Протесты в разных городах России: Навальный – повод, стагнация доходов и отсутствие перспектив – причина

Содержание
[-]

***

Радикализация политической жизни в стране

Вывеской субботних протестов в разных городах России стала их концептуальная заточенность на два лозунга: свободу Навальному и позор Путину. Иными словами, радикализация политической жизни в стране редуцировала противостояние до простого выбора «за» или «против».

Накануне протестов все волновались относительно возможного массового участия в незаконных акциях школьников, которые в сети TikTok выступили однозначно на стороне Навального и его очередного расследования. Власти проявили энергию сдерживания с широким привлечением родителей и предотвратили появление подростков на улицах. Социологи же, в свою очередь, выделили костяк протеста – молодые люди 30–35 лет, что больше соответствует уровню бескомпромиссности заявленной темы протеста.

Слава богу, удалось избежать жертв и обильно пролитой крови. Отдельные резкие действия, судя по картинке, в равной степени относятся к оппозиции и к полицейским/омоновцам/росгвардейцам. Теперь стоит ожидать ответа со стороны властей с выходом на улицы и площади сторонников Путина. Пока не до конца ясно, как им обойти запрет на массовые акции в условиях пандемии. Но, вероятно, придется разрешить, поскольку навальнисты готовы выйти и в следующие выходные. Оставить президента Путина один на один с протестующими будет политической ошибкой, аналогичной той, что случилась с Лукашенко в первые три недели протестов в Белоруссии.

***

Сборная афиша анонсов и событий в вашей стране и в мире на ближайшую неделю:  

 

Сфокусируйтесь на своем городе и изучайте.

Мы что-то пропустили? Присылайте, мы добавим!

***

Другим важным поколенческим месседжем протестовавших в субботу было послание силовикам: «нам не страшно» и « мы не боимся». Это – новое позиционирование протеста в России в ответ на целую серию репрессивных законов, принятых Госдумой. Впрочем, большинство экспертов и аналитиков не могут прийти к правдоподобному пониманию того, что происходит и куда приведет/заведет протест российское общество. Не до конца понятна и логика Навального, сдавшегося властям, очевидно, надолго.

Можно ли эффективно руководить идеологией протеста из заключения? Вопрос даже не риторический. Теоретически можно, но только если ты превратился в бесспорный символ протеста по типу Нельсона Манделы. Однако говорить про Навального в таких терминах сегодня никак нельзя. Тогда что? На что надежда? Что власть отстанет от него с уголовными преследованиями? Это – вряд ли. Тем более что он от власти точно не отстанет.

Разменной монеты не видно. Страны ЕС могут принять заявление по Навальному и могут потребовать от Путина его отпустить. Только ведь Путин не поддается внешнему давлению уже 20 лет. Зато он 20 лет весьма последовательно конвертирует внешнее давление Запада во все более консервативную и даже реакционную внутреннюю политику в РФ. Концепция осажденной крепости понятна не только ближнему кругу Путина, но и доброй половине простых россиян. Внешнее давление – любимый аргумент сторонников наращивания мускулов российской власти.

Более глубокое размышление о субботних протестах вынуждает нас сделать вывод: в России 30-летним не нравится жить в условиях стагнации доходов и ничтожных возможностей зарабатывать. Последние 10 лет с точки зрения выхода экономики на новый уровень прошли даром. Ждать еще 10–12 лет, когда, возможно, поменяется не только лидер, но и экономическая политика, никто не хочет.

Так что Навальный для этих 30-летних рассерженных горожан – лишь повод заявить о себе. И не важно, какой дворец – золотой, серебряный или деревянный. Дворец – эмблема чьего-то процветания. Молодые будут ходить и протестовать, потому что терять почти нечего.

И у власти не должно быть никаких иллюзий относительно того, что материальные мотивы недовольства – это реальный драйвер протеста с очевидным потенциалом роста.

Источник - https://www.ng.ru/editorial/2021-01-24/2_8064_editorial.html

***

Что вызывает протесты: бедность или роскошь?

Сложные, а тем более кризисные экономические ситуации практически всегда приводят к обострению общественно-политических взаимоотношений власти и общества. Но только ли они? Не подливают ли масла в огонь социальное и имущественное расслоение?

Возможно, начало 20-х годов станет для России очередным испытанием на прочность её политической системы. Учитывая предстоящие осенью выборы в Госдуму, вполне можно предположить, что подъём протестной волны возобновится с наступлением весны и усилится летом. Пока масштаб акций нельзя назвать значительным — во всяком случае по сравнению с выступлениями 2011-2013 года (именуемыми обобщённо «Болотным протестом»), но не исключено, что они будут иметь более долговременный и нарастающий характер. Тому есть ряд взаимосвязанных причин, которые коротко можно охарактеризовать как падение личных доходов граждан, депрессия малого и среднего бизнеса, нарастающий разрыв между элитным потреблением и массовым запросом на рост заработной платы.

Как и в большинстве стран, уличные акции протеста в российских городах давно стали повседневностью. Активным гражданам доступен определенный набор опций, не слишком, впрочем, резонансных — от попыток уберечь сквер при точечном строительстве, до, например, защиты молодежного активиста, преследуемого полицией. Значительная часть общественной и гражданской активности переведена в цифровой формат, выражающийся в подписании коллективных петиций. При этом на законодательном уровне очерчены достаточно строгие красные линии, обеспечивающие общественный порядок.

Резонансные случаи с популярными политиками становятся мощным катализатором, объединяющим активность разных групп в одном массовом выступлении. И тогда возникает вопрос: являются ли качество жизни и доходы граждан определяющими факторами, формирующими среду протеста, или они выступают дополнительными слагаемыми?

Кризис предпринимательства

В ежегодном обзоре Госкомстата «Россия в цифрах» приведены данные по структуре денежных расходов и доходов населения за 20 лет. Они подтверждают общие тревожные выводы о затянувшейся стагнации, длящейся, по ряду ключевых показателей, с 2010-2015 годов. В частности, доходы от предпринимательской деятельности, достигшие пика в 15,4% в 2000 году, с того момента неизменно снижались, и в 2019-м были зафиксированы на уровне 6,1%. Иными словами, это показатель численности предпринимательского класса — он сокращается.

Отметим кстати, что «Болотный протест», возникший как реакция части молодежи и интеллектуальной элиты на возвращение Путина в кресло президента, случился в куда более благоприятных экономических условиях: достаточно стабильной заработной плате и только начавшемся снижении предпринимательской активности.

Посмотрим на другие данные Росстата. Доходы горожан от собственности (сдача квартир в аренду, прочие операции с недвижимостью, обеспечивающие доход российских горожан-рантье) достигли максимального уровня (10,3% от всех доходов населения) в 2005 году, а затем постоянно падали — до 4,4% к 2019 году. Здесь вполне может крыться ещё одна причина популярности городских манифестаций, особенно в столице — они дают возможность выплеснуть недовольство через публичное высказывание в сопереживающей социальной группе.

Косвенно видно и сокращение доходов самозанятых, основная масса которых также живет и работает в городах. По позиции «Прочие доходы, включающие деятельность вне жесткого налогообложения (сфера услуг, образование, консалтинг)», включающей практически весь набор творческой активности, сокращение доли доходов составило с 17,4% в 2015 году, до 12,6% в 2019. И это в то время, когда в Москве, например, удельный вес тех, кто работает в строительстве и коммерческих услугах — а это вся группа торговли, кафе, таксисты, репетиторы, парикмахеры, сфера ремонта и так далее — превышает, по данным Росстата, 50% от всех занятых.

Проблема оплаты труда

Важный показатель атмосферы протеста — оплата труда. В 1992 году заработная плата составляла более 72% от общего дохода населения. Иными словами, большинство занятых зависело от зарплаты советских по структуре предприятий в условиях постсоветской трансформации экономики. В течение 90-х этот показатель постоянно снижался. Но в результате структурных изменений начала нулевых доля зарплаты вновь стала нарастать — уже как фактор доходов и конкуренции на рынке труда: к 2010 году она достигла 65% от общих доходов населения, однако к 2019 году вновь снизилась до 57,9%. Это незначительное, казалось бы, снижение свидетельствует, тем не менее, об отсутствии роста заработной платы в коммерческом секторе. Вместе с тем, рост зарплат и премий в госсекторе пока защищает бюджетников «путинского большинства» от энтропии экономического кризиса.

Государство в плане обеспечения массовых доходов остаётся мощнее малого и среднего предпринимательства: бюджетники составляют 17,7% от общего числа населения; еще 12,9% трудятся в госкорпорациях, с «твёрдыми» зарплатами, практически совпадающими с их ожиданиями. Часть малого и среднего бизнеса живет за счет контрактов/подрядов от госструктур, в свою очередь связанных тем или иным образом с чиновниками на разных горизонтальных и вертикальных уровнях. Сам же чиновничий аппарат составляет порядка 3% населения.

Одновременно с этим государство увеличивает нагрузку на бюджет, наращивая социальные выплаты. Если в 2005 году они составляли 12,7% доходов населения, то к 2019 году поднялись до 19%. То есть, обязательства сохраняются даже при падении фондов и резервов, что ни в коей мере не отменяет необходимости комплексных расходов на развитие промышленности и инфраструктуры, предусмотренных графиками реализации нацпроектов до 2024 года.

Ещё один фактор, влияющий на раздражение и депрессивные настроения, — рост платежей и выплат в структуре расходов населения (от различных — в том числе ипотечных — кредитов и стоимости образования до штрафов и налоговых отчислений). С 10% от всех расходов граждан в 2005 году они увеличились до 15,3% в 2019. Это в свою очередь повлекло за собой падение прироста финансовых активов (процентных вкладов и акций) с 17,3% в 2010 году до 1% к 2019. 

Характерно однако, что на протяжении 2010-х годов серьезных тенденций к росту антивластных настроений не прослеживалось. Исследования Института социологии РАН 2013-2014 годов показывали, что треть россиян (32%) ни в какой политической или общественной активности замечена не была и не участвовала. Более четверти (27%) граждан страны были уверены, что их участие все равно ничего не изменит, а еще 30% это было попросту не интересно. Но уже тогда одной из наиболее серьезных российских проблем становится огромный разрыв в благосостоянии между бедными и богатыми. В середине нулевых этот вопрос включали в число самых острых 43% россиян, в 2013 году — уже 53%.

В 2014 году российские социологи писали: «именно за "равенство шансов" для бедных и богатых, за одинаковые возможности доступа к качественной медицине и образованию, за возможности влиять на принятие важных для страны решений без оглядки на толщину кошелька россияне и будут бороться в ближайшем будущем. Если смогут, конечно. Если найдут себе подходящих лидеров и "рупор"». (Куда пойдет Россия: новые возможности и ограничения современного развития. Сборник статей / Ин-т «Справедливый Мир», Рос. ассоц. полит. науки, Фонд им. Фридриха Эберта, Ин-т социологии РАН. Москва, Ключ-С, 2013.) Можно поздравить российскую науку со столь точным прогнозом. Но можно ли поздравить нас?

Моральный камертон

Один из рецептов снижения социальной напряжённости в молодёжной среде — радикальное уменьшение стоимости высшего образования. Именно такой путь выбрали в ряде стран Евросоюза, и лидер в этой сфере — Германия. Однако, будучи перенесенным на нашу почву, этот разумный, казалось бы, путь способен привести — и весьма быстро — к возникновению проблемы перепроизводства элиты. Новый образованный класс потребует соответствующих мест в экономической жизни, прежде всего — в частно-государственных корпорациях. Готовы ли у нас резервы для такого расширения?

Между тем, разрыв в доступе к доходам и более высокому качеству жизни продолжает нарастать. «Престижное» потребление — неизбежный атрибут любого общества. В советское время оно выражалось не столько в непосредственно финансовых и имущественных возможностях, сколько в наличии аппаратно-номенклатурных привилегий. Член ЦК КПСС или министр получал, что называется, по заслугам. Да, он жил в отрыве от советской бедности и дефицита, но более или менее по совести. Квартира хоть и больше по площади и очевидно удобнее, чем в «хрущевке», но без излишеств; неброская одежда; атрибуты власти хоть и заметные, но не столь вызывающие, как нынешние многомиллионные роскошные иномарки. Оно и понятно, рамки задавала социалистическая идеология и общественное мировоззрение, рассматривавшее государство как «проект космических масштабов».

В постсоветское время вектор сменился на противоположный: если раньше в нашей стране строили крупнейшие в мире доменные печи, плотины и ледоколы, то потом стали мериться длинной яхт, размером капиталов и высотой заборов вокруг особняков. И тут, надо сказать, Россия общепризнанно оказалась в мировых лидерах.

Однако похоже, что сегодня во всем мире маятник общественного запроса снова двинулся в обратную сторону — к большей скромности и ответственности. Поэтому вполне резонной выглядит цель, используя в комплексе возможности образования, культуры, налоговой политики, постепенно утвердить в среде чиновников и бизнеса некий вариант «протестантской этики». Да, высокие зарплаты руководителей неизбежны, так же как неизбежна дистанция между богатейшими и средними слоями в бизнесе. Но суть заключается в том, что если богатство заработано честно, то оно есть благо. Его нет необходимости скрывать и незачем выводить за границу (особенно теперь, когда это чревато попаданием под санкции). Поэтому престижно и выгодно должно стать зарабатывать и жить в своей стране.

Необходимо искать и описывать образы подобного поведения — для учебников истории и обществознания, потому что основная проблема молодежной политики именно в том, как и на каких примерах формируется образ для подражания.

Сейчас обсуждаются принципы накопления социального капитала — в виде оценочного рейтинга для чиновников и других уполномоченных лиц. Можно предложить для него такой набор базовых критериев: честность, скромность, профессиональные качества, трудолюбие, умение эффективно организовывать свою деятельность и правильно осуществлять выбор целей. И если со школьной скамьи определять такие ценность как основные, то вполне вероятно, что мы получим со временем власть и госаппарат, доверие к которым будет сохраняться, несмотря на экономические кризисы.

Автор Александр Караваев

https://expert.ru/2021/02/4/chto-vizivaet-protesti-bednost-ili-roskosh/

***

Почему Россия переросла Майдан

Несанкционированные митинги прошли 23 января во многих городах России и в некоторых собрали довольно много людей. Но они же показали, что в России никакое подобие «оранжевой революции» невозможно. Глубокого социального раскола в стране нет.

Несанкционированные митинги прошли 23 января во многих городах России и в некоторых собрали довольно много людей. Но они же показали, что в России никакое подобие «оранжевой революции» невозможно. Глубокого социального раскола в стране нет.

Обращение Владимира Путина к Давосу отчасти заместило послание президента Федеральному собранию, в котором традиционно намечается вектор движения государства в наступающем году. Можно предположить, что обе аудитории — внутренние и внешние элиты — прослушали это выступление с одинаковым настроением: в попытке понять контуры грядущей катастрофы миропорядка и осознать, почему больше нельзя жить так, как все привыкли в последние тридцать лет. Куда органичнее речь президента прозвучала бы на Площади Республики в Париже среди «желтых жилетов» или в финансовом центре Нью-Йорка на акциях «Оккупай Уолл-стрит». Но где тезисы Владимира Путина точно не зашли бы, так это на столичных митингах 23 января. Вовсе не из-за неолиберальных воззрений, приписываемых штабу Алексея Навального. А потому, что конкретика и реальная проблематика жизни в принципе отсутствуют на всех акциях несистемной оппозиции. И слава богу, ведь в противном случае мы бы вели разговор о серьезном расколе внутри российского общества по революционным лекалам столетней давности.

Путин же никак не оценит ценностных метаний сытых столичных буржуа и интеллигентов, а также юных хипстеров, требующих «движухи». В фокусе его тревог находится действительно страждущий класс людей бедных, не востребованных современной мировой экономикой, выброшенных на периферию социальной ответственности государства. В основе этих проблем — растущее неравенство и перекосы глобального развития, основанные на ложных принципах конструирования экономического роста на долговом пузыре. А для развивающегося мира, включая Россию, это еще ошибки и недальновидность местных элит, мечтавших встроиться в западный глобалистский проект на равных правах.

Вдумчивые лоялисты и оппоненты Путина отметили несостыковки тезисов его речи с реальной жизнью страны. Вроде бы странно провозглашать поворот едва ли не к социальному государству времен СССР в стране, где только что оптимизировали социальную сферу. Клеймить Вашингтонский консенсус и рассматривать размер государственного долга как критерий доступности внешних для России инвестиций. Выступление Владимира Путина уже успели окрестить программой «новых левых», тогда как неделей ранее его пресс-секретарь Дмитрий Песков в очередной раз назвал воззрения президента «либерализмом с государственными особенностями».

Однако в мире распадающихся идеологий и системного кризиса экономических доктрин разве не будет более справедливо говорить о прагматичном подходе Владимира Путина к цивилизационным вызовам? Проблемы России вписаны в глобальный контекст, и решения нет ни у нас, ни на Западе. Есть лишь осознание того, что мы сильно потеряли в развитии, пока выгодоприобретатели долларовой системы раздували бюджеты. И потому именно нам в партнерстве с развивающимся миром искать векторы перезагрузки и новые точки роста в надежде сократить разрыв с «золотым миллиардом». «Идеологическая нестойкость» президента — это лишь отражение вакуума рецептов спасения и попытка нащупать наименее затратный выход из глобальной катастрофы в партнерстве с держателями акций старого мира.

Разные повестки

Занятно, что именно Владимир Путин указывает мировым западным лидерам на проблемы существующей капиталистической модели в контексте растущего неравенства, социального напряжения, распространения радикализма, популизма и охлократии. Мы уже отмечали, что волна протестов в 2018–2020 годах на всех континентах имеют общие черты: это какофония лозунгов и решений вне рамок устаревших партийных институтов, ставка на все хорошее против всего плохого, отсутствие иного видения мира и политической альтернативы. По сути, это обращение к государству с требованием найти рецепты для нового роста и сокращения разрыва доходов.

Казалось бы, формально все это свойственно и российскому протесту последних лет: такой же идейный вакуум и бессистемность. Но в ядре запроса уличной оппозиции — одна лишь ставка на борьбу с коррупцией, свержение «путинского режима» и ликвидацию государства в попытке в очередной раз все разрушить до основания. Проблема разжиревшей прозападной элиты россиян, конечно, волнует, но со своими бедами это мало коррелирует. В этом главная проблема оппозиции, которая до сих пор рассказывает не как жить хорошо народу, а почему хорошо живет власть.

О насущных проблемах людей говорит как раз президент, и при всех издержках наследства либеральной политики правительства именно глава государства сохраняет доверие населения. В обществе доминирует патернализм и не выражен ценностный запрос, это характерно в том числе для большинства молодежи. В России к государству пока не обращаются на улицах. Почему? Во-первых, социальный запрос населения перестают ретранслировать даже в КПРФ, или, по крайней мере, партии просто не оказывают влияния на решения правительства. Нет лидеров, нет повестки. Во-вторых, есть сильная усталость от постоянных реформ — и основное требование людей направлено на прекращение экспериментов в социальной сфере и средоточие усилий власти на создание рабочих мест и достойной заработной платы. Наконец, при всех невзгодах российской экономики и семилетний период падающих доходов населения нет серьезного обрушения уровня жизни людей. Более того, силен задел стремительного развития России в нулевые годы, вследствие которого, как указал Путин в Давосе, за двадцать лет удалось вытащить страну из крайней бедности («с 64 миллионов человек в 1999 году до порядка пяти миллионов в настоящее время»).

Нормализация протеста

На самом деле уличная мобилизация была свойственна современной России во все периоды развития, менялись масштаб и повестка. После сильнейшего укрепления государства в нулевые и перераспределения доходов в пользу населения сошли на нет массовые социальные протесты — последние отгремели после монетизации льгот и финансового кризиса 2008 года. Следом пошел гражданский протест зародившегося среднего класса и части городской молодежи, который не был поддержан не только провинцией, но и региональными центрами.

Наконец, во второй половине 2010-х мы увидели совершенно новый контекст уличной мобилизации, который характеризуется фрагментарностью и локальностью повестки. Это социальный протест против системы «Платон», роста цен на бензин, «Тракторный марш» в Краснодарском крае против захвата земель агрохолдингами, за зарплату в Пикалево, выступления горняков обанкротившихся шахт Гуково, движения обманутых вкладчиков и жертв нечестных девелоперов. Это экологические протесты в Подмосковье, Шиесе и Башкирии. Это гражданские протесты вокруг храма в Екатеринбурге, за честные выборы в Приморье, за Сергея Фургала в Хабаровске.

Все это перечисление говорит не о нарастании проблем во взаимоотношениях власти и общества. И уж тем более не о возросшем авторитете несистемной оппозиции — практически везде протестующие публично дистанцировались от людей Навального, как, впрочем, и от иных интересантов системного партийного поля. Вероятно, можно говорить о нормализации уличного протеста в России. Которая произошла, что интересно, несмотря на закручивание гаек в законодательстве о митингах. В свою очередь власть постепенно учится разумно подходить к ликвидации проблемных протестных точек, подбирая не силовые, но политические решения.

И лишь выступления несистемной оппозиции в Москве вызывают подчеркнутый негатив системы, что ярко контрастирует с удивительной мягкостью правосудия в отношении Навального и прямо-таки бессилие силовых структур — победителей северокавказского терроризма, например в вопросе ликвидации инфраструктуры возгонки протеста, медийной активности и финансовых каналов вроде бы главных оппонентов власти. Навальный со товарищи был выдавлен из институциональной политической системы, но оставлен в медийно-маркетинговом поле, где выигрывает локальную повестку у власти.

А 23 января мы увидели реальную конвертацию медийного протеста в физический: сто миллионов просмотров фильма о «дворце Путина», миллиард просмотров хештегов в поддержку митинга — и максимум сто тысяч человек по всей России. При этом, похоже, большая часть вышедших на улицу людей использовала повод, чтобы высказать власти претензии по социальным, бытовым или экологическим вопросам местной повестки, а вовсе не поддержать «берлинского пациента». 0,05% населения. Достаточно ли этого для революции?

Ликвидация расколов

В XX веке теории революций разрабатывались так часто, что появились уже четыре поколения исследователей, которые пришли к выводу, что простейшая концепция революций, опирающаяся на понятия государства и классов формата Ленина и Маркса, давно утратила значение. Современное прочтение вопроса выявляет множество признаков революционных ситуаций, а в качестве результата давно не предлагается коренной слом системы. Единственный несомненный вывод: революции оказываются успешными лишь тогда, когда налицо какая-либо связь между народной мобилизацией и выступлениями элиты против режима.

Это особенно ярко проявляется во всех кейсах так называемых цветных революций за последних двадцать лет. Есть у них и новые типовые особенности. Например, иностранное вмешательство, напрямую или через подконтрольные западные НКО, система которых формируется загодя и долгое время существует в спящем виде. Или сочетание ценностного запроса в ядре городского протеста с периферией в виде социальных требований населения. Наконец, это обязательное использование революционным ядром существующего раскола внутри общества или искусственное углубление перспективного раскола по экономическим, языковым, территориальным признакам.

«Арабская весна» в своем антидиктаторском дискурсе использовала энергию гигантской прослойки молодых образованных сограждан, которые не могли найти работу и достойную зарплату на родине. В Центральной Азии к этому фактору добавлялись племенные и религиозные противоречия. На Южном Кавказе формировался кланово-политический раскол, который разжигался ужасающей бедностью и чудовищной коррупцией. Украина и вовсе архетипична — здесь элиты тридцать лет играли на противостоянии Запада и Востока, языковом вопросе и цивилизационном стремлении либо к России, либо в НАТО.

Такое же стремление расширить гражданскую повестку за счет социальной периферии, недовольного левого электората и разочарованного пропутинского большинства мы наблюдаем последние несколько лет в политике Навального. Например, продвижение странного «Альянса врачей», попытавшегося разжечь проблемы власти в борьбе с коронавирусом. Попытка спекулировать на усилении налогового бремени и высветить проблемы давления силовиков на частный бизнес. Но вылезти из коррупционной повестки никак не получается — во многом потому, что интеллектуальное окружение Навального в целом солидаризируется с либеральным подходом российских реформаторов, а его собственный левацкий популизм не затрагивает интересы ядерной городской аудитории.

С другой стороны, мы наблюдаем недооцененное следствие Крыма — формирование консолидирующей государственнической платформы, объединяющей нацию. Ее значение часто упрощают до союза «путинского большинства» или «патриотического самосознания нации» и говорят, что эффект постепенно уходит в прошлое вместе с воспоминаниями о «крымской весне» и нарастающими проблемами из-за западных санкций, якобы платой за «идентичность».

Но похоже, что тогда, в 2014-м, мы получили нечто большее — ощущение россиянами ценности единой страны и единого народа, который способен преодолеть любые расколы общества, чем всегда была сильна Россия. Нация консолидирована, и социально-экономические проблемы, которые безусловно тяжелы и вызывают тревогу, все-таки не становятся линией разлома. Тем более что государство в лице Владимира Путина четко обозначает понимание проблематики и поиск путей решения. Надолго ли это? Видимо, до тех пор, пока социальная повестка президента и уже закрепленный в Конституции статус социального государства остается фундаментом развития страны. Если разрушение социального фундамента продолжится — вот здесь и наметится гражданский раскол.

С кем элиты

Как мы видим, гражданский протест несистемной оппозиции в России мало чем отличается от других типов уличной мобилизации последних лет — социальной или экологической — по масштабу, идеям, интересу населения. Он не опирается на народный запрос и не способен привлечь периферию социального протеста. В более зрелой политической системе он давно получил бы статус маргинального, узкого гражданского запроса группы столичных активистов. И снял бы напряжение силовиков, наверняка способных ликвидировать каналы влияния внешних интересантов.

Но остается еще одно слагаемое революционной ситуации — амбиции внутренних элит, роль которых в развитии истории Навального кажется едва ли не определяющей. Несмотря на политику национализации и патриотизации номенклатуры и олигархии, по всей видимости, сохраняется раскол на отечественные и прозападные элиты. Большая часть из них связана с Западом и капиталом, и родственными связями, и имуществом, и ценностными взглядами. Ликвидировать эту связь можно либо насильственным разрывом, либо эволюционной поколенческой сменой. Владимир Путин действует поступательно, раз за разом выставляя элитам условия цивилизационного выбора. И речь в Давосе — еще один ультиматум такого рода.

Но пока на повестке дня транзит и подковерная борьба за власть, которая включает в себя манипуляцию медийной повесткой несистемной оппозиции. Протесты останутся, картинка будет работать на подрыв отношений с западным миром, что также раскалывает интересы российских элит. Как следствие, останутся замороженными все проекты, связанные с реформированием партийной системы и возможностью институциональной конкуренции отечественных элит. А каждое уличное выступление будет вызывать повышенное внимание государства — не формируют ли власть имущие игроки искусственный раскол для дестабилизации страны.

Российский народ относительно успешно прошел этап консолидации и, по всей видимости, значительно нарастил политическое самосознание и гражданскую ответственность. Элитам еще предстоит сократить это отставание и солидаризироваться с интересами граждан.

Автор Петр Скоробогатый

https://expert.ru/expert/2021/06/pochemu-rossiya-pererosla-majdan/


Об авторе
[-]

Автор: Александр Караваев, Петр Скоробогатый

Источник: expert.ru

Добавил:   venjamin.tolstonog


Дата публикации: 11.02.2021. Просмотров: 88

zagluwka
advanced
Отправить
На главную
Beta