Шэньчжэнь: Лаборатория "китайского чуда" готовит новые сюрпризы
Три Китая
Этот город появился на карте меньше четырех десятилетий назад. Тогда это было просто редкозаселенное пространство между двумя мегаполисами – Гонконгом и Кантоном (Гуанчжоу). Сейчас дело идет к тому, что сами они в обозримом будущем станут вращаться на околошэньчжэньской орбите (население Шэньчжэня составляет 12 млн человек).
Шэньчжэнь, Гонконг и Гуанчжоу в известном смысле представляют собой три разных Китая. Переезжая из одного из этих городов в другой, видишь, слышишь, ощущаешь существенные отличия. Начинаются они с самого переезда – в Гонконге до сих пор движение по британскому образцу, руль справа. В бывшей колонии, а ныне специальном административном районе Сянган разъезжают стаями, словно сплюснутые уличной теснотой, двухэтажные трамваи и автобусы. На многих машинах два номера: один обычный, английского образца, а другой – для поездок по сопредельным китайским землям. В Шэньчжэне в глаза бросается обилие машин со светло-зелеными номерами – это электромобили, которым полагаются существенные льготы. Кантонцы пока выжидают, хотя их выталкивают на сторону прогресса кнутом дороговизны бензина и всякими ограничениями, но еще и пряником особых прав на парковку, выделенных полос движения.
По-разному выглядят люди. В Шэньчжэне редко встретишь человека средних лет, не говоря уж о пожилых. Пассионарии, понаехавшие из разных краев Поднебесной в поисках заработков и удачи, отказались от родных диалектов и говорят на общенациональном языке путунхуа, в то время как в соседнем Гонконге за 150 лет колониального развития сложился свой говор на основе кантонского диалекта со щедрыми добавками английских слов. В Гуанчжоу пока царит двуязычие – кантонский диалект постепенно уступает позиции путунхуа, на который быстро переходит молодежь.
Заметна разница в манере одеваться. Гонконгцы стремятся выглядеть как английские леди и джентльмены. Кантонцы следуют собственной моде, ведь их мастерские и фабрики обшивают половину мира. Жители Шэньчжэня мало внимания обращают на внешность – надо деньги зарабатывать, а не прихорашиваться. То же самое и с манерами. В Гонконге большинство людей подчеркнуто вежливые, особенно в магазинах и кафе. В Кантоне соблюдается скромный общекитайский набор правил хорошего тона, но не более того. В Шэньчжэне же большинству людей не до «китайских церемоний». Здесь официально действует девиз: «Время – это деньги, эффективность – это судьба».
Кстати, о деньгах. В Гонконге до сих пор сохраняется своя валюта – гонконгский доллар. Металлический доллар трудноотличим от китайского юаня. Зато купюры выглядят по-разному, ведь их выпускают три разных банка: местное отделение Банка КНР, филиалы лондонских Standard Chartered Bank и Шанхайско-Гонконгской банковской корпорации (SHBC). Юани КНР, жэньминьби, используются при крупных расчетах, а в ресторане, уличной лавке или в такси принимаются только местные доллары. В Шэньчжэне безраздельно царит жэньминьби, поменять на них гонконгские или иные доллары очень просто. Деньги здесь – эквивалент успеха, доказательство правильности выбранной судьбы.
От «особых революционных зон» к «специальным экономическим»
«Шэньчжэньское чудо» началось благодаря правильной локальной тактике, которая затем превратилась в общенациональную стратегию. Автором был Си Чжунсюнь, соратник Дэн Сяопина и других ветеранов Компартии Китая. Выйдя на свободу после 16 лет преследований за надуманные контрреволюционные преступления, он разработал новаторскую программу сопряжения социалистической экономики КНР с рыночной экономикой, которая столь эффективно действовала в Гонконге и Макао. Программа подверглась критике сторонниками классического учения Маркса – Ленина – Сталина – Мао Цзэдуна. После вмешательства Дэн Сяопина было решено эксперимент все же начать, но ограничить его тремя «специальными экономическими зонами»: Шэньчжэнь, Чжухай и Шаньтоу. Идея анклавов, окруженных иной действительностью, была близка и понятна ветеранам Великого похода и Войны сопротивления японской агрессии, которые многие годы провели в «особых зонах» на северо-западе Китая.
Шэньчжэнь – материализация политики реформ и открытости
В одном из стильных зданий рядом с модернистской резиденцией партийных и административных властей работает музей города Шэньчжэнь. Интересно и поучительно ходить по выставке, посвященной 40-летию политики реформ и открытости, без которой судьба Шэньчжэня могла бы сложиться не так благополучно или вообще никак не сложиться. Дэн Сяопина справедливо именуют архитектором реформ. Но его смелая политика могла и не победить сопротивление консервативных сил в руководстве, если бы не успехи «прорабов реформ», среди которых выделяется чуть было не забытый Си Чжунсюнь.
Юбилейную выставку открывал сам председатель КНР Си Цзиньпин, чья судьба через отца-ветерана тесно связана с Шэньчжэнем. В этом городе после ухода на пенсию жил и там же в 2002 году скончался Си Чжунсюнь. По неподтвержденным слухам, в некоем доме, в некоем районе города до сих пор живет мать Си Цзиньпина. Выставка исключительно интересна и поучительна. Вот секретарь парткома Си Чжунсюнь в закатанных до колен штанах беседует в чистом поле со столь же просто одетыми местными деятелями. В сторонке скромно стоит молодой человек – студент Си Цзиньпин приехал на каникулы из Пекина.
Вот первая прямая дорога, будущая главная улица Шэньчжэня. По обеим сторонам красная, только что разровненная бульдозерами земля. Вот из теплушек выгружаются бойцы стройбатов. Вот они уже катят тачки с каменными блоками. Вот на границе с Гонконгом устанавливают новые столбы проволочного заграждения. Поначалу многие новоселы рассматривали Шэньчжэнь только как трамплин для прыжка в сопредельную британскую колонию. Вот первые совместные предприятия – ряды женщин за швейными машинками строчат незамысловатую продукцию на экспорт. Вот первые 18-этажные дома, мимо которых горделиво едут целых три автомобиля. Вот первый универсам с разнообразным съестным на полках. Уличные ряды с овощами и морскими деликатесами. Только-только отменили продовольственные карточки, на дворе 1990 год. Вот оставивший все властные посты Дэн Сяопин навещает Шэньчжэнь в 1992 году. Именно из процветающего центра социализма с китайской спецификой он призвал дать второе дыхание китайским реформам, которые приостановились после событий на площади Тяньаньмэнь в 1989 году.
А вот диаграммы роста за минувшие четыре десятилетия. Рост ВВП с 1980 года к 2018-му – с 200 млн юаней до 2,2 трлн (342 млрд долл.), в тысячу раз! За 40 лет реформ и открытости – в среднем 20% в год!
Ближе к завершению экспозиции дети с красными галстуками делают селфи на фоне отлитого из бронзы могучего быка, вспахивающего целину. Этот символ города как нельзя лучше символизирует происшедшие и продолжающиеся перемены. Шэньчжэнь незаметно для внешнего мира перешел с производства дешевых товаров массового спроса к высоким технологиям. Не будем обманываться – цеха с потогонной системой производства действуют во многих городках и пригородах, мигранты со всего Китая и сегодня мечтают на любых условиях перебраться в Шэньчжэнь. Но произошел качественный сдвиг. Темпы развития новых отраслей составляют 13–25% в год, созданная ими добавленная стоимость в 2017 году достигла 41% ВВП «специальной зоны». Новые материалы и энергосбережение, биотехнологии и медицина, новые источники энергии, Интернет и искусственный интеллект, индустриальное развитие культуры… Все эти чудеса создают молодые талантливые люди, которые съезжаются со всего Китая, которые возвращаются на родину из Америки, Канады, стран Европы. Субсидии на комфортабельное жилье, рабочие места для жен и достойное образование для детей, новейшее оборудование в лабораториях и цехах, гранты на стартапы. Эти меры с 2010 года привлекли только из-за границы 100 тыс. соотечественников.
Шэньчжэнь часто сравнивают с американской Силиконовой долиной. В самом городе и его окрестностях сосредоточились 11 тыс. лабораторий, цехов, заводов, работающих на ниве передовых технологий. Здесь делают телефоны Apple и Samsung. Здесь базируются китайские гиганты со ставшими известными на весь мир названиями Huawei, Lenovo, Tencent, ZTE.
Особую известность в последнее время приобрел концерн Huawei Technologies. Любителям бытовой электроники эта марка хорошо знакома в первую очередь по надежным и недорогим мобильникам, планшетам и персональным компьютерам. В 2018 году Huawei поставил на рынки 200 млн смартфонов, заняв второе место в мире по их производству (пропустив вперед Samsung и обогнав Apple). Но, оказывается, вовсе не в этом сила и слава концерна, на который в Китае и других странах работает 180 тыс. человек, включая 80 тыс. инженеров, разрабатывающих новые прорывные технологии в 14 исследовательских центрах (в том числе и в российском).
…После неблизкого путешествия из центра Шэньчжэня мы добрались до обширного парка со штаб-квартирой концерна в его глубине. Из новейших образцов и объяснений специалистов стало ясно, что завтрашний и последующие дни в Huawei связывают совсем с другой продукцией. Называется она «базовая станция связи 5G». Действуя в новом диапазоне частот, станции обеспечивают высочайшее качество мобильной связи и Интернета, позволяют наладить обмен информацией между всеми цифровыми устройствами. Вот они стоят в выставочном зале – уличный столб с камерами, помогающими видеть все происходящее в округе, распознавать лица прохожих и весь движущийся автотранспорт. Вот мусорные бачки для перерабатываемых и пищевых отбросов, приборы, на которых определят правильность действий человека и учтиво сообщат ему в случае ошибки. А вот уже сама базовая станция – это несколько металлических шкафов со множеством дисплеев, кнопок и даже роботом-рукой, который включает и выключает необходимые приборы. Такие станции разного размера и разного объема памяти позволяют создавать «умные» дома, «умные» улицы и даже целые «умные» города. Уже в ближайшее время сеть 5G заработает и в Москве. Сети 5G быстро разворачиваются по всему миру. «На конец 2018 года Huawei отгрузил более 10 тыс. базовых станций 5G, что свидетельствует о надежности нашей компании», – сказал журналистам исполняющий обязанности председателя концерна Ху Хоукунь.
Уже достигнутые и прогнозируемые успехи Huawei и других китайских первопроходцев не на шутку напугали американских конкурентов. Именно в этом кроется причина наездов на флагманов китайской электроники. Интернет-ресурс Axios в декабре 2018 года разместил доклад Совета национальной безопасности США президенту Дональду Трампу, в котором говорится, в частности: «Европа шла впереди в развитии формата связи 3G, Америка лидировала с 4G, меняющая весь рынок деятельность Huawei может дать Китаю лидерство в 5G».
По мнению других экспертов, Huawei опережает примерно на пять лет разработки в области 5G не только в США, но также в Евросоюзе, Японии, Южной Корее. Уже к 2020 году китайский концерн сможет предложить мировому рынку доработанные устройства, обеспечивающие деятельность «больших данных», искусственного интеллекта, «умных» городов.
Проигрывая в соревновании умов и технологий, американские власти по привычке прибегли к такому аргументу, как «большая дубинка». Времена «опиумных войн» прошли, в Шэньчжэнь не отправишь пару авианосцев. Но есть другие методы. Вслед за самими США Австралия и Новая Зеландия уже запретили использовать оборудование Huawei, усиливается давление на Японию, Германию и Англию. Мало того, американцы стали переходить на личности. В Канаде по заказу США была задержана главный финансовый директор концерна Мэн Ваньчжоу, дочь и вероятная наследница основателя Huawei.
Ломоносов дотянулся до Шэньчжэня
С помощью оборудования 5G от Huawei можно сделать «умным» целый университет со всеми его аудиториями, лабораториями и общежитиями. Именно это и произошло в самом новом университете Китая – Совместном китайско-российском. Он совсем юный – первый камень заложили в мае 2016 года, а церемония открытия прошла в сентябре 2017-го. Взаимная тяга российских и китайских просветителей из Московского государственного университета и Пекинского политехнического института получила материальное воплощение. Но этой тяги не хватило бы, чтобы вывести на орбиту совместный проект подготовки элитных кадров для российско-китайского стратегического партнерства. Землю для городка-кампуса с учебными и административными корпусами, общежитиями, стадионом и парком выделило правительство города Шэньчжэнь. Оно же дало и деньги на строительство, зарплату преподавателям и стипендии успевающим студентам.
В чистом поле за пару лет уже возведены почти все здания университета, включая редкость для современной китайской архитектуры – уменьшенную копию главного здания МГУ на Воробьевых горах. Вблизи даже эта уменьшенная высотка впечатляет своими размерами и символикой стремления к звездам. Добраться до парадного входа в храм знаний пока непросто. Автобус медленно движется по лабиринту между поддонами с облицовочным камнем, штабелями труб, ящиками с оборудованием. Рабочие в люльках моют окна только-только завершенных 15-этажных корпусов общежитий. Голубой пленкой покрыты газоны вокруг пустого пока рукотворного озера, уже прозванного Лебединым.
Классический бюст Михаила Васильевича стоит в начале длинного коридора, увешанного флагами Китая и России, портретами русских и китайских ученых. Коридор проходит через главный корпус Университета МГУ–ППИ. Не дожидаясь завершения строительных работ, учебный процесс развернули в зданиях по соседству. Современные аудитории в спартанском духе, ничего лишнего, но все необходимое. В одном помещении идет урок английского языка. В другом пусто – студенты ушли на стадион. На столах остались пособия по разговорному русскому языку и письменному переводу. В читальном зале у электронного терминала Президентской библиотеки встречаемся со студентами из России. Среди них и будущие бакалавры, и магистры.
Вспомнив собственную годичную стажировку в Сингапуре в начале 70-х, спрашиваю о языковом барьере. «Барьер взят!» – говорит строгая девушка со стопкой книг по материаловедению. За два семестра первого курса – 860 часов китайского языка. Такая же интенсивная подготовка у их однокашников – 860 часов русского. Второй вопрос – о стоимости учебы. Студенты должны заплатить 40 тыс. юаней за год (около 400 тыс. руб.). Но получившим на вступительных и последующих экзаменах отличные отметки правительство Шэньчжэня выделяет грант, полностью покрывающий эти расходы. Отношения с китайскими соучениками? Хорошие. Качество учебы? Уровень высокий. Каждый день шесть пар. Предметы выбрали сами – прикладная математика и информатика, экономика, нанобиотехнология, филология. Общага? Комнаты на четырех для бакалавров, на двоих – у магистрантов. Будущее? Спрос на выбранные специальности высок в самом Шэньчжэне и соседнем Гуанчжоу. Россия от таких специалистов тоже не откажется.
Во временном учебном корпусе назначена встреча с ректором университета. Профессор Тан Шуйюань, моложавый мужчина лет пятидесяти, приехал в Шэньчжэнь несколько месяцев назад из Пекина. Начал свой монолог он с того, что назвал создание совместного университета эстафетой. В 50-е годы с помощью Советского Союза в КНР было основано немало вузов, в том числе Пекинский политех. Приняв эстафету, руководители ППИ и их соратники из МГУ преодолели немало серьезных препятствий, начиная с юридических. Законодательством обеих стран подобные совместные учебные заведения ранее не предусматривались. Но потом все пошло на лад. Си Цзиньпин и Владимир Путин в сентябре 2017 года своими приветствиями начали торжественную церемонию открытия. Совместный университет – дело новое, можно сказать, инновационное. С самого начала внедряются соответствующие педагогические методы, основанные на проектах, на обсуждениях, на автономном и интерактивном обучении. Преподаватели – носители великих традиций китайской и российской системы образования. Число лекторов из Москвы и Пекина примерно равное. Пока преподавание идет вахтовым методом – от одного до трех месяцев. К профессорам прикреплены преподаватели-помощники, которые объясняют студентам непонятные места лекций.
Академический процесс в самом начале. Сейчас набирают около 300 студентов в год, скоро прием составит 700–800. В перспективе число студентов и аспирантов достигнет 5 тыс. человек. Конкурс высокий – 8–10 человек на место. Сильные стороны – обучение по передовым программам Москвы, возможность общаться с русскими студентами, не выезжая из Китая.
* * *
…Мы возвращались в центр Шэньчжэня в быстро наступавших сумерках. Звезда на шпиле университета сияла в последних лучах солнца. Загорались огни в фабричных зданиях пригорода, ближе к центру их сменили яркие вывески магазинов и гостиниц, световые панно на небоскребах выписывали названия банков и партийные лозунги. Спрессованные за несколько дней работы впечатления наконец сложились в единую картину. Шэньчжэнь – место силы не только китайского, но и мирового масштаба.