Почему не удается применить израильский опыт обеспечения безопасности в аэропортах и городах Европы
В России на днях изменили Воздушный кодекс
Теперь вводится постоянный тотальный досмотр всех пассажиров и их вещей при входе в терминалы аэропортов.
То, что и раньше ваши сумки-чемоданы-кульки проводили через сканнер-машину на входе какого-нибудь Домодедово или Пулково, — это не то. Самих-то вас там не досматривали.
То, что вас таки шмонали, разувая и рассупонивая, просвечивали рентгеном с поднятыми руками при проходе в предполетную зону, — тоже не то. Это же не при входе.
Как объяснили российские коллеги, то, что существовало раньше, было временной мерой, в периоды повышенной опасности, а теперь – навсегда.
Теперь будут шмонать и сканировать и при входе в терминал, и при проходе в предполетную зону? То есть дважды? Всех поголовно и с одинаковым тщанием? Приятного путешествия!
Еще неизвестно, как это будет происходить, но вполне понятно, к чему приведет. Очереди и заторы так организовать можно. Продемонстрировать бдительность – лучше способа не существует. А вот обеспечить гарантию безопасности – не удастся. Именно потому, что невозможно всегда проверять всех с надлежащей тщательностью.
Безуспешные попытки решения этой неразрешимой задачи обернутся тем же, чем уже оборачивалось в периоды послетерактной обострения бдительности в прошлом: усталости персонала и повышенной нервозности пассажиров. И в конце концов контроль ослабнет, аппаратуру станут отключать, выводить из строя, а то и просто не использовать. Восточная безалаберность возобладает.
Но и в тщательной Европе, идущей, в общем, по тому же пути тотального всеобщего контроля, проблема останется неразрешенной. Хотя и по другим причинам.
Написано кровью
В первые же сутки после теракта в брюссельском аэропорту Управление аэропортов Израиля получило десятки обращений с просьбой о передаче опыта в области безопасности воздушных ворот – из Европы, Америки, Африки…
Считается, что Бен-Гурион – самый защищенный аэропорт в мире. Методику его охраны то и дело пытаются перенять в других странах, да все никак не удается.
Почему – об этом позже. Пока – что оно такое.
Когда взорвалось в брюссельском аэропорту, на израильском радио и ТВ тут же стали поднимать в эфир спецов по безопасности, расспрашивая с пристрастием, могло ли такое произойти у нас. Типичный ответ был – нет! То есть, теоретически, наверное, возможно. Но практически – исключено. Откуда такая самоуверенность?
В Израиле действует уникальная система безопасности аэропортов, такой нет нигде в мире. Это не от хорошей жизни. Как раз от плохой.
Первый в истории теракт в аэропорту произошел именно в Бен-Гурионе (тогда он назывался Лод). 30 мая 1972 года три боевика «Японской Красной армии», прошедшие подготовку на тренировочной базе ООП в Ливане, прибыв из Рима рейсом авиакомпании «Эр-Франс», получили багаж, достали из него «калаши» — и открыли огонь от живота веером по пассажирам. Погибло 26 человек, из них 11 — христианские паломники.
Именно после этого случая во всем мире стал производиться досмотр пассажиров и багажа на предмет обнаружения оружия и взрывчатых веществ. Таково было требование Федерального управления гражданской авиации США – законодателя стандартов воздушных перевозок.
— Каждый пункт наших инструкций по безопасности, — сказал мне как-то директор восточно-европейских линий национальной авиакомпании Эль-Аль Игорь Вайсбурд, — написан кровью.
Эти же слова повторил недавно бывший гендиректор Бен-Гуриона, отставной генерал ВВС Зеэв Сариг, которого коллега Евгений Сова пригласил прокомментировать теракт в брюссельскому аэропорту на телеканале RTVi.
— Я хорошо понимаю чувства этих людей, — сказал он, глядя на кадры кошмара в Брюсселе. — Я могу даже представить, какие там запахи и крики. Я был в аэропорту и во время теракта «Японской Красной армии» в 1970-м, и в мае 1976-го, когда террорист Хуго Миллер взорвал бомбу, спрятанную в своем чемодане, — тогда погибла сотрудница службы безопасности Мики Бен-Ишай. Все, что с нами происходило, ложилось потом в основание инструкций по предотвращению терактов.
Вполне вероятно, что так же, как случай с японцами, доставшими оружие из собственного багажа, привел к тотальной проверке вещей и досмотру пассажиров во всем мире, гораздо менее резонансный случай с немцем, где погибла всего одна сотрудница аэропорта, убедил израильтян (и только их, судя по результатам) в том, что предотвращать теракты кордонами у стойки регистрации – слишком поздно.
В Бен-Гурионе действует глубоко эшелонированная система безопасности из нескольких кругов контроля. Я сейчас не о том, как она устроена, тем более, что, конечно, не знаю всех деталей, а что знал, уже расписал когда-то (тоже по печальному поводу – теракту в Домодедово в январе 2011 года) и потом еще многие. Только о принципах…
Искусный отбор
Главный из них заключается в том, что досконально проверить всех пассажиров – задача нереальная.
По двум очевидным причинам. Первая: на это не хватит ни времени, ни сил – ни персонала, ни площадей, ни технических средств, ни финансовых. Если, разумеется, выполнять свою работу честно, а не просто демонстрировать бдительность. Вторая: аэропорт, конечно, режимный объект, но превращать его в неприступную крепость нельзя – если не хотим вместе с водой выплеснуть ребенка, средством убить цель. Он предназначен для того, что бы быстро и комфортно отправлять и принимать пассажиров, а не для того, чтобы тестировать их на благонадежность.
Значит, выход какой? Не шмонать всех подряд, а выявить тех, кто действительно может представлять потенциальную опасность, — и вот их уже проверять со всей тщательностью. Всего лишь.
И самолеты улетят по расписанию, хотя все вызвавшие даже малейшее подозрение будут детально допрошены, их показания прозвонены по компьютерным данным, сами они, если понадобится, обысканы до трусов и глубже, вещи их прощупаны вплоть до швов на чемоданной обшивке – что там твой рентген на раздевание, пусть им балуются таможенники, встречая наркокурьеров.
Легко сказать. Но как действительно отделить агнцев от козлищ, туристов от террористов?
Все начинается задолго до попадания не только к стойке регистрации при вылете или в толпу встречающих у фонтана в зале прибытия, но иногда даже до самого аэропорта. Явно подозрительный клиент туда попросту не доедет. Что-нибудь, какая-то случайность сорвет ему планы на приятное путешествие или помешает по дороге.
Однако массовое просеивание начинается уже в Бен-Гурионе. Буквально с порога, с КПП при въезде на территорию аэропорта. Охранник (или охранница) склонится к окну машины, внимательно, без стеснения, оглядит вас и пассажиров, приветливо скажет: «Шалом!». Отвечать — обязательно. Если по одному вашему «Здрасте» он не поймет, что хотел, — спросит, как дела, откуда едете, куда летите. Лишь когда определит акцент и степень взволнованности, пожелает счастливого полета и пропустит проехать мимо автоматчика (который тоже не зевает в этот предрассветный час, а смотрит на вас в упор через лобовое стекло) и дальше. Все, тест пошел.
От ворот до основного терминала езды по внутреннему шоссе езды минут десять с гаком – и это тоже не случайно. За это время ваша машина будет проверена на предмет принадлежности к подозрительным, а если вы сами вызвали какое-то подозрение при въезде, к вашему появлению у терминала будут готовы. И если не остановят при входе, проследят за вами в самом терминале. Большинство камер вы не увидите. Сотрудников службы безопасности – тоже.
Но они есть. Кто-нибудь ошивается возле вас, кто-то следит сверху или с монитора, который по специальной программе распознавания определит, нет ли в толпе пассажиров лиц, занесенных в банк особого внимания. Сканируются не только лица, но и неординарные движения, передвижения, даже запахи. Повышенная потливость, как и суетливость, – тревожный симптом.
Полицейских в зале терминала почти нет. Собак — нет вообще. Это чисто еврейская деликатность – ничто не должно напоминать, как евреев в лагерях охраняли эсэсовцы с овчарками. Собаки используются – но там, где нет пассажиров, — для проверки багажа. Не только собаки, но, как говорят, и мыши – они особенно чувствительны к взрывчатым веществам.
Это – в дополнение к приборам. Пару лет назад из зала отправления исчезли громадные сканеры для проверки багажа. Все проверят без вас. Уникальная израильская технология позволяет, не вскрывая чемоданов, определить не только взрывчатку, но и компоненты, которые могут быть использованы для ее приготовления.
С кем вам беседы не избежать – с мальчиками и девочками службы контроля безопасности на подходе к стойке регистрации. Я не знаю никого (включая себя), кого эти зануды хоть раз не выводили бы из себя своими дурацкими вопросами черт знает о чем. Но это совершенно уникальный израильский спецназ, обученный выявлять подозрительных личностей. И провоцировать в том числе, чтобы рассеять подозрения или наоборот – вытащить для усиленной обработки и досмотра.
Считается, что просочиться сквозь это густое сито невозможно. И практика последних десятилетий подтверждает такие самонадеянные слухи. Почему эту методу не удается перенять везде, в той же Европе, где сейчас это так актуально?
Политкоректность как стратегическая угроза
— Потому что, — объясняет тот же Зеэв Сариг, — если вы хотите обеспечить действительную безопасность аэропорта, надо забыть о политкорректности.
Что имеется в виду? Сам бывший гендиректор Бен-Гуриона, соблюдая все же политкорректность, объясняет: есть группы населения, представляющие особую угрозу, на них и следует сосредоточить особое внимание при контроле.
Без эвфемизмов это должно звучать так: очевидную потенциальную опасность представляют, например, арабы. Это правда, что вежливые охранники при въезде в аэропорт ловят прежде всего арабский акцент. Это правда, что арабы, в том числе и граждане Израиля, чаще подвергаются проверкам с пристрастием. Это нетактично. Абсолютно неполиткорректно. Но чтобы не обгадиться, справляя нужду, надо снять штаны, хотя это ужасно неприлично, особенно на людях.
Израильтян жизнь научила, что нужно выбирать между безопасностью и тактом, и они выбрали безопасность. А иначе никак.
Нет никакого вранья в том, что израильские арабы в еврейской стране пользуется всеми гражданскими правами – как ни в одной арабской стране. Если кому-то из них отказали в работе, учебе, продвижении по службе по национально-религиозному признаку, если кто-то оскорбит их по тому же признаку – это предмет для шумного разбирательства, вплоть до судебного, с наказанием вплоть до уголовного.
Но в аэропорту или на другом режимном объекте их будут проверять с особым тщанием. И это, очевидно, записано в инструкциях. Точка.
— Так что – всех арабов шмонают по полной программе – это и есть наш секрет безопасности? – спросил я у своего приятеля, долгое время работавшего и в службе безопасности Эль-Аль (летал под видом пассажира – израильское изобретение с 70-х годов), и в службе безопасности Бен-Гуриона.
— Ты с ума сошел? – возмутился он. – Это 20 процентов населения страны. Мы бы парализовали работу аэропорта. Но они на особом счету, да.
Все очень просто. Не все мусульмане – террористы, но большинство террористов – мусульмане, так что они и должны вызывать повышенную бдительность, если смотреть в глаза фактам.
Среди всех стран западного мира это стеснительно, но твердо признали только в Израиле. Ни Европа, ни США не позволяют себе такое даже предложить.
— Они помешаны на равенстве, — объяснял мне бригадный генерал полиции в отставке Аарон Таль. – Чувство вины колонизаторов и рабовладельцев настолько сильно там, что они готовы дать себя убить, но не поступиться этим. Более половины законов, принятых в Англии, Франции, Бельгии в последние полвека, направлены на соблюдение равенства. Это вошло в генетический код. И все происходящие перемены не могут заставить их внести коррективы.
Он рассказал мне, в какой шок пришел от недавнего посещения того самого района бельгийской столицы, в котором сформировалась в том числе и группировка, совершившая теракты в Париже и Брюсселе.
— Ощущение, что ты не в Европе, а в Газе. Те же лица, те же одежды, те же крики, тот же мусор и вонь, драки, грабежи, воровство, унижение женщин. Поверь мне – все, что они творят, это не идеология, не религиозный фанатизм – это обыкновенные уголовники-головорезы, отморозки, это их способ самоутверждаться, совершенно типичный для люмпенов и дикарей. Европейским полицейским и спецслужбам надо навести порядок прежде всего там, иначе этот очаг инфекции пойдет метастазами. Но нет политической воли, и общество не может преодолеть чувства вины перед некогда «угнетенными народами».
Чем оборачивается святость принципа равенства для частного случая – безопасности аэропортов, — понять довольно легко. Если проверять с одинаковым пристрастием всех (а этот принцип соблюдается строго и в Европе, и в США), значит невозможно проверить надлежащим образом тех, кто в такой проверке действительно нуждается. Это как гнаться за двумя зайцами – не поймаешь ни одного.
Но дело в безопасности не только аэропортов. Дело в общем подходе. Один из террористов, взорвавшихся в аэропорту, Ибрагим Баркауи, был дважды депортирован из Турции как экстремист и активист ИГ, прошедший подготовку в Сирии. И отпущен за недостатком улик. В Израиле его бы не отпустили, а подвергли так называемому административному аресту, за который израильские власти чехвостят и местные правозащитники, и юристы с активистами всего мира. Он и его блат Халид находились в розыске по подозрению в причастности к терроризму. В Израиле их бы так пасли, что у них не было бы никакого шанса не только пронести бомбу в аэропорт – даже доехать до него.
Французы и бельгийцы не только допустили создание у себя практически автономных мусульманских анклавов, но и вместе со шведами, немцами, голландцами запустили к себе уже сейчас миллионные массы «беженцев», среди которых несчитанное количество сторонников ИГ. Если Европа намерена выжить с этой тикающей этнической бомбой внутри, подход менять надо не только спецслужбам, но и обществу. Вопрос заключается в том, чей век окажется дольше – европейской политкорректности или самой Европы.