Политическая борьба вокруг президентских выборов в Иране

Содержание
[-]

***

Президентские выборы в Иране укрепят позиции аятоллы Хаменеи

По внешним признакам политическая борьба вокруг президентских выборов в Иране будет жесткой, с драматическими поворотами, но все будет решаться закулисно и приведет к укреплению влияния и позиций аятоллы Хаменеи. Он будет стремиться встать над схваткой, сделать все, чтобы предстоящие выборы стали фактически референдумом в отношении его политики, станет сохранять баланс между либералами и консерваторами так, чтобы никто из них не набрал политического веса.

В Иране 18 июня состоялись президентские выборы. Это 13-е по счету выборы президента в республике. Всего заявления на участие в президентской гонке подали 592 кандидата. Но с учетом ужесточения требований к соискателям, не каждый из них теперь дойдет до финала, то есть пройдет через сито отбора Совета стражей конституции, который до 27 мая должен будет объявить список допущенных.

Считается, что в широком смысле слова основное соперничество традиционно развернется между представителями так называемых либерального и консервативного флангов. Особую окраску событию придает факт ведущихся в Вене переговоров Ирана с членами «шестерки» (США, Великобритания, Франция, Россия, Китай и Германия) о возвращении Тегерана и Вашингтона к выполнению условий Совместного всеобъемлющего плана действий по ядерной программе (СВПД). По мнению многих экспертов, американская сторона пыталась ускорить переговорный процесс и завершить его к моменту завершения регистрации кандидатов в президенты Ирана, чтобы укрепить позиции сторонников группы реформаторов за счет прогресса в переговорах по санкциям. Но такая игра абсолютизировала позиции кандидатов на пост президента Ирана, независимо от их принадлежности к тому или иному политическому лагерю, по проблемным вопросам, к числу которых относится и ядерная сделка. Потому что на поверхность выводилась позиция, которую может занять команда будущего иранского президента на переговорах в Вене.

В Иране президент не является главой государства, а возглавляет исполнительную власть, представляет страну в мире. А вот главой признан высший духовный руководитель, который контролирует судебную, законодательную и исполнительную власть. С 1989 года им является 82-летний аятолла Али Хаменеи. Он и формирует переговорные позиции Ирана в Вене, а не президент. В случае, если на выборах победит консерватор, который может выступить за свертывание венского переговорного процесса, Хаменеи может создать специальную оперативную переговорную группу поверх МИДа и правительства, нейтрализуя при этом усиливающееся влияние Корпуса стражей исламской революции (КСИР) на внешнюю политику страны. Кстати, на Западе на фоне растущей вовлеченности бывших силовиков в политической жизни Ирана циркулируют слухи, что КСИР собирается продвинуть своего человека на пост высшего руководителя после смерти Хаменеи. Есть версия, что они могут и вовсе отстранить духовных лиц и сконцентрировать всю полноту власти в своих руках.

Но лагерь консерваторов в Иране не однородный. Там помимо Махмуда Ахмадинежада солируют и другие «тяжеловесы», в частности, бывший спикер парламента и бригадный генерал КСИР в отставке, 63-летний Али Лариджани. Он был советником Хаменеи, приветствует переговоры в Вене, ядерную сделку, поддержал президента Рухани по этому вопросу в 2015 году. Несмотря на то, что бывший спикер называл США «угрозой всему миру», его дочь Фатима Ардешир-Лариджани учится в медуниверситете в Кливленде, что наводит на мысль, что Лариджани может пойти на компромиссы с США и станет в случае своей победы на выборах выстраивать с Западом более предсказуемые отношения. В свою очередь, это укрепляет позиции тех экспертов, которые утверждают, что любой результат президентских выборов в Иране не приведет к кардинальным изменениям во внешней политике страны. Альтернативный сценарий — американцы станут постепенно отменять санкции по мере уступок Тегерана, но будут лишены возможностей как-то влиять через либералов на его внутреннюю политику .

Как пишет один азербайджанский эксперт, происходит это на фоне того, что «реформаторы провалили все, до чего смогли дотянуться, их рейтинг крайне невысок, да и сам Лариджани старается от них дистанцироваться». Они в парламенте во главе с президентом Рухани почти все поставили на карту сближения с Западом и дипломатической открытости, но в ответ мало получили взамен. Мы это к тому, что по внешним проявлениям политическая борьба в Иране будет казаться жесткой, с драматическими поворотами, но все будет решаться закулисно, в пользу укрепления влияния и позиций Хаменеи. Он будет стремиться встать над схваткой, сделать все, чтобы предстоящие президентские выборы стали фактически референдумом в отношении его политики, станет сохранять баланс между либералами и консерваторами так, чтобы никто из них не набирал политического веса. И, по всей вероятности, эта тенденция будет сохраняться еще долгое время.

Пока же Совет стражей отсеил неугодных кандидатов, хотя ситуация немного напоминает последние годы президентства Мохаммеда Хатами, на смену которому пришел ультраконсерватор и сторонник конфронтационной политики Ахмадинежад.

Автор Станислав Тарасов

https://regnum.ru/news/polit/3271431.html

***

Власть в Иране переходит в руки консерваторов

Новому иранскому президенту придется делать свой выбор, и не только на американском направлении. Не случайно мы видим на этих выборах такую активность Корпуса стражей Исламской революции (КСИР). В любом случае в Иране наступает эпоха преобразований и перемен.

В Иране официально стартовала избирательная кампания по выборам президента. Кандидаты представляют свои программы и лозунги в государственных СМИ и социальных сетях. Агитировать на улицах, собирать митинги или проводить массовые встречи с избирателями запрещено из-за эпидемии коронавируса. Само же голосование состоится 18 июня.

Но сначала о фактической стороне вопроса. В этом году выдвинулось 529 кандидатов, МВД Ирана допустило к выборам только семь, что свидетельствует о выстраивании сверху баланса между различными политическими силами. В выборах принимают участие следующие политики: бывший командующий Корпуса стражей Исламской революции (КСИР), секретарь Совета по целесообразности принимаемых решений (совещательный орган при высшем руководителе Ирана) Мохсен Резаи, председатель Верховного суда Эбрахим Раиси, экс-секретарь Высшего совета национальной безопасности Саид Джалили, заместитель председателя меджлиса (парламента) Амир Хосейн Казизаде Хашеми, депутат меджлиса от города Кум (священного города шиитов) Алиреза Закани, бывший вице-президент Мохсен Мехрализаде и глава Центробанка Абдольнасер Хеммати. Почему не прошли сито отбора другие кандидаты — тема отдельного разговора. 

Допущенных к старту многие эксперты условно разделяют на так называемых реформаторов и консерваторов. Условно потому, что разницу между ними можно фиксировать лишь по внешним индикаторам. Считается, что либералы выступают за активный диалог с Западом, консерваторы — за поддержание традиционных ценностей. Если оценивать ситуацию с этих позиций, то уже на данном этапе так называемые консерваторы получили преимущество. Пятеро из семи кандидатов представляют общую с главой судебной власти консервативную силу. Двое умеренных претендентов — малоизвестные легковесы, не располагающие существенной политической поддержкой. По мнению экспертов, интрига нынешней кампании сохранялась бы в случае допуска на выборы консерваторов либеральных взглядов. Речь идет о бывшем главе Верховного меджлиса Али Лариджани и вице-президенте в кабинете нынешнего президента Хасана Рухани — Эсхаке Джахангири. 

Фаворитом нынешней предвыборной гонки считается консерватор, член партии «Ассоциация воинствующего духовенства» Ибрагим Раиси. Об этом свидетельствуют проведенные накануне Stasis Polling социологические замеры: 24% потенциальных избирателей в Иране хотели бы отдать свой голос за представителя консервативных кругов и только 9% опрошенных выразили готовность поддержать реформистов. Это результат оценки деятельности на посту президента страны Рухани, с которым многие на Западе связывали перспективы нормализации отношений с Тегераном. Он внес огромный вклад в процесс заключения Совместного всеобъемлющего плана действий в 2015 году, иначе говоря, ядерной сделки. Но так называемым либералам много напортачил глава МИД Ирана Мохаммад Джавад Зариф, когда в СМИ появились записи его конфиденциальной беседы, где он жаловался на утерю иранским дипломатическим ведомством контроля над внешней политикой. 

В этой связи многие иранские СМИ, не дожидаясь итогов президентских выборов, уже пишут, что «либералы потерпели сокрушительное поражение, скоро будет нажат спусковой крючок для старта интересных событий во внутренней и внешней политике страны». Так, уходящего Рухани подвергали резкой критике из-за намерений вступить в диалог с США по ядерной программе. Но далеко не факт, что в случае своей победы на выборах Раиси выйдет из ведущегося в Вене переговорного цикла с «шестеркой» по ядерной сделке. Чуть ранее он заявлял, что выступает за нее. Более того, Тегеран посылает сигналы Вашингтону о том, что переговоры по ядерному соглашению будут продолжаться и после 18 июня, хотя нельзя исключать некоторых изменений в иранской позиции. Не случайно и то, что президент США Джо Байден нарочито избегает четких формулировок линии, избранной в отношении Ирана, хотя его убеждали в необходимости поспешить с заключением с Тегераном нового ядерного соглашения, чтобы укрепить позиции либералов на предстоящих президентских выборах. 

Мы останавливаем внимание на этом вопросе потому, что выступать с прогнозами по Ирану — дело неблагодарное. Тем более что вопрос о самостоятельности фигуры президента в этой стране становится актуальным только при определенных обстоятельствах, когда ему позволяют реализовать определенные планы. Настоящая власть пока сконцентрирована в руках духовного лидера — рахбара. А в отношении него идут утечки: будто бы в Иране может начаться переходный период с иным содержанием и характеристиками, связанными с возможным транзитом верховной власти, который зависит от здоровья духовного лидера Али Хаменеи. Слухи об этом уже много раз циркулировали в прессе. 

Байден называл политику Трампа в отношении Ирана катастрофой. Возвращаться к этому циклу Вашингтон не намерен, и по всем признакам он будет и после выборов в Иране предпринимать усилия для деэскалации кризиса, манипулируя санкционными антииранскими мерами. Американцы предполагают, что так называемые иранские консерваторы будут вынуждены пойти с ними на контакты, конечно, торгуясь о принципах будущих отношений. Скорее всего, Раиси в случае своей победы на выборах именно этот принцип превратит в основу для труднейших дискуссий. Взаимное желание (пока только заявленное) Байдена и будущего руководства Ирана сохранить ядерное соглашение в таком случае будет восприниматься как обнадеживающая заявка двух сторон, хотя на эти процессы станет воздействовать множество неизвестных ныне привходящих моментов.

Новому иранскому президенту придется делать свой выбор, причем не только на американском направлении. Не случайно мы видим на этих выборах такую активность КСИР. В любом случае в Иране наступает эпоха преобразований и перемен.

Автор Станислав Тарасов

https://regnum.ru/news/polit/3288250.html

***

Щепки иранского скандала

После откровений Мохаммада Джавада Зарифа все заговорили о том, что Москва и Тегеран являются не союзниками, а врагами. И эти разговоры правдивы – но лишь наполовину.

Некоторое время назад министр иностранных дел Ирана Мохаммад Джавад Зариф стал жертвой внутриполитической комбинации – в преддверии президентских выборов в стране его противники слили в прессу записи частных разговоров министра. Разговоров, где Зариф говорил вещи, мягко говоря отличающиеся от официальной иранской пропаганды. В частности, негативно высказывался об убитом американцами (и позиционирующемся великим патриотом Ирана) генерале Кассеме Сулеймани.

Щепки этого иранского внутриполитического скандала полетели и в Москву – ведь в слитых разговорах Мохаммад Джавад Зариф касался и российско-иранских отношений. Так, он говорил о попытках России всячески саботировать ядерное соглашение между пятеркой посредников и Ираном – соглашение, которое официально и тогда, и сейчас Россия на всех углах защищает. Утверждал, что Россия хотела вообще лишить Иран права создавать собственное топливо для АЭС (его иранцы должны получать у Москвы) – хотя Кремль опять же на каждом углу говорил о праве Тегерана на мирную ядерную программу. В целом, по его словам, Москва была заинтересована в том, чтобы между Ираном и Западом не было серьезной напряженности, но в то же время и не проходил процесс нормализации отношений.

Мохаммад Джавад Зариф подлинность этих записей не опроверг – все последние дни он постоянно извинялся за то, что наговорил (особенно по Кассему Сулеймани). В российском МИД записи вообще не комментировали – и действительно, что тут можно сказать? Как следствие, на повестке оказалось два важных вопроса. Во-первых, можно ли считать Россию конструктивным участником ядерной сделки (которую сейчас пытаются реанимировать) и, во-вторых, можно ли Москву и Тегеран впредь рассматривать как стратегических партнеров? И отсюда вытекает следующий, самый важнейший вопрос: как дальше Кремлю выстраивать отношения с аятоллами, особенно в преддверии двух важнейших для Ирана событий: летних президентских выборов и вероятной реанимации ядерной сделки. 

Переговорный базар

Ответ на первый вопрос зависит от того, как отвечающий понимает суть многосторонних международных переговоров. Если он их видит как черно-белый, линейный процесс (где сторона А с союзниками противостоит стороне Б с союзниками), то позиция Москвы действительно выглядит как предательская и нечестная. Однако, при всем уважении, так многосторонние переговоры видят лишь те, кто ничего о них не знает. На самом деле у каждого из участников процесса свои цели (именно комплекс целей). Эти цели в чем-то совпадают, а в чем-то различаются с целями даже тех стран, которые на этих переговорах позиционируются как союзники. А поскольку цель государства – достичь максимального количества важнейших целей, то многосторонние переговоры представляют из себя настоящий базар, где одни цели размениваются на другие. И чем больше сторон в переговорном процессе, тем сложнее и запутаннее базар. 

Ни для кого не секрет, что одной из целей Российской Федерации действительно было получить право обогащения урана для иранской стороны. Москва не возражала против мирной иранской ядерной программы, но в то же время стремилась получить над ней контроль. А затем, по образцу сделки, решать аналогичным образом и проблемы с другими государствами, стремящимися к ядерному статусу – и тем самым завязать их программы на Росатом. Однако когда эту цель достичь не получилось (иранцы уперлись, ведь для них вопрос обогащения на территории Ирана был принципиальным), Кремль уступил и не стал из-за этого торпедировать ядерную сделку. Мохаммад Джавад Зариф, безусловно, прав в формуле российского видения ирано-западных отношений («без напряженности, но и без нормализации»), но в Кремле сидят не наивные люди. Они понимают, что сделка снимет напряженность, но при этом не приведет к полной нормализации. Причин этому множество (иранская политика на Ближнем Востоке, израильский фактор, антииранское лобби в США, нежелание мириться с Западом значительной части иранской элиты в лице генералов КСИР и консервативного крыла аятолл), и для снятия этих причин понадобятся в лучшем случае множество лет. Поэтому России нет никакого смысла торпедировать сделку.

Что касается второго вопроса, то да, у Ирана и России есть ряд проблем. Уровень экономического сотрудничества остается крайне низким. Отчасти из-за того, что российские компании боятся работать с Ираном по причине санкций (что с них взять, некоторые из них даже в Крыму работать боятся), а отчасти и потому, что иранские партнеры не дорожат контрактами с россиянами. В Москве еще помнят о том, как после ядерной сделки иранцы отказались от уже подписанных соглашений с российскими фирмами (например, по поставке автобусов) для того, чтобы заключить их с европейскими. Помимо экономических, есть противоречия и политические – прежде всего в Сирии. Если Москва заточена на компромиссное решение гражданской войны в этой стране (то есть достижение политического соглашения о распределении полномочий и уважении интересов не только между сирийскими противоборствующими сторонами, но и между внешними игроками), то Иран считает себя полным и безусловным победителем. Он считает Сирию своей эксклюзивной сферой влияния, не готов ни с кем делиться, хочет вернуть ситуацию к статус-кво 2010 года, и (как считают некоторые) был бы не прочь, если бы Россия тоже удалилась из Сирии к себе домой.

Однако обе эти проблемы – тактического, решаемого свойства. Обжегшись на западных контрактах (которые были послушно разорваны Францией и Италией после того, как США ввели санкции) иранцы уже поняли, что совершили ошибку отказавшись от российских товаров, и больше эту ошибку не повторят. Да, они сейчас заключили масштабное соглашение с Китаем, однако слишком сильно зависеть от Пекина Тегеран не готов. Что же касается Сирии, то иранские хотелки останутся лишь хотелками. У Ирана не хватает сил для того, чтобы воплотить их в жизнь, и Сирия в любом случае после окончания гражданской войны будет территорией, где будут пересекаться интересы множества игроков. Поэтому Ирану выгодно, чтобы русские все-таки остались – как игрок, с которым Тегерану всегда можно договориться по причине отсутствия стратегических разногласий и наличия огромного количества совпадающих интересов.

Обе страны заинтересованы

И в этих отсутствии и наличии как раз и кроется базис российско-иранского стратегического партнерства. Обе страны заинтересованы в стабилизации Афганистана. Обе страны заинтересованы в борьбе с исламским радикализмом (да, Иран – Исламская республика, то для суннитских террористических организаций иранские шииты являются не меньшими врагами, чем крестоносцы и израильтяне). Обе страны заинтересованы в том, чтобы Средняя Азия была спокойным развивающимся регионом. Обе страны заинтересованы в том, чтобы через Каспий в Европу не поступало ни кубометра среднеазиатского газа. Обе страны заинтересованы в том, чтобы не допустить усиления влияния Турции на Кавказе (да и вообще в сдерживании Анкары). Обе страны заинтересованы в развитии транспортных коридоров Север-Юг. Обе страны заинтересованы если уж не в демонтаже, то в серьезной модернизации американоцентричного миропорядка.

И этот список общих заинтересованностей можно продолжать дальше. И именно из-за этого списка (а не от взаимной приязни и исторической близости – иранцы не забыли и не забудут, что это именно Российская Империя положила конец имперским устремлениям Персии на рубеже XVIII-XIX веков) Москва и Тегеран работают вместе. Мы, безусловно, не союзники – но в то же время и не враги. Мы – стратегические партнеры, нуждающиеся друг в друге для решения целого ряда проблем. И не имеющие (в отличие от ситуации с российско-турецкими отношениями) стратегических разногласий и претензий на территориальную целостность друг друга. И в современном мире такое вот стратегическое партнерство, основанное на общих интересах, является лучшим форматом двусторонних отношений.

Исходя из вышеперечисленного, Российская Федерация была и продолжает быть заинтересованной в стабильном и поступательном развитии своего стратегического партнера – Исламской Республики Иран. А также победе на президентских выборах такого кандидата, который тоже будет выступать за это развитие, а не за действия, которые приведут к похоронам ядерной сделки и большой войне.

Автор Геворг Мирзаян, доцент департамента политологии Финансового университета при правительстве РФ

https://expert.ru/2021/05/11/iran/

***

P.S. Новым президентом Ирана избран Ибрагим Раиси

Он убежденный консерватор и возможный преемник верховного руководителя (рахбара) Али Хаменеи. «Мистером да» на переговорах с США и Западом он точно не будет. Правда, и заинтересованности Ирана в снятии санкций его избрание тоже не отменяет.

Не дожидаясь подведения официальных итогов прошедших в пятницу президентских выборов, основные кандидаты поздравили Раиси с победой. Это логично. В субботу утром глава избирательной комиссии министерства внутренних дел Джамал Орф обнародовал предварительные результаты голосования. По ним Раиси получал 17,8 миллионов голосов – значительно больше, чем его конкуренты. На втором месте оказался секретарь Совета по целесообразности принимаемых решений (совещательный орган при рахбаре) Мохсен Резаи – 3,3 миллиона голосов. У главы Центробанка Абдольнасера Хеммати – 2,4 миллиона. Пришедший четвертым зампред меджлиса (парламента) Амир Хосейн Казизаде Хашеми получил всего лишь около миллиона. Получается, и в сумме противники Раиси не набрали больше, чем он.

По иному и быть не могло. Победитель выборов стал ясен уже тогда, когда до выборов, фактически, волей рахбара не были допущены те, кто могли бы составить реальную конкуренцию Раиси. Это бывший президент Ирана Махмуд Ахамадинежад и экс-председатель меджлиса Али Лариджани. В Иране принято делить политиков на консерваторов и реформаторов. Деление, конечно, условное, но в целом отражает и суть явления, и дозволенный рахбаром спектр симпатий иранских избирателей. Так вот, Ахмадинежад смог бы, как это не раз он делал ранее, собрать голоса тех, кто падок на образ популиста-консерватора, борющегося за власть с позиции защитника простого народа. А Лариджани, в свою очередь, был бы неплохим кандидатом от реформаторов. Но рахбар, как видно, решил не рисковать и сделать избирательную кампанию более мягкой, исключающей жесткую конкурентную борьбу, чреватую волнениями и политической нестабильностью – то есть, угрозой режиму.

Решение о своем не допуске до выборов оба несостоявшихся соперника Раиси сдержанно покритиковали. При этом Ахмадинежад заявил, что лично сам голосовать будет. Это обстоятельство повышает вероятность того, что крупных протестов, после выборов не произойдет. Напомним, что в 2009 и 2011 годах избрание Ахмадинежада повлекло за собой массовые волнения. Тогда против него выступили сторонники реформ. А сейчас, в связи с общим разочарованием иранцев в курсе президента-реформатора Хасана Рухани, опасность волнений могла прийти справа, а не слева. Впрочем, власти проявляли готовность не допустить никаких эксцессов, кто бы ни был их причиной. Кстати, не лишне заметить, что дела бунтовавших против Ахмадинежада студентов разбирал, в том числе, и Раиси, который в 2014-2016 годах был генеральным прокурором, а с 2019 года – еще и главным судьей.

«Контрольный выстрел» по реформаторам был нанесен, когда свою кандидатуру снял бывший вице-президент Мохсен Мехрализаде. Это произошло за два дня до выборов. Сторонникам реформ оставалось только голосовать за Хеммати. В своей агитационной кампании он делал упор на планах разрешения экономических проблем и привлек определенные симпатии западных СМИ тем, что много говорил о правах женщин. Только вот в глазах иранцев Хеммати в первую очередь ассоциировался с президентом Рухани, продолжателем разочаровавшего курса коего он мог бы по факту и стать. Словом, единственным реальным соперником Раиси оказалась явка.

Окажись она небольшой, это заметно испортило бы ему победу. Конечно, и в 2017 году Рухани избрался отнюдь не при аншлаге на избирательных участках. В Тегеране, например, реальная явка едва составила 20%. Только Раиси была бы желательна не вымученная победа, а всенародный мандат. Ведь ему предстоит нелегкая задача. Консерваторы должны выступить в несвойственной им роли: им придется договариваться с США о восстановлении ядерной сделки. Это априори предполагает компромиссы и уступки Западу – то, за что критиковали Рухани.

Кроме того, абсолютно не являются секретом амбиции Раиси, простирающиеся дальше президентского поста. Он – сейид, то есть потомок пророка Мухаммеда, а значит, имеет право стать рахбаром. Али Хаменеи идет девятый десяток, его здоровье оставляет желать лучшего. Конечно, Раиси вовсе не гарантировано его место. Все определится в скрытых от широкой публики интригах в самых высших эшелонах иранской власти. В них близость к рахбару сама по себе не обеспечит Раиси успех. В конце концов, у Али Хаменеи есть сын, Моджтаба, которого тоже числят, и не первый год, в возможных преемниках отца. И все же президентский пост даст какое-никакое, но преимущество Раиси. Все-таки, и сам Али Хаменеи побывал президентом.

Финальные данные по явке избирателей пока еще не подведены. Известно только, что власти старались сделать ее высокой. Голосование было продлено до полуночи, а потом и за полночь. Официальная мотивировка – коронавирус, из-за угрозы которого на избирательных участках надо было избежать толчеи. Помогло это или нет увеличить число голосующих окончательно станет ясно через несколько дней, после формального подведения итогов выборов. В любом случае, дискуссионным остается качество победы Раиси, но не сам ее факт.

Автор Геннадий Рушев, корреспондент Expert.ru

https://expert.ru/2021/06/19/iran/


Об авторе
[-]

Автор: Станислав Тарасов, Геворг Мирзаян, Геннадий Рушев

Источник: regnum.ru

Добавил:   venjamin.tolstonog


Дата публикации: 19.06.2021. Просмотров: 50

zagluwka
advanced
Отправить
На главную
Beta