В Росии разгоняется инфляция. Правительство страны все активнее включается в регулирование цен

***

Война за еду

Это похоже на войну: на одной стороне — производители и торговля, на другой — люди и пытающиеся сдержать рост цен правительство и Центробанк.

Удар: дорожают металлы, цветные и черные. Ответный удар: повышение налоговой нагрузки и экспортные пошлины. Удар: дорожает подсолнечное масло и сахар. Ответный удар: административное сдерживание цен, вывозные пошлины на масло, зерно и другие товары. Мировая конъюнктура наступает широким фронтом: дорожает широкий круг товаров — из-за проблем с поставками, плохого урожая или спроса растущих экономик. Мы даем широкий залп: разовые выплаты детям, пенсионерам, военнослужащим. Но это лишь позволяет реальным располагаемым доходам населения не провалиться по вине инфляции совсем уж низко. Инфляция разгоняется: на минувшей неделе торговые сети и мясопереработчиков предупредили о повышении цен на фарш, котлеты и прочие продукты на 7–20%, потому что больше не могут брать на себя рост цен на свинину.

Особняком стоит Центробанк, имеющий цель 4% по инфляции и прилагающий все усилия, чтобы вернуться к этой траектории. Двадцать второго октября он поступил даже жестче, чем ожидали финансисты, подняв ключевую ставку сразу с 6,75%, до 7,5%, и предупредив, что это повышение не последнее. Но его орудия бьют хотя и сильно, но по большей части мимо цели: две трети прироста в индексе потребительских цен не зависят от ставки и количества денег, а зависят от уже упоминавшихся факторов вроде плохого урожая и т. д. Внезапно оказалось, что локдауны и карантины не усмиряют рост цен (разве что на услуги, которые, кстати, так и не восстановились после 2020 года), а наоборот, подхлестывают его: нервничающие граждане запасаются продуктами, предметами первой необходимости, скупают товары длительного пользования, на которые давно копили. И, кстати, оказываются в некотором роде правы: гречка, как выяснилось, в 2020 году была отличной инвестиционной идеей. Инфляционные ожидания сейчас на пятилетнем максимуме — люди оценивают рост цен в 16,3% годовых. Что неудивительно: в корзину товаров для расчета индекса потребительских цен входит множество товаров и услуг, многие из которых покупаются раз в полгода-год, а то и реже (материалы для ремонта, например). А вот цены на еду игнорировать невозможно.

Правительство все активнее включается в регулирование цен: осенью оно запустило пилотную систему противодействия рискам ускорения мировых цен на социально значимые товары. Система показывает, что скоро группа товаров выйдет или уже вышла из приемлемого диапазона? Принимаем меры. Правда, меры в наличии все те же, что и раньше: пошлины, демпферы, субсидии производителям. Нельзя сказать, чтобы это работало, — вернее, сдерживая цены на один товар, мы часто получаем другие нежелательные последствия. Экономическая жизнь очень плохо регулируется запретами: если компания видит для себя выгоду, она так или иначе постарается ее получить, а запреты и ограничения часто лишь подстегивают цены. Так, в начале этого года, когда новость о скором о введении в России квот на вывоз пшеницы в семь миллионов тонн. спровоцировала ажиотаж и цены взлетели до шестилетних максимумов. Экспортеры спешили распродать зерно до вступления пошлины в силу, а импортеры стремились пополнить закрома до этого времени. Экспорт зерна так же рекордно увеличился сразу на 25%, до 49 млн тонн.

Как мы уже писали, продукты и сырье в целом стали последним активом, который разгоняет шквал денежной эмиссии ФРС, ЕЦБ и отчасти Банка Японии. Пока мировые рынки не успокоятся, не видать спокойствия и на российском продуктовом рынке. Впрочем, есть надежда, что обузданию инфляции все же поможет неожиданное укрепление рубля. Еще неделю назад опрошенные «Экспертом» экономисты не ожидали, что рубль уйдет ниже 71 рубля за доллар, что бы ни происходило с нефтью, — бюджетное правило не допустит. Но несколько дней назад аналитическое подразделение Сбербанка SberCIB Investment Research сделало громкий прогноз: в 2022 году курс может составить 67 рублей за доллар и 72 рубля за евро из-за высоких цен на газ. Это может задать новый ориентир для финансовой системы, ведь Сбер как крупный госбанк — один из основных игроков валютного рынка. На новости о том, что ставка повышена до 7,5%, рубль в моменте подскочил до 69,9 за доллар.

Источник - https://expert.ru/expert/2021/44/voyna-za-yedu/

***

Комментарий: Инфляционная мина заложена в промышленности страны

Замедления инфляции можно ждать уже зимой, но перед этим мы можем увидеть еще один всплеск цен — из-за переноса в них издержек производителей и удорожания услуг

Центробанк повел себя даже жестче, чем от него ожидали: в минувшую пятницу он повысил ключевую ставку не на 50 базисных пунктов, а сразу на 75 — до 7,5%. И предупредил, что повышения продолжатся. Это не случайно: при целевом показателе 4% в сентябре инфляция за двенадцать месяцев достигла 7,4%, для ЦБ это серьезнейший вызов. В сравнении с показателями последних лет инфляция в 7,4% — это действительно много, и рост цен ускоряется. Напомним, что в августе этот показатель равнялся 6,7%, в июле и июне — примерно 6,5%. Правительство поспешно обновляет свои прогнозы: только в конце сентября Минэкономразвития повысило прогноз инфляции за весь 2021 год с 5,0 до 5,8%, и вот уже новое повышение до 7,4%. Что интересно, как раз с июля министерство перешло с ежемесячного формата комментариев ценовой ситуации на еженедельный. Если цены в сентябре сравнить с августовскими, рост потребительских цен за месяц достигнет 0,6%. Прирост к предыдущему месяцу в августе составлял 0,17%. Если же компенсировать сезонность, то, по расчетам Банка России, рост месяц к месяцу в сентябре составит 0,9% (0,68% в августе).

Виновники сентябрьского скачка — овощи (неожиданно, потому что обычно в сентябре цены на овощи снижаются). ЦБ подчеркивает, что около двух третей сентябрьского прироста было сформировано разовыми факторами: ускорением роста цен на плодоовощную продукцию и эффектом базы в динамике цен на услуги образования и зарубежного туризма. Ситуацию в динамике можно посмотреть на графике 1. Из хорошего в сентябре можно отметить только снижение цен на моторное топливо. По сравнению с августом АИ-92 подешевел на 0,46%, АИ-95 — на 0,4%, АИ-98 и выше — на 0,15%, дизельное топливо на 0,11%

Но, к сожалению, в октябре инфляция продолжила расти. Если посмотреть на еженедельные данные, то окажется, что годовая инфляция на 18 октября достигла 7,78%. Инфляция с начала года составила уже 5,98% — получается, что до нового прогноза Минэкономразвития остается меньше 1,5 п. п, а ведь до конца 2021 года еще далеко. «За 18 дней октября 2021 года потребительские цены выросли на 0,63 процента. По всей видимости, месячная октябрьская инфляция побьет пятилетний рекорд», — констатирует заведующая лабораторией денежно-кредитной политики Института экономической политики им. Е. Т. Гайдара Александра Божечкова.

Овощи не подвезли, зерно не собрали

Попробуем разобраться, с чем связан такой резкий скачок инфляции и когда он наконец закончится. Сразу скажем, что рост цен сейчас происходит очень неравномерно, поэтому нужно детально разбираться с отдельными направлениями. Начнем с продовольствия. На 18 октября годовой темп роста цен на продовольственные товары (без плодоовощной продукции) составил уже 8,88%. А годовой прирост цен на плодоовощную продукцию достиг впечатляющих 23,7%. «Сейчас сформировалось несколько групп дорожающих товаров. Самое большое внимание, конечно, привлекает плодоовощная продукция. В этом году сезонное удорожание началось раньше, чем обычно, — рассказывает руководитель направления анализа и прогнозирования макроэкономических процессов ЦМАКП Дмитрий Белоусов.

— Однако на разных рынках за ростом цен стоят разные процессы. Например, яблоки вообще дешевеют. В то же время по помидорам в сентябре — начале октября наблюдался рост по 10‒12 процентов в неделю. Рост цен на огурцы за неделю, закончившуюся 11 октября, составил 11 процентов, на неделе, закончившейся 18-го, — 14%. Судя по всему, это эффект дефицита продукции на рынке из-за холодной осени, а в случае помидоров еще и проблема с цепочками поставок из Турции».

Александра Божечкова напоминает, что в сентябре в секторе продовольственных товаров традиционно наблюдается сезонная дефляция, а в сентябре 2021 года продовольственная инфляция составила 0,99%. Она тоже считает основной причиной этого подорожание овощей: в России урожай собирается медленнее, чем обычно, к тому же цены на продовольствие растут во всем мире.

Одними лишь огурцами и помидорами ситуация с продовольствием не исчерпывается. «Самое неприятно, что, похоже, формируется проблемный цикл зерно — мясомолочная продукция, — рассказывает Дмитрий Белоусов. — Последние недели начался довольно неприятный рост цен на пшеничный хлеб — 0,5 процента в неделю при характерных темпах 0,2‒0,3 процента. Пшеничная мука также дорожает по 0,4‒0,6 процента в неделю. Рост цен на ржаной хлеб составил около 0,3-0,4 процента в неделю. Судя по всему, это эффект от увеличения сроков сбора урожая, а также переноса роста цен на зерно на мировых рынках. Похоже, урожай будет собран целиком только в конце октября — в отличие от прошлого года, когда урожай был собран очень рано».

Как это ни прискорбно, рост цен на зерно и продукцию из него уже транслировался на рынок мяса. Ведь для прокорма скота часто используют зерно и комбикорм, для производства которого также требуется зерно. «Пять недель подряд рост цен на мясо кур превышал процент в неделю, начиная с недели, которая закончилась 20 сентября. Последние три недели он даже достигал полутора процентов в неделю или даже больше. Синхронно ускорился рост цен на яйца — по два‒четыре процента в неделю. Дальше работает механизм переноса с рынка на рынок, через выравнивание ценовых пропорций между отдельными сортами мяса — мясо кур выступает продуктом-лидером, — поясняет Дмитрий Белоусов. — Если дорожает курятина, сразу дорожает свинина, как мясо, также потребляемое малообеспеченными людьми, потом подтягивается и говядина. Некоторое влияние есть и на молочную продукцию». Плюс к этому на свинину и говядину, а частично и на курятину влияет фактор роста цен на мировых рынках: производители продают по самой выгодной цене, и если внутренний рынок такую дать не может — спокойно отправят все на экспорт.

Продовольственная инфляция особенно болезненна для людей, потому что, в отличие от многих товаров и услуг, заложенных в потребительскую корзину Росстата, продукты мы покупаем несколько раз в неделю. Неудивительно, что продуктовая инфляция дала мощный импульс инфляционным ожиданиям, которые совершенно вырвались из-под контроля ЦБ (напомним, ЦБ считает своей задачей «заякорить» инфляционные ожидания граждан около отметки 4%, но пока не достиг этой цели). В октябре текущие оценки инфляции превысили 16% (против 15,6% в сентябре), а ожидаемый в ближайшие 12 месяцев прирост цен составил 13,6% — это уровень пятилетней давности. Словно и не было 2017 года с годовой инфляцией 2,5%. «Это создает сложности для проводимой Банком России политики сдерживания инфляции, — отмечают в Росбанке. — Влияние монетарных факторов на продуктовую инфляцию минимально (а с учетом длительности инвестиционного цикла может оказаться негативным для роста предложения в агросекторе). Но текущий рост цен и ожиданий формирует риск для ценовой динамики в других секторах — в сфере услуг и непродовольственных товаров. И здесь в силу вступают менее однородные макропроцессы, предположительно более быстро реагирующие на монетарное сдерживание: адаптация балансов домохозяйств, выбор оптимальной модели потребления и сбережения и так далее».

Лекарства и смартфоны догоняют продовольствие

И продовольствием рост потребительских цен не ограничивается. К 18 октября непродовольственные товары за 12 месяцев выросли на 7,68%. Одним из лидеров среди них по очевидным причинам являются лекарства, но быстро дорожают и продукты личной гигиены, и отчасти предметы гардероба. «Очень похоже, что домохозяйства начинают делать запасы. В случае лекарств еще действует фактор эпидемиологической обстановки — лидерами среди них являются бромгексин и анальгин, а за компанию еще и поливитамины. Возможно, сказываются и некоторые проблемы с поставками. Видимо, население убеждено, что рост цен — это всерьез и надолго, — предполагает Дмитрий Белоусов. — Косвенно этот вывод подтверждает рост цен, опережающий общую инфляцию, еще и на легко запасаемые продукты — рис и гречневую крупу».

Завершают группу лидеров по темпам роста цен электроника и электротовары. Среди них особо отметились смартфоны, телевизоры, и примкнувшие к ним пылесосы. Руководитель направления ЦМАКП предполагает, что причина в дефиците на мировых рынках, который возник из-за нехватки электронных компонентов. «В норме при выходе на рынок новых моделей происходит снижение цен на старые (примечательно, что на последней неделе рост здесь остановился, возможно, вместе с “остыванием” спроса из-за роста ставок по потребительским кредитам). В этом же году смартфоны, например, ускоренно дорожали с середины июля», — подчеркивает экономист. Тормозят инфляцию лишь услуги, которые сильно пострадали от факторов, связанных с ковидом, услуги: за 12 месяцев они в целом прибавили лишь 4,3%. Но, как уже говорилось выше, остальная инфляция вот-вот перекинется и на этот сектор.

Сейчас многие ведущие экономисты мира и главы крупнейших центробанков все чаще говорят, что инфляционные ожидания населения — устаревший показатель и его полезность сомнительна. Но в любом случае он отражает настроения домохозяйств, что может пригодиться при анализе инфляционных процессов. Как видно из графика 2, население оценивает инфляцию (как текущую, так и ожидаемую) значительно выше, чем официальная статистика. Однако нужно помнить, что это субъективная оценка людей, участвовавших в опросах, — их никто не заставлял проводить детализованный сравнительный анализ своих прошлых и нынешних трат.

Рост инфляционных ожиданий начальник отдела анализа отраслей реального сектора и внешней торговли института «Центр развития» НИУ ВШЭ Владимир Бессонов связывает с эпизодами ажиотажного спроса (как накануне введения режима самоизоляции весной 2020 года), которые вносят свой вклад в инфляционные процессы и способствуют формированию соответствующих ожиданий. Данные сентябрьского опроса ООО «инФОМ» показали, что инфляционные ожидания населения в сентябре несколько уменьшились, хотя и оставались вблизи многолетних максимумов. По мнению ЦБ, это снижение во многом было связано с замедлением роста цен на многие часто покупаемые населением товары. Так, на фоне сезонного снижения цен на плодоовощную продукцию продолжилось уменьшение числа респондентов, называвших фрукты и овощи среди наиболее подорожавших товаров, — ведь подорожание коснулось далеко не всех овощей, а некоторые фрукты даже подешевели. Участники опроса также стали реже отмечать в числе наиболее подорожавших товаров растительное масло, сахар, яйца, лекарства и строительные материалы — рост цен на эти товары в августе замедлился. Но в октябре ожидания снова пустились в рост.

Мина уже заложена

Данные по ценам на промышленные товары за сентябрь еще не опубликованы. Индекс цен производителей промышленных товаров (ИЦП) в августе вырос по сравнению с июлем на 1,5%. Больше всего за август выросли цены на коксующийся уголь (25,7%), никелевые концентраты (22,8%) и природный графит (18,7%). А рост ИЦП по сравнению с августом 2020 года составил 28,6%.

Как и в случае и потребительскими ценами, рост ИЦП очень неравномерен. «2020 год, помимо спада производства в ряде отраслей, привел еще и к дефляции на некоторых рынках, — напоминает руководитель направления анализа и прогнозирования развития отраслей реального сектора, заместитель гендиректора ЦМАКП Владимир Сальников. — Высокая инфляция на рынках металлов, ряда продуктов питания началась где-то с осени прошлого года, до этого вполне могла наблюдаться дефляция. Например, по углю за последние 12 месяцев прирост составляет 67 процентов, а если смотреть за два года, то рост из-за предшествующего спада, составит всего 30 процентов».

Но тем не менее при таком росте цен на промышленные товары, как сейчас, дальнейший рост цен на потребительские товары может произойти в любой момент. «Инфляционный потенциал в российской экономике накоплен довольно большой, причем как раз в начале производственных цепочек, — рассказывает Владимир Сальников. — Впрочем, ситуация неоднородна: где-то он уже в середине цепочки, а по отдельным направлениям уже в конце. С учетом того, что усилия по сдерживанию инфляции направлялись прежде всего на потребительские, социально значимые товары, там инфляция проявила себя меньше всего. В то же время в начале потребительских цепочек, в ценах на базовое сырье, потенциал накопился большой. На многих рынках цены уже выросли на десятки процентов, но эффект еще не успел передаться дальше, на других же рынках цены выросли не столь значительно, так как были приняты меры по их сдерживанию, но неизвестно, как долго эти меры будут сохранять эффективность. Минеральные удобрения — это очень хороший пример: наши производители не повышали внутренние цены с середины года, а на внешних рынках повышение цен продолжилось».

Самое опасное, что у наших производителей начинают формироваться паттерны проинфляционного поведения: «Если цены повышают все, то почему бы не повысить и нам?» На тех рынках, где у нас есть внутренняя конкуренция, есть надежда, что она будет сдерживать такое поведение, а вот там, где ситуация близка к монопольной или олигопольной, риски выше, предупреждает Владимир Сальников. 

Монетарные факторы: не так сильны, как кажется

К сожалению для ЦБ, в этот раз причины инфляции лежит по большей части вне монетарной (денежной) сферы. Это означает, что дело не в том, насколько дороги или дешевы деньги в экономике, — дело совсем в других факторах. Так, по оценке ЦМАКП, на монетарный фактор приходится около четверти роста цен, то есть из текущей инфляции в 7,8%, только около 2,1 п. п. можно отнести на него. Вот какие монетарные факторы перечисляют специалисты.

По мнению Александры Божечковой, сейчас ключевой проинфляционный фактор — быстрое восстановление потребительского спроса по сравнению с возможностями наращивания выпуска. Это подтверждают рост розничного товарооборота и позитивная динамика потребительских расходов (оценка Сбериндекса). Что интересно, в последнее время продовольственные товары отстают от общего роста объемов розничной торговли, а непродовольственные, наоборот, обгоняют.

В свою очередь, Владимир Бессонов отмечает, что из-за локдауна весны 2020 года и прочих связанных с пандемией ограничений в наибольшей мере пострадало предоставление услуг для физических лиц, в частности услуг выездного туризма и общественного питания. Это привело к формированию у части населения вынужденных сбережений, денежного навеса. Плюс возник дефицит трудовых мигрантов, что привело к повышению издержек на труд, и к дальнейшему увеличению денежного навеса. Всплеск инфляции в сентябре и в первые недели октября Владимир Бессонов связывает, в частности, с предвыборными выплатами отдельным категориям населения.

К монетарным факторам при большом желании можно отнести и продолжающийся рост денежной массы. Однако этот рост в последнее время ощутимо замедлился — всего 2% с начала года (13,5% за 2020 год). Из интересных тенденций можно отметить разве что продолжающееся сокращение депозитов населения, при этом снижения средств на расчетных, накопительных счетах и депозитах до востребования не наблюдается, хотя темпы роста по ним немного и снизились.

Впрочем, многие эксперты сходятся на том, что общие показатели динамики денежной массы все меньше влияют на инфляцию. «На мой взгляд, в настоящее время денежная масса имеет все меньшее значение в качестве фактора, который оказывает влияние на инфляцию. По сути, денежная масса — это просто определенная часть денежных изменений, — отмечает президент Института энергетики и финансов Марсель Салихов. — Любые структурные изменения в сберегательном поведении (к примеру, рост популярности инвестирования в ценные бумаги среди физических лиц) будут приводить к изменению динамики денежной массы, но они не связаны с фактором инфляции. С начала прошлого года наблюдается устойчивое снижение депозитов, которые входят в состав агрегата М2, и это является основной причиной замедления динамики денежной массы». В то же время Александра Божечкова считает, что снижение темпов роста денежной массы оказывает влияние на инфляцию, но с некоторым лагом.

Немонетарные факторы: поставки подкачали

Немонетарные факторы лежат за пределами влияния ЦБ — к ним относится все, что не связано со стоимостью денег: срыв поставок, тарифы, привлекательность мировых рынков из-за роста цен и прочее. И сейчас именно они играют первую скрипку в инфляции. Проблема с немонетарными факторами в том, что они далеко не всегда полностью транслируются в потребительскую инфляцию. «Производители могут не полностью переносить повышение собственных издержек в цены потребителей, что будет искажать подобное разделение [на монетарные и немонетарные факторы]. К примеру, подобная ситуация наблюдалась в 2019 году, когда произошло повышение ставки НДС с 18 до 20 процентов. По данным исследования Банка России, вклад повышения НДС составил 0,55‒0,7 процентного пункта, то есть меньше, чем при полном переносе (плюс 1,1 процентного пункта)», — поясняет Марсель Салихов.

«В целом по стране в последнее время цены на бензин, дизельное топливо и сжиженный газ растут довольно медленно (опять-таки кроме последней недели) — это могут быть региональные всплески, например из-за остановки НПЗ на ремонт. Так что никаких инфляционных катастроф по этому направлению не наблюдается, — рассказывает Дмитрий Белоусов. — Что касается железнодорожных тарифов, то они вносят маленький вклад в инфляцию из-за очень умеренного мультипликатора (основные виды перевозимой продукции — уголь, металл, нефть, зерно, удобрения, причем в значительной мере, на экспорт; трансмиссия в удорожание конечной продукции тут, как показали расчеты, ограничена). По нашим оценкам, не более 0,2 процентного пункта в годовой инфляции в последние годы».

Владимир Бессонов выделяет в качестве отдельного фактора, который можно отнести к немонетарным, вызванную пандемией дезорганизацию. В мировой экономике возникли серьезные логистические проблемы, участились нарушения цепочек поставки продукции. Среди факторов, не связанных с пандемией, но влияющих на развитие инфляционных процессов, он упоминает сформировавшиеся дисбалансы на мировом рынке энергоносителей, холодную зиму, торговые войны, долгосрочные изменения климата и вызванную ими «зеленую» повестку, проблемы с урожаем, пробуксовку кампании массовой вакцинации, предвыборные подарки семьям с детьми, пенсионерам, военнослужащим.

Скоро замедлится

Хорошие новости: хотя количество проинфляционных факторов сейчас зашкаливает, часть из них уже начинают себя исчерпывать. К тому же правительство и ЦБ принимают целый ряд мер для сдерживания инфляции. «Определенное замедление инфляции уже наметилось, — успокаивает Дмитрий Белоусов. — Пик был на неделе с 21 по 27 сентября, когда ИПЦ вырос на 0,29 процента при сезонном росте цен на плодоовощную продукцию на 0,3 процента. На следующей неделе ИПЦ вырос уже на 0,26 процента, а цены на плодоовощную продукцию — на 1,5 процента. Дальше рост ИПЦ составил уже всего 0,22 процента при росте цен на плодоовощную продукцию на 1,8 процента. Получается, что, кроме плодоовощных, остальные цены уже притормаживают. Последняя неделя, правда, приостановила (но не развернула!) эту тенденцию: общий рост цен составил 0,26 процента на фоне удорожания плодоовощной продукции на 2,3 процента».

Но в полную силу торможение инфляции мы увидим только в январе-феврале, так как ноябрь и декабрь — это инфляционные месяцы, хотя бы из-за сезонного фактора новогодних покупок. «Ускорить процесс может остывание экономики из-за факторов, связанных с ковидом, которые могут привести к торможению спроса. Однако тогда нас будут волновать уже другие вещи», — резюмирует Дмитрий Белоусов. Ощутимое замедление инфляции произойдет уже в начале следующего года — таков консенсус. По прогнозу Марселя Салихова, пик инфляции будет пройден в первом квартале и составит 7,3‒7,6%. Пик ключевой ставки также будет пройден в начале следующего года на уровне 7,25‒7,50%.

Многое будет зависеть и от глобальных факторов. Александра Божечкова считает, что в условиях ужесточения денежно-кредитной политики годовая инфляция начнет снижаться в четвертом квартале текущего года и будет постепенно возвращаться к целевому уровню в 2022‒2023 годах. По оценкам Института Гайдара, по итогам 2021 года инфляция в России окажется не ниже 6% (декабрь 2021-го к декабрю 2020-го), а ключевая ставка — не ниже 7%.

«Если не возникнут какие-то новые факторы, то ужесточение денежно-кредитной политики вместе с общей стагнацией в экономике, которая беспокоит меня даже больше, чем инфляция, могут привести к торможению инфляции. Как такового бюджетного навеса у нас нет, если не произойдет чуда, то резкого скачка исполнения бюджета в четвертом квартале этого года тоже не произойдет. Соответственно, уже в первом квартале следующего года должно начаться замедление инфляции», — предполагает Дмитрий Белоусов. С ВВП действительно происходят далеко не оптимистичные вещи: напомним, в течение второго квартала экономика стагнировала, а в июле и августе показала выраженный спад, даже с устранением сезонности.

Трудно сказать, насколько велика тут «вина» ЦБ с его повышением ставки. «Я не думаю, что именно повышение ключевой ставки было фактором замедления экономики в последние месяцы, — говорит Марсель Салихов. — Во-первых, к третьему кварталу экономика РФ практически достигла своего предпандемийного уровня. Поэтому замедление роста было вполне ожидаемым. Во-вторых, изменение процентной ставки действует на экономику с существенным лагом. Соответственно, более агрессивное повышение ставок ЦБ окажет влияние на экономику через шесть‒девять месяцев. Кроме того, ставка ЦБ влияет в основном опосредованно, через влияние на кредитные и депозитные ставки в экономике. Рост кредитных ставок был существенно ниже ключевой ставки, это означает, что подавляющее экономическую активность давление было ниже».

«Мы в прошлом году сильно упали — и три квартала (четвертый прошлого и особенно первое полугодие этого) выходили. Да, в прошлом году (и в начале этого) при вполне приличной, соответствующей ситуации денежно-кредитной политике. Но это восстановление исчерпалось, — поясняет Дмитрий Белоусов. — С середины года почти встали, тренд по промышленности, строительству, транспорту и сельскому хозяйству — боковой. Характерный темп до кризиса — порядка 1,5‒2 процента в год при потенциале 2‒2,5. То есть с 4,0‒4,3 процента в этом году даже, скорее, немного недобираем возможностей роста, если исходить из суммы “восстановление плюс тренд”».

Впрочем, как считает Владимир Сальников, положение реального сектора России в целом будет неплохим, производители даже будут получать дополнительную прибыль. «Проблема в том, что в этой ситуации крайним окажется население. Это социально неприемлемо, так что ситуация весьма непростая», — говорит экономист.

Видимо, от ЦБ и не ждут , что он сможет таргетировать инфляцию в текущей ситуации: за пару дней до очередного заседания стало известно, что правительство в пилотном режиме запустило систему противодействия рискам ускорения мировых цен на социально значимые товары. Работает это так: Минпромторг, Минсельхоз и Минэнерго построили эконометрические модели, описывающие зависимость стоимости определенных продуктовых групп на внутреннем рынке от глобальной инфляции, и определили приемлемый диапазон колебания цен для каждой группы. Если цены будут выходить за рамки диапазона — будут приниматься меры. Впрочем, меры стандартные: ввозные или вывозные пошлины, демпферы, субсидии для производителей.

Как рассказал «Эксперту» Владимир Сальников, деятельность по мониторингу цен началась еще в мае. С того момента были разработаны модели для прогнозирования цен на внутреннем рынке, прежде всего в зависимости от ситуации на мировых рынках. «Мировые рынки сейчас очень сильно разбалансированы, и существует объективная потребность в сглаживании шоков мировых цен, — говорит экономист. — Фундамент новой системы противодействия рискам ускорения мировых цен — индикаторы, которые позволяют определить, в каких секторах возникают риски роста цен — не больше и не меньше».

Конечно, ключевой вопрос, если мы знаем, что ожидается рост цен на определенные товары, — что делать дальше. «Это решение скорее политическое, чем чисто экономическое, — рассуждает Владимир Сальников. — Объективно наши возможности сглаживания внешних шоков ограничены. Либо мы должны принимать не очень рыночные, не очень популярные меры, либо мириться с тем, что на некоторых товарных рынках будет инфляция. Политика нашего ЦБ, приоритетом которой является подавление инфляции, дестимулирует экономическую активность. Другие страны спокойнее относятся к ценовым шокам на мировых сырьевых рынках, чем мы». При этом полезно формировать именно механизмы отслеживания и реагирования, потому что ручное управление весьма затратно (в разных смыслах), подчеркивает Сальников. Он также констатирует: реально охладить наши рынки может только коррекция на мировых рынках. Но приходится признать: пока не видно никаких предпосылок к тому, чтобы бешеное сырьевое ралли в мире замедлилось.

Автор Алексей Долженков, корреспондент журнала «Эксперт»

Источник - https://expert.ru/expert/2021/44/inflyatsionnaya-mina-zalozhena-v-promyshlennosti/

***

Мнение эксперта: Споткнулись о нетбэк

Нынешний всплеск инфляции в значительной степени импортирован с мировых рынков, так как внутренние цены на многих рынках формируются по принципу экспортного паритета. Раньше нас защищал от этого курс рубля, сейчас уже нет, считает член-корреспондент РАН Александр Широв.

Прокомментировать актуальные макроэкономические сюжеты в экспресс-интервью «Эксперту» согласился директор Института народнохозяйственного прогнозирования РАН Александр Широв.

Журнал «Эксперт»: — Первый сюжет — летнее притормаживание промышленности и экономики в целом. Институт ВЭБ.РФ оценивает снижение реального ВВП два месяца подряд, в июле и августе. Что это значит? Приостановка, заминка роста или нечто более серьезное?

Александр Широв: — Мы делаем оценку годовой динамики ВВП при сохранении тренда на оставшуюся часть года. По итогам первого полугодия мы выходили на темпы роста реального ВВП в 2021 году чуть выше пяти процентов. По итогам третьего квартала оценка уже 4,2, процента, то есть в середине года экономическая динамика резко «клюнула» вниз. По нашим оценкам, экономика прошла точку полного восстановления после прошлогоднего коронавирусного спада в апреле текущего года. А уже в мае–июне наметились первые признаки стабилизации и замедления темпов роста. Почему торможение?

С одной стороны, эффект отложенного спроса был исчерпан. Второе — это постепенное сворачивание мер антикризисной поддержки и начавшийся цикл ужесточения денежно-кредитной политики ЦБ. Правда, здесь надо сделать оговорку, что влияние роста ставки на экономику сейчас заметно ослабло, трансмиссионный лаг увеличился с одного примерно до двух-трех кварталов. Это произошло потому, что в корпоративном кредитовании резко выросла доля кредитов, предоставляемых по нерыночным ставкам. Их получает крупный бизнес, структурообразующие предприятия.

— Об этом косвенно свидетельствует тот факт, что, несмотря на рост рассчитываемых ЦБ средних рыночных ставок, в динамике корпоративного кредитования торможения не прослеживается, а вот темпы роста реальной денежной массы с прошлой осени последовательно снижаются и сейчас опустились уже почти до нуля. Так что эффект ужесточения денежной политики все-таки есть.

— Конечно. И это ужесточение тормозит рост экономики. По нашим оценкам, произошедшее с марта по сентябрь текущего года повышение ключевой ставки ЦБ на два с половиной процентных пункта дает сокращение объемов кредитования в размере 750 миллиардов рублей. С учетом мультипликативных эффектов мы «срезаем» порядка полутора процентных пунктов роста годового ВВП. Побочным эффектом роста ключевой ставки является небольшое укрепление рубля, хотя и сильно отстающее от темпов удорожания нефти. У этой тенденции есть как плюсы, так и минусы. Бюджетная политика в нынешнем году, скажем так, нейтральная, но также не направлена на стимулирование роста.

— Но на другой чаше весов — повышательная волна сырьевого суперцикла. Цены на энергоносители, сырье, металлы, базовую аграрную продукцию интенсивно растут. Добывающие, первопередельные сектора, сельское хозяйство оказываются бенефициарами ситуации, генерируют растущие доходы. У них появляется инвестиционный ресурс как база для нового витка роста.

— В добывающих секторах все не так радужно. Даже уголь: действительно пошел конъюнктурный рост, все дополнительные объемы забирает экспорт. Но уже сейчас уперлись в инфраструктурное узкое горло — Восточный полигон РЖД не может довести до тихоокеанских портов примерно 15 миллионов тонн угля. А это по сегодняшним ценам порядка трех миллиардов долларов неполученной экспортной выручки.

Черная металлургия. Инвестиционный ресурс действительно накапливается, только вот инвестировать, по большому счету, некуда. Цикл собственной модернизации они завершили в 2015–2017 годах. Они же проинвестировали не просто в чушки, значительная часть модернизации — это трубы, рельсовая сталь, прокат специализированный для строительства, для других работ. Спрос на это есть, конечно, но не такой, как они рассчитывали. Пока эти мощности не будут загружены полностью, рассчитывать на дальнейшее расширение инвестиций сложно.

Или в нефтепереработке. Потратили два с лишним миллиарда долларов на модернизацию. Причем в некотором смысле отрасль принудили к этому. И они это сделали. Мы сейчас производим дизельное топливо, бензин, которые можно прямо продавать в Европу без всяких дополнительных операций, а не как раньше, когда как химсырье его использовали. Но спроса достаточного нет. Плюс еще известные дела с «зеленым переходом».

— Цветная металлургия активно модернизируется и расширяет мощности. «Русал», Норникель, «Полиметалл», «Полюс»…

— Это правда. Но это не фронтальный рост инвестиций. Это точки роста. У меня такое впечатление, что правительство хочет через такие точки роста запустить новый большой цикл экономического роста. На мой взгляд, цикл запускается с другой стороны. Быстрее и проще запустить фронтальный рост инвестиций через спрос. Пока он не возникнет, фронтально бизнес всех уровней вкладываться не будет.

На семи ветрах

— Следующий острый сюжет — инфляция. По октябрю потребительские цены покажут рост уже близкий к восьми процентам в годовом выражении. Такое ощущение, что монетарные меры ЦБ и немонетарные инструменты правительства пока не слишком срабатывают в борьбе с инфляцией.

— С инфляцией дела еще хуже. Ведь надо смотреть не только на потребительскую инфляцию. Индекс цен производителей промышленной продукции сейчас у нас около 20 процентов. По моим оценкам, 60–70 процентов инфляции у нас импортировано с мировых товарных рынков. Этот перенос происходит из-за того, что в значительной части отраслей внутренние цены формируются от экспортного паритета, по принципу нетбэк. Предыдущую волну сырьевого суперцикла в начале 2010-х годов мы с точки зрения внутренней инфляции не заметили. Потому что действовал автоматический демпфер — курс рубля.

Как только цены на сырье и энергию в мире взлетали, увеличивались валютные доходы экспортеров, рубль укреплялся и внутренние цены, посчитанные по экспортному паритету, но выраженные в рублях, практически не росли. После введения в действие бюджетного правила в 2017 году мы жестко срезаем «избыток» экспортных доходов в резервы: Минфин откупает валюту на внутреннем рынке. Теперь рубль практически отвязался от нефти, но тем самым мы убрали буфер между мировыми и внутренними ценами.

Не стоит сбрасывать со счетов и такой событийный фактор потребительской инфляции, как дополнительный спрос, не реализованный ввиду закрытия выездного туризма. Несколько миллиардов долларов вылились на рынки, причем товаров длительного пользования, по которым быстро увеличить предложение сложно. Это тоже сказалось на ценах.

— Эта дельта пошла все же на товарные рынки? Не в акции, не в квартиры?

— На рынок жилья тоже. Плюс мы добавили туда льготную ипотеку. С точки зрения цен рынок явно перегрет. Создали проблему. Но с другой стороны, поддержали строительный комплекс. Провал стройки дал бы существенно больший спад ВВП в прошлом году. Фундаментальный вопрос по инфляции звучит так: нынешний всплеск — это переход на новый уровень цен или это начало долгосрочной спирали? Длительного повышения не уровня цен, а уровня инфляции. Я пока склоняюсь к первому варианту.

«Олимпийцы» и бухгалтеры

— Похоже, сходным образом расценивают происходящее и главные центробанки мира — ФРС, ЕЦБ. Они проявляют олимпийское спокойствие, воздерживаясь от ужесточения денежной политики, несмотря на то что в Штатах потребительская инфляция подбирается к шести процентам годовых, это втрое выше таргета, а индекс цен производителей в зоне евро сейчас уже 13 процентов.

— Из значимых стран пока только центробанки Бразилии, Турции и России вступили в цикл повышения ключевых ставок. А «большие» денежную политику не меняют. И понятно почему. Нынешний всплеск инфляции «сжигает» тот объем избыточного денежного предложения, который возник в результате мер поддержки.

— Зачем мы повышаем ставку? Ведь импортируемая инфляция этим не лечится?

— Если совсем сильно зажать внутренний спрос, добиться снижения инфляции все-таки можно. Правда, тогда мы сильно бьем по реальному сектору экономики. В этом смысле есть определенный риск, что в следующем году мы увидим темп роста ВВП существенно ниже трех процентов и инфляцию ниже таргета. Но нужно ли ради борьбы с инфляцией настолько сильно зажимать спрос, чтобы он уходил ниже потенциального уровня? Мой ответ на этот вопрос: нет.

— Следующий сюжет — бюджет. Для меня здесь есть некая неопределенность. Минфин планировал энергичную постпандемийную консолидацию в 2021 году, мы ее пока не наблюдаем. С другой стороны, ФНБ тоже не распечатывается, хотя ликвидная часть давно превысила заветные семь процентов и даже по строгим правилам Бюджетного кодекса мы имеем право пустить излишек в экономику.

— В бюджете на следующую трехлетку все-таки распечатают. В проекте бюджета заложено трат из ФНБ на 2,4 триллиона рублей до 2024 года в рамках финансирования 42 стратегических планов правительства. Они будут профинансированы частично из текущих доходов, частично — за счет ФНБ. А в нынешнем году, как и в кризисном прошлом, ФНБ мы практически не тратили. Что еще раз актуализирует вопрос обоснованности уровней наших резервов. Традиционно считается, что это некая страховка на черный день, придет кризис, и это нас поддержит. Вот пришел кризис, и весь дефицит бюджета покрыли не накоплениями, а заимствованиями. Еще и банки наши заработали на этом. И все равно продолжаем копить. Международные резервы приближаются к трети ВВП. Такой уровень кажется явно избыточным. Мы могли бы скорректировать бюджетное правило, меньше откупать валюты на рынке, дать рублю укрепляться в большем диапазоне. Это бы существенно смягчило проблему нетбэка и импортируемой инфляции.

— До какого уровня укрепился бы сейчас курс?

— С нынешней ценой нефти в отсутствие бюджетного правила доллар стоил бы сейчас порядка 62–65 рублей. Это существенное укрепление курса, которое повлечет за собой скачок импорта. Чем его сдерживать, тоже непонятно. Так что полностью сейчас отменять бюджетное правило, наверное, все же нецелесообразно, его целесообразно скорректировать.

Что касается бюджетной консолидации, то в пояснительной записке к проекту бюджета на следующий год такого слова нет. Зато есть термин «нормализация». В действительности в бюджет заложено сокращение расходов в реальном выражении. Так, например, расходы на человеческий капитал — это социальная политика, здравоохранение, образование, прикладная наука — предлагается сократить в 2022 году на 7–12 процентов в реальном выражении. И если в 2021 году вклад федерального бюджета в формирование экономической динамики околонулевой, то в следующем году он будет отрицательным. 

— Зачем это делается? Какая логика у Минфина?

— Логика чисто бухгалтерская. В кризисном 2020 году доля расходов федерального бюджета в ВВП выросла до 19 с лишним процентов, в 2019 году было около 17 процентов, вот и надо вернуться к докризисному уровню. А вместо принятия на себя расходных обязательств по той же социальной политике перешли к практике разовых выплат тем или иным категориям граждан — семьям с детьми, пенсионерам, военнослужащим. В нужный внутриполитический момент выплату сделали — кстати, эти деньги немедленно выплеснулись на рынок и тоже подогрели инфляцию, а долгосрочных обязательств у государства никаких не возникло. 

— Что происходит с реальными доходами населения? Минэк недавно официально признал, что рост доходов в текущем году не перекроет провал прошлого года, то есть реальные доходы не вернутся в 2021 году на докризисный уровень.

— Реальные доходы — это ключевая история. Запуск инвестиционного цикла, повторяю, невозможен без роста потребительского спроса. Пока динамика реальных доходов очень вялая, она соответствует темпам роста ВВП в два — два с половиной процента годовых, что не может нас никак устроить. Не говоря уже о том, что мы все реже вспоминаем, что реальные доходы населения сейчас процентов на восемь ниже, чем в далеком 2013 году. Мы уже почти десять лет живем с падающими либо стагнирующими доходами населения. Это совершенно нехорошая история.

Проблема в том, что сейчас даже умеренный экономический рост, с темпом, скажем, три процента в год, не решит проблему ограничения спроса. Потому что половина населения имеет доходы, которых едва хватает на удовлетворение базовых потребностей. Поэтому получается, что нужны какие-то специальные меры. Например, в развитых экономиках применяется трансфертное перераспределение доходов, то есть когда мы первичные доходы потом каким-то образом пытаемся перераспределить так, чтобы возник дополнительный спрос там, где нам нужно. Такое трансфертное перераспределение в ряде стран базируется на прогрессивной шкале подоходного налога. В таком случае средства, полученные от повышенной ставки для наиболее доходных групп, перераспределяются в форме социальных трансфертов наименее доходным группам.

Моя позиция состоит в том, что надо готовить введение прогрессии в НДФЛ. Вообще, изменение параметров налоговой системы у нас просто перезрело. Большая ее часть формировалось в начале 2000-х, когда мы жили в совсем другой экономике.

— Каков ваш сегодняшний прогноз роста экономики и цен по итогам 2021 года?

— По итогам года будем иметь четыре с небольшим процента роста ВВП и потребительскую инфляцию выше семи процентов.

Автор Александр Ивантер, первый заместитель главного редактора журнала «Эксперт»

Источник - https://expert.ru/expert/2021/44/spotknulis-o-netbek/

***

Протекционизм убивает? К чему приводит регулирование цен — на примере российского рынка лекарств

В последнее время все чаще звучат призывы к регулированию цен на социально значимые товары и продукты. Прошлой зимой президент и правительство призвали к ограничению цен на подсолнечное масло и сахар. 14 октября премьер-министр Михаил Мишустин поручил разработать новые, долгосрочные меры по сдерживанию цен на продукты. В Белоруссии ограничили цены на ряд социально значимых товаров.

В России, пожалуй, самые жесткие ценовые ограничения сейчас действуют на рынке лекарств — на протяжении последнего десятилетия государство устанавливает предельные цены на медикаменты из так называемого списка ЖНВЛП (жизненно необходимые и важнейшие лекарственные препараты). Посыл чиновников понятен — ограничение цен должно сделать товар доступнее для населения и заодно помочь (как в случае с ЖНВЛП) сократить расходы бюджета. Однако так ли это на самом деле? Что говорят нам об этом экономическая теория и данные?

Экономическая теория говорит нам, что на конкурентных рынках ограничение цен приводит к дефициту товаров. Однако если рынок не конкурентный (монопольный или олигопольный), то регулирование может быть полезным: оно может увеличить доступность товара для потребителей и повысить общественное благосостояние. Именно этим аргументом пользуются чиновники в публичном пространстве.

При этом следует отметить одно, но очень большое «но»:

• регулирование может быть полезно, но только в умеренных дозах. Чрезмерное увлечение ограничительными мерами может привести к дефициту даже на монопольных или олигопольных рынках,
• если установленная государством верхняя цена окажется ниже издержек фирм: они уйдут с рынка, не желая работать себе в убыток.

Кроме того, иностранные фирмы, например, сделавшие новый продукт или разработавшие новое эффективное лекарство, откажутся поставлять его в страну, где действует ценовое регулирование, из опасений, что после прохождения дорогостоящей процедуры лицензирования они не смогут окупить свои затраты при установлении государством верхней предельной цены.

Ценовое регулирование зачастую приводит к ухудшению качества товаров на рынке, так как фирмы сокращают свои издержки, чтобы попасть в установленный ценовой диапазон. Делают они это, как правило, выбирая более дешевые и менее качественные комплектующие или ингредиенты или упрощая (с потерей качества) производственный процесс (например, отказываясь от необходимых испытаний продукции). И это далеко не весь список возможных негативных последствий.

Как предельные цены влияют на рынок лекарственных препаратов в России?

Рынок лекарственных препаратов — это жизненно важный рынок как для россиян, так и для граждан любой другой страны. Он создает огромные экстерналии в экономике и обществе, так как непосредственно влияет на здоровье людей: есть множество болезненных примеров крайне дорогостоящих препаратов (при этом с достаточно маленькой стоимостью производства), которые могли бы спасти множество жизней. Так что на этом рынке кажется очень логичным вводить ценовые ограничения, которые давали бы возможность приобретать конкретный препарат большему числу людей и тем самым спасать те самые жизни.

Политики во многих странах мира пытаются влиять на этот рынок и добиваться ограничения цен путем либо их регулирования, либо стимулирования местной промышленности, которая позволит заменить дорогие иностранные препараты на более дешевые аналоги (дженерики и биосимиляры). Россия тоже пошла этим путем. С 2011 года был установлен верхний лимит цен для огромного списка лекарств, в том числе импортных. С тех пор эти цены, зафиксированные в рублях, не менялись, хотя прошло уже 11 лет.

Учитывая, что инфляция за этот период составила порядка 200%, это означает, что цены в реальном выражении, как и в долларовом эквиваленте, упали в два раза! Очевидно, это огромный шок для всего рынка, для местных и особенно иностранных производителей. Предприятия, как правило, используют иностранные ингредиенты для своих лекарств, и их стоимость в долларовом эквиваленте, скорее всего, выросла за прошедшее десятилетие.

Тем временем в прессе мы регулярно встречаем сообщения о дефиците препаратов, цены на которые попали под госрегулирование, а также заявления медиков о низком качестве российских аналогов. В нашем совместном исследовании мы провели анализ политики ценового регулирования, а также недавних протекционистских мер на рынке лекарств и обнаружили, что они действительно привели к дефициту. Более того, мы увидели очень важный и печальный результат — эффект этого регулирования уже сказывается на здоровье и жизнях граждан.

В исследовании мы выделили перечень болезней, лекарства от которых попали под ценовое регулирование (и протекционистскую политику), и проанализировали динамику смертности от них. Среди этих болезней, например, лейкемия и диабет. Данные показывают, что смертность от этой группы заболеваний после 2012 года, то есть момента введения регулирования, стала расти. Это тот самый печальный итог, который подтверждает, что плохое регулирование может давать очень негативный экономический результат, неприемлемый для общества.В то же время смертность от болезней, лекарства от которых не попали под ценовое регулирование, имела тенденцию к сокращению. Это в целом соответствовало тренду на рост продолжительности жизни, который наблюдался в стране с 2000-х гг.

Значит ли это, что мы должны немедленно все отменить? Однозначного ответа на этот вопрос у нас нет. Регулирование и протекционистская политика — в умеренных дозах — действительно могут помочь, и есть не единичные примеры того, что в этой сфере они могут быть эффективны. Например, так произошло с лекарствами в Великобритании. Но что мы точно должны сделать — так это серьезно скорректировать текущую политику не только на этом критически важном для всех россиян рынке, но и в других секторах (например, на рынке продовольственных товаров).

Авторы: Маргарита Хван, аспирантка Университета Южной Калифорнии; Евгений Яковлев, профессор РЭШ

Источник - https://novayagazeta.ru/articles/2021/10/25/protektsionizm-ubivaet