Осенний блюз. Своевременные мысли Михаила Жванецкого

Содержание
[-]

***

«Огонек» поинтересовался у Михаила Жванецкого, как погода отражается на настроении и что значит возраст для писателя и философа? Вот его ответ — новые произведения.

Детские игры

В 7 лет началась война.

Отец главврач сельской районной больницы.

Квартира в больнице. Дом. Сад. Трехколесный велосипед.

Пианино. Учат музыке. Хуже игр, чем на пианино, нет. Выручила война.

Отца на фронт. Я впервые в жизни в автомобиле на станцию. Грузовик «Газ». Я впервые впереди себя не вижу лошадей. Пробка радиатора и дорога, сама бегущая под колеса. Сама бежит издали ко мне и под колеса.

Следующая игра из Винницы. Товарный эшелон. Бомбы. Мы в поле. Мама меня маскирует лопухами. Дальше — в Среднюю Азию.

***

Сборная афиша анонсов и событий в вашей стране и в мире на ближайшую неделю:  

 

Сфокусируйтесь на своем городе и изучайте.

Мы что-то пропустили? Присылайте, мы добавим!

***

Письма папы с фронта — «привезу тебе игрушек».

Отца перевели главным врачом эвакогоспиталя в тыл. Весь город — больничные халаты, одноногие в тапочке, в подвернутом кальсоне. Стоят на физкультуре на одной ноге, с мячом в противоположной руке.

В городе Котовске в конце 44-го — патроны, патроны… Все игры с патронами. Костер. Патроны в костер.

И на станцию. Эшелоны…

«Дяденька, тетрадку, карандаш!..» Эшелоны не останавливались. На ходу выбрасывали какие-то толстые тетради, карандаши.

Отец в Одессу. Двоюродный брат в Одессу. Дядя с фронта из Германии в Одессу. Нас на 30 метров пять человек.

Играюсь. Револьвер отдельно, обойма у дяди. Все игрушки — наганы, револьверы. Самые красивые — никелированные браунинги.

Один конек на валенке, второго нет. Веревками к валенку и за грузовиком.

Игра с растопкой печи семечковой шелухой. Макуха — плоский кусок выжатых семечек. Масло отжали. Макуха детям — сосём, сосём… Вкусно.

Конек, макуха, револьвер без патронов и весь базар безногий и безрукий. Бушлаты. Рукавицы с двумя пальцами и со страшным визгом доски на четырех подшипниках. И очень ловкие безногие в орденах отталкивались деревянными стукалками от тротуара.

И все веселые — победа, победа…

Свернули голову авторам уничтожения целых народов в красивых мундирах. И мундиры на пленных в лохмотьях.

Хорошее, здоровое, интересное… нет, не детство, а первая страница жизни.

Заголовки

Под многими интересными названиями я жил.

Часть жизни — идущий на медаль.

Потом — комсорг веселый.

Сменный механик-юморист.

Красивые волосы.

Артист на производстве.

Потом — бабник.

Потом — Мишка-хохмач.

Потом — Ты смотри, скоко он имеет. Это ему Райкин плотит?

— А кто? Государство? За эти хохмы?.. Да я б гроша ломаного…

— Может, он еще стучит на кого…

Потом я долго был — не писатель.

Потом — одесская скороговорочка.

Потом — Что он имеет против нашего народа?!

Какое-то время был русофобом.

Какое-то время — антисемитом.

Потом — самый народный.

Потом — фен?мен, но не писатель.

Потом — феномен, но не сатирик.

Потом — наш популярный сатирик.

Потом — наш известный сатирик.

Потом сразу — Да какой он сатирик?! — Дерьмовый хохмач.

Потом — некий символ.

Потом — доперестроечный гений.

Потом — Сальные шутки сальным ртом. Перманентно пьяный выползает с бокалом и лезет в экран.

Гениальный затачиватель каменных стрел.

Потом —

— Как у него всё это не кончается?

— Что?

— Да всё это!..

Потом —

— Его забудут еще до того, как меня в школах начнут изучать.

И как ему не стыдно, что на него так смотрят?

— Как?

— Ну, с обожанием.

— А что ему делать?

— Ну, как-то прекратить. Пусть Яша им гордится, если ему больше нечем гордиться.

— Это читать глазами невозможно.

— Поверхностная дешевка.

— Его любят, как целлулоидного пупса.

— Что он несет, если его не понимают.

— Кто?

— Люди, кто!

— А что там понимать? Да на хрен… Я лучше поржать пойду.

— А где ты будешь ржать?

— Да в Кремлевском. Теперь вся ржачка в Кремлевском. Бери билет и ржи. Над пропастью.

— Это вы против Америки ржёте?

— И против Америки, и против торговли, и против медицины. Мы там против всего ржём.

Так и жил… Так и колебался.

От поверхностного хохмача до… «Не пойду я на него. Там думать надо».

Такие вот колокола.

А я всё это сижу, слушаю.

Конечно, пусть говорят.

Конечно, пусть спорят.

Но я-то это всё переживаю!

***

Как жизнь складывается.

Я для мыслей записные книжки завел.

Половину лет мысли вытеснялись адресами.

Вторая половина — адреса вытеснялись мыслями.

Первую половину был интересен женщинам.

Вторую половину — людям.

Это всё, что нужно

С возрастом образовалась масса ненужного: гантели, запонки, одеколоны, кремы, складные ножи, инструменты, какие-то полные бутылки и, боже мой, эти телефоны, и тренажёр, и спортивный костюм.

И велосипед, и старые пластинки.

И вся музыка.

То ли это путь, то ли — память.

И даже личная жизнь в письмах, в помаде, в телеграммах, квитанциях.

И два детства — одно свое, другое сына.

Почему так много ненужного?

Я ведь живу! — Все говорят, что живу.

Комнаты лишние — кроме одной.

Раковина, душ, туалет.

Часы, телевизор, несколько книг.

Бумага, стол, кровать.

Остальное — исписанные листы.

Одежда одна.

Немного. Но чисто.

Это всё, что было нужно!

Это всё, что будет нужно.

Это всё, что нужно мне по-настоящему.

Остальное всё равно потерял.

Оно теперь у кого-то.

***

Трудно предсказать наше будущее…

Главное — это не ошибиться!

Я будущее предсказать не мог.

Я всё время предсказывал прошлое.

И не ошибся.

Автор Михаил Жванецкий

https://www.kommersant.ru/doc/4521794

***

P.S. 6 ноября 2020 года, на 87-м году жизни, скончался Михаил Жванецкий. О том, как велика эта потеря, - писатель Виктор Ерофеев.

Жванецкий вдохнул в нас жизнь

В русской литературе есть святая троица писателей, которые были одарены великим чувством юмора и талантом превратить юмор в бессмертное литературное слово. Богом-отцом, если будет позволено такое сравнение, выступает Салтыков-Щедрин, Богом-сыном - Зощенко, а вот Святым Духом - Михаил Жванецкий. В каждом веке - по сатирическому божеству.

Мы жили на исходе Советского Союза, застойной, как все знают, жизнью, которая ложилась на лица современников серостью и порою тупостью. Казалось, нам было не найти возможности вскрыть и высмеять природу режима в метком слове. Но вот пришел Жванецкий и своими произведениями пробудил нас к живой жизни. Залы улыбались, смеялись, хохотали на его выступлениях, сбрасывая с себя кошмар молчания.

Без миниатюр Жванецкого, от "Аваса", гениально исполненного впервые Райкиным, до "Начальника транспортного цеха" и до "Турникетов", бьющих по советскому тоталитаризму, мы были бы недостроенными духовно, нас вряд ли бы по-настоящему хватило на перестройку.

Я помню Мишу на чердаке Ахмадулиной и Мессерера, где собиралась вся творческая Москва в 1970-е годы, очень, очень скромным и застенчивым человеком, несмотря на первые яркие литературные успехи. Ему временами казалось, что писатели - это создатели больших словесных полотен, а он - просто юморист.

Как глубоко он ошибался в своей скромности! Это было как раз время расставания с последними иллюзиями советского социализма, который состоял, в основном, из персонажей именно Жванецкого.

Впрочем, он был и писателем светлых моментов бытия. Его описания купания в море в его любимой, его любящей Одессе - это тоже маленькие шедевры. Жванецкий - не только часть названной великой русской литературной Троицы. Он - продолжатель одесской литературной традиции.

Прошло время. Из скромного гениального юмориста Жванецкий превратился в легенду. Его обожала вся страна. Но он не поддался соблазну угодить властям. Он выступал против репрессий инакомыслящих, он переживал за Украину, ставшей жертвой агрессии. Он принял из рук президента России мандат на звание народного артиста страны. Кого-то огорчил такой компромисс. Но мне кажется, что Жванецкий просто-напросто взял то, что ему принадлежало по праву.

Мне как-то пришло в голову, что культура – это борьба с энтропией, борьба с хаосом, распадом, идиотизмом. Сегодня, думая о Жванецком, мне кажется, что он был лучшим среди современников борцом против российской энтропии. Но он же был и серьезным экзистенциальным писателем, писал о судьбах людей предельно, потрясающе лаконично. Помните? "Жизнь как рояль, где белые и черные клавиши - и крышка.

Вот такой Святой Дух нашего юмора, сатиры и строгого наблюдателя бытия, веселого в компании человека, мы сегодня направляем в вечность. Он будет будить и новые поколения. Жванецкий с нами навсегда. Это - взаимно. Светлая ему память.

Автор Виктор Ерофеев  

https://p.dw.com/p/3kxkL

***

Ушел Жванецкий. Юрий Рост — о друге: Одинокое дерево — Миша

Он жил мучительно радостной жизнью. Он бродил среди нас, постоянно отличаясь. Хотел примкнуть к успешным: к собратьям по перу, по сцене, по жизни, пытаясь убедиться, что он первый в своем деле. Переживал, нервничал, болел. Он наслаждался своим даром и стеснялся его. Называл себя «автором», чтобы самодостаточная пишущая элита часом не определила его в литературный амфитеатр вместо литературного партера, которого, чувствовал, достоин.

Бодрил и шутил с внимательными глазами, ожидая оценки. Мог осунуться и надолго заскучать в ответ на доброжелательную, а может, и восхищенную реплику безусловного писателя: «Ты, Миша, — жанр!» Значит, не приняли в свои, исключили, определили другой сорт — вне привлекательного ряда. Да ты, Миша, и вправду, вне ряда.

Те, кто, не читая, охотно принимает твое самоотречение — «автор», — сделаны порой и неплохо, но из другого материала. Не дефицитного. Ты даже не чужой им. Ты стоишь вне нынешнего ранжира, и потому коллеги не могут определить тебе место среди себя. Ты — другой. Каждое время, Миша, обходится — при обилии хороших поэтов, прозаиков и драматургов — лишь одним писателем, наделенным даром иронического, сатирического и парадоксального, а следовательно — правдивого осмысления людей и нравов. Ты в этом ряду.

У Гоголя было свое время. У Салтыкова-Щедрина — свое. У Зощенко — свое. У тебя — наше. Ты жадный, Миша. Тебе мало провинциальных городов, где из всех окон несся записанный на магнитофоны твой игривый тенорок — тогда. И миллионов зрителей и слушателей с восторгом и настороженностью наблюдающих публичное, мгновенное рождение слова — сейчас.

Тебе хотелось, чтобы герои, которым ты определяешь точное место и безошибочное направление, куда бы им двигаться от нас, аплодировали тебе и осыпали благодарностями? Если бы это произошло и они не узнали себя — ты был бы неточен. А ты был точен безупречно. Ты жил, как привык, — мучаясь.

Я открываю твои книги не для того, чтобы услышать тебя, а чтобы увидеть себя. Ты очень много знаешь про нас. Непоправимо много. Непростительно. С твоими текстами жизнь не становится лучше. Без них — хуже. Прости нас.

Ты нужен нам как живой ориентир, как узкая тропа тверди в топком болоте, как одинокое дерево. Иной раз в цвету.

Автор Юрий Рост

https://novayagazeta.ru/articles/2020/11/06/87854-odinokoe-derevo-misha


Об авторе
[-]

Автор: Михаил Жванецкий

Источник: kommersant.ru

Добавил:   venjamin.tolstonog


Дата публикации: 06.11.2020. Просмотров: 86

zagluwka
advanced
Отправить
На главную
Beta