Руководство инсайдера по самой важной истории на земле
Руководство инсайдера по самой важной истории на земле
Бывший корреспондент AP объясняет, каким образом и почему журналисты так превратно освещают ближневосточный конфликт, и почему это важно.
Истории об Израиле
Есть ли что-то, что еще осталось рассказать об Израиле и Газе? Этим летом газеты были полны мелких деталей. Телезрители аж во сне видели кучи щебня и шлейфы дыма. Репрезентативная статья, опубликованная в недавнем выпуске газеты The New Yorker, описывала свежие события лета, посвятив по одному предложению ужасам в Нигерии и в Украине, четыре предложения – сумасшедшим убийцам из ISIS, и оставшиеся 30 предложений – Израилю и сектору Газа.
Когда истерия стихнет, я думаю, что события в Газе станут вспоминать в мире не как нечто важное. Были убиты люди, большинство из них палестинцы, в том числе множество невинных безоружных граждан. Я хотел бы, чтобы я мог сказать, что трагедия их смерти, или гибель израильских солдат что-то изменят, что они знаменуют поворотный момент. Однако это не так. Этот раунд арабских войн с Израилем был не первым и будет не последним. Израильская кампания мало чем отличалась в своем исполнении от других таких же кампаний, которые вели западные страны против аналогичного врага в последние годы, за исключением более непосредственного характера угрозы для населения и больших усилий, хоть и тщетных, избежать гибели гражданских лиц.
Прочное значение войны летом этого года, я считаю, лежит не в самой войне. Оно лежит в том, как эта война была описана за границей, и в реакции, которая была на это, а также в том, что это показало возрождение старого, испорченного образа мыслей и его переход из подвала – в мейнстрим западного дискурса, а именно – к враждебной одержимости евреями. Ключа к пониманию этого возрождения не найти среди вебмастеров джихада, теоретиков заговора или радикальных активистов. Его зато можно найти, прежде всего, среди образованных и респектабельных людей, которые заполняют международные новости промышленности; порядочных люди, в числе которых есть и мои бывшие коллеги.
Хотя глобальную одержимость действиями Израиля пришлось воспринять как данность, на самом деле – это результат решений, принимаемых отдельными людьми, находящимися на ответственных должностях, в данном случае — журналистов и редакторов. Мир не реагирует на события в этой стране, а скорее – на описание этих событий новостными организациями. Ключ к пониманию странного характера реакции, таким образом, следует искать в практике журналистики, и конкретно – в серьезных неисправностях, которые наблюдаются в этой профессии – моей профессии, здесь, в Израиле.
В этом очерке я постараюсь предоставить несколько инструментов для придания смысла новостям из Израиля. Я приобрел эти инструменты как инсайдер: между 2006 и до конца 2011 я был репортером и редактором в иерусалимском отделе Associated Press – одного из двух крупнейших в мире поставщиков новостей. Я жил в Израиле с 1995 и сообщаю о нем с 1997.
Это эссе не исчерпывает исследование грехов международных средств массовой информации, консервативной полемики или защиты израильской политики. (Я верю в важность «главных» СМИ, подходящих либерально и критически ко многому в политике моей страны). Это непременно включает в себя некоторые обобщения. Я сначала обозначу центральные тропы истории международных СМИ Израиля — истории, по поводу которой удивительно мало вариаций среди основных точек зрения, и одна, которая является, как слово «история» предполагает, повествовательной конструкцией, в значительной степени, представляющей собой фантастику. Затем отмечу более широкий исторический контекст того, каким образом обсуждается Израиль, и объясню, почему я считаю, что это должно быть предметом озабоченности не только людей, занимающихся еврейскими делами. Я постараюсь придерживаться краткости.
Насколько важна история об Израиле?
Штатное расписание является лучшим показателем важности истории для конкретной новостной организации. Когда я был корреспондентом в АР, в Агентстве было более 40 сотрудников, охватывающих Израиль и палестинские территории. Это значительно превышало количество сотрудников, которых АР имело в Китае, России или Индии, или во всех 50 странах Африки к югу от Сахары, вместе взятых. Оно было выше, чем общее количество репортеров, собиравших новости во всех странах, где в конечном итоге вспыхнули восстания «арабской весны».
Чтобы дать чувство масштаба: до начала гражданской войны в Сирии, постоянное присутствие AP в этой стране ограничивалось одним, одобренным режимом, независимым репортером. Редакторы AP придерживались мнения, что важность Сирии – меньше, чем 1: 40 от Израиля. Я не собираюсь нападать на AP — Агентство полностью умеренное, что делает его полезным в качестве примера. Крупные игроки в новостном бизнесе практикуют групповое мышление, и эти кадровые механизмы отражались во всем стаде. Штатное расписание в Израиле несколько сократилось с началом арабских восстаний, но оставалось высоким. А когда Израиль вспыхивает, как это было текущим летом, журналисты часто перемещаются из более опасных районов конфликтов. Израиль по-прежнему превосходит почти все остальное.
Объем освещения в прессе, который мы видим в результате, даже, если мало, что происходит, придает этому конфликту такую широкую известность, по сравнению с которой реальные человеческие жертвы абсурдно малы. Например, за весь 2013 в израильско-палестинском конфликте погибли 45 человек, т.е. примерно столько же, сколько в Чикаго погибает за месяц. В прошлом году в Иерусалиме, всемирно известном как город конфликтов, было чуть меньше насильственных смертей на душу населения, чем в Портленде, штат Орегон, одном из самых безопасных городов Америки. В то же время, первые три года сирийского конфликта отняли жизнь у примерно 190 000 человек. Это почти на 70 000 больше, чем количество людей, которые когда-либо умерли во всех арабо-израильских конфликтах за прошедшие 100 лет.
Тем не менее, новостные организации решили, что этот конфликт является более важным, чем, например, более 1600 женщин, убитых в Пакистане в прошлом году (271 после изнасилования и 193 из них – сожжены заживо); продолжающаяся зачистка Тибета китайской коммунистической партией; резня в Конго (более чем 5 миллионов погибших по состоянию на 2012) или Центрально Африканской республике, или война наркотиков в Мексике (погибших между 2006 и 2012 - 60 000), не говоря уже о конфликтах, о которых никто никогда не слышал, происходящих в темных углах Индии или Таиланда. Они посчитали, что Израиль – самая важная история на земле, или самая близкая к этому.
Что особенно важно в израильской истории, а что – нет
Репортер, работающий здесь, в международном пресс-корпусе, начинает быстро понимать, что наиболее важным в израильско-палестинской истории является Израиль. Если вы следите за освещением в главных СМИ, вы почти не найдете настоящего анализа палестинского общества или идеологий, профилей вооруженных палестинских групп, или расследования палестинского правительства. Палестинцы не воспринимаются серьезно как вершители собственной судьбы. Запад решил, что палестинцы должны хотеть государства рядом с Израилем, поэтому это мнение приписывается им как факт, хотя всякий, кто провел хоть какое-то время с современными палестинцами, понимает, что все (понятно, что на мой взгляд) гораздо сложнее. Кто они и что хотят – это неважно: История говорит, что они существуют как пассивные жертвы стороны, которая имеет значение.
Коррупция, к примеру, является насущной проблемой для многих палестинцев под властью Палестинской администрации, но когда я и еще один репортер однажды предложили статью по этому вопросу, мы были проинформированы главным редактором, что палестинская коррупция – это «не та история». (Израильская коррупция была «той историей», и мы ее подробно освещали).
Действия Израиля подвергаются анализу и критике, и о каждом изъяне в израильском обществе агрессивно сообщается. Однажды за семинедельный период, с 8 ноября по 16 декабря 2011 я решил подсчитать количество историй, которые выходят из нашей редакции на тему различных моральных изъянов израильского общества — предложенный закон предназначен для подавления СМИ, растущее влияние ортодоксальных евреев, несанкционированные поселения, гендерная сегрегация и так далее. Я насчитал 27 отдельных статей, в среднем – одна история через каждые два дня. Даже при очень консервативном подсчете, такое количество за семь недель было выше, чем общее число важных критических рассказов о палестинском правительстве и обществе, в том числе, о тоталитарных исламистах Хамаса, которые наша редакция публиковала в течение предшествующих трех лет.
Например, Устав Хамаса призывает не только к уничтожению Израиля, но также — к убийству евреев и обвиняет евреев в подготовке французской и русской революций и обеих мировых войн. Устав никогда не упоминался в печати, когда я работал в AP, хотя Хамас выиграл палестинские национальные выборы и стал одним из самых важных игроков в регионе. Сошлюсь на события этого лета: наблюдатель мог решить, что решение Хамаса в последние годы создать военную инфраструктуру под гражданской инфраструктурой в секторе Газа заслуживает освещения в печати, если бы он только знал, каким образом будет вестись следующий конфликт, и во что это обойдется гражданскому населению. Но это не тот случай. Огневые позиции Хамаса были не важны сами по себе и поэтому были проигнорированы. Важным было решение Израиля их атаковать.
Не так давно прошло множество дискуссий о том, что Хамас пытался запугать журналистов. Любой ветеран журналистского корпуса знает, что запугивание является реальным, и я видел его в действии у себя на редакторском столе новостей AP. Во время боевых действий в Газе в 2008-2009 я лично стер важную деталь – что бойцы Хамаса были одеты как гражданские лица и учитывались в качестве гражданских лиц в числе погибших, из-за угрозы нашему корреспонденту в Газе. (Политика и тогда, и теперь остается — не сообщать читателям, что рассказ подвергся цензуре, если только это не израильская цензура. В начале этого месяца, редактор новостей AP в Иерусалиме сообщил и представил репортаж о запугивании Хамасом. История была отправлена начальством в глубокую заморозку и не была опубликована).
Однако если критики воображают, что журналисты возмущены тем, что им приходится покрывать Хамас, и испытывают различные препятствия от бандитских угроз, то это вообще не так. Есть много безопасных способов представить действия Хамаса, если есть желание: под строкой с именем автора из Израиля, без имени автора, по ссылке на израильские источники. Репортеры изобретательны, когда хотят.
Дело в том, что запугивание Хамаса во многом не по существу, потому что сами действия палестинцев являются не по существу. Большинство журналистов в Газе считают, что их работа – свидетельствовать о насилии Израиля по отношению к палестинскому населению. Это самая суть историй об Израиле. Кроме того, репортеры находятся под давлением сроков и в опасности. Многие из них не говорят на языке и слабо понимают, что на самом деле происходит. Они целиком зависят от палестинских коллег и пройдох, которые либо боятся Хамаса, либо поддерживают Хамас, либо то и другое. Репортерам не нужны силовики Хамаса, отгоняющие их от фактов, которые пачкают простую историю, ради которой они посланы.
Это не совпадение, что несколько журналистов, которые видели боевиков Хамаса и запуски ракет из населенных пунктов этим летом, не были, как вы могли бы ожидать, из крупных новостных организаций с большой и постоянной деятельностью в секторе Газа. Это были в основном разрозненные, периферийные или вновь прибывшие игроки — один финн, одна индийская бригада, несколько других. Эти бедные души даже не получили памятку.
Что еще неважно?
Тот факт, что израильтяне совсем недавно избрали умеренное руководство, которое предполагало осуществить примирение с палестинцами, что было подорвано палестинцами же, считается неважным и редко упоминается. Часто такие пробелы — не оплошности, а вопрос политики. В начале 2009, например, две мои коллеги получили информацию, что несколько месяцев назад премьер-министр Израиля Эхуд Ольмерт сделал значительное мирное предложение Палестинской администрации, и что палестинцы сочли это недостаточным. Об этом пока не сообщалось, хотя это было или должно был быть одной из самых крупных историй года. Журналисты получили подтверждение от обеих сторон, а один — даже видел карту, но старшие редакторы в редакционном бюро решили, что они не будут публиковать эту историю.
Некоторые сотрудники были в ярости, но это не помогло. Наше повествование — это, что палестинцы умеренные, а израильтяне непокорные и все более экстремальные. Сделать репортаж о предложении Ольмерта, равно как и слишком глубоко вникать в суть Хамаса, сделает повествование выглядящим, как нонсенс, поэтому мы были проинструктированы игнорировать это, что и делалось на протяжении полутора лет.
Это решение преподало мне урок, который должен быть ясно понятен потребителям историй об Израиле: многие из тех, кто решает, что вам читать и видеть здесь, видят свою роль не как пояснительную, а как политическую. Освещение — это оружие, которое отдается той стороне, которая им нравится.
Как оформляется история об Израиле?
История об Израиле составляется в тех же терминах, которые были в ходу в начала 1990-х: стремление к «решению двух государств». Принято, что конфликт является «израильско-палестинским», что означает, что этот конфликт имеет место на землях, которые контролирует Израиль — 0,2 процента арабского мира, в котором евреи составляют большинство, а арабов — меньшинство. Этот конфликт более точно охарактеризован как «израильско-арабский», или «еврейско-арабский», то есть конфликт между 6 миллионами евреев Израиля и 300 миллионами арабов соседних стран. (Возможно «израильско-мусульманский» будет более точным, принимая во внимание враждебность арабских государств, как Иран и Турция и, более широко, 1 миллиарда мусульман во всем мире.) Это конфликт, который разыгрывается в различных формах на протяжении целого века, начался еще до существования Израиля, прежде чем Израиль захватил палестинскую территорию Газы и на Западном берегу, и даже до того, как стал использоваться термин «палестинский».
«Израильско-палестинский» кадр позволяет изображать евреев, крошечное меньшинство на Ближнем Востоке, как сильного участника. Это также включает неявное предположение, что если каким-то образом будет решена палестинская проблема, то конфликт закончится, хотя ни один информированный человек сегодня не думает, что это правда. Это определение также позволяет израильскому поселенческому проекту, который я считаю серьезной моральной и стратегической ошибкой Израиля, быть охарактеризованным не как он есть, т.е. как один из симптомов разрушительного конфликта, а, скорее, как его причину.
Знающий наблюдатель на Ближнем Востоке не может избежать впечатления, что регион является вулканом, и что лава – это радикальный ислам, идеология которого приобретает различные воплощения, которые формируются теперь в этой частью мира. Израиль — небольшая деревня на склонах вулкана. Хамас – местный представитель радикального ислама, открыто посвятивший себя ликвидации анклава еврейского меньшинства в Израиле, такой же, как Хезболла, которая является доминирующим представителем радикального ислама в Ливане, исламское государство в Сирии и Ираке, движение Талибан в Афганистане и Пакистане и так далее.
Хамас не является, как он свободно допускает, участником усилий по созданию палестинского государства рядом с Израилем. Он имеет другие цели, о которых он открыто говорит, и которые похожи на цели групп, перечисленных выше. С середины 1990-х, более чем любой другой игрок, Хамас разрушил израильских левых, настроил умеренных израильтян против вывода с территорий и похоронил шансы на компромисс двух государств. Это правильный кадр истории.
Наблюдатель может также законно очертить историю через призму меньшинств на Ближнем Востоке, которые все находятся под сильным давлением ислама. Когда меньшинства являются беспомощными, их судьба такая же, как у язидов или христиан в северной части Ирака, как мы только что видели, а когда они вооружены и организованы они могут бороться и выживать, как в случае евреев и (будем надеяться) курдов. Другими словами, есть много различных способов увидеть, что происходит здесь. Иерусалим находится менее, чем в одном дне езды от Алеппо или Багдада, и всем должно быть ясно, что мир является довольно хрупким на Ближнем Востоке, даже в местах, где нет евреев. Но репортеры вообще не могут видеть историю об Израиле в связи с чем-то еще. Вместо описания Израиля как одной из деревень на склоне вулкана, они описывают Израиль как сам вулкан.
История об Израиле очерчена так, как будто он не имеет ничего общего с событиями поблизости, потому что «Израиль» международной журналистики не существует в той же геополитической вселенной, как Ирак, Сирия или Египет. История об Израиле — это не рассказ о текущих событиях. Это о чем-то еще.
Старый пустой экран
На протяжении веков, евреи, не имевшие своего государства, играли роль громоотвода для большинства враждебного населения. Они были символом того, что плохо, неправильно. Хотите подчеркнуть, что жадность – это плохо? Евреи были жадными. Трусость? Евреи были трусливыми. Вы коммунист? Евреи были капиталистами. Вы капиталист? В этом случае евреи были коммунистами. Моральные недостатки были основной чертой еврея. Такая их роль в христианской традиции была единственной причиной, по которой Европейское общество знало или проявляло о них заботу в первую очередь.
Как и многие евреи, которые выросли в конце XX века в дружественных западных городах, я отклонял такие идеи, как волнующие воспоминания моих бабушки и дедушки. Одно, что я узнал, и я был не одинок этим летом — это то, что я был глуп, что так к этому отнесся. Сегодня люди на Западе, как правило, считают, что с расизм, колониализм и милитаризм являются возрастными болезнями. Единственная в мире еврейская страна наделала миру меньше вреда, чем большинство стран на земле, и больше хорошего — и в то же время, когда люди ищут страну, которая символизировала бы грехи нашего нового постколониального, постмилитаристского, постэтнического мира иллюзий, они выбирают именно эту.
Когда люди, ответственные за то, чтобы объяснять миру то, что происходит в мире — журналисты, освящают войны евреев как события, более достойные внимания, чем любые другие, когда они изображают евреев Израиля как сторону, априорно неправильную, когда они опускают все возможные оправдания действий евреев и скрывают истинное лицо их врагов, они говорят своим читателям, преднамеренно или нет, что евреи — худшие люди на земле. Евреи – это символ зла. Цивилизованных людей с раннего возраста учат их ненавидеть. Освещение в международной прессе стало пьесой моралите со знакомым злодеем.
Некоторые читатели могут помнить, что участие Великобритании во вторжении в Ирак в 2003, имело последствием количество жертв, в три раза превышающее количество убитых за всю историю израильско-арабского конфликта. Тем не менее, в Великобритании протестанты яростно осуждают еврейский милитаризм. Белые люди в Лондоне и Париже, чьих родителей не так давно обмахивали веерами чернокожие люди в гостиных Рангуна или Алжира, осуждают еврейский «колониализм». Американцы, которые живут в местах, под названием «Манхэттен» или «Сиэтл», осуждают евреев за вытеснение коренных жителей Палестины. Российские журналисты осуждают Израиль за жестокую военную тактику. Бельгийские журналисты осуждают Израиль за лечение африканцев. Когда Израиль начал транспортное обслуживание палестинских рабочих на оккупированном Западном берегу несколько лет назад, американские потребители новостей могли прочитать, что Израиль «выделил автобусы». И есть множество людей в Европе, а не только в Германии, которым нравится слышать, что евреи обвиняются в геноциде.
Вам не нужно быть профессором истории, или психиатром, чтобы понять, что происходит. Реабилитировав себя вопреки значительным превосходящим силам в самых маленьких уголках земли, потомки слабых людей, которые были вытеснены из Европы и исламского Ближнего Востока, стали тем, чем были их бабушки и дедушки — колодцем, в который плюет мир. Евреи Израиля являются экраном, на котором стало социально приемлемым проецировать то, что вы ненавидите в себе или в своей стране. Инструментом, посредством которого выполняется эта психологическая проекция, является международная пресса.
Кого заботит, если мир неправильно воспримет историю Израиля?
Поскольку здесь возник разрыв между тем, что происходит на деле и тем, как это описывается, возникают ошибочные мнения и ошибочная политика, а наблюдатели, как правило, ослеплены событиями. Такие вещи происходили и раньше. В годы, предшествовавшие распаду советского коммунизма в 1991 году, Леон Арон, будучи специалистом по вопросам России, писал во внешнеполитическом эссе в 2011, «практически ни один западный эксперт, ученый, чиновник или политик не предвидел надвигающегося распада Советского Союза». Империя гнила годами и были симптомы, но люди, которые должны были видеть и сообщать, не смогли этого сделать, и когда сверхдержава взорвалась, каждый был удивлен.
Независимо от того, чем кончится все в этом регионе, ему предстоит сделать с Израилем то, что во второй мировой войне пришлось сделать с Испанией.
А в Испании шла гражданская война.
«Я с детства замечал, что события не всегда правильно подаются в газетах, однако в Испании я впервые увидел газетные сообщения, которые не имели никакого отношения к фактам, даже такого, которое содержится в обычной лжи… Я на деле увидел, что история пишется не в плане того, что случилось, а в плане, что должно было бы случиться по различные стороны баррикад». Это писал Джордж Оруэлл в 1942.
Оруэлл не сходил с трапа самолета в Каталонии, не стоял рядом республиканской пушкой и не снимал себя, уверенно повторяя все то, что все остальные говорили или описывали и что любой дурак мог видеть: оружие, разрушения, трупы. Он смотрел за рамки идеологических фантазий своих современников и знал, что то, что важно – не обязательно видимо. Он понимал, что события в Испании относятся не только к Испании — это было столкновение тоталитарных систем, немецкой и русской. Он знал, что это – очевидная угроза для европейской цивилизации, и он написал об этом, и он оказался прав.
Понимание того, что произошло в Газе летом этого года, означает понимание «Хезболлы» в Ливане, усиления суннитских джихадистов в Сирии и Ираке и длинные щупальца из Ирана. Это делает необходимым понять, почему такие страны, как Египет и Саудовская Аравия сейчас видят себя ближе к Израилю, чем к Хамасу. Прежде всего, это требует от нас понимания того, что ясно почти всем на Ближнем Востоке: восходящей силой в нашей части мира является не демократия и не современность. Это скорее мощные потуги ислама, которые принимают различные и иногда противоречивые формы. Он готов использовать крайнее насилие в стремлении объединить регион под своим контролем в противостоянии Западу. Тот, кто осознает этот факт, будет иметь возможность осмотреться и соединить точки.
Израиль – не идея, не символ добра или зла и не лакмусовая бумажка для либеральных убеждений на званых обедах. Это небольшая страна в страшной части мира, которая становится все страшнее. Она должна освещаться так же критически, как и любое другое место, с пониманием в контексте и в пропорции. Израиль не является одной из самых важных историй в мире или даже на Ближнем Востоке. Независимо от того, что произойдет в ближайшее дестилетие в этом регионе, с Израилем будет сделано то же, что и с Испанией во второй мировой войне. Израиль – это пятнышко на карте, отвлекающий маневр, который нужен, чтобы перенести необычный эмоциональный заряд.
Многие на Западе открыто предпочитают старый комфорт анализа моральных недостатков евреев и знакомое чувство превосходства, которое у них при этом возникает, чтобы держать под контролем несчастную и запутанную реальность. Они могут убедить себя, что все это проблема евреев и в действительности – вина евреев. Но журналисты, участвующие в этих фантазиях, делают это за счет доверия к ним и к их профессии. И, как бы сказал Оруэлл, мир угощает себя фантазиями к своей собственной погибели.
Перевод: +Miriam Argaman
Опубликовано: блог “Трансляриум”