Организации Североатлантического договора исполнилось 70 лет

Содержание
[-]

***

 Hа пике своего триумфа НАТО оказалось сообществом имитаторов

Организации Североатлантического договора исполнилось 70 лет. Биография юбиляра делится на две не совсем равные части. Первые 40 — эпоха, когда НАТО четко сознавало свою миссию и было в высшей степени востребовано. Но ничего не предпринимало, ограничиваясь поддержанием себя в состоянии готовности на случай, который так и не наступил. Вторые 30 — все наоборот. Период бурной активности, внутренней динамики, внешней экспансии и войн по разным оказиям. И все меньше понимания, с какой целью это делается.

К первому этапу вопросов нет. Холодная война требовала институционального оформления, и конструкция с противостоящими сверхдержавами, вокруг которых сформировались сферы притяжения, была стройной и логичной. НАТО — ровесник ядерного сдерживания. Альянс появился одновременно с обретением СССР атомной бомбы и установлением паритета. Соответственно, потенциальный конфликт сразу обрел бы экзистенциальный характер, и основные усилия тратились на то, чтобы в него не сорваться. Противостоящие блоки были призваны демонстрировать готовность к схватке, но не реально в ней участвовать. Функцию свою они выполнили. Война осталась холодной.

Второй этап парадоксален. Североатлантический блок вышел победителем из конфронтации ХХ столетия. По формальным показателям он превратился в самый могущественный военно-политический альянс в истории человечества. Мощь оттенялась тем фактом, что противников у него не было. По совокупному потенциалу НАТО должно было, без сомнения, нацеливаться на выполнение глобальных задач. Тем более что именно эта организация служила квинтэссенцией коллективного Запада, прежде всего идеологической. НАТО — уникальный альянс, в его основе лежит ценностно-идеологическая близость стран с аналогичной политической культурой. И с исчезновением прямой и явной угрозы, которая сплачивала, роль ценностей как скрепляющего цемента должна была только возрасти.

Расширение НАТО и включение в него бывших стран социалистического лагеря было, надо признать, естественным результатом конца холодной войны. «Серой зоны» в Европе остаться не могло. Победившая сторона осваивала наследство проигравшей. Закончись противостояние иначе, стань Советский Союз гегемоном, вряд ли Бенилюкс или Дания избежали бы членства в Организации Варшавского договора.

Для США и стран Западной Европы расширение НАТО и Евросоюза (которые находились не в прямой, но непосредственной связи) было способом упорядочить европейское пространство. Главный смысл распространения евроатлантических институтов заключался в трансформации присоединяемых территорий, дабы усилить влияние ведущих государств, но прежде всего для того, чтобы «промежуточная Европа» не создавала им впредь проблем, как это случалось на протяжении столетий. И ценностно-идеологическая унификация в этом плане была наиболее эффективным инструментом. От кандидатов и новых членов требовали соответствия критериям современного демократического устройства и приверженности общим ценностям.

Тут и начались нестыковки. Потому что для стран, которые искренне стремились вступить, альянс был ценен исключительно в своей основной ипостаси — как гарантия безопасности. НАТО от этой миссии не отказывалось. Но одновременно никто не рассчитывал, что статья V Североатлантического договора о коллективной обороне будет востребована буквально для защиты, например, Эстонии или Румынии. Вообще, функция территориальной обороны считалась уходящей, мол, XXI век — время совсем других вызовов и угроз. Ну и не станет же Америка рисковать ядерной войной с Россией ради восточноевропейской периферии… Официально этого никто не говорил, но на частном уровне автор этих строк слышал подобные высказывания не один раз и из вполне ответственных уст.

Иван Крастев, один из самых проницательных комментаторов европейской политики, точно замечает в своей новой книге: время, которое считалось периодом великой трансформации бывшего коммунистического пространства, оказалось во многом эпохой великой имитации. Передовые западные институты и практики стали считаться правильными и безальтернативными, а принятие их — билетом в приличное общество. И выстраивание либерально-демократических фасадов поглотило тех, кто прежде всего хотел обрести безопасное «место в строю».

Несправедливо утверждать, что все реформирование посткоммунистических стран было фикцией. Однако степень успешности сильно варьировалась, и чем дальше от «ядра», тем больше «отделочные работы» преобладали над «капитальным ремонтом». Имитация благопристойности и добропорядочного поведения, чтобы получить «зачет» у западных кураторов, была не всегда сознательной, иногда неосознанной, но результат получался один — сооружение общепринятых форм с самобытным содержанием.

Свежий украинских сюжет можно считать настоящей кульминацией этого процесса. Президентом крупной восточноевропейской страны, суть политики которой годами, если не десятилетиями составляла тяга в НАТО и ЕС, вероятнее всего, станет профессиональный практикующий лицедей. Он будет попросту играть роль главы государства — в прямом смысле этого слова. А эффективно функционирующая плюралистическая парламентская демократия становится при нем идеальным вместилищем кланово-олигархической и очень далекой от реального народовластия модели.

Но главный парадокс даже не в этом. Старая советская хохма о плановой экономике гласила: «Мы делаем вид, что работаем, они (начальство) делают вид, что нам платят». Это относится и к НАТО. Новые страны-члены изображают усердие в том, как они сами себя меняют, дабы быть достойными участия в самом сильном и престижном альянсе планеты. А сам альянс прикидывается, что готов горой встать за них, если вдруг что. Между тем НАТО теряет внутреннюю целостность даже в своей наиболее устойчивой и старой части — трансатлантической связи Западной Европы. Споры о пропорции расходов — сколько должен платить Старый, а сколько Новый свет — перетекают в дискуссию куда более широкую: а за что платить, каково целеполагание альянса? Угрозы, которая искренне объединила бы Литву с Португалией, а Канаду с Турцией, нет. А на этом фоне разговоры о нерушимом единстве и символические жесты, наподобие отправки батальонов в Польшу и Прибалтику, выглядят еще одной имитацией. Действительная же готовность вступить в боестолкновение ради небольшого союзника на окраине зоны ответственности подвергается постоянному сомнению.

При этом глобальная роль, на которую НАТО нацеливалось после конца холодной войны, альянсу не далась. В этом нет ничего странного. Несмотря на огромный потенциал Североатлантический блок — региональная организация безопасности, что и следует из ее названия. Для этого она создавалась, в этом качестве преуспела. Попытка перелицевать НАТО под общемировые задачи, не меняя организацию по существу, заведомо не получилась. Пока мир оставался пирамидальным, руководимым из США, глобальный охват альянса можно было по крайней мере опять-таки имитировать. Переход Америки к другому типу доминирования — давление без ответственности, «мир через силу», как говорится в концепции Трампа, а главное — сосредоточение внимания на Азии, не позволяет больше делать вид. Нагнетающийся конфликт между Соединенными Штатами и Китаем, который в крайнем сценарии может перейти и в военную фазу, заставит европейских союзников решать: готовы ли они выполнять союзнический долг для защиты экономических интересов старшего партнера очень далеко от изначальной зоны ответственности? Ответ как минимум неочевиден, а вероятно, и отрицателен.

Холодная война была временем неприятным, но, без сомнения, серьезным. Слова предпочитали взвешивать, поступки продумывать, риски просчитывать. Время, пришедшее на смену, стало эдаким расслаблением. Мол, такая огромная опасность миновала, что можно и снизить самоконтроль, не бояться того, что многие, включая Генри Киссинджера, называли «стратегической фривольностью». В сочетании с имитационными трансформациями это создало среду, в которой непонятно, что реально, а что мнимо, где проходят настоящие недекларативные «красные линии» и есть ли они вообще. Торжественно отпраздновав 70-летие, НАТО придется снова заняться раскрашиванием этих линий. Либо позволить их проводить уже другим организациям, построенным по другим принципам.

Автор: Федор Лукьянов, председатель Совета по внешней и оборонной политике

https://www.kommersant.ru/doc/3915524

***

Приложение. Жесткий корсет: Почему созданный 70 лет назад Североатлантический блок не только не распался, но и расширяется.

Расширение Североатлантического блока на восток — одна из самых болезненных тем для нашей страны. Запад обвиняют в обмане: когда объединялась Германия, когда заканчивалась холодная война, когда распускали Организацию Варшавского договора, вы поклялись не расширять НАТО на восток, но обещание не сдержали! Почему? И что именно обещали Москве в 1990 году, когда рухнула Берлинская стена и объединение Германии совершенно неожиданно стало реальностью?

Слова на фоне

1990 год был годом большой дипломатии. После падения Берлинской стены объединение Германии стало неизбежным, хотя никто не ждал, что это произойдет. В 1989 году западногерманские журналисты брали интервью у Андрея Громыко, недавнего министра иностранных дел, только что вышедшего на пенсию. Спросили: какую позицию займет советское руководство в случае объединения Германии?

— Поезд единого германского государства ушел,— твердо ответил Громыко.— Я готов повторить это тысячу раз.

Для этого у Громыко были достаточные основания. Объединение Германии — помимо самих немцев — никого не радовало. И породило все старые страхи, причина которым две мировые войны, развязанные Берлином в ХХ столетии. Хотя западный мир неизменно поддерживал стремление немцев к единству, на самом деле пока Германия была разделена, соседи чувствовали себя в большей безопасности.

Помешать объединению пыталась премьер Великобритании Маргарет Тэтчер. Она первой из мировых политиков оценила Горбачева и говорила с ним откровенно. Во время переговоров Тэтчер попросила не вести запись и сказала:

— Великобритания не заинтересована в объединении Германии. Это приведет к изменениям послевоенных границ, и мы не можем этого позволить, поскольку такое развитие событий подорвет стабильность и может угрожать нашей безопасности. Я могу сообщить вам, что это и позиция президента США.

Такого же мнения придерживался французский президент Франсуа Миттеран. Когда в мае 1940 года вермахт вторгся во Францию, сержант Миттеран был ранен. Осколок снаряда попал ему в плечо. Полтора года он провел в немецком плену. Президент прославился фразой: «Я так люблю Германию, что был бы счастлив, если бы их осталось две».

Но говорить все это публично европейские политики не хотели: зачем ссориться с немцами. Они надеялись, что Советский Союз возьмет на себя эту неблагодарную роль и помешает Германии объединиться.

В начале 1990 года от СССР, казалось, зависело все. На востоке Германии была расквартирована мощная группировка — свыше 330 тысяч советских солдат и офицеров. И власти ГДР ничего не делали без санкции СССР. Но в Москве не знали, что предпринять. 26 января 1990 года в Кремле политбюро обсуждало германскую проблему. Председатель КГБ Крючков доложил: «Социалистической единой партии Германии уже нет как таковой, все государственные структуры в ГДР развалились, это уже не настоящее государство».

Социализм в Восточной Европе умирал на глазах. Немцы в обеих частях Германии хотели объединения. Можно ли было его остановить? Только танками. Но это означало превратить всех немцев во врагов... Если объединение неизбежно, решили в Москве, тогда пусть единая Германия станет нейтральной.

Горбачев заметил:

— Никто не должен рассчитывать, что объединенная Германия уйдет в НАТО. Наличие наших войск этого не позволит. А убрать их мы можем, если американцы тоже уберут свои войска. А они этого долго еще не сделают…

В какой-то момент Москве это показалось перспективным решением: поскольку холодная война завершилась и исчезло противостояние Запада и Востока, то логично, если НАТО и Варшавский договор «отомрут».

Но западные страны такую перспективу наотрез отвергли. Европейцы боялись единой Германии. И выход единственный: Германия остается в составе НАТО. Этот корсет будет сдерживать тевтонские амбиции — когда и если они вновь проснутся.

Министр иностранных дел ФРГ Ганс-Дитрих Геншер считал, что неопределенности надо положить конец. Германии следует остаться в НАТО. Но как убедить советское руководство поддержать это решение? Геншер помнил, что произошло во время венгерских событий 1956 года: восставшие против социалистического режима венгры сразу объявили, что намерены вступить в НАТО, и это дало советскому руководству оправдание для военной акции.

В 1990-м Венгрия вновь была в политической повестке — готовилась к первым свободным выборам. Геншер заявил: «Советский Союз не должен бояться, что в случае прихода к власти нового правительства страна присоединится к западному альянсу. И у русских должны быть какие-то гарантии того, что, если, например, польское правительство в один прекрасный день выйдет из Организации Варшавского договора, оно на следующий день не вступит в НАТО». Немецкого министра поддержал прагматичный госсекретарь Джеймс Бейкер, техасец и старый друг президента Буша: 9 февраля 1990-го в Кремле он сказал, что если СССР соглашается на членство в НАТО единой Германии, то «натовские войска не продвинутся на восток ни на дюйм».

На следующий день встретились два министра иностранных дел — Геншер и Шеварднадзе. «Мы понимаем,— сказал Геншер,— что членство объединенной Германии в НАТО рождает сложные вопросы. Для нас одна вещь ясна: НАТО не станет расширяться на восток». Шеварднадзе ответил: «Я вам верю». И много лет потом бывшего советского министра иностранных дел будут упрекать в легковерности, а то и в чем-то похуже. А западных политиков — в прямом обмане. Но был ли этот обмен репликами обещанием на века? Речь шла о той исторической эпохе. О том, что, если Польша и Венгрия выходят из Варшавского договора, они не присоединятся к НАТО на следующий день.

Потом Горбачева будут попрекать: почему, когда он согласился на объединение Германии, не заставил Запад зафиксировать обещание не расширять НАТО на восток?

— В начале 1990 года Варшавский договор еще существовал,— напоминает Горбачев,— само упоминание о возможности расширения НАТО казалось тогда абсурдом.

События между тем развивались стремительно: после поездки Горбачева в США (в начале лета 1990-го) канцлер Коль приехал к Горбачеву — окончательно договариваться. СССР согласился на объединение Германии и обещал вывести войска, находившиеся там с 1945 года. Германия подтвердила, что признает все послевоенные границы, и взяла на себя финансовые обязательства в отношении СССР. 31 августа 1990 года ФРГ и ГДР подписали договор об объединении. 12 сентября в Москве страны-победительницы подписали с представителями ФРГ и ГДР договор об окончательном урегулировании. 3 октября восточные земли вошли в состав ФРГ. Социалистическая Германская Демократическая Республика прекратила существование. У стен Рейхстага устроили невероятный фейерверк…

Золушка на балу

После революционных событий в Восточной Европе в 1989 году существование Организации Варшавского договора лишилось смысла. 25 февраля 1991 года упразднили военные структуры. 1 июля в Праге подписали протокол о полном прекращении действия договора. Горбачев в Прагу не поехал. От СССР подпись поставил вице-президент Геннадий Янаев.

Руководители стран НАТО в Лондоне в июле 1990 года заявили об окончании холодной войны и приняли решение серьезно сократить обычные и ядерные вооружения в Европе. Госдепартамент США сформулировал стратегию: «В текущей обстановке предоставление восточноевропейским странам полного членства в НАТО и гарантий безопасности не в интересах НАТО и США».

Прибалтика еще оставалась частью СССР, и ее вступление в НАТО вообще не обсуждалось. В Восточной Европе к власти приходили пацифисты вроде президента Чехословакии Вацлава Гавела, который, будь на то его власть, распустил бы не только Варшавский договор, но и НАТО.

Но в конце 1991-го Советский Союз распался. А еще вспыхнула война в разваливающейся на части Югославии. Соседи испугались. Возник страх кровавой балканизации всей Восточной Европы. И вчерашние социалистические государства… запросились в НАТО.

Джордж Буш не прислушался к их пожеланиям. Сменивший его в Белом доме в 1993-м новый президент Билл Клинтон был более внимателен. После нескольких месяцев размышлений в Вашингтоне решили двигаться вперед, но медленно и осторожно: в январе 1994 года Клинтон, выступая в Праге, объявил, что в принципе НАТО будет расширяться, но еще не ясно, когда это произойдет. Восточноевропейские государства испытали большое разочарование: были отвергнуты заявки всех, кто мечтал вступить в Североатлантический блок.

Польше, Венгрии и Чехии предстояло в ближайшие три года изведать все муки ревности и оскорбленного национального достоинства. Они с горечью убедились в том, что ни для Западной Европы, ни для США отношения с Восточной Европой не принадлежат к числу приоритетных. Главным партнером Запада оставалась Москва.

Но возникал главный вопрос: если социалистический блок перестал существовать, если распался Варшавский договор, то зачем сохранять НАТО как систему коллективной безопасности западных стран? Еще в 1991 году лидеры НАТО признали: «Угроза полномасштабного нападения действительно исчезла». Некоторое время в штаб-квартире НАТО размышляли: чем же заняться?

Выяснилось, что безопасность европейских государств не гарантирована: существует опасность региональных, малых войн, и многие члены альянса — сравнительно небольшие страны — чувствовали бы себя вне блока уязвимыми. НАТО гарантирует, что входящие в него страны не начнут воевать друг с другом. И что ни одна из этих стран не рискнет без общего согласия на кого-то напасть. Гарантии работают: Турцию и Грецию, которые находятся в постоянном конфликте, от войны удерживает только их членство в Североатлантическом блоке; маленькая Македония, видя, что война охватила остальные республики бывшей Югославии, попросила разместить у себя 500 американских солдат, и этого оказалось достаточным, чтобы никто не покусился на ее территорию. Восточноевропейские страны руководствовались столь же предельно циничным расчетом: иметь на своей территории солдат НАТО, чтобы этим щитом отгородиться от всех будущих неприятностей.

В Восточной и Центральной Европе не очень любят друг друга. После распада социалистической системы все эти чувства выплеснулись наружу и обернулись ненавистью к соседям. Вспомнились старые обиды: с нами плохо обращались, нас эксплуатировали, подавляли, обманывали, грабили, не считали за равных. Многие политики считали, что, если эти страны не интегрируются в единую Европу, они одичают, варясь в своем этническом соку, и это рано или поздно выльется в отчаянное, грубое насилие по отношению к соседям. Кровопролитие в Югославии было предвестьем других вооруженных конфликтов.

И хотя в Москве предпочитали говорить, что НАТО расширяется, правда жизни состояла в том, что в НАТО буквально ломились восточноевропейские страны! Они требовали, чтобы их приняли. Ни у американцев, ни у европейцев не было оснований до бесконечности говорить им «нет». На встрече с Биллом Клинтоном президент Борис Ельцин настаивал, чтобы американцы обещали ему не принимать в НАТО бывшие советские республики. «Послушай, Борис,— объяснил ему Клинтон,— я просто не могу этого сделать. У меня нет полномочий накладывать вето на вступление в альянс какой-нибудь страны».

Тогдашний министр обороны США Уильям Перри вспоминал:

«Когда заместитель госсекретаря Ричард Холбрук предложил немедленно принять в НАТО Польшу, Венгрию Чехию и страны Балтии, я был против. Я считал правильным отложить это на два-три года, чтобы русские почувствовали себя комфортно относительно системы западной системы безопасности и не воспринимали ее как угрозу. Я изложил свои доводы президенту Клинтону и попросил собрать Совет безопасности. Госсекретарь Уоррен Кристофер и советник президента по национальной безопасности Энтони Лэйк промолчали. В пользу расширения НАТО выступил вице-президент Ал Гор. Гор считал, что все проблемы с русскими можно будет решить. Я так не думал. Я даже хотел подать в отставку, но остался в надежде смягчить нарастающее недоверие. Оглядываясь назад, я сожалею, что не был достаточно убедителен».

Восточные европейцы мечтали попасть в НАТО и ЕС, как Золушка — на бал. Считали, что это тот самый клуб, в который если они попадут, то там своего принца и встретят. Для них членство в НАТО — самая надежная гарантия безопасности, а вхождение в ЕС — непременное условие успешного экономического развития. Справедливы ли ожидания — совсем другой вопрос…

Автор: Леонид Млечин

https://www.kommersant.ru/doc/3924069


Об авторе
[-]

Автор: Федор Лукьянов, Леонид Млечин

Источник: kommersant.ru

Добавил:   venjamin.tolstonog


Дата публикации: 17.04.2019. Просмотров: 280

zagluwka
advanced
Отправить
На главную
Beta