Узкие места программ широкого сотрудничества России с Китаем
Узкие места программ широкого сотрудничества России с Китаем
В сложных экономических условиях разворот на Восток, ядром которого остается сотрудничество с Китаем, приносит плоды. Об этом свидетельствуют количество и масштабы экономических соглашений, подписанных в ходе визитов председателя КНР Си Цзиньпина в мае нынешнего года в Москву и президента РФ Владимира Путина в сентябре в Пекин, плюс внушительный объем договоренностей между представителями деловых кругов на недавнем Восточном экономическом форуме во Владивостоке. Однако для дальнейшего продвижения вперед необходимо произвести качественные изменения в устройстве нашей экономики, по крайней мере на Дальнем Востоке.
На Владивостокском форуме президент назвал генеральной линией начавшихся преобразований расширение свободы предпринимательства, разбюрокрачивание нашей экономической системы, улучшение системы принятия решений. В контексте этих давно уже назревших задач отчетливо высвечиваются узкие места, наличие которых снижает отдачу от нашего взаимодействия с Китаем. Вот некоторые из них, относящиеся к сфере управления экономикой.
Первое. В планировании двустороннего сотрудничества заметны прожектерство, волюнтаризм, неоправданный приоритет политических соображений при принятии экономических решений.
В 2009 году руководителями двух государств была подписана «Программа сотрудничества между регионами Дальнего Востока и Восточной Сибири Российской Федерации и Северо-Востока Китайской Народной Республики, рассчитанная на 2009–2018 годы». Первоначально она взбудоражила общественное мнение явным перекосом: на российской стороне господствовавшее место занимали проекты добычи сырья, тогда как его обработка предполагалась на китайской территории. Однако вскоре протестующие голоса затихли, поскольку осуществление программы шло черепашьими шагами.
Через некоторое время авторитетные российские эксперты фактически признали документ непроработанным, отметив, что «механизмы реализации «Программы сотрудничества...» в нее не включены», и предложив ряд принципиальных дополнений с целью ее расширения в отраслевом и региональном планах, после чего «Программа...» фактически перестала фигурировать в дебатах о будущем Дальнего Востока. Сегодня, можно сказать, уже есть впечатление, что она ушла в песок.
Причины неудачи здесь заключаются в том, что российская часть «Программы...» представляет собой производное от российских же программ социального и экономического развития Дальнего Востока и Забайкалья, которые, сменяя друг друга с 1996 года, последовательно не выполнялись, подвергались корректировке и продлевались. Нынешняя программа в 2013 году, последнем году своего действия, была продлена до 2018-го. В дополнение к этим программам в 2009 году был принят отдельный документ – «Стратегия социально-экономического развития Дальнего Востока и Байкальского региона на период до 2025 года». К сожалению, несмотря на обилие многообещающих программ, попытки переломить ситуацию хронического экономического и демографического кризиса на Дальнем Востоке пока не принесли успеха. Мало того, сибирские ученые фиксируют нарастание «периферийности», то есть запущенности, ведущей к сжатию экономического пространства, к усилению «очаговости» в развитии производительных сил, к возрастанию «пассивности и равнодушия» населения внутри очагов.
Распространение неадекватных методов планирования на внешние экономические отношения приносит едва ли не больший вред, чем прожектерство внутри страны, поскольку подрывает доверие к России как к деловому партнеру.
Второе. Недостаточно четкой надо признать организацию взаимодействия сторон при работе на крупных совместных объектах, таких как строительство нефтепровода Восточная Сибирь – Тихий океан. Для прокладки трубы в Якутии компания «Транснефть» пригласила в качестве субподрядчика китайскую компанию China Petroleum Pipeline, отдав ей предпочтение перед российскими конкурентами из-за разницы в цене: 14 млн руб. за километр трассы вместо 18 млн.
Компания приступила к работе, но вскоре начались осложнения – затяжки с завозом техники, с приездом 1750 рабочих, с возведением для них вахтовых поселков. График строительства нефтепровода был сорван, вследствие чего российский генподрядчик аннулировал договор с СPР. Китайская компания не согласилась с этим решением, ссылаясь на то, что отставание от графика произошло по не зависящим от нее объективным обстоятельствам: возникли сложности с растаможиванием оборудования, с выдачей виз, а приехавших строителей пришлось размещать в городе Нерюнгри где попало, в тесноте и антисанитарных условиях. В конце концов российский и китайский партнеры пришли к согласию, и строительство нефтепровода продолжалось. Однако российской стороне пришлось доучивать китайских рабочих, поскольку геологическая обстановка, в которой они работали, оказалась непредвиденно сложной для них (но не для якутских рабочих, сидевших в то время без работы). Далее, в ходе проверок деятельности компании было выявлено множество грубых нарушений, в том числе отсутствие абсолютно у всех приехавших документов о медицинском осмотре и невозможность найти организацию, отвечающую за санитарно-эпидемиологическое обеспечение привезенных рабочих.
Очевидно, что в будущем при привлечении иностранной рабочей силы в массовом порядке организационным вопросам должно быть уделено особое внимание.
Третье. Политика открытия Китаю все более широкого доступа к российским природным ресурсам сопряжена с рисками, если она переходит за определенные пределы (к чему Россию объективно подталкивает дефицит иностранных инвестиций).
В феврале 2015 года на Красноярском экономическом форуме вице-премьер Аркадий Дворкович заявил, что не усматривает политических препятствий для продажи китайским партнерам более 50% в стратегических месторождениях. Выступление Дворковича вызвало шквал упреков в неосторожном подходе к вопросу об экономической безопасности государства, однако дезавуировано оно не было. (Кстати, китайская сторона в свое время не разрешила «Газпрому» войти в консорциум по строительству газопровода Тарим–Шанхай.)
Стоит отметить, что уязвимые для критики в этом плане шаги российская сторона предпринимала и ранее. Так, китайская компания ООО «Горнопромышленная Южная» получила лицензию на геологическое изучение, разведку и добычу рудного серебра, золота и сурьмы в Магаданской области. Между тем предоставление права на геолого-разведочные работы иностранным компаниям нередко рассматривается как опасный шаг, способный нанести ущерб суверенитету государства в отношении его природных богатств. Именно так в Китае после создания КНР расценивали деятельность гоминьдановского правительства.
Надо полагать, новые сделки с Китаем окажут заметную помощь России в решении ее финансовых проблем, и крайне важно, чтобы она эффективно использовалась в интересах государства. Но на данный момент – и это вполне естественно — соглашения вызывают немало вопросов, ответы на которые будут, вероятно, проясняться по мере проработки подписанных документов. Один из ключевых вопросов касается выплаты по кредитам: будет ли она производиться в виде финансовых средств, или за счет получаемой продукции, или путем предоставления кредиторам доли в акциях российских предприятий? Сколь велики будут эти доли, учитывая заявление Дворковича?
Не следует забывать, что Китай, располагая достаточно широким кругом поставщиков углеводородов, заинтересован в нефтяных и газовых сделках с Россией меньше, чем она, и что китайские переговорщики неизменно показывают себя настойчивыми и жесткими партнерами. Достаточно вспомнить для примера, что в 2011 году, почти сразу после начала поставок нефти в КНР по ВСТО, китайская сторона начала недоплачивать «Роснефти», ссылаясь на то, что транспортировка нефти по трубопроводу обходится дешевле, чем по железной дороге. Российской стороне пришлось сесть за стол переговоров и в конце концов уступить 1,5 долл. за баррель, что в сумме вылилось в 3 млрд долл.
Соглашения с китайской стороной обеспечивают нам средства для расширения добычи сырья, для внедрения новых технологий. Однако решающим звеном в возрождении Дальнего Востока является модернизация функционирующих там экономических (то есть производственных) отношений – то, что можем сделать только мы сами. О необходимости реформирования экономики Дальнего Востока говорится уже не один год, в том числе на самом высоком уровне, направления реформирования намечены, сделаны первые принципиальные шаги. От того, как дело пойдет дальше, зависит и повышение эффективности нашего сотрудничества с Китаем. Сотрудничества, которое представляется необходимым условием для подъема нашей дальневосточной экономики на современный мировой уровень.