Удастся ли Порошенко загнать в казармы «Правый сектор»? Добровольческие батальоны должны быть встроены в регулярную армию

Удастся ли Порошенко загнать в казармы «Правый сектор»? 

Двадцать восьмого апреля украинские десантники блокировали базу «Правого сектора» на границе Днепропетровской и Донецкой областей. Якобы с целью разоружить.

Лидер признанного в России экстремистским «ПС» Дмитрий Ярош обвинил руководство Украины в организации провокации с целью дискредитировать добровольческие батальоны. Весь вторник прошел в переговорах – СБУ, Генштаб, армия и администрация президента Петра Порошенко искали формулу, по которой можно инкорпорировать добровольцев из «Правого сектора» в ряды армии. Власти между тем уверяют, что никого разоружать не собираются, что десантники прибыли к месту дислокаций в рамках учений и что никакого конфликта нет и быть не может.

Если проблема российской политики в ее недостаточной публичности, то проблема украинской – в чрезмерной. В информационном шквале трудно держаться на плаву. И это та самая история, когда знание некоторых принципов избавляет от необходимости вникать во множество фактов.

Заветы Махно

Самая непростая задача – объяснить иностранцу, что такое украинские добровольческие батальоны. Для рафинированного немца, стригущего газон строго по методичке, люди с оружием могут быть только лишь трех типов. Либо это армия и полиция, либо бандиты, либо это чужая армия. А если это частная армия, состоящая из добровольцев, которая воюет на фронте, но не подчиняется Генштабу, зато подчиняется комбату, имени которого полтора года назад никто не знал, то немцу становится нехорошо.

За двадцать постсоветских лет украинская армейская машина практически сгнила – первые признаки жизни в ней появились лишь после аннексии Крыма

Но то, что немцу смерть – Украине порой очень даже хорошо. Потому что именно добровольческие батальоны были тем рубежом обороны, которые останавливали разрастание народных республик год назад. За двадцать постсоветских лет украинская армейская машина практически сгнила – первые признаки жизни в ней появились лишь после аннексии Крыма. И пока импульсы государственного дефибрилятора пытались ее реанимировать, добровольцы были главной мобильной силой, которая противостояла гастролям Игоря Стрелкова.

После бегства Януковича Украина угодила в правовую ловушку. Уровень легальности и легитимности новых властей многие ставили под сомнение. Вся управленческая система была выстроена под утилизацию советского наследия; чтобы перестроить ее на военный лад, нужна была настоящая хунта. А ее у Украины не было. Зато были пассионарии: гражданское общество и олигархи. Первые взяли в руки оружие, вторые им это оружие в руки дали. Первые защищали страну, вторые – свои активы. Симбиоз дал результаты: армия получила столь нужное ей время, чтобы завести с толкача военную машину.

Но теперь ситуация изменилась.

Искусство возможного

Она изменилась в том числе после Минских соглашений, один из пунктов которых касался разоружения всех незаконных групп. Понятно, что для Киева этими группами являются боевики из ДНР/ЛНР, но юридическая логика холодна, а значит, с добровольческими батальонами надо что-то решать. Либо разоружать, либо включать в состав армии или Национальной гвардии.

Так поступил «Айдар», ставший 24-м отдельным штурмовым батальоном Вооруженных сил. Так поступил «Азов», который теперь является полком Национальной гвардии (подчиняется МВД). Собственно, через это распределение прошли все добровольческие украинские подразделения. Исключением оставались вооруженные формирования «Правого сектора». Главным аргументом против вливания в ряды армии со стороны добровольцев «ПС» была боязнь размывания подразделений внутри армейских бригад.

Чуть раньше советник украинского президента Юрий Бирюков заявлял, что компромисс найден. Подразделения будут встроены в армию без дробления. Глава «Правого сектора» Дмитрий Ярош даже получил статус советника главы Генштаба. Но затем процесс затормозился. Инерция государственной машины вкупе с амбициями отдельных командиров добровольческих подразделений – тот еще коктейль.

Проблема в том, что без инкорпорирования все равно не обойтись. Сам факт существования неподконтрольных батальонов может быть лучшим прикрытием для любой провокации. В конце концов, кто мешает боевикам, переодевшись в форму того же «Правого сектора», устроить переворот в отдельно взятом прифронтовом поселке? Или даже в ряде поселков? Под прикрытием громких лозунгов о том, что местный глава администрации – вор и латентный сепаратист? Пока «официальные» силовики разберутся, что заваруху устроили не добровольцы, время будет упущено, а архитектура управления рухнет.

И главный вопрос сейчас состоит не только в том, кто будет отдавать приказы, а кто остановит украинскую революцию. Потому что в ней побеждает не тот, кто выводит людей на площадь, а тот, кто их оттуда уводит.

Свадьбы ланей и коней

Последние двадцать три года существование Украины было примером истории про неэффективное государство. Единственный социальный договор сводился к допустимости тотального «дерибана» на всех уровнях пирамиды – от самых нижних до самых верхних. Майдан, по сути, был бунтом против прежних правил игры, и главная идея улицы была в том, чтобы пересобрать государство на новых условиях.

Вот уже год, как страна и государство пытаются пожениться, но пока что скорость диффузии оставляет желать лучшего. Улица в итоге победила, но жизнь никогда не бывает похожа на кинематограф с хеппи-эндом. И нет ничего удивительного в том, что современная Украина – это история про пассионарное гражданское общество и недееспособные государственные институты. Вот уже год, как страна и государство пытаются пожениться, но пока что скорость диффузии оставляет желать лучшего.

По этой причине понятно, что на фоне недоверия к государству на Украине популярны идеи продолжения революции. Проблема лишь в том, что такое продолжение будет означать поражение в войне. Потому что после Крыма и Донбасса линия противостояния сместилась. Она уже пролегает не между улицей и кабинетами, а между Киевом и Москвой. А в борьбе двух систем победить может либо та, у которой больше ресурсов, либо та, которая лучше организована. И единственная надежда Украины заключается в выполнении второго условия.

Бессмысленно сравнивать ресурсы Киева и Москвы – военно-экономического паритета не получается ни при каких условиях. Единственный вариант для Киева – это улучшать архитектуру управления. Быть эффективным, логичным и системным. Но все это под силу лишь государственной машине, а любая вооруженная махновщина действует на него как кислота.

Любой революционер способен разрушить государство, но принципиально не способен его создать. Как минимум до тех пор, пока не наденет пиджак и не обзаведется должностью. Потому что революция – это история про пересборку государства. А государство – это история про монополию на насилие. И сочетать одно с другим в условиях боевых действий невозможно. Только не все в руководстве «Правого сектора» это понимают.