Почему Россия тратит рекордные средства на соцподдержку, но продолжает жить в нищете

*** 

К актуальному вопросу борьбы с бедностью в РФ подключился Всемирный банк

В очередном «Докладе об экономике России» эксперты WorldBank сообщили нам две новости. Одну хорошую, и другую — так себе.

Хорошая новость та, что темпы восстановления экономики РФ ускоряются — и если в мире все пойдет по оптимистичному сценарию (дорогие углеводороды и снятие карантинов), то по итогам 2021 года экономика России вернется к «докарантинным» показателям. Плохая же новость в том, что подъем экономики не хочет превращаться в рост доходов людей — ни два, ни три процента роста ВВП в год никак не позволят достичь сто раз заявленной правительством цели — двукратного снижения уровня бедности. Эта цель постоянно отодвигается куда-то вдаль. То на 2018 год, то на 2024-й, сейчас вот власть твердо пообещала, что в 2030 году за порогом прожиточного минимума будут жить не 13 человек из ста, а только шесть.

Да не получается у вас, говорит Всемирный банк, арифметику не обманешь. При самом оптимистичном сценарии, а это рост ВВП России на 3,2% в год — доля «абсолютно нищих» в 2030 году сократится лишь до 8,2% от общей численности населения. Что-то идет не так. При этом нельзя ведь сказать, что власти РФ не тратят денег на содействие бедным. Всемирный банк, с ссылкой на доклад российского Научно исследовательского финансового института, обобщившего данные Росстата, Казначейства и Минфина РФ, пишет, что бюджетные расходы на осуществление программ социальной помощи составляют более 3% ВВП — или порядка 30 млрд долларов.

Это много? Во всяком случае, это больше, чем тратят на аналогичные цели другие страны. Например, в Европе и Центральной Азии расходы на социальную помощь не превышают 2,2% ВВП. Больше того, разводит руками Всемирный банк, сумма в $30 миллиардов на социальную помощь более чем втрое превышает «совокупный разрыв между установленной в стране чертой бедности и средним доходом бедных семей без учета социальных выплат и льгот». То есть простая доплата нищим, подтягивающая их до уровня прожиточного минимума, обошлась бы в $10 миллиардов в год. Не больше. А тратят тридцать. Но нищета не желает отступать.

Другие приоритеты

Ну а что не так? — пожимает плечами Всемирный банк. Кто вообще сказал вам, что российская система социальной поддержки, все эти многословные программы «помощи», «обеспечения» и «развития» действительно ставят своей целью именно преодоление бедности? Да, так говорят, но между «болтовней» и «деньгами» есть большая разница. В России действует более 800 мер социальной поддержки на федеральном уровне и почти 13 тысяч на местном. Это сотни законов и тысячи нормативных актов, указов, постановлений, приказов и прочих документов. И это все — не «в пользу бедных»?

Представьте себе, нет! Именно «в пользу бедных» или, как выражается WorldBank, «на программы адресных мер поддержки малоимущих, предусматривающие проверку нуждаемости», расходуется минимальная часть общего бюджета социальной помощи (0,4% ВВП)». (World Bank, 2019). В целом же «малоимущее население», а это, напомним, 13% населения страны, получало лишь 10% выплат в рамках социальной помощи. То есть те, кому эти выплаты были бы нужнее всего, получили меньше всех. Что же касается мер поддержки — а на каждую из них написан особый «правовой акт», — большинство из этих мер подразумевают очень небольшие социальные выплаты. Почему так?

Такие приоритеты у системы, объясняет World Bank. Это не ошибка — политика социальной помощи в РФ работает именно так. «…Большинство программ ориентировано на использование категориальных методов: получатели отбираются на основании их принадлежности к определенным социально-демографическим группам населения, и каждый человек, относящийся к одной из этих категорий, имеет право получать пособия и льготы, предусмотренные для данной категории, вне зависимости от фактической нуждаемости».

То есть система социальной поддержки РФ не ставит целью поддержать именно «бедных». Она ставит целью поддержать «нужных» — тех, кто по какой-то причине необходим власти. Вот если ты «попадаешь в категорию», пожалуйста, пройди в кассу. А если нет — пеняй на себя. Вот как на «Титанике» в первую очередь спасали пассажиров первого класса, немножко второго, а пассажиры третьего класса могли спасаться как хотели. Правда, на «Титанике», если пассажирка третьего класса добиралась до шлюпки, ей не мешали сесть в нее. А тут, если ты не попал в список тех, кому «положено», — сам виноват, твоя бедность — еще не аргумент, чтобы система помогла тебе из нее выбраться. Как говаривал Пол Пот: «Пойми, товарищ, сохранять тебя — не приобретение. Избавиться от тебя — не потеря».

«Денег нет»? А если найду?

Почему власти делают ставку на сложную и запутанную систему «мер социальной помощи», вместо того чтобы запустить, к примеру, по совету того же World Bank, систему минимального гарантированного дохода (МГД)? При этом под МГД понимается именно заявленный властями «официальный уровень бедности» — 11 329 рублей на человека. Согласно российским данным, «дефицит дохода» — то есть сколько не хватает людям, чтобы подняться хотя бы на копейку выше линии бедности, — составляет всего 2795 рублей в месяц (в среднем). Таких неимущих у нас, по статистике, 16 миллионов человек. И чтобы подтянуть их доходы до порога бедности, по расчетам WorldBank, понадобится всего 530 миллиардов рублей. Это сильно меньше, чем 30 миллиардов долларов, которые идут на «социальную помощь» сейчас.

Вызывает сомнение какой-то совсем уж африканский уровень доходов людей, но что поделать, если власть считает, что в РФ можно прожить на $150 в месяц. Во всяком случае, дополнительные $40 нищему не помешают. Тем более что речь не идет здесь о безусловном базовом доходе, который выплачивается каждому, — а всего лишь о копеечной доплате тем, кто по какой-то причине не может «дотянуть» до самим же государством заявленного минимума. 

Но у власти есть и свои аргументы «против». Бедность, говорите, скажет начальник? Тогда объясните мне статистику, собранную Центром стратегических разработок и ОНФ, — сколько в сравнении со «средним работником» зарабатывают курьеры. Оказывается, курьер-то может заработать в разы больше, чем человек в офисе или у станка. В Казани, при официальной зарплате в 34,6 тысячи рублей, курьер получает 85,4 тысячи, в Барнауле, при средней зарплате в 26,2 тысячи, курьер получает вдвое больше. При всем уважении к тяжелому труду курьера — ну не может эта работа оплачиваться в два с лишним раза выше, чем «в среднем по городу». Тут что-то не так. Скорее всего, это не курьерам переплачивают, а другим работникам недоплачивают. И очевидна большая доля «серой экономики» в местных доходах. Оплата труда курьера — производная от потребительских расходов.

Откуда деньги? Это вопрос. Но не было бы денег — не сформировалась бы эта отрасль услуг. Плюс в регионах РФ рынок труда долго пытались контролировать административными методами, подгоняя крупнейших работодателей под «средние зарплаты по региону». Почему? А потому, что на региональном уровне доходы бюджетников привязаны именно к «средней зарплате» и всякие «губернаторские KPI» зависят именно от того, получают ли у него «бюджетники» ту саму среднюю зарплату. И любой официальный рост доходов людей сразу потребует дополнительных выплат из бюджета, чего властям совершенно не хочется. Понятно, что люди работают «в серую», но точно так же и начальство видит, что деньги у людей есть, и официальная бедность расходится с реальной.

Привилегированные заемщики

«Категориальный подход», о котором говорит Всемирный банк, присутствует не только в определении бедности, но и в определении кредитных рисков. Например, как заметил в интервью один из крупнейших банкиров (в прошлом министр финансов) Михаил Задорнов: «Вот мы, банки, очень легко даем кредиты работникам МВД и работникам сферы здравоохранения. Они всегда рассчитываются по кредитам, причем мы видим, что это, так сказать, не всегда расчет по кредитам с их текущих счетов. Мы с удовольствием этим двум категориям можем дать кредиты, рассчитывая на то, что если эти люди сохраняют свою работу, то они по этим кредитам рассчитаются. Это просто железная закономерность, и это достаточно многочисленные категории. Мы видим, как это происходит».

Руководитель топового банка прямым текстом говорит, что любой полицейский (или кто-то из медицины) — классный заемщик в силу своей сословно-профессиональной принадлежности. Только платить по кредиту он будет не со своего зарплатного счета. А с какого же тогда? Откуда он возьмет деньги? Если у такого человека будет работа (то есть он останется в системе), то по кредитам он расплатится, говорит банкир. И не важно, что там у него на зарплатном счету.

Сам факт принадлежности человека к определенной системе — гарантия платежеспособности. Все нормально, деньги будут. Об этом откровенно говорит и ЦБ РФ в своем новом «Отчете о финансовой стабильности». «В условиях пандемии рост задолженности физических лиц по кредитам не сопровождался соответствующим ростом доходов населения, что привело к увеличению коэффициента обслуживания долга до 11,9% на 1 апреля 2021 года» (исторический рекорд! — Д. П.). Основной вклад внес сегмент необеспеченного потребительского кредитования, где с начала 2021 г. наблюдается ускорение роста…»

Средний долг с учетом процентов, приходящийся на одного заемщика, составил 39,2 тысячи рублей (больше средней зарплаты). Как же иначе, если расходы растут, а доходы нет — значит, растут кредиты и долговая нагрузка. Экономику не обманешь. ЦБ при этом отмечает, что «как в ипотечном, так и в необеспеченном потребительском кредитовании до сих пор сохраняется высокая доля кредитов, предоставленных заемщикам без подтвержденного дохода, — 15,2 и 15,4% соответственно». А что же банки так щедры? Потому, объясняет ЦБ, «…для оценки дохода таких заемщиков при расчете ПДН (предельно допустимой нагрузки) банки используют минимальное значение из среднего регионального дохода и заявленного заемщиком дохода. Такой подход к расчету ПДН используется банками при отсутствии технической возможности проверить доход клиентов или при предоставлении кредитов клиентам с теневыми доходами». Именно эти кредиты составляют большую часть кредитов с ПДН выше 100%».

Кто же выдает такие кредиты при «неподтвержденных доходах»? Может быть, это какие-то «серые банкиры»? Ничего подобного, говорит ЦБ, «группа крупнейших банков, занимающих 75% рынка потребительского кредитования, в I квартале 2021 г. выдала 86% от объема кредитов с ПДН более 100%. Менее крупные банки (оставшиеся 25%) сосредоточили свои выдачи в области с низкими значениями ПДН, где их доля достигает 40% (с ПДН 0–10%). …лидеры рынка наращивают кредитование в сегментах, где значение ПДН может превышать 100%. Это наиболее характерно для сегментов, в которых официальный доход заемщиков не превосходит 12 тыс. руб. в месяц или неизвестен». То есть главные (читай — государственные) банки спокойно дают кредиты тем, кто не может официально подтвердить свой доход или заявляет его на уровне черты бедности. Или, как говорил глава банка «Открытие», тем, кто входит в одну из «особых категорий». А риски невозврата этих кредитов несут те, кто может подтвердить свой доход, или в привилегированную категорию не входит.

Сословное равнодушие

Тогда становится понятно равнодушие начальства ко всем этим «минимальным доходам» и «прямым выплатам». Это уже есть — только существует в другой форме. Нет денег сейчас — возьми кредит, говорит начальник, а там разберемся. Мы все понимаем: и то, что «прожиточный минимум» и «МРОТ» — просто фискальные показатели для расчета налоговых доходов казны, и то, что «денег нет». Возьми в долг сейчас, а потом что-нибудь придумаем. Так вообще-то было устроено в российской экономике два века назад — вот тебе «заборная книжка» на продукты в лавке какого-нибудь «горного завода», бери муку и водку по двойной цене, а там как-нибудь рассчитаемся.

В этой логике понятно и стремление начальства расписать получателей социальной помощи «по категориям» — если банки выдают кредиты не «по рискам», а «по категориям», то и социальную помощь, которая пойдет на уплату процентов по этим кредитам, тоже логично выдавать «по категориям». Что же делать тем, кто «в категорию» не попадает? Не наш вопрос, как любит отвечать начальство. Представьте, что в XVI веке, при царе Иване, кто-нибудь сказал бы администраторам «Московской компании» (обеспечивавшей экспорт меха в Европу), что у людей «нет денег». Его бы не поняли. Нет денег, ну и что? Это твое личное горе. Поди попросись в опричнину, может быть, там дадут. Вопрос исчерпан. Ничего личного, только бизнес.

Логика у властей железная, расписали они ее уже лет 15 назад: «рост доходов людей» — «снижение доли их расходов на еду» — «рост спроса на импорт» — «рост спроса на валютную выручку» — «сокращение финансовых резервов власти». Также «рост доходов людей» — «рост фонда зарплат» — «снижение прибылей промышленной олигархии». Кроме того, начальство ведь помнит свой опыт — в 2009–2010 годах давали деньги людям, тратили на них резервы, и что, помогло это власти? Нет, 2011–2012 годы показали, что не помогло. Опыт учтен, и повторять его не будут.

Было дело, начальство думало, что рост доходов людей обернется промышленным ростом. Но не получалось. А вот падение доходов оборачивается ростом прибыли промышленной и аграрной олигархии, и вот эту прибыль можно как-то реинвестировать, потратить на то, что нравится начальству, а там и рост нарисуется. Но чтобы люди не сжимали кулаки и зубы, проходя мимо витрин магазинов, как это любили рисовать на советских карикатурах «про капитализм», государственный банк даст тебе немножко денег в долг. А ты уж верни, постарайся.

Автор Дмитрий Прокофьев, специально для «Новой газеты»

https://novayagazeta.ru/articles/2021/06/01/oprichno-sledstvennaia-sviaz

***

Мнение политолога: Почему российские власти передумали бороться с нищетой? Просто бедные от них зависят

На прошедшем Петербургском международном экономическом форуме много о чем говорили: о долларе США, о льготной ипотеке, о налогах, о прививках и т. д. О чем только не говорили. Иногда даже приходилось задумываться: а при чем тут экономический форум? Но я что-то не слышал, чтобы там обсуждали проблему бедности в России. Или это не экономическая проблема? Но это вроде как сегодня не причина, чтобы быть вне повестки форума. 

По официальным данным Росстата, за 2020 год в России насчитывалось 17,8 млн человек беднейшего населения — с денежными доходами ниже величины прожиточного минимума (11 312 руб.), доля беднейшего населения в общей численности населения страны составила 12,1%. Я специально говорю о «беднейшем» населении, а не о просто «бедном», потому что сами понимаете: что такое сегодня 11 312 рублей дохода в месяц? Если вычесть квартплату, расходы на медикаменты и пр. — что останется? Так что эти официальные оценки, конечно, представляются заниженными. Тем не менее власти, казалось бы, осознают важность этой проблемы. Еще в далеком теперь уже 2003 году в президентском послании Федеральному собранию была поставлена задача преодоления бедности. Обращаю ваше внимание, речь тогда шла именно о преодолении бедности. 

Прошло много лет, и в указе президента от 21 июля 2020 года № 474 «О национальных целях развития Российской Федерации на период до 2030 года» был установлен такой целевой показатель: снизить уровень бедности в два раза по сравнению с 2017 годом. Здесь важно уточнить, что такая задача — снизить уровень бедности в два раза — уже ставилась в 2018 году. Только должно это было произойти к 2024 году. Однако властям стало очевидно, что задача выполнена в срок не будет, поэтому все и сдвинули аж до 2030 года. 

Подведем краткий итог упражнениям властей в целеполагании и постановке соответствующих задач по решению проблемы бедности. В 2003 году в России была поставлена задача преодолеть бедность, а сегодня мы только надеемся снизить ее уровень в два раза к 2030 году по сравнению с 2017 годом. Не великоват ли срок будет для только частичного решения столь важной проблемы — 27 лет? Кстати, уточним, что означает решение этой задачи — снижение к 2030 году уровня бедности в два раза по сравнению с 2017 годом. А это значит, что в стране должно быть менее 6,5% бедного населения. Сегодня, напомню, почти в два раза больше, и к достижению цели мы практически не продвинулись. 

Почему так происходит, ведь богатейшая, казалось бы, страна? А вот значительная часть населения — беднейшая. Да, так, как видим, бывает. Для большего понимания проблемы предлагаю проанализировать структуру денежных доходов населения России и то, как менялась эта структура в последние годы. Росстат выделяет четыре основных источника денежных доходов населения: оплата труда наемных работников, социальные выплаты, доходы от предпринимательской деятельности, доходы от собственности и прочие денежные поступления. Если посмотреть, что происходило с изменением этой структуры в России в ХХI веке, то отметим, что доля оплаты труда в общих денежных доходах населения сильно не изменилась: как была около 60%, так и осталась (по итогам 2020 года — 58,5%).

Зато самые важные изменения происходили с другими составляющими частями денежных доходов. Если доля доходов от предпринимательской деятельности в денежных доходах населения в 2000 году составляла, по данным Росстата, 15,4%, то по итогам 2020 года она опустилась до 5,2% (почти в три раза!). И это не было каким-то снижением, вызванным коронавирусным кризисом в 2020 году. Все 2000-е годы доля доходов от предпринимательской деятельности неуклонно снижалась. Напротив, доля социальных выплат все эти годы устойчиво росла: с 13,8% в 2000 году до 20,8% в 2020 году. Вообще сегодня доля социальных выплат в денежных доходах населения достигла рекордных значений (по итогам I квартала 2021 года, кстати, 21,7%) — такого показателя даже в советские времена, когда, казалось бы, государство вообще было целиком и полностью ответственно за доходы граждан, не было. Самая высокая доля социальных выплат в денежных доходах населения была зафиксирована тогда в 1985 году — 16,3%. Сегодня этот показатель, как видим, существенно выше того «советского». 

И еще. Доля доходов от собственности в денежных доходах граждан в 2020 году составила 4,4%, а в 2000 году она равнялась 6,8%. Таким образом, в ХХI веке в России в структуре денежных доходов населения произошли очень важные изменения. Доля социальных выплат заметно увеличилась, а вот доля доходов от собственности, и в особенности доходов от предпринимательской деятельности, сильно снизилась. То есть люди стали гораздо более зависимыми от того, что им даст в виде социальных выплат государство. Их благополучие стало гораздо меньше зависеть от того, что обеспечивало бы им независимость: от предпринимательской деятельности и от собственности. Такая реструктуризация доходов граждан по источникам обеспечивает устойчивость действующей власти. Люди зависимы в материальном плане, значит, управляемы. Собственно говоря, сама политическая реальность новейшего времени полностью подтверждает это. 

Но есть проблема, огромная проблема, которая очень трудно решается с такой структурой доходов: бедность. Причем, как показала жизнь, эта проблема не решается удовлетворительно даже с поступлением в страну триллионов нефтедолларов от экспорта нефти. Проблема в том, что только за счет наращивания социальных выплат задача преодоления бедности решена быть не может. Критично важно развивать предпринимательство, укреплять институт частной собственности, делать так, чтобы люди в большей степени сами себя обеспечивали, только тогда появляется шанс уйти от бедности. Можно «раздавать рыбу», а можно «удочки» — это все о том же.

Но делать людей более независимыми с точки зрения их доходов для властей опасно. Ведь независимые люди и думать будут по-другому, и голосовать. Да и, в принципе, большая независимость противоречит скрепам нынешней системы правления в государстве. Сегодня здесь работает другой принцип: «зависим — значит управляем». Так что у российской бедности есть вполне серьезные политические причины. Был ли это осознанный выбор властей — вопрос дискуссионный. Результат известен: богатая страна и бедное население.

Автор Игорь Николаев, доктор экономических наук

https://novayagazeta.ru/articles/2021/06/09/ty-ne-ty-kogda-beden

***

Комментарий: ВВП на всех не хватит. Можно ли совмещать геополитическое величие с африканским уровнем бедности

На прошедшем Петербургском международном экономическом форуме спикеры неоднократно давали количественные характеристики российской экономике. Интересно, однако, другое: не только во время форума, но и в целом в общественной дискуссии очень часто говорят о совокупном размере российской экономики, а не о благосостоянии российских граждан.

Стоит отметить, что с экономической точки зрения в показателе «размер ВВП» не слишком много смысла: он не является измерителем богатства (в отличие от подушевого ВВП). Даже если использовать критерий размера ВВП по паритету покупательной способности (ППС), то среди мировых лидеров окажется Индия, где уровень жизни никак нельзя отнести к высокому.

Напоминать о себе с точки зрения размера ВВП ППС любят власти Китая. Часто приходится читать о том, что ВВП этой страны соперничает за первенство с американским. Многими наблюдателями этот факт неверно трактуется как достижение этими двумя странами экономического паритета. Это не так: Китаю еще только предстоит проделать огромный путь длиной в десятилетия, чтобы стать столь же богатыми, как Соединенные Штаты.

Показатель размера ВВП говорит о другом — о доступности экономических ресурсов для выполнения тех или иных амбициозных задач. Например, крупная экономика может позволить себе развитые вооруженные силы, космическую программу или большую олимпийскую сборную. У нее есть экономические ресурсы для того, чтобы формировать свое влияние в масштабах соответствующего региона или даже всего мира. Все это тем более возможно, если в стране установился авторитарный режим, который мало что сдерживает от того, чтобы концентрировать ресурсы на важных для него направлениях.

При этом в стране, которая наращивает геополитическую силу, идет ли речь о так называемой мягкой силе или о способности нанести военный урон, может существовать масштабная бедность, если подушевой ВВП этой страны не отличается высоким уровнем, а распределение доходов характеризуется высоким неравенством. 600 млн человек в Китае сегодня живут приблизительно на $1860 в год, что соответствует уровню жизни в африканских странах, расположенных к югу от пустыни Сахара.

Экономическая политика российских властей долгое время ориентировалась на показатель, который отражает благополучие ее граждан, — подушевой ВВП. В 2000-х в качестве страны-ориентира для России по этому показателю была выбрана Португалия. Однако после выборов 2018 года акценты были смещены в сторону цели войти в пятерку мировых лидеров по общему размеру экономики. Если китайские власти любят подчеркивать, что им рукой подать до американского ВВП, то российские стремятся обойти экономику Германии. 

Подобные устремления скорее характерны для времен абсолютизма, когда монархам было приятно осознавать, что они правят одной из крупнейших экономик мира и в их распоряжении находятся большая казна, армия и флот. В стране, где прежде всего важна судьба граждан, государственная политика фокусируется на цели увеличения их благосостояния, а критерии ее успеха определяются подушевыми показателями. 

Если упоминанием о планах занять пятое место в мире по размеру ВВП мы хотели в очередной раз напомнить другим странам о своем величии, то желаемого вряд ли достигли. Международная пресса отнюдь не заполнена заголовками о том, что российская экономика по размеру почти догнала немецкую. Но вот внутри России дискуссия о подушевом ВВП все чаще подменяется разговорами о размере российской экономики. Похоже, что самих себя в величии нам удается убедить намного лучше

Автор Иван Любимов, экономист

https://novayagazeta.ru/articles/2021/06/08/vvp-na-vsekh-ne-khvatit

***

Мнение эксперта: В долгах как в шелках. Может ли Россия развиваться в кредит?

Убольшинства российских регионов и прошлый, и нынешний год будут дефицитными. Это связано с тем, что бюджеты всех уровней понесли существенные потери из-за незапланированных расходов на здравоохранение и социальную поддержку.

При этом эксперты оспаривают тот факт, что дефицит бюджетов должен восприниматься критично, и настаивают, что в новых условиях такая финансовая политика субъектов неизбежна.

Ушли в дефицит

Большинство субъектов приняли бюджеты на 2021 год, находясь в режиме жесткой экономии. В результате у большинства регионов в 2021 году бюджет сократится, причём у некоторых существенно. Так, расходную часть бюджета Татарии планируется сократить по сравнению с прошлым годом примерно на 30 млрд руб., Тюменской области — почти на 43 млрд. руб. Однако основные статьи расходов региональных бюджетов — это социальные обязательства и меры по преодолению коронавирусной эпидемии, а эти статьи расходов нужно будет сохранять обязательно. Аналогичная ситуация с доходами. Регионы не верят, что смогут собрать средств столько же или больше, чем в предыдущем году. Доходная часть бюджетов также сокращается. Самый большой дефицит бюджета у Тюменской области (-21,6%) и Ямало-Ненецкого автономного округа (-28,5%). Директор Центра развития региональной политики (ЦРРП) Илья Гращенков отмечает, что дефицит бюджета регионов — это следствие падения доходов и роста расходов.

«Из-за кризиса упал основной источник заработка — налог на прибыль, снизились поступления от подоходного налога, налога на имущество. В итоге собственные доходы регионов упали очень сильно, хотя это падение удалось частично компенсировать за счет трансфертов из федерального центра. Сейчас создавать профицитный бюджет — значит инвестировать в проекты, которые не дадут отдачи в ближайшие два-три года, следовательно, все расходы стараются уложить в те траты, которые необходимы сейчас. К тому же дефицитникам помогает федеральный центр, тогда как с доноров — берут излишки. Богатые субъекты — Москва и нефтегазовые регионы — способны расплатиться по долгам. Проблема с бедными территориями, где в отсутствие дотаций из центра дефицит региональных бюджетов будет расти, и им придется и дальше залезать в долги. Вынужденные тратить заработанное на погашение долгов губернаторы будут сокращать расходы на строительство и развитие».

Действительно, одним из способов покрытия бюджетного дефицита становятся финансовые трансферты из Центра. В 2020 году объёмы помощи регионам со стороны федерального бюджета были довольно заметными. Так, Ставропольский край получил более 24 млрд руб., Крым — более 21 млрд, Башкирия — более 17 млрд руб. При этом помощь распределялась неравномерно — «нефтяные» регионы и Татарстан дотаций не получали. В 2021 году предполагается сокращение федеральных трансфертов. Прошлый год был сложным с эпидемиологической точки зрения, и регионы не смогли бы его пройти без финансовой помощи центра, чем и объясняются столь заметные денежные вливания. Впрочем, нельзя исключать, что планы денежной поддержки субъектов могут быть скорректированы в сторону увеличения и до конца текущего года.

Развитие в кредит

Сокращение доходной части бюджетов вынуждает регионы занимать средства. Центр предпочитает давать субъектам деньги через федеральные транши и бюджетные кредиты, потому что это позволит регионам сохранять финансирование наиболее важных социальных и инфраструктурных проектов. Попытки держать субъекты «на голодном пайке» могут привести к деградации социальной сферы и росту недовольства центром на местах. Но при этом острой остаётся проблема контроля за расходованием средств.

Политолог Алина Жестовская отмечает, что «жизнь в кредит — это своеобразное правило хорошего тона для современных россиян и, соответственно, российских регионов». «Потому что, во-первых, у нас «кто везет, того и запрягают». И если в каком-то субъекте образуются «сливки», то остальные, руководствуясь понятиями о федеративной справедливости и «болезненном коммунизме», тут же предложат «зажиточным княжествам» проявить сознательность и поделиться с сирыми да убогими. И поскольку у нас все вроде как равны, и все одинаково важны, то нельзя, например, взять и на уровне Кремля заявить — тюменская матрешка и Татарстан у нас будут ездить по ровным освещенным дорогам, лечиться в больницах с санузлами в каждой палате, потому что они много работают и много зарабатывают. Опять же с расположением повезло — прямо на нефтяных скважинах. А вот Курган будет сидеть в луже. Почему? Потому что ничего, кроме илизаровского центра, там нет, делать там нечего и вообще лучше бы собирали «узелочки» и шли в сторону Уральских гор в поисках более удачной географической местности.

Соответственно, дабы соблюдать нормы приличия и не попадать под раскулачивание закредитованными и нуждающимися должны быть абсолютно все. Вот и вышеназванные регионы-доноры с каждым годом всё скромнее и скромнее в показателях. И те, кто вчера был готов давать, сегодня уже сами протягивают руки.

Второе — наличие кредитной линии или уже активного долга позволяет соблюсти ту самую экономическую этику. Вот мэр Екатеринбурга приобрел трехэтажный особняк в 500 квадратных метров. Но сделал это в ипотеку на 30 лет. И вроде бы уже нормальный человек, как мы все. А купил бы за наличные — сразу можно было арестовывать. Так же и с субъектами Федерации. И здесь еще один тонкий момент, касающийся как раз психологии российских государственных управленцев — один губернаторский срок составляет пять лет, за это время можно набрать макрозаймов под гарантии региона и использовать деньги каким-нибудь общественно полезным или личностно выгодным путем. А отдавать потом, может, и не придётся! Власть в субъекте сменится, и проблема перейдет «по наследству» преемнику или, если займ поступит из Москвы, то, может, и вовсе простят. Точно такая же логика, как у наших рядовых граждан — взять потребительский кредит и молиться, чтоб у банка лицензию отозвали. Но это всё субъективные причины высокого дефицита региональных бюджетов. А объективная одна — у нас просто очень много воруют и очень мало думают о том, как бы сегодня сделать так, чтобы тем, кто придет послезавтра, тоже жилось хорошо». Алина Жестовская.

Политолог Дмитрий Михайличенко отмечает, что без кредитования регионов сегодня невозможна повестка развития. Другое дело, что эти средства нужно использовать рационально. Илья Гращенков обращает внимание на то, что закредитованность возникла еще при экс-главе правительства Дмитрии Медведеве, который вынуждал субъекты брать займы то под «майские указы», то под инвестиционные обязательства.

«В результате возникла настоящая «черная дыра», бюджеты десятков регионов оказались полностью в долгах. Среди них — Мордовия, Хакасия, Костромская, Курганская, Смоленская, Псковская и Орловская области, Чукотский АО и Еврейская АО, Чувашия, Удмуртия, Забайкальский край и т.д. Всего 33 региона имеют отношение госдолга субъекта к его доходам свыше 50%, а у Мордовии эта цифра превышает 200%. Богатые регионы берут долги под масштабные проекты, то есть они не просто проедают деньги, а вкладывают их, тем самым наращивая ВВП. Поэтому лидеры по долгу — Москва, Подмосковье и Татарстан, но тратят они их на строительство и инвестиции, а не на зарплаты госслужащим». Илья Гращенков.

При этом уровень развития экономики и наличие мощной сырьевой базы ещё не дают гарантии в получении кредита. Так, в начале мая этого года Тюменская область не смогла получить кредит на 5,6 млрд руб. для погашения дефицита бюджета. Ни один из банков не проявил интереса, что может быть связано как с суммой, так и с огромным дефицитом областного бюджета.

«Скорее всего, это связано с усилением ограничительного потенциала со стороны Минфина. В центре всё менее благосклонно смотрят на кредитные вольности богатых регионов, которые в наибольшей степени пострадали от ковид-19. Однако аргументы про необходимость реализовывать повестку развития в выборный год встречают понимание в центре. Поэтому вопросы кредитования в ближайшее время станут значимым инструментом лоббирования региональных интересов». Дмитрий Михайличенко.

Как ранее сообщало ИА REGNUM, президент России Владимир Путин в своём послании 21 апреля заявил о необходимости помочь регионам с высоким уровнем коммерческой задолженности.

«Весь объём коммерческой задолженности регионов, превышающий 25% его собственных доходов, будет замещён бюджетными кредитами со сроками погашения до 2029 года», — сказал глава государства. Совокупный объём такой поддержки составит порядка 176 млрд рублей. Эти средства будут направлены на сокращение доли рыночной задолженности регионов до 25% доходов. Кроме того, реструктурируют бюджетные кредиты (218 млрд руб.), и регионы смогут получить инфраструктурные бюджетные кредиты под 3% годовых сроком на 15 лет, до 2024 года на эти цели будет выделено в общей сложности 500 млрд рублей.

Автор Арсен Шаяхметов

https://regnum.ru/news/economy/3275187.html