Турция: Сто лет джихада. Этим турки способствовали восстановлению ислама как фактора и на поле боя, и в сфере политики.
Сто лет джихада
В ноябрьские дни 1914 года, ровно 100 лет назад, Турция заявила о своем вступлении в Первую мировую войну. Это событие считается одним из самых важных как в современной истории ислама, так для всего Ближнего Востока, оно дает нам пищу для размышлений, чтобы, оглянувшись в прошлое, попытаться понять, что ждет нас в будущем.
11 ноября 1914 года состоялось закрытое заседание членов турецкого парламента, на котором присутствовали религиозные и политические деятели, а также военные. В ходе заседания были заслушаны пять решений (фетвы), подписанных 29 высшими исламскими богословами, которые получили благословение турецкого султана. Спустя три дня, 14 ноября 1914 года, "ответственный по вопросам религии" обратился к огромной толпе, собравшейся перед стамбульской мечетью Мехмеда-завоевателя (покорившего в 1453 году Константинополь и покончившего с Византийской империей) и зачитал декларацию султана о джихаде.
Наконец, 23 ноября султан Мехмед V утвердил две фетвы, которые были подписаны высшей духовной инстанцией в суннитском мире - Шейх-уль-Исламом. Так завершилось официальное оформление участия Турции в Первой мировой войне как джихад, участие в котороv являлось священной обязанностью для каждого мусульманина.
На арабском языке термин «джихад» означает «стремление», он упомянут в Коране, но без очевидных объяснений. В исламской теологии он иногда сопровождается словосочетанием, которое можно перевести с арабского как "путь Бога", но даже если оно и отсутствует, то подразумевается и соответствует примерно «борьбе за Бога», или «борьбе за дело Бога». Однако в вопросе, что это означает, мнения резко расходятся. Некоторые исламские теологи рассматривали джихад как внутреннюю борьбу, которую мусульманин должен вести с самим собой с целью самосовершенствования и, естественно, мирными средствами (т. н. «Большой джихад»). Однако было также множество других, которые интерпретировали джихад как борьбу, которую надлежит вести против немусульман (т. н. «Малый джихад», известный также как «газават»). На протяжении веков эта тема стала неотъемлемой частью исламского права. Во множестве книг рассматривается происхождение термина «джихад» в Коране и Сунне («Примеры Пророка»).
Основные разделы данной темы включают обязанность участия в джихаде, отношение к военнопленным, раздел добычи и поведение мусульман на войне, обязательство выступить с призывом к врагам перейти в ислам до начала войны, отношение к невоюющему населению, тактика, к которой можно прибегать во время войны, возможность отступления, самопожертвование («шахада», знакомое нам через термин «шахид»), а также пожертвования, которые надлежит приносить мусульманину для покрытия расходов на джихад. Стоит отметить, что практически с момента зарождения ислама были теологи, которые призывали направить острие джихада и на самих мусульман, сошедших с пути истинного (как, например, против «правителя, отличающегося деспотическим нравом»). Позиции сторонников этих взгляда значительно окрепли в XIII веке после того, как крупнейший исламский богослов Ибн Таймия (1263-1328) заявил, что вера мусульманина определяется его готовностью воевать за дело ислама.
Важным вопросом в теории и практике джихада является определение полномочий об объявлении и ведении джихада. У главы исламского сообщества, который может носить титул «имам» или «халиф», имеются значительные полномочия в вопросах джихада. Он принимает решение об объявлении джихада, и он же решает, как надлежит вести себя по отношению к пленным. Так, по мнению крупного исламского богослова 12 века Ибн Кудама, халиф определяет, как надлежит вести себя по отношению к евреям и христианам, которые согласились выплачивать налог джизья: убить их, освободить без уплаты выкупа, задержать до его уплаты или продать в рабство.
Стоит также отметить, что в вопросе джихада, так же, как и во многих других темах, исламская традиция опирается не только на теоретические изыскания, но и на богатейший практический опыт, накопленный различными мусульманскими государствами за время их существования. Поэтому для мусульман-суннитов исламское право в вопросе джихада основано и на прецедентах, созданных в период правления, прежде всего, первых трех халифов, именуемых «праведными» (Абу-Бакр (годы правления 572-634), Умар (634-644) и Усман (644-656), а для шиитов Али (656-661) и, в меньшей степени, одиннадцатью имамами.
В эпоху великих побед, когда турецкая армия стояла у ворот Вены (последний раз в 1683 году) и вплоть до упадка империи, Османская Турция без колебаний прибегала к использованию джихада. Но по мере того, как Турция слабела, она все более нуждалась в помощи и союзе с западными странами. На Западе же использование подобной радикальной терминологии, ассоциировавшейся с бескомпромиссными кровавыми войнами средневековья, могло вызвать только отторжение как среди политиков, так и общественности, которые были с одной стороны секуляризированы, а с другой сохранили христианские сантименты. Поэтому уже в XIX веке турки объявляли джихад всего лишь несколько раз.
В свете вышесказанного, Первая мировая война стала своего рода точкой водораздела. К ноябрю 1914 года турецкий султан был главой всех мусульман («халифом»), по крайней мере, суннитского толка. Однако в реальности в результате младотурецкой революции 1908 года он, несмотря на то, что оставался лишь номинальным главой Османской империи, утратив практически все свои полномочия как глава исполнительной власти. Декларация о джихаде от его имени была от начала до конца подготовлена и «запущена» турецким правительством, во главе которого стояли светские националисты. Однако они безусловно понимали важность использования традиционно высокого среди мусульман уровня религиозной мотивации. Может быть, с целью продемонстрировать, насколько далеко этот джихад расходился с традиционной концепцией ислама, он был обозначен "Большим джихадом", то есть, как мы помним, термином, который ранее был зарезервирован исключительно для характеристики внутреннего самосовершенствования мусульманина.
Но самое большое новшество заключалось даже не в этом. До Первой мировой исламская традиция джихада не знала самоограничений, он был направлен на всех немусульман. Но Первая мировая война не носила характер религиозного противостояния (может быть, в определенной степени за исключением войны между Турцией и Россией), она не была войной между исламским и всем остальным миром. Сто лет назад Турция вступала в Первую мировую войну в союзе с европейскими державами Германией и Австро-Венгрией, а они, как известно, по крайней мере, номинально относились к христианскому миру. Да и нейтральные страны, в том числе и соблюдавшие нейтралитет до 1917 года США, тоже были христианскими, и Турция из вполне прагматичных соображений была крайне заинтересована в сохранении с ними нормальных отношений. Все это побуждало правителей Турции действовать с известной оглядкой на западное общественное мнение, и в понятие "джихад" были внесены существенные ограничения.
История джихада Первой мировой была бы неполной, если бы мы не упомянули еще одно нововведение. У турок безусловно был свой интерес в обращении к этому испытанному временем оружию, прежде всего, для укрепления пошатнувшейся поддержки со стороны арабских подданных Султана, а по возможности и для усиления и расширения своего влияния в мусульманском мире. Но инициатива джихада исходила не от Турции, а от Германии, для которой джихад казался логичным способом нанести удар в тылу своих врагов, стран блока Антанты - Великобритании, Франции и России, каждая из которых имела значительное мусульманское население, часть которого была уже призвана в армию. На формирование позиции Германии в данном вопросе большое влияние оказал немецкий ориенталист, авантюрист, Макс фон Оппенгейм, отпрыск знаменитого банкирского дома Оппенгеймов, основатель которого был евреем, принявшим католичество. Именно Максу фон Оппенгейму и была уготована вскоре координация исполнения амбициозного немецкого плана поджигания Ближнего Востока посредством джихада.
Турки, по-видимому, хорошо понимали опасность, таившуюся в использовании джихада, которое со временем могло бы выйти из-под контроля. Поэтому они предлагали ограничиться куда более скромным призывом к восстанию мусульман, воевавших за страны Антанты. Но Германии было этого мало. Они, прежде всего Кайзер Вильгельм II, хотели полноценный всемирный джихад. В итоге их позиция перевесила первоначальные опасения турок, и такой джихад был объявлен. Он был заявлен турками как "оборонительный" и был обращен ко всем 300 миллионов мусульман всего мира. Более того, декларация о джихаде смогла временно сгладить внутримусульманские противоречия между суннитами и шиитами и на время объединить их в рамках общей борьбы. Шиитские авторитеты Ирака, находившегося под властью Турции, тоже объявили о священной войне против неверных.
После объявления войны правительство Турции стремилось максимально использовать идеи джихада для мобилизации всего мусульманского населения внутри страны. Как нам видится, жесткость и жестокость турецкого режима на примере массовых убийств турецких армян можно объяснить и как попытку властей направить ярость мусульманских масс на решение текущих проблем государства, мнимых и реальных. В другом случае власти Османской империи объявили о своем намерении разместить арестованных английских и французских подданных в городе Галиополи, подвергшемся обстрелам со стороны английских кораблей. С этой целью турецкие власти начали поголовные аресты проживавших в Стамбуле англичан и французов, которым была уготована роль «живых щитов», и лишь вмешательство американского посла Генри Моргентау, еврея (у американцев к тому времени уже сложилась традиция назначать на ключевую на Ближнем Востоке должность посла в Турции евреев; считалось, что они служат идеальным мостом между востоком и западом) привело к уменьшению числа заложников до пятидесяти.
Турецкие власти стремились контролировать «градус» джихада, поскольку в огромной по территории Оттоманской империи проживало и немало религиозных меньшинств. В то же время следует помнить, что Турция к тому времени превратилась в страну с мусульманским большинством (по причине потери перед войной почти всех своих европейских владений, мусульманские беженцы из которых осели в Турции), которое и было опорой власти. Турецкие лидеры это прекрасно понимали и на протяжении войны позиционировали себя как носители исламской идеи. В этом ключе и стоит рассматривать и широко освещенное посещение иерусалимской мечети Аль-Акса в 1916 году самым влиятельным турецким политиком, военным министром Энвер–пашой.
Хотя умеренным силам в турецком руководстве с большим трудом удавалось сохранить контроль над ситуацией в столице, в Стамбуле, в других же местах империи власти и духовные лидеры ислама не восприняли или не захотели воспринять концепцию "ограниченного джихада" и призывали к избиению и изгнанию всех христиан – подданных султана, а также всех европейцев. Результатом стали погромы и убийства христиан в масштабах, невиданных ранее в Османской империи. Впервые в истории жертвами таких нападений стали англичане. Часть жертв была обезглавлена.
Представляется, что за короткий период войны джихад не выполнил поставленной задачи – способствовать восстанию или хотя бы брожению среди мусульман в странах – противницах Тройственного союза. Англия, Франция и Россия оперативно отреагировали на объявление джихада, заручившись поддержкой мусульманских религиозных авторитетов среди собственного мусульманского населения. Внутри же Османской империи джихад Первой мировой войны успел сыграть значительную роль. На евреев, проживавших в Оттоманской империи, в том числе жителей турецкой Палестины, применение доктрины джихада оказало относительно незначительное влияние. Основной удар османского джихада (тесно переплетенного и с другими факторами как то соображения внутренней безопасности, военной целесообразности, а также турецким национализмом), пришелся в эти годы на христианское население империи (в основном на армян, но также и греков и другие этнические группы). В долгосрочном же плане, сто лет назад турки и их немецкие союзники, действуя из прагматических соображений, способствовали восстановлению ислама как фактора и на поле боя, и в сфере политики. Этим они открыли, или, скажем, ускорили открытие "ящика Пандоры". Последствия этого шага мы вполне ощущаем сегодня.