Россия пришла в Карабах. Чтобы остаться…

Содержание
[-]

***

Миротворческая миссия в непризнанной республике затянется на десятилетия 

Армия Азербайджана заняла Кельбаджарский район. Об этом в обращении к нации сообщил президент cтраны Ильхам Алиев, попутно обвинив Армению в вырубке леса, поджоге школ и убийстве домашнего скота. Победитель всегда прав. Ему простят все, что бы он ни сделал. Проигравший, напротив, будет виноват во всех грехах. Это бремя небогатой Армении придется нести в одиночку.

Прозападная политика премьер-министра Армении Никола Пашиняна потерпела фиаско. Запад не только не поддержал Ереван в ходе военного конфликта, но и молчит сейчас, когда в Нагорном Карабахе разворачивается гуманитарная катастрофа: армяне покидают свои дома, опасаясь геноцида новых властей. Азербайджанцы прошли это в начале 1990-х: тогда регион покинули сотни тысяч беженцев.

Если вспомнить события в Абхазии 1992 года и в Южной Осетии 2008-го, параллели с происходящим сегодня в Карабахе напрашиваются сами собой. В обоих межнациональных конфликтах проигравшая сторона вынуждена была бросать свое имущество. В Цхинвале так же, как и в Кельбаджарском районе, полыхали дома. С группой журналистов мы выбирались из Цхинвала на армейском БТР. Военные поместили нас внутрь машины и категорически запретили высовывать головы. Опасаясь не столько за то, что пролетит шальная пуля, сколько за то, что мы увидим ужас исхода грузин из своих сел. Но запах гари и горелого мяса говорил сам за себя.

***

Сборная афиша анонсов и событий в вашей стране и в мире на ближайшую неделю:  

 

Сфокусируйтесь на своем городе и изучайте.

Мы что-то пропустили? Присылайте, мы добавим!

***

Приход российских миротворцев в Карабах стал единственным шансом для населения региона на выживание. С 14 ноября военнослужащие 15-й отдельной мотострелковой – миротворческой бригады Центрального военного округа обеспечили возвращение более 11 тыс. жителей. Сейчас они занимаются разминированием местности, восстановлением дорожного движения, электро-, водо- и теплоснабжения социальных объектов и жилых домов. Военные патрули сопровождают автотранспорт, который возит продукты и предметы первой необходимости в удаленные населенные пункты. В республику направлен мобильный госпиталь. Помимо оказания помощи раненым, медикам предстоит бороться с коронавирусной инфекцией.

Никол Пашинян уже сейчас говорит о том, что конфликт в Карабахе остается затяжным. В связи с этим он предполагает, что миротворцы, направленные из России, будут находиться на этой территории более пяти лет. За это время, по его мнению, надо будет «создать гарантии безопасности и стабильности в регионе». Возможно ли это? Ильхам Алиев празднует победу, полемизирует с лидерами других государств по поводу сохранения христианских храмов и памятников на территориях, перешедших под контроль Баку. Он говорит, что проживающие в Азербайджане христиане смогут пользоваться ими. Возможно, он сдержит слово, однако не все так просто. Например, турки в 1935 году превратили в музей византийский собор Святой Софии, ставший мечетью после завоевании османами Константинополя. Но через 85 лет после секуляризации исторический памятник Всемирного наследия ЮНЕСКО опять стал мечетью по решению «султана» Реджепа Тайипа Эрдогана.

Смогут ли российские миротворцы предотвратить такое развитие событий в Карабахе? Нет. Они находятся всего лишь в одной из зон конфликта. Могут ли они влиять на процессы в районах, отходящих по трехстороннему соглашению Азербайджану и ранее занятых Арменией? Нет. Поэтому все, что там будет происходить, останется на совести новых властей. А она вряд ли будет лояльна к «армянским захватчикам». Именно поэтому Никол Пашинян говорит о «затяжном характере» конфликта и скорее всего втайне надеется на реванш. Баку также будет лелеять мечты о полном возвращении Карабаха в состав Азербайджана.

Азербайджану потребовалось более 30 лет, чтобы улучить удачный политический момент, связанный с нестабильностью в армянском обществе и слабостью его руководства, для того чтобы провести успешную военную операцию и практически полностью вернуть себе Карабах. Тотальный разгром армянской армии и полную утрату региона остановила Москва – единственный гарант невозобновления боевых действий.

Вспомним Южную Осетию. Президент Грузии Михаил Саакашвили тоже ждал удобного момента, чтобы вернуть регион в состав своей страны. Этому не способствовал переговорный процесс, и грузины решились на силовую акцию. В помощь им была политическая и военно-техническая поддержка Запада. Но вот одного они не учли. Если Россия вводит своих миротворцев, то покинут они эту территорию только по решению Кремля, что тождественно слову «никогда».

По итогам войны Тбилиси полностью утратил контроль над территориями Южной Осетии и Абхазии, которые были признаны Москвой как независимые государства. Собственно, этот сценарий грозит и Ильхаму Алиеву в случае попытки продолжения агрессии. Но и Никол Пашинян вряд ли может рассчитывать на возвращение этой территории: Армения в течение 30 лет так и не решалась признать ее своей. Кстати, это и намек новому президенту Молдавии Майе Санду: стоит ли предпринимать решительные действия в отношении Приднестровья. Этот урок на постсоветском пространстве, похоже, усвоил только Киев, категорически не согласный с вводом российского миротворческого контингента в Луганск и Донбасс.

Автор Дмитрий Литовкин, ответственный редактор «Независимого военного обозрения».

https://www.ng.ru/kartblansh/2020-11-25/3_8023_kartblansh.html

***

Миротворческие силы России завершили развертывание позиций в Нагорном Карабахе.

На днях, сообщает региональное издание JAM-news, здесь появятся турецкие голубые каски. Но в Москве это отрицают, утверждая, что турецкие военные будут присутствовать только в мониторинговом центре на территории Азербайджана.

Азербайджану уже возвращен Агдамский район – туда вошла армия. На очереди – Кельбаджарский и Лачинский районы. С армянской стороны в Степанакерт вернулись, по одним данным, около 15 тыс. человек, а по другим – даже 25 тыс. Город сильно пострадал от бомбежек и артиллерийских ударов. Многое предстоит отстроить с нуля. Армянскому населению Карабаха как минимум ближайшие пять лет предстоит жить под защитой российских солдат.

По словам побывавшего в конце минувшей недели в Баку и Ереване министра обороны РФ Сергея Шойгу, в Нагорный Карабах отправлены в основном подразделения 15-й отдельной мотострелковой бригады Центрального военного округа, в целом в регионе находятся 1960 военных и 552 единицы техники. Территория, оставшаяся за армянской стороной, заявил министр, полностью контролируется российскими миротворцами, как и Лачинский коридор, соединяющий Армению со Степанакертом. Здесь созданы 23 наблюдательных поста. Россияне обеспечивают безопасное возвращение армянского населения, покинувшего зону конфликта в дни боевых действий.

Что касается турецких подразделений, то, по словам министра обороны Турции Хулуси Акара, сухопутные войска уже завершили подготовительные работы и готовы к командировке в Азербайджан. «У нас существуют договоренности с Россией. Мы сделали все от нас зависящее для защиты законных прав азербайджанских братьев и продолжим работу в этом направлении», – заявил Акар.

По условиям трехстороннего соглашения, подписанного президентами Азербайджана, России и премьер-министром Армении, на территории Азербайджана будет создан совместный мониторинговый центр с участием военнослужащих России и Турции, главной целью которого станет наблюдение и контроль над выполнением условий соглашения со стороны миротворческих сил.

Несмотря на прекращение боевых действий и ввод миротворцев, ситуация в Нагорном Карабахе остается взрывоопасной. Как заявил журналистам глава Службы внешней разведки (СРВ) Сергей Нарышкин, США с союзниками подталкивают армянских и азербайджанских националистов к активным действиям. Перемирие может закончиться по вине США – американцы вместе с европейцами дестабилизируют мирную обстановку в регионе, сказал он. «Армян пытаются убедить в том, что мир в Нагорном Карабахе – это поражение Еревана. Вбрасывается идея о необходимости войны до победного конца. Азербайджанцам, напротив, говорят, что Кремль «украл у них победу», когда азербайджанская армия была в шаге от взятия Степанакерта», – рассказал глава СВР. Нарышкин отметил, что это становится очередным доказательством того, что американцы всегда решают свои задачи за счет простых людей, не обращая внимания на то, что их действия могут привести к новым конфликтам.

Вероятно, не без учета этих обстоятельств основным посылом Сергея Шойгу в Ереване и Баку стало напоминание о необходимости установить прочный мир. «Задача России, которую поставил Верховный главнокомандующий, президент Владимир Путин, – не допустить кровопролития в Нагорном Карабахе, предстоит большая работа по установлению мира, – сказал Шойгу на встрече с премьер-министром Армении Николом Пашиняном. – И мы, несомненно, намерены реализовать эту задачу... Мы прибыли с большой программой и надеемся на ее реализацию».

Пашинян, в свою очередь, заявил, что Армения надеется на углубление сотрудничества с РФ в сфере безопасности. «Хочу отметить, что во время войны мы всегда чувствовали поддержку РФ, президента России, премьер-министра, вашу личную поддержку. Я хочу поблагодарить вас за это. Конечно, до войны был сложный период, но сейчас более сложное время, мы надеемся, что в этот период сможем углубить наше сотрудничество с Российской Федерацией, в том числе в области безопасности, не только безопасности, но и в сфере военно-технического сотрудничества», – сказал премьер, подчеркнув важность визита Шойгу и указав на то, что «в регионе сложилась другая геополитическая ситуация… и надо изучить все параметры этой ситуации».

Автор Юрий Рокс, oбозреватель отдела политики стран ближнего зарубежья "Независимой газеты"

https://www.ng.ru/cis/2020-11-23/5_8021_karabakh.html

***

Коридор: Дорога Ереван-Степанакерт

По ней за рулем проехал наш специальный корреспондент. Репортаж из Карабаха,

По Лачинскому коридору я буду возвращаться в Ереван завтра, 24 ноября: короткая (короче на 10 километров, но быстрее часа на два) дорога через Варденис должна быть полностью подконтрольна Азербайджану с 25 числа, но тот закроет ее на половину суток раньше. Все, кто попытается по ней проехать в Ереван, вынуждены будут тратить лишние час-полтора, чтоб вернуться в Степанакерт и отправиться в сторону Гориса — первого армянского города на этом пути.

Сейчас коридор охраняют российские миротворцы. Красивые, улыбчивые молодые люди с лицами математиков, уж не знаю, где их взяли для армии. Армяне на них буквально молятся. На постах они останавливают машины, чтоб с улыбкой хорошего психолога спросить, все ли в порядке, не нужна ли помощь. Армяне говорят, что от этого сразу становится не так страшно.

Я остановилась у одного поста, чтобы сфотографировать сгоревший танк, российский флаг и свежесколоченный сортир. И проколола колесо. Меняли мне его миротворцы, к ним шумно подключились карабахские ополченцы, которые тоже дежурят на этом посту, а из проезжавшей мимо машины выскочили помогать еще четверо армян. Поэтому колесо меняли минут сорок. Никогда в жизни я не видела места страшнее, чем эта единственная тонкая нитка, соединяющая теперь Карабах с Арменией. Но я-то увижу это в ночь с 24 на 25 ноября, когда уже буду возвращаться из Степанакерта в Ереван. А в октябре, когда по чертову серпантину из Шуши бежали семья Ваграма и другие армяне, его еще и обстреливали.

Ваграм, отправив жену и детей в Ереван, оставался в Шуши. Ему выдали автомат, и он воевал до тех пор, пока не приказали отступать. Когда он в последний раз видел свой дом, тот еще был цел. Сейчас это неважно, потому что в Шуши уже не вернуться. С войны Ваграм приехал в Ереван к родственникам, приютившим в двухкомнатной квартире его жену и троих детей. Побыл с ними немного, но деньги, накопленные за мирную жизнь, кончились.

— Хочу найти в Степанакерте любую работу и где жить, потом семью заберу, — говорит он с сильным акцентом и очень усталым голосом. — Сколько можно жить в чужом доме?

Ваграм замолкает и отворачивается. Я делаю вид, что не замечаю, как он плачет. Армянские добровольцы несут службу на посту рядом с российскими миротворцами. Тот, что справа, и тот, что слева, — граждане России, но приехали из Петербурга на войну. Фото: Ирина Тумакова / «Новая газета»

Толпа беженцев, которые возвращаются в Степанакерт, по большей части состоит из таких вот мужчин, как Ваграм. Они едут в неизвестность, поэтому пока не берут семьи.

Ереван. Автовокзал

На площади автовокзала в Ереване яркие экскурсионные автобусы празднично возвышаются над чумазыми маршрутками. Вокруг столпились люди с опустошенными и одновременно встревоженными лицами. Водитель уже трамбует багаж чуть ли не ногами, хотя сумки у всех небольшие: как бежали из Карабаха ни с чем — так и обратно едут, разве что родные кое-что собрали или чужие принесли. Просто людей с сумками очень много. Сегодня 23 ноября. Говорят, что в горах выпало много снега, поэтому ехать сегодня небезопасно. Но завтра, как им объясняли, последний день, когда можно вернуться домой. С 25 ноября большая часть территории Карабаха переходит под контроль Азербайджана.

Кристину, худую 14-летнюю девочку-подростка, мама цепко держит за рукав красной куртки. Так, не отпуская друг друга ни на секунду, они перемещаются уже второй месяц, с тех пор как бежали в Ереван из Карабаха. Кристина немножко знает русский, она с трудом, но все-таки переводит мне, что говорит мама. Куртка на ней не по размеру, как с чужого плеча. То есть не «как», а именно что с чужого, как на многих здесь. Из дому бежали как успевали. Деревня Тагавард в Мартунинском районе, где родилась Кристина, с 10 ноября стала азербайджанской. Где они собираются жить в Степанакерте, Кристина не успевает мне перевести: водитель кричит, что мест в его автобусе больше нет. Кристинина мама оставила на сиденьях сумку с продуктами, чтоб никто не занял, теперь она, как буксир, тащит туда дочь за руку. Этот автобус уезжает. В восемь утра он уже десятый.

Ваграм надеется уехать на одиннадцатом, тот как раз выруливает к месту посадки. Ваграм стоит в стороне и курит одну сигарету за другой. Он приехал в Ереван из Шуши, а оттуда уходил вместе с армией. В мирное время он работал ювелиром, у него жена и четверо детей, раньше был большой дом. Когда вокруг начали стрелять, бомбить дома и крушить с воздуха церкви, они два дня сидели в подвале, а потом он отправил семью в Ереван. У кого был автомобиль — те брали с собой соседей. Уезжали по горному серпантину, который мы теперь знаем как Лачинский коридор.

Эта дорога всегда и была коридором: узкая — две машины с трудом могут разъехаться, с одной стороны — скала, с другой — обрыв. Или с обеих скалы. Петли с поворотами на 350 градусов и тут же обратно, с вечера темнота, хоть глаз выколи. Асфальт был раньше, это видно, хороший, но после войны он в выбоинах глубиной с полколеса, и надо ухитриться втиснуть машину между ямой и краем дороги. Под колеса все время попадаются оборванные электропровода, которые тянутся от столбов. На узкой обочине валяются осколки снарядов, покореженные куски железа. Сейчас там еще и гололедица, слететь в пропасть можно на любой петле серпантина. Дорога Степанакерт — Горис — это и есть Лачинский коридор. Раньше ее эксплуатацию финансировал армянский миллионер. Теперь за пределами коридора — территория, подконтрольная Азербайджану.

Оккупанты

Армен ездил в Ереван на два дня: навестить брата, который лежит в госпитале раненый. У него трое детей и шесть внуков. Его дом в Степанакерте не пострадал, выживет брат — ему есть куда вернуться. Но пока брат лежит без сознания. Разговаривать со мной соглашаются немногие. Они и друг с другом-то почти не говорят, забираются в автобус и сидят молча. Одна женщина так и объясняет: нет настроения. Какое уж тут настроение. Глаза поднимает ее соседка Нара. Кутаясь в платок, она громко, скандированной речью и на хорошем русском, рассказывает, что обижена на Россию за то, что там «все телевидение армян называло оккупантами». Другие смотрят на Нару неодобрительно. Россию ругать нехорошо. В Ереване большой торговый центр называется «Россия», а в Степанакерте — ресторан. Мне трудно что-то ответить Наре, я давно уже не знаю, что говорят по российскому телевидению, поэтому просто советую ей не смотреть все подряд.

— Я не оккупант, я возвращаюсь в Степанакерт в свой дом, — упрямо повторяет Нара. — Хотя бы на развалины. Я в Степанакерте 30 лет прожила, с детства. Три войны видела. Муж погиб девять лет назад в автокатастрофе. Когда сейчас началось, я пять дней жила у мамы в подвале дома. Мы пять дней не выходили оттуда, еду там готовили, чай пили. Был беспрерывный грохот — снаряды, артобстрелы. В 90-е годы мы хотя бы знали, что 30–40 штук — и пока они там заправляют свои снаряды, мы успевали сходить в туалет на второй этаж. А сейчас все терпели до вечера, чтобы сбегать. Вода для питья у нас была в бутылках, ее туда как-то спустили, а помыть посуду дождевую воду собирали.

«Потом я увидела парней, которые воевали. Они все седые».

Водителя автобуса зовут Гаги. Он дает мне свой номер телефона и велит ехать за ним.

— У тебя есть цепи? — спрашивает Гаги, посматривая на летние колеса, с которыми мне в прокате выдали машину. Я никогда не видела цепи для колес. Гаги кивает:

— Отстанешь — звони, я тебя подожду.

Он седой и очень сутулый, коричневое небритое лицо покрыто морщинами. Каждый день Гаги ведет автобус из Еревана в Степанакерт и обратно.

— А куда им деваться? — кивает он на людей, залезающих в его автобус. — Им в Ереване жить негде.

В девятом часу мы наконец трогаемся, а место автобуса Гаги тут же занимает следующий. В это время, 23 ноября, в Степанакерт из Армении еще можно ехать по дороге через Варденис. На полпути автобус встает. За Мартуни стоят точно так же и те, что выехали с автовокзала на час раньше нас.

— В горах снег выпал, — говорит Гаги, подойдя ко мне и знаком попросив открыть окошко. Он снова косится на мои колеса и качает головой. — Пока не почистят — дорогу не откроют.

Мы стоим примерно два часа, потом караваном трогаемся в путь.

Граница

Последняя деревня на территории Армении — Сотк. Там есть золотоносный рудник, у его офиса много машин. Вдоль шоссе дома заброшены, но не все. К одному приставлена лестница, двое мужчин чинят крышу. Тот, что постарше, спускается и подходит спросить, зачем я остановилась, не помочь ли. Его зовут Сурен.

— Нас мало бомбили, — крутит головой Сурен, отвечая на мои вопросы. — Тут бомбили много в прошлую войну, а сейчас только крышу пробило и некоторым стекла выбило.

Оказывается, они с соседом чинят крышу в доме третьего соседа. Все, кто остался в деревне, помогают друг другу восстанавливаться. За Сотком начинаются горы. И я понимаю, почему Гаги рассматривал мои колеса. Серпантин, петляя по склонам, с северной стороны покрыт сверкающей ледяной корочкой. Дальше 100 километров до Степанакерта я буду ехать шепотом. В горах раньше была ГЭС, во время войны здание разбомбили. Карабах вообще бомбили с воздуха очень метко, но на пути в Степанакерт я этого еще не знаю. Новое здание для ГЭС строят быстро, на свежей белоснежной штукатурке уже есть ругательства в адрес азербайджанцев.

На этой подконтрольной теперь Азербайджану территории, там, где горы временно переходят в равнину, с разных сторон сплошь заброшенные и полуразрушенные здания. О том, что в одном когда-то был шиномонтаж, можно узнать по табличке «Вулканизация» на русском языке, которая валяется с другой стороны дороги. От самого шиномонтажа осталась стена с проклятьями в адрес азербайджанцев и обещанием вернуться сюда. На русском языке, потому что на нем говорят армяне с азербайджанцами, когда хотят, чтоб их поняли.

У Дадиванка стоит колонна военных машин то ли с армянскими, то ли с карабахскими номерами. Основной поток машин идет в сторону Еревана, а эти направлены на Степанакерт.

Километрах в пятидесяти от Степанакерта на дороге встала отара овец. Трое мужчин овец не торопили, а кричали что-то по-армянски в сторону машин. Значит, не все ушли отсюда. Кому-то своих овец уводить некуда. Хотя оставаться люди боятся панически. Причину, по которой армяне боятся прихода соседей, Баку прокомментировал модным западным словом «фейк». Скоро я посмотрю «фейки» и даже проверю один из них.

Фейки

За день до поездки в Степанакерт я встретилась в Ереване с армянским уполномоченным по правам человека Арманом Татояном. Он и его карабахский коллега Артак Бегларян только-только закончили писать доклад, из которого я должна понять, уверен Арман, чего боятся армяне. Доклад называется «Организованная ненависть и вражда к этническим армянам в Азербайджане», так переводит мне с армянского Арман. В тексте говорится, продолжает он, «о пытках и бесчеловечном отношении на этнической почве со стороны азербайджанских вооруженных сил».

— Тут — только доказательства, никакой пропаганды, — кладет омбудсмен руку на стопку листов А4. — Только доказательства. Мы разделили доклад на три части. Первая — это ненависть, которая поощряется азербайджанским государством. Вторая — ненависть, которую подстегивают выступления деятелей культуры. И третья — ненависть уже на уровне граждан.

Он рисует треугольник со стрелками, чтоб объяснить мне, как циркулирует и множится ненависть. Я смотрю на рослого, красивого, европейски образованного человека, свободно переходящего на английский, с удивлением. Доказательства, на которые он горячо ссылается, это в первую очередь видеоролики, выложенные в интернет, по его словам, азербайджанскими военными. На одном человека бросают на пол со связанными руками, а потом ему, еще живому, под камеру с гоготом отрезают ухо. На другом пленному отрезают голову и тоже ржут. Снято с анатомической детализацией, чтоб зрителя проняло с гарантией. Отдельно камера фиксирует обезглавленное тело, отдельно — голову. На третьем видео вооруженные бойцы, говоря по-русски с азербайджанским акцентом, издеваются над двумя людьми, один из которых совсем старик. Швыряют их на землю, заворачивают им лица в армянские флаги и расстреливают.

Мы видели много похожих роликов, где якобы укрофашисты измываются над мирными жителями Новороссии, и выяснялось, что это фальшивка. Видео, которые мне демонстрирует Арман Татоян, тоже могут оказаться липой. Но одно из них, то, где расстреливают людей с армянскими флагами на лицах, проверили журналисты Bellingcat. Они считают, что кадры подлинные и убийство на них не постановочное. Еще два видео удалось проверить мне в Степанакерте: нашелся человек, узнавший своих близких. Гриша Петросян уверен, что в плен попали его дед и дядя.

— Азербайджанские войска дошли до нашей деревни Аветараноц через месяц после начала войны, — рассказывает Гриша (он говорит по-армянски, переводит сотрудник аппарата омбудсмена). — Я был в ополчении, а в деревне оставались мои отец, дядя и дедушка. Когда я узнал, что азербайджанцы прорываются к нашей деревне, я пришел туда, чтобы предупредить родных. Отца я смог предупредить, он успел выбежать. Но дедушка глухой, ему 89 лет, он меня не услышал, ближе подойти я не мог, а отец спасти его не успел. До дома дяди я не смог добежать…

Неделю назад в очередном ролике, выложенном, по словам омбудсмена, в соцсетях азербайджанцами, Гриша увидел старика, которого с насмешками, издевательствами и пинками выводят из дома под дулом автомата (он показывает мне кадры). И узнал деда. На другом видео, выложенном одновременно с первым, избивают немолодого мужчину, лежащего на земле. Изображение очень нечеткое, но Гриша уверен, что это его дядя Карен. Через Красный Крест ему удалось выяснить, что дедушка жив, он в Баку. Судьба дяди ему неизвестна. Он отправил в Красный Крест много дядиных фото, но пока ему ничего не могут сказать. Когда в Армению передадут деда, тоже неизвестно.

— На основе открытой информации — фото, видео, обращений родственников и прочих данных — мы установили, что сейчас в Азербайджане удерживаются больше 70 пленных, — говорит карабахский омбудсмен Артак Бегларян (ему трудно говорить по-русски, мы переходим на английский, это сейчас в Армении довольно распространено). — Больше половины, 45 человек, — это гражданские лица. Из них двенадцать были захвачены уже после 10 ноября в Шуши и окрестностях. Это люди, которые пытались бежать из Шуши в Степанакерт. Остальные — это захваченные пленные или пропавшие без вести, и у нас нет информации о том, где они находятся, какой вред им причинен. О некоторых пленных нам удалось выяснить, что они живы и находятся в Азербайджане в плену. В отдельных случаях люди должны быть, по нашей информации, живы и в плену, но точно мы не знаем, не убиты ли они уже азербайджанскими силами. Примерно 30 пленных, продолжает Бегларян, это комбатанты, захваченные азербайджанскими вооруженными силами.

— Но мы, помимо этого, знаем о множестве случаев, когда армянские военные пропали без вести и неизвестно, где они находятся, где их скрывают, не убиты ли они, — добавляет он. — Количество таких случаев огромно, это сотни, точно мы не знаем. Еще в 30 случаях мы знаем, что люди, видимо, были захвачены живыми, основываясь на анализе фото и видео из открытых источников, в частности — в азербайджанских сегментах соцсетей. Но живы ли они до сих пор — неизвестно. В некоторых случаях родственникам удалось получить официальное подтверждение, что их близкие в плену в Азербайджане, от Красного Креста, но количество таких случаев нам неизвестно. Пока мы знаем только об одном случае, когда пленного вернули в Армению. Это 84-летняя женщина, захваченная в Арцахе. Ее передали Армении в октябре, после этого не было ни одного случая обмена пленными.

Город

Степанакерт, столица непризнанного Карабаха, ею и остается. Под контроль азербайджанских сил не переходят, кроме него, Мардакертский район, Мартунинский район и села, которых Азербайджан не успел завоевать. Теперь это будет эксклав, отделенный от Армении азербайджанскими районами. Армения с 1994 года держала их за собой как «пояс безопасности» Карабаха, но теперь они снова азербайджанские.

Карабах впервые в своей истории разделен: два района из его бывших пяти тоже перешли под контроль Азербайджана. С «большой землей» его теперь, повторим, соединяет только узкий Лачинский коридор, там будут стоять две тысячи российских миротворцев. … Сотовая связь у меня пропала еще в горах. И в городе не появилась. Здесь связи нет вообще никакой. Единственная телекоммуникационная компания «Карабах Телеком» пострадала в числе первых разрушенных объектов. Сначала бомбили сотовые вышки, потом ее офис со всей абонентской базой и другим оснащением. Сейчас тут снова начали давать сим-карты, очередь за ними выстраивается за час до открытия головного офиса. Номеров не хватает, их выдают только российским миротворцам и журналистам по специальному заявлению на имя директора. И то — без интернета и выхода на межгород. Остальным людям — только в экстренных обстоятельствах. Позвонить из гостиницы по проводной связи мне тоже не удается.

— Наш офис работал всю войну, — рассказывает менеджер Ирина. — Только стекол нигде не было, холод был собачий. Стекла вставили только вчера, а до этого российские миротворцы приходили за сим-картами и удивлялись, как мы работаем в таких условиях.

Недалеко от их офиса — еще одна очередь: в мэрию Степанакерта. Люди стоят за продуктовыми наборами: рис, чечевица, подсолнечное масло, сгущенка, тушенка, сахар. Для тех, кто потерял дом, есть одеяла. Ночью здесь очень холодно, в горшках с розами, которые люди выставили на улицу сразу, как прекратились обстрелы, грунт превращается в лед. Одеяла дают всем, кто попросит. В Степанакерте много полуразрушенных зданий. На последствия обстрелов похоже не всё — в городе просто много старых домов. Но скоро я пойму, что следы бомбежек не спутаешь ни с какой другой разрухой. В стенах домов зияют провалы на месте окон — или сверкают новые стеклопакеты. Это значит, что еще недавно тут тоже был провал, окна вынесло взрывами. Люди ставят новые за свой счет.

— Я спрашивала в мэрии, не могут ли мне оплатить замену окон, — говорит Лилит в очереди к банкомату. — Мне ответили, что могут дать только полиэтилен.

И на многих окнах действительно натянут полиэтилен. Больше всего пострадали дома в спальных районах Степанакерта, где точно нет никаких стратегических объектов. Жилые дома, как и коммуникации, бомбили целенаправленно. Когда стоишь рядом с ними, это очень ясно видно.

— Это началось рано утром в воскресенье, 27 сентября, — рассказывает Марьям, живущая в новом элитном квартале на улице Туманяна. — Мы побежали в подвал. Видите, какой у нас подвал? Он над землей, разве это бомбоубежище? Но там все равно было безопаснее, чем в квартире. Там кто-то открыл бильярдную, нам этот подвал не принадлежит, он вообще был закрыт. Но мы сломали дверь и неделю вообще оттуда не выходили. Хорошо, что там есть вода, канализация.

Кассетные бомбы попали в две квартиры на последнем этаже. Счастье, что хозяева одной в это время были в убежище. В другой беременная хозяйка уехала из Степанакерта в Ереван с первыми выстрелами.

— Она была на восьмом месяце, сразу прыгнула за руль в свою машину и умачалась, — говорит ее соседка Марьям. — Сейчас вроде родила уже, так у нас говорят.

Этажом ниже кассетная бомба до сих пор лежит на балконе. Она не разорвалась, потом приезжали саперы, обезвреживали. А на другом конце города, тоже в спальном районе, разрушена школа. Воронка от взрыва — в нескольких метрах во дворе, то есть по школе и целились. Пострадали и соседние дома. С коммуникациями в Карабахе и сейчас плохо. Каждый день вырубается электричество, перестают работать банкоматы, закрываются автозаправки. Магазины привыкли торговать в темноте. И все-таки на площадь возле мэрии каждый день приезжают полтора-два десятка автобусов с беженцами. Люди все равно возвращаются в Степанакерт. Самая яркая примета того, что наступил мир, — веревки с бельем, снова натянутые соседями от балкона к балкону или от дома к дому. Сушатся простыни, сушатся какие-то майки и штаны. Но рядом сушится и чья-то военная форма.

В Степанакерте снова натянули веревки с бельем. Говорят, что это их символ того, что нет войны.

Автор Ирина Тумакова, спецкор «Новой газеты»

https://novayagazeta.ru/articles/2020/11/26/88137-koridor


Об авторе
[-]

Автор: Дмитрий Литовкин, Юрий Рокс, Ирина Тумакова

Источник: ng.ru

Добавил:   venjamin.tolstonog


Дата публикации: 26.11.2020. Просмотров: 161

zagluwka
advanced
Отправить
На главную
Beta