся участники сделки, которые нарушают ранее достигнутые договоренности, и это провоцирует ценовую войну. Ценовая война 1980-х очень больно ударила по экономике СССР и послужила одной из причин его гибели.

Март 2020 года показал, как быстро и насколько сильно может падать цена на нефть, если картель распадается. К счастью, сделку удалось достаточно быстро восстановить, но прецедент распада картеля уже продемонстрирован. А с учетом пестрой картины стран, гласно и негласно участвующих в сделке, и больших противоречий между ними повторение ценовой войны вполне возможно. Особенно когда острая фаза кризиса пройдет и крупнейшие экономики мира более-менее восстановятся. Учет этой возможности вынуждает правительство России крайне скупо тратить резервы и проводить достаточно жесткую бюджетную политику.

Второй фактор риска носит стратегический характер. Его влияние достаточно мало в ближайшем будущем (несколько лет), но оно неизбежно будет усиливаться в будущем. Это энергопереход. Все больше и больше стран принимает стратегии снижения выбросов СО2 и вводят разного рода ограничения на ископаемое топливо. Растет доля электромобилей и возобновляемых источников энергии. Абсолютные цифры пока невелики, но темпы роста существенны. А для поддержки производителей с малым углеродным следом вводится специальный налог на выбросы СО2. В Евросоюзе (важнейший торговый партнер России) возможно введение такого налога уже в 2021 году. Детали, определяющие ставки этого налога и порядок его расчета, еще уточняются.

В первые годы после введения налог будет относительно невелик, для того чтобы производители имели время на адаптацию и изменение своих технологий. Но уже анонсирован рост этого налога в будущем. В парламентах большинства развитых стран высока доля партий «зеленых», и их поддержка устойчиво растет. Это гарантирует, что углеродный налог будет существенно расти в будущем. Не исключено, что рост налога сделает часть российского экспорта нерентабельной. И к этому определенно нужно готовиться.

Главный фактор, который наглядно показывает, что риски воспринимаются правительством серьезно, — крайне скупое использование резервов. В принципе, резервы для того и создаются, чтобы использовать их, когда наступит черный день. В России же наблюдается удивительная вещь — международные резервы страны достигают максимума в августе 2020 года. Такая динамика говорит о том, что с точки зрения правительства настоящие черные дни еще впереди. И резервы нужно поберечь.

Автор Сергей Хестанов, советник по макроэкономике гендиректора «Открытие брокер»

https://novayagazeta.ru/articles/2020/12/07/88270-prigorshnya-neftedollarov

***

Мнение эксперта: Далеко ли до конца иглы?

Проверяем слова президента о выходе страны из зависимости от нефти и газа.

На прошедшей пресс-конференции президент Владимир Путин к положительным итогам развития российской экономики отнес то, что мы «не в полной мере, но все-таки начинаем слезать с так называемой нефтегазовой иглы». Такой вывод был сделан на основании того, что 70% российского бюджета уже формируется не за счет нефтегазовых доходов. В общем, мы уже не бензоколонка, о чем президентом было заявлено. Ну что, свершилось? Наконец слезли с нее, с нефтяной иглы? Для начала давайте посмотрим на то, в каком состоянии наша страна пришла к началу коронавирусного кризиса.

В начале 2020 года Росстат обнародовал новые данные про изменение структуры промышленного производства: доля обрабатывающих производств в общем объеме промышленного производства снизилась с 53,2% в 2010 году до 50,7% в 2018 году. Напротив, доля добычи полезных ископаемых увеличилась с 34,1% до 38,9% соответственно. То есть можно сделать однозначный вывод: сырьевая зависимость российской экономики в последние годы усилилась.

Если же оперировать показателями, о которых говорил президент на пресс-конференции, то примерно 30%-я доля нефтегазовых доходов в доходах федерального бюджета. Это только в 2020 году так сложилось. До этого, в 2005–2019 гг. данный показатель практически не выходил из коридора 40–50%. В самом же начале 2000-х, когда цены на нефть были еще невысокие, он был значительно ниже 30%. И вот коронавирусный кризис с его мощнейшим падением спроса на нефть. В апреле падение мирового спроса на нефть вообще составило около 25%. Сделка с ОПЕК+, в соответствии с которой Россия с мая 2020 года резко снизила добычу нефти, тоже сыграла свою важную роль. Мировые цены на нефть весной 2020 года не то что снизились, а просто обвалились (в конце апреля 2020 года цены на нефть опускались ниже 20 долларов США за баррель).

Сегодня они, как известно, отскочили от своих минимумов вверх в 2,5 раза. Падение цен на нефть с одновременным уменьшением объемов экспорта не могло не привести к резкому снижению нефтегазовых доходов в бюджете страны, который сразу же стал дефицитным. Мы вынуждены были и будем замещать выпадающие нефтяные доходы бюджета заимствованиями. Нефтяная зависимость федерального бюджета уменьшилась, долговая — резко увеличилась. Одну зависимость поменяли на другую. Если в 2000 году объем госдолга к ВВП в России был на уровне 6,5% , то в 2021 году он будет больше 20%.

Можно ли на этом основании сказать, что мы слезли с нефтяной иглы? Нет, конечно. Так нельзя сказать потому, что это получилось совсем не из-за нашей целенаправленной работы по снижению сырьевой зависимости нашей экономики. Все эти катаклизмы на мировом нефтяном рынке произошли из-за пандемии коронавируса. Пандемия — это локдауны, это обвальное падение авиаперевозок, это развитие дистанционных форматов работы и интернет-сервисов по доставке товаров и т.д. Именно поэтому упал спрос на нефть, резко снизились мировые цены на нее.

Если бы не было пандемии, то не было бы и всего этого. Так что наше некоторое, я бы так сказал, подсползание с нефтяной иглы произошло в огромной степени поневоле.

Коронавирус заставляет Россию слезать с нефтяной иглы. Вот такая характеристика происходящего была бы вполне объективной. Кстати, это доказывается еще и тем, что весной 2020 года именно российские власти выражали надежду, что спрос на нефть в мире восстановится к концу 2020 года. Потом, правда, стали говорить о середине 2021 года. Однако мировой спрос на нефть до прежних уровней вряд ли восстановится в обозримой перспективе. К концу 2020 года мировой спрос на нефть оказался примерно на 10% меньше по сравнению с уровнем годовой давности. Где оно — восстановление спроса до прежних уровней? Его нет и не будет.

Посткоронавирусная экономика — это отказ от модели «общества потребления». Происходит уход от безудержного потребления ресурсов, и прежде всего углеводородов. Проблема России в том, что власти, похоже, все это не очень-то понимают. Они рассчитывают на восстановление спроса на нефть, принимают решения по спасению экономики, которые фактически направлены на то, чтобы максимально сохранить имеющуюся структуру производства (возьмем хотя бы тот же мораторий на банкротства). Я не говорю, что этого в той или иной форме не надо делать. Говорю лишь о том, о чем это свидетельствует.

Вот и получается: слезть с «нефтяной иглы» мы сами так и не смогли. Когда это стало происходить из-за коронавируса, понять и учесть это в экономической политике опять не можем. Мы просто ставим это себе в заслугу, не признавая проблему усиления долговой зависимости и одновременно рассчитывая на факторы, которые вновь усилят сырьевую зависимость экономики России.

Автор Игорь Николаев

https://novayagazeta.ru/articles/2020/12/20/88459-daleko-li-do-kontsa-igly


Об авторе
[-]

Автор: Максим Авербух, Сергей Хестанов, Игорь Николаев

Источник: novayagazeta.ru

Добавил:   venjamin.tolstonog


Дата публикации: 03.02.2021. Просмотров: 105

zagluwka
advanced
Отправить
На главную
Beta