Тотальные ценности

Статьи и рассылки / Темы статей / Человек и общество / О политике
Тема
[-]
Тотальные ценности  

Тот кризис, который грозит сейчас миру, не является ни финансовым, ни экономическим, ни политическим, — это в первую очередь кризис цивилизационный

Как и почему родился такой странный набор современных европейских правил и ценностей, который противоречит логике вещей, наблюдаемым социологическим фактам и — зачастую, как в Африке, — физически приводит к гибели миллионов людей от голода? Ответ заключается в том, что эта идеология отвечает узкопонятым интересам трех самых могущественных групп влияния. А именно: левых интеллектуалов, государственной и парагосударственной бюрократии и жаждущих халявы избирателей

Как было

Есть некая совокупность правил и технологий, которые создали современный мир, под каковым мы разумеем европейскую цивилизацию, решительно обогнавшую или даже уничтожившую множество других, не столь эволюционно удачливых. Я, если можно, перечислю их — правила — в произвольном порядке.

Первое: экспансия. История Европы началась с эпохи Великих географических открытий. Европа отличается от Китая прежде всего тем, что Америку заселила Европа, а не Китай. Экспансия сопровождалась жестким внедрением европейских ценностей. Когда англичане видели в Индии самосожжение вдов, они не говорили: «Ой, мы должны сохранять местные культурные традиции». Они запрещали самосожжение вдов.

Второе: использование невозобновляемых источников энергии. Я не случайно употребила именно эту фразу вместо словосочетания «промышленная революция». Каждый раз, когда пытаешься описать промышленную революцию как процесс создания новых механизмов и технологий, сталкиваешься с парадоксальным фактом: а именно с тем, что многие из технологий, которые привели в Европе к промышленной революции, были известны и Китаю, нередко с опережением в 1000 лет.

Почему китайские изобретения не привели к промышленному взрыву? Один из ответов заключается в том, что они не потребляли невозобновляемых, отличных от ветра, воды и мускульной силы, источников энергии. Китайцы знали технологию двойного передела (а не ковки) железа на 1000 лет раньше Европы, но они применяли для этой плавки древесный уголь, а не каменный, что автоматически ограничивало производительность технологии.

Использование сначала угля, а потом нефти предоставило европейской цивилизации миллиарды килокалорий энергии, которые были эквивалентны миллионам акров лесов.

В X веке белка могла «пересечь Англию, не спускаясь с дерева». К XIX веку Англия вырубила свои леса для обогрева и для производства железа. Если бы в этот момент Англия не перешла на уголь, дело бы кончилось экологической и экономической катастрофой. Что именно ждало бы Англию без угля, можно представить себе на примере Японии — древней культуры, отказавшейся от технологического пути развития при возрастающем давлении населения. В результате к середине XIXв. Япония забыла о потреблении мяса в пищу, об иных удобрениях кроме человечьего кала, о тягловых и ездовых животных — вообще о любых источниках энергии, кроме мускульной силы человека. Даже самураи ходили пешком, а знать носили в паланкинах.

Третье: представление о неприкосновенности частной собственности. В большинстве остальных цивилизаций мира такое представление по большому счету отсутствовало. Как правило, они опирались на другое представление: представление о том, что власть имеет право конфисковать и распределять «незаконно доставшееся» богатство. Каждый оттоманский султан, вступая на трон, обещал наполнить пустую казну слезами тех, кто ее ограбил. В результате этой самоотверженной борьбы с богачами Турция проиграла Европе. Нельзя сказать, что во всех европейских странах собственность была так уж неприкосновенна, но наблюдается железная закономерность: чем неприкосновеннее была собственность, тем более процветала страна. Франция, короли которой, стесняемые безденежьем, периодически устраивали суды над слишком богатыми купцами — Жаком Кером или Жаком ле Боном, — отстала от Англии, где таких судов никто не устраивал.

Четвертое:представление о налогоплательщике как гражданине-избирателе. Сначала в средневековых городских коммунах, потом в Великобритании, а потом и в США, благодаря уникальному стечению исторических обстоятельств, размер налогов, взимаемых казной, стали определять не верховная власть, а налогоплательщики. Это привело к минимизации государства и максимизации прав и свобод личности. Далеко не везде в Европе налогоплательщики становились также и избирателями, но, опять же, железная закономерность заключалась в том, что чем строже выдерживалось это соотношение, тем лучше развивалась страна.

Как стало

Совокупный свод правил, который предлагает господствующая ныне в Европе левая идеология, полностью противоположен этим ценностям. Речь идет практически об отрицании всего, чем руководствовалась Европа в XVII—XIXвв. О повороте на 180 градусов.

Экспансия? Нам объясняют, что колонизация — это очень плохо. Это страшный грех, за который европейцы до седьмого колена обязаны платить колонизованным народам; и представители этих колонизованных народов должны иметь право переехать в Европу, и особые бюрократические агентства должны раздавать им деньги и пособия, на которые они смогут сохранять свою уникальную самобытную культуру (включающую порой убийство дочерей за то, что те «гуляют» с мужчинами).

Ископаемые источники энергии? Нам объясняют, что это очень плохо. Что Зловредные Промышленные Концерны, Эксплуататоры Трудящихся и Загрязнители Атмосферы, вызывают Глобальное Потепление и дело кончится Концом Света. И это можно предотвратить, только если создать всемирную бюрократическую организацию, которая будет регулировать промышленные выбросы.

Частная собственность? Это источник корысти, алчности и всяческих бед. Барак Обама клеймит Крупный Капитал практически в тех же словах, что Владимир Ленин. Франсуа Олланд собирается брать 75% налогов с тех, кто зарабатывает больше 1 млн евро. Моральное отношение к крупному капиталу у левых совершенно то же, что в Аббасидском халифате или Оттоманской Порте.

Четвертое: избиратель-налогоплательщик. Эта норма не просто забыта: она свирепо вытоптана, объявлена «фашизмом» и «нарушением прав человека». С точки зрения современной левой идеологии избирательное право должно быть всеобщим. Всё остальное, вопреки примерам истории и здравому смыслу, объявляется диктатурой.

Почему так происходит

Разумеется, мне могут сказать, что мир не стоит на месте, что в Европе с XIX века кое-что изменилось (причем в лучшую сторону). Сегодняшний мир немыслим без полиции, без более или менее общедоступных образований и медицины, без права голоса для женщин — всего это не было в XIX веке. Словом, были одни ценности — стали другие. К сожалению, несколько моментов мешает в это поверить.

Во-первых, эти новые ценности называют себя «европейскими». Согласитесь, было бы правильнее называть их «левыми» и подчеркивать, что они пришли на смену прошлым, «европейским». Эти ценности также называют себя «либеральными». На самом деле они противоположны всему, чему учил классический либерализм. Они привели бы в ужас Адама Смита и Томаса Джефферсона. Согласитесь, когда идеология по какой-то причине присваивает имя, которое принадлежит ее врагу, это заставляет сомневаться в ее добрых намерениях.

Кроме того, эти ценности именуют себя «общечеловеческими». На мой взгляд, это очень выразительное слово. В мире было очень много идеологий, которые провозглашали себя «единственно верными», а всех, кто против, называли неверными и врагами. Так вот: любая религия или идеология, которая претендует на то, чтобы быть «общечеловеческой», не является «общечеловеческой». Она является тоталитарной. Так что давайте уж называть эти ценности «тотальными», что ли.

Во-вторых, большинство этих ценностей мне трудно назвать «новыми». Представление о том, что алчность и жадность погубят мир, — это отнюдь не какой-то новый поворот человеческой мысли, возникший в век теории относительности. Наоборот, это древнейший социально-политический архетип, на который опирались все архаические и тоталитарные культуры.

В-третьих, этот набор ценностей нелогичен. Причина, по которой право каждого на голосование отстаивается с пеной у рта и малейшее сомнение в ней объявляется фашизмом, — мне лично совершенно непонятна. В конце концов, в современном мире распространен механизм лишения родительских прав. Почему те же самые люди, которые считают, что запойная алкоголичка не может принимать решения о судьбе своих детей, считают, что они имеют священное неотъемлемое право принимать решения о судьбе всех нас?

Почему неприемлемой, к примеру, является простая норма: избирателем является каждый, кто платит хотя бы на цент больше налогов, чем получает субсидий? Эта норма ведь не отменяет социальной помощи тому, кто в ней действительно нуждается: зато она отменяет ситуацию, при которой количество избирателей, заинтересованных в том, чтобы поделить, превышает количество избирателей, заинтересованных в том, чтобы заработать.

Почему нам забывают напомнить, что избирательное право, для того чтобы обеспечить подконтрольность, сменяемость и прозрачность власти, вовсе не обязано быть всеобщим? Более того, ровно наоборот, в нищей стране всеобщее избирательное право очень быстро ведет к несменяемости власти, превращая демагога в диктатора?

Контрпродуктивность

И, наконец, самое главное — этот набор ценностей исключительно контрпродуктивен.

В том, что касается Европы, — этот набор ценностей в течение 20 лет ее разрушил. Он сделал то, что в течение предыдущей тысячи лет не удалось арабам, монголам, туркам, Гитлеру и Сталину. На наших глазах часть света, которая в течение последних трех сотен лет была образцом для азиатских реформаторов, стремительно начинает уступать многим азиатским странам и в темпах экономического роста, и в простоте ведения бизнеса.

На наших глазах этот набор ценностей загнал многие развивающиеся страны в ловушку, из которой нет хорошего выхода. Современная левая идеология требует, чтобы избирателями были все, а не только собственники. Поскольку в развивающейся стране большинство избирателей является нищими, они голосуют за демагогов, которые приходят к власти, обещая разделить все богатства страны между бедняками, и которые удерживаются у власти, деля все богатства страны между своими друзьями.

Многие проблемы развивающихся стран можно было бы решить, если бы они, как Англия в XIX века., могли бы ввести частичное избирательное право — для тех, кто уже платит налоги, и является собственником, и постепенно, по мере роста процветания страны, расширял бы количество избирателей. Но в рамках современной левой доктрины они не могут этого сделать, потому что любая попытка ввести совершенно тот же образ правления, который отцы-основатели ввели в США, будет расценена как «фашизм» и «нарушение прав граждан».

Одна из самых контрпродуктивных черт этой идеологии, провозглашающей себя «прогрессивной» и «передовой», — это как раз ее яростная реакционность и отрицание — под по форме псевдонаучными, а, по сути, психологическими предлогами — новейших научных и технических достижений, которые только и способны обеспечить человечеству всеобщий высокий уровень жизни на перенаселенной планете.

Возьмем, к примеру, генно-модифицированные продукты. Их появление — это в буквальном смысле новая неолитическая революция, совершенно изменившая мир. К примеру, новые сорта пшеницы позволили накормить Индию с середины 70-х. В тот самый момент, когда алармисты предрекали гибель ее населения, — голод кончился, урожай возрос втрое, и Индия стала экспортером зерна.

Мы все, начиная с первой сине-зеленой водоросли, являемся продуктом генетических модификаций. За 30 лет использования генно-модифицированных продуктов не было выявлено ни одного случая болезни, смерти или даже недомогания из-за ГМ-продуктов.

Генно-модифицированные культуры — это единственное, что позволяет накормить мир при современном популяционном давлении. Более того, генно-модицифированные культуры возвращают диким лесам миллионы акров земли (за счет повышения урожайности) и отменяют необходимость использования ядовитых пестицидов (за счет встраивания гена, убивающего вредителя, в само растение).

Единственным континентом, где ГМ-культуры из-за многочисленных регуляций и давления со стороны международных организаций по-настоящему запрещены, — является Африка. Это именно тот континент, который ГМ-продукты могут в течение нескольких лет избавить от голода. Но большинство африканских правительств предпочитает получать гуманитарную помощь от международных организаций и распределять ее между своих, нежели позволить своему населению прекратить голодать.

Откуда

Теперь, собственно, у меня возникает вопрос: как и почему родился такой странный набор правил и ценностей, который противоречит логике вещей, наблюдаемым социологическим фактам и — зачастую, как в Африке, — физически приводит к гибели миллионов людей от голода?

Ответ, на мой взгляд, заключается в том, что эта идеология отвечает узкопонятым интересам трех самых могущественных групп влияния. А именно: левых интеллектуалов, государственной и парагосударственной бюрократии и жаждущих халявы избирателей.

Избиратель-налогоплательщик стремится в первую очередь к тому, чтобы с него не взяли лишнего. Избиратель-получатель социальных пособий стремится в первую очередь к тому, чтобы получить от государства как можно больше. Идеология, согласно которой те, кто зарабатывает, ему должны, — пользуется у него большим спросом.

Бюрократия всегда стремится к умножению своих функций и обязанностей. Идеология, согласно которой именно бюрократия — национальная ли, международная ли, а также парабюрократические гуманитарные организации разрешают, что производить и выращивать, и распределяют произведенное и выращенное, — как нельзя лучше соответствует интересам бюрократии.

Левые интеллектуалы оказываются востребованными этими двумя большими группами влияния. Как нацистская идеология была востребована немцами потому, что позволяла «уничтожить этих проклятых евреев», так левая идеология востребована распределяющим бюрократом и потребляющим избирателем потому, что она позволяет «распределить этого проклятого богача».

Можно ли остановить этот процесс?

Одна из самых неприятных особенностей современного мира заключается в том, что в странах с всеобщим избирательным правом этот процесс, похоже, не остановим.

Современное общество, именно благодаря своему изобилию, попало в удивительную ловушку: в нем праздным может быть не меньшинство, а большинство. Все предыдущие эпохи, как бы ни была сильна над обществом власть паразитической прослойки — знати или духовенства, — эта паразитическая прослойка всегда была меньшинством. Сейчас ровно наоборот: современные технологии развиты настолько хорошо, что меньшинство может прокормить большинство. Но голосует-то при этом большинство, а психология человека устроена так, что, если некая группа способна с помощью политического давления обеспечить себе дополнительные блага за счет остальных групп, она обязательно это сделает. Причем по мере уменьшения подлежащего распределению продукта ее аппетиты будут только возрастать.

С точки зрения практической это означает, что тот кризис, который грозит сейчас миру, не является ни финансовым, ни экономическим, ни политическим, — это в первую очередь кризис цивилизационный. Кризис модели общества, которую построили на руинах западной цивилизации левые интеллектуалы, бюрократы и массовый избиратель. Модели, которая позволила избирателям — жить в долг, государству и международным организациям — регулировать всё больше и больше, а левым интеллектуалам — обслуживать всё это с помощью оправдывающей распределение идеологии. Модели тотальных — а вовсе не западных и не либеральных — ценностей.

Юлия Латынина

Источник


Дата публикации: 05.03.2013
Добавил: ava  v3704207
Просмотров: 1213
Комментарии
[-]
ava
No nick | 25.08.2013, 14:12 #
ХОРОШО!
 Mike Rooney | 27.11.2021, 11:56 #
This post is really informative and you have posted such precious and informative articleRip Wheeler Jacket
Ваши данные: *  
Имя:

Комментарий: *  
Прикрепить файл  
 


Оценки
[-]
Статья      Уточнения: 0
Польза от статьи
Уточнения: 0
Актуальность данной темы
Уточнения: 0
Объективность автора
Уточнения: 0
Стиль написания статьи
Уточнения: 0
Простота восприятия и понимания
Уточнения: 0

zagluwka
advanced
Отправить
На главную
Beta