О роли Вооруженных Сил в Украине
О роли Вооруженных Сил в Украине
«Лишь осознав прошлое, мы сможем предугадать будущее», - Анатолий Васильевич ЛОПАТА, первый начальник Генштаба ВС Украины, опытный военачальник.
Его смело можно отнести к когорте настоящих украинцев, создававших нашу отечественную армию. Уволившись с военной службы в 1996 году, он, по привычке, внимательно следил за процессом реформирования Вооруженных Сил, и во времена их нынешних испытаний полагает, что не имеет права оставаться в стороне от общенародного дела — возобновления нашей обороноспособности.
Он — первый гость БИНТЕЛ.
Родился 23 марта 1940 г. В Советской Армии с 1959 г. Окончил Бакинское ВОКУ, Военную академию им. М. В. Фрунзе, Военную академию Генерального штаба ВС СССР.
Службу проходил на должностях командира взвода, роты, батальона, полка, Командовал 7-й отдельной мотострелковой бригадой на Кубе.После окончания ВАГШ командир дивизии, армейского корпуса, первый заместитель командующего СГВ (Польша). С июня 1992 г. в Вооруженных Силах Украины: заместитель министра обороны, начальник Главного, затем Генерального штаба — первый заместитель министра обороны.
С августа 1996 г. в возрасте 55 лет и в звании генерал-полковник — в отставке.
А. В. Лопата стоял у истоков создания Вооруженных Сил независимой Украины.
Награжден Грамотой Президиума Верховного Совета УССР, орденами Красной Звезды, «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР» 2-й и 3-й ст., медалью «За отличие в охране государственной границы СССР», медалями СССР, Украины, Кубы и Польши.
Борисфен Интел, Киев, Независимый аналитический центр геополитических исследований: — Анатолий Васильевич, еще год назад было бы не так сложно вести разговор о роли ВС в Украине, ведь все, как обычно, сводилось бы к теоретическим рассуждениям, предостережениям, что армия вне политики и тому подобное. В настоящее время жизнь приобретает другой оттенок, и не только военнослужащий — практически каждый украинец беспокоится дальнейшей судьбой нашей Родины, ее возможностью, по большому счету, отстоять свою независимость. По существу, мы сегодня видим, как переплетается два понятия — армия и политика. Но если, к примеру, когда-то генерал Ярузельский, дав команду вывести войска на улицы польских городов и сел, предотвратил, как он полагал, развал страны и вмешательство сил Варшавского договора, то у нас политики уже настолько, мягко говоря, исключили из общественной жизни армию, что ей трудно выполнить даже свои прямые функции по защите Украины от внешнего врага. Вы можете опровергнуть или подкрепить эту мысль?
Анатолий ЛОПАТА: — Если посмотреть на политическую деятельность в нашем государстве, то хочу сказать, что поведение его руководства по отношению к ВС и обороне страны можно назвать высшим политическим «пилотажем». Всем нам известно, что оборона родины должна быть первоочередной задачей каждого гражданина, а военнослужащего — прежде всего. Военнослужащий, не будет стоять в сторонке, если обороноспособность страны ослабевает по каким-то объективным или субъективным причинам. Потому что это уже называется изменой. Когда-то меня обвинял Леонид Данилович Кучма в том, что «генерал Лопата занимается политикой». Я отвечал, что политикой занимаюсь косвенно, будучи убежден, что оборона государства — это тот «предмет», который хорошо знаю, которым постоянно занимаюсь, и не имею права не принимать в этом участия. Если даже меня обвинят, что занимаюсь политикой. Поэтому и проблемы сегодняшнего дня воспринимаю, как некий вызов, и не могу быть безучастным, видя, что у нас творится в оборонной сфере.
— И как Вы оцениваете нынешние события?
— Высоко оценивая внешнюю деятельность нашего государства, в частности, президента, МИДа, к сожалению, все-таки имею большие претензии к нашей внутренней политике, к тому, что связано с обороноспособностью, армией. Поэтому не хотел бы охаивать намерения некоторых военных, занявшихся политикой профессионально, решивших стать членами наших политических блоков, партий. Но считаю, что в целом это логично. В правительстве страны и Верховной Раде должны находиться хорошо подготовленные офицеры, своей деятельностью способствующие развитию наших Вооруженных сил. Это так я понимаю.
Правда, многие из них не проявляют себя достойно в этом важном деле, часто отмалчиваются, фактически выполняя какие-то пустяковые поручения, не имеют в парламенте авторитетного голоса. Возможно, за исключением некоторых. Например, наблюдал за активной деятельностью А. Гриценко, как бывшим Министром обороны, как бывшим военным. Много знакомых мне личностей — такие, как А. Скипальский, как И. Смешко, — также в первых рядах настоящих политиков, активно выступающих за укрепление основ безопасности нашего государства и, собственно, Вооруженных сил. Лично мне политическая деятельность, как таковая, неинтересна, себя под куполом Верховной Рады не вижу. Мне интересны армейские дела. Например, как можно минимизировать или исправить допущенные ранее ошибки в организации государственной обороноспособности.
— Вам удалось их как-то по-своему оценить?
— Сегодня необходимо по-другому подходить к процессам развития ВС, не так, как это делалось ранее. Эта проблема развития не была на должном уровне.
Все наши президенты и правительства, самоустраняясь, перекладывали ее на плечи министра обороны, Министерства обороны, Генштаба. И сегодня мы наблюдаем такую же картину. Например, опять на должность министра обороны назначаются, часто и впопыхах, случайные персоны. Даже это говорит о том, что к оборонной тематике у нашего руководства не скоро дойдут руки.
— Что бы Вы сегодня посоветовали нашему руководству?
— Создать государственную комиссию, возможно, во главе с премьер-министром, которая бы взвешенно рассматривала все политические, экономические, военно-технические аспекты и объективно их учитывала при принятии решений по созданию настоящей армии.
— Хотелось бы напомнить, что что-то похожее мы наблюдали, когда Министром обороны был назначен бывший Премьер.
— Имеете в виду Евгения Кирилловича Марчука?
— …Еханурова, имевшего возможность с более высоких позиций взглянуть на решение военных проблем. При назначении его на должность так и объясняли: опытный, имеющий своё стратегическое видение, в частности, имеет связи со строительными компаниями, что даст возможность устранить проблему обеспечения военнослужащих жильем. Лично присутствовал на совещании Еханурова с руководителями строительных компаний, когда обсуждалась стратегия строительства жилых военных городков. Он получил задачу, в частности, сократить военный аппарат. О его задачах в вопросах развития ВС говорилось скромнее.
— Понимаете, совсем другая ответственность и другие подходы к выполнению поставленной задачи, когда работает специальная комиссия по выполнению правительственной программы, нежели когда это дело поручают непосредственно военным. Министр должен решать глобальные проблемы. Евгений Кириллович Марчук, имея огромный опыт работы в Службе безопасности и став премьером, получил специфическую задачу по Вооруженным силам. Он не занимался их строительством, он получил задачу сократить их численность для того, чтобы уменьшились расходы из госбюджета на их содержание. Никто в то время не заботился о нашей оборонной стратегии, она даже не рассматривалась. Единственное, что удалось ему сделать в тот момент, — пролоббировать вопрос участия наших воинских подразделений в иракской операции. Честно говоря, этого я не одобрял. В те времена надо было формировать офицерский корпус, который оперативно обучался бы использовать войска для обезвреживания террористических формирований, отбития военного нападения на нашу территорию.
— Другими словами, Вы имели в виду нашу Военную доктрину?
— Конечно.
— Но в Вашей недавно выпущенной книге рассказывается, что отношение государственного руководства к Военной доктрине было, мягко говоря, специфическое...
— Абсолютно с вами согласен. Наша Военная доктрина не рассматривала РФ как главную угрозу территориальной целостности нашего государства. Это не значит, что мы не были готовы рассматривать эту проблему, решать такие задачи. Этот вопрос возник перед нами особенно в тот момент, когда начались посягательства на Тузлу. До той поры уже занимались проблемами раздела с РФ, формированием своих ВМС на базе Черноморского флота. Мы видели, как РФ делает все, чтобы ВС Украины не были мощными. Но (!) мы никогда не планировали специальных учений по защите своих границ с востока. Мы не обустраивали государственную восточную границу, так как не предполагали, что РФ отважится когда-то на аннексию наших территорий — Крыма или восточных регионов. Мы осознавали, что Россия стремится сделать так, чтобы Украина двигалась в русле российской политики, а то и опять вошла в ее состав. Мы это видели, но никак не могли увязать, например, то, что сделала РФ для развала СССР, и для создания Украины как государства. Трудно переоценить, например, позитивную роль президента РФ Ельцина. Кто мог подумать, что он активно будет разваливать СССР? Правда, фактически это все инициировал Горбачев. Горбачевская перестройка нанесла решающий удар по советским Вооруженным Силам, по Варшавскому договору. Мы помним, как советские военные формирования были вынуждены убираться из Европы.
Сегодня должен признать, что процесс строительства наших Вооруженных Сил тогда был ошибочен. Мы, например, не были уверены, что сможем управиться со всем своим вооружением без помощи России. Имеется в виду, например, кооперация нашего ВПК с ВПК российским. Никто, по-видимому, не предполагал даже теоретически, что через 23 года Россия так вызывающе нападет на нашу страну. Путинский проект аннексии Крыма, создание дуги на юге Украины от западных российских границ в Приднестровье, где РФ заложила ячейку нестабильности на базе 14 армии, отрезание Украины от Черного моря, использование россиянами сепаратистского движения в наших регионах…
— В своей книге Вы вспоминаете, как возглавляли украинскую делегацию на переговорах о разделе ЧФ. Тогда члены российской делегации не хотели принимать ни одного решения, потому что им не были интересны затрагиваемые Вами вопросы. Почему? Не потому ли, что в то время Москва была в полной растерянности, там разгоралась борьба за власть, и россиянам было не до нас?
- Нет, в тот момент они уже опомнились, осознав, что государственно-созидательные процессы в странах СНГ не отвечают их геополитике. Геополитическая стратегия РФ разработана ГШ РФ, институтом стратегических исследований и некоторыми российскими научными заведениями и изложена в 600-страничной книге «Геополитическая стратегия России».
— Эту стратегию разработали военные?
— И военные, и гражданские специалисты. Еще при Б. Ельцине. Книгу издали тиражом в 10 тысяч экземпляров и разослали российским государственным структурам для служебного пользования. Мне довелось листать ее страницы, где для каждого государства, соседствующего с РФ, расписаны планы россиян. Например, Украине разрешено быть независимой в том случае, если она входит в состав РФ или следует в фарватере российской политики. Любые наши попытки объединить свои усилия с усилиями европейских политиков рассматриваются там как враждебные по отношению к России шаги. Очевидно, там никогда не хотели даже думать о том, что Украина станет независимой, что у неё может быть свой взгляд на ход развития мирового сообщества. Уже более 15 лет россияне работают против украинской государственности, пытаясь сделать так, чтобы экономика Украины была полностью зависима от РФ. Использовали нашу газовую зависимость, превратив ее, по существу, в оружие. Мы должны были уже тогда предвидеть, что россияне попытаются обойтись без нашего ВПК. В том, что президент В. Янукович попал под полное влияние россиян, что он мог привести Украину в Россию, точнее, под полную от нее зависимость, уже можно даже не сомневаться. Последние два наших министра обороны — Лебедев и Соломатин — своеобразные волонтеры России в наших Вооруженных Силах.
— Вы так мягко сказали – «волонтеры». Не правильно ли — «надзиратели»?
— Они делали все, чтобы наши ВС утратили свою боеспособность, не смогли выполнить своего конституционного долга. При этих «министрах» армия и развалилась окончательно. Могло ли такое случится с армией в 1994-м или 1995-м годах, так как случилось в 2014 году? Нет, не могло! Численность ВС Украины в 1995-м составляла 450 тысяч, в 1994-м — по меньшей мере, 500 тысяч. О таком варианте небоеспособности даже не было разговора. Почему? Мы имели мощную армию. Мы имели и вертолеты, и боевой состав авиации был сверхмощен. Нам досталось в наследство от Советского Союза свыше двух с половиной тысяч летательных аппаратов, половина из них — боевая авиация. Попробовал бы кто-то тогда Украину тронуть! Но россияне знали, что после 2005 года заканчивается ресурс этой техники, и у Украины не будет своей боевой авиации. Помню, в разговорах с еще тогда министром обороны Шапошниковым, с их начальниками штабов не раз слышалось: мы подождем, пока закончится ресурс вашей техники. Помнится, как однажды начальник ГШ ВС России мне откровенно сказал: «Вам очень повезло, что у нас проблемы с Чечней». Пренебрежительно относился к нам тогдашний министр обороны РФ Грачев, не раз повторявший приблизительно так: «Ну, мы видим, что у вас сегодня нет ядерного оружия. У вас завтра не будет боевой авиации. Останутся лишь танки, со временем они устареют. Армия ваша умирает».
— А как к этому относилось наше руководство?
— Мне пришлось работать и с Леонидом Макаровичем, и с Леонидом Даниловичем, заботившимися об армии, но по-настоящему не занимавшимися ее развитием. У них на первом плане было сокращение армии ради уменьшения расходов. Напомню еще раз, что ВС для Украины должны быть оптимальными по численности — приблизительно 250–280 тысяч человек. Еще тогда, когда я был в должности начальника ГШ, мы предусматривали, что после 2005 года, дав войскам современную военную технику, самолеты, вооружение, модернизировав имеющуюся технику, нам будет достаточно 220 тысяч личного состава для обеспечения безопасности украинского государства.
На тот момент нас просто «убивало» наличие огромного количества боезапаса, хранившегося под открытым небом. Его к нам вывезли из Южной, Центральной, Северной группы войск и Группы войск Германии… Боеприпасов было так много, что мы не могли их надлежащим образом содержать. А добавьте сюда еще боеприпасы, хранившиеся в Украине со времен СССР. Немало было уже морально устаревшего, в том числе и военной техники. Как тут быть? В 1995 году у нас имелось 65 млн тонн устаревших боеприпасов. Если бы их загрузить ящиками в железнодорожные вагоны, прицепить друг к другу, то получится вагонная цепь длиной 800 километров, как расстояние от Киева до Москвы. Учтите, все это уже было непригодным к использованию по прямому назначению. Необходимы немалые средства для обезвреживания.
Вскоре эти склады начали возгораться, возникли проблемы с хранением оружия. Это же не случайно! Украина имела вид, так сказать, мощной силы, учитывая потенциал реализации вооружения. Мы торговали им налево и направо. Но Вооруженные Силы не имели от этого никакой выгоды, никаких средств для своего развития. Просто пополнялась государственная казна, набивались карманы некоторых лиц, причастных к продаже оружия. Когда-то генерал-лейтенант Игнатенко, как народный депутат, попытался подсчитать стоимость остатка военного имущества. И сразу возник вопрос: куда подевалось оружие? Его же после развала СССР у нас оставалось на сумму 32–35 млрд долларов. В том числе и ядерные боеприпасы армии РВСН (1272 единицы).
Большая наша беда, что не придерживались жесткой политики учета техники и вооружения. Полученные от реализации средства нужно было направлять на модернизацию техники и вооружения, на выпуск отечественных образцов, на оживление работы нашего ВПК. Но поскольку сделали не то, что должны были сделать, то вышло так, что мы эти средства «проели». Где вы видели в мире армию, продающую имеющееся вооружение, а полученные средства проедающую? Вот благодаря этому многолетнему «самоедству» и имеем в настоящее время нынешнюю ситуацию на Востоке Украины.
— Мы продемонстрировали, как не должно быть. Необходимость в вооружении определяется во время учений, когда «обкатываются» тактические действия, делаются стратегические выводы. На первых таких учениях, точнее, командно-штабных тренировках 28 сентября 1992 года, о которых Вы упоминаете в своей книге, кого в стратегической оборонной операции определяли нашим врагом — Россию, Венгрию, Польшу, Румынию? Какая тогда нужна была техника для выполнения задач, сколько материальных средств и личного состава? В выводах это указывается всегда.
— Мы оперировали теми силами, которыми в то время располагали. Понимаете, приступая к решению таких серьезные задач, ты должен хорошо знать, что именно у тебя в подчинении, сколько сил и средств. Тогда еще имелись военные округа, и проблем с таким учетом не было. Командующий знал о возможностях войск округа, о том, что у него есть на складах, в парках, боксах. И решения принимались вполне конкретные, обоснованные. С применением войск тогда проблем не возникало. В первую очередь — на западном направлении. Не было бы проблем, по крайней мере, на штабных картах и в отношении востока. Об этом вначале уже упомянул…Интересно, что на территории Украины находились части, так называемого, центрального подчинения, то есть, московского. Это — различные научные учреждения, подразделения служб безопасности и т. д. О них никто не имел даже представления. Учетные документы как-то сразу куда-то испарились. Мы еще в 1995-м году находили части, о существовании которых не имели представления.
— Каким образом?
— Например, военный комиссар во время очередного призыва отправляет призывников в отмеченную в мобилизационных документах военную часть. И докладывает, как положено, нам в штаб. А что это за часть? В наших списках она не числится. И только с помощью наших финансистов мы начали выявлять такие коллективы — им же нужны были средства для функционирования. Даже в 2000-м году к нам приезжали посланцы из РФ для осмотра секретных складов. Например, стратегической разведки, в свое время подчинявшиеся Москве. Были закладки имущества, оружия, приписанные военнослужащие, в мирное время занимавшиеся обычной мирной деятельностью. Они, понятно, становились в строй в определенный момент. Когда-то они подчинялись комитету госбезопасности, потом — ФСБ РФ. Это были граждане, имевшие задание во время военных действий работать на Западе. Мы же о них ничего не знали, и знать не могли. А они были готовы к своей специфической работе уже на наших просторах. И работали. Со временем некоторые начали работать и у нас. Радует то, что эти специалисты не могли быть вечно молодыми…
— ...они, как и военная техника, с годами старели?
— Да. Понятно, Украина стала независимой, и им пришлось каким-то образом легализоваться. Вот такой своеобразный, показательный пример. А сколько было институтов закрытого типа, каких-то таких же учреждений со своими задачами. Многие закрылись, переведены в РФ, вместе с научными работниками, имуществом. Думаю, и сегодня есть такие заброшенные помещения, куда никто не входит.
Мы очень трудно переживали период развала и с трудом овладевали всем тем, что получили в наследство. Однако нам удалось в те времена сохранить научный потенциал, возобновить деятельность научных структур, институтов, переформировать их, подчинить некоторые Генштабу. Но и вывезено было с территории Украины немало того, над чем специалисты трудились в течение десятков лет. Мы не смогли профинансировать также научную деятельность, и специалисты увольнялись, предлагая себя за рубежом или находя себе другую работу. Разработки, правда, стремились увезти с собой. Хорошо, что наука очень быстро развивается и те все разработки теряют актуальность. Но при этом теряется преемственность в научных разработках, теряется научная школа и т. д. Это не только касается военной науки.
— Это, очевидно, можно сказать и о Вооруженных Силах? Ведь все недостатки, наблюдаемые нами во время проведения операций т. н. «АТО», — следствие утраты преемственности в военной подготовке наших подразделений и частей, в подготовке военных профессиональных кадров. Не так ли?
— К сожалению, это так. Что касается АТО. Новая власть, в силу разных обстоятельств, не имеет надлежащего влияния на наши вооруженные формирования. Оперативным командованиям недостает необходимых средств управления (это мне стало известно, хотя и с некоторым опозданием), нарушена система средств связи. В 1995 году ГШ мог оперативно управлять войсками в любой точке Украины, потому что имелись необходимые силы и средства: развитая система штабов, бригад и полков связи, отлаженная система закрытой связи. А в 2010–2014 годах все это «исчезло» — объясняют, что сократили «за ненадобностью». Если когда-то наше ПВО было мощнейшим в Европе — мы контролировали все самолеты, взлетающие даже в Испании или Турции, то нынче все далеко не так. Мы, как говорится, «подняли потолок», и если еще видим высокие цели, то о целях маловысотных уже не стоит что-то вспоминать. Если у нас имелись надежные ракетные противовоздушные комплексы, то после того, как многое реализовали, мы оказались беспомощны по собственной инициативе. У нас ПВО продавалось целыми подразделениями.
Недавно нам это довелось наблюдать в Крыму. Мощные военные части оказались неспособны действовать по своему прямому предназначению. Крымские части комплектовались из местных жителей-контрактников. Они фактически не оказывали сопротивления творящемуся там безобразию. Ну и Россия, все это взвесив, провела эффективную, исходя из своих интересов, информационно-пропагандистскую работу.
Образно говоря, мы так породнились с нашим северным соседом, что не сделали ни одного выстрела, когда он начал операцию по захвату Крыма. Мы же ничего не сделали для того, чтобы сохранить свою территориальную целостность. Вспомните, как поступил новоназначенный командующий наших ВМС? Как расценить поступок командира бригады на Перевальном, оставившего подчиненных на местах постоянной дислокации? А некоторые командиры почему-то не вывели, в соответствии с имеющимися планами, в указанные районы свои части, бросили их, бежав из Крыма? Мне не хочется даже называть их поименно…
— Оказывается, что разрекламированная военная служба по контракту нам не подходит, если подавляющее большинство местных контрактников осталось на месте, поспешив перейти на службу к нашему противнику? А случись такое в западных областях Украины, местные контрактники поступили бы так же?
— Думаю, контрактная служба, как таковая, для Украины не подходит. Она имеет право на жизнь, но нам более подходит смешанная система комплектования Вооруженных Сил. Потому что у нас, по крайней мере, сегодня нет достаточных средств для содержания контрактной армии. Здесь имеется ввиду не весь состав нашей армии, которая, если учитывать продолжительность службы офицерского и прапорщицкого состава, и так профессиональная.
— Да, но хотелось бы «примерить» крымскую ситуацию, например, к западной Украине. Там также не осмелились бы противостоять преступной беспардонности «старшего брата»?
— Вспомним, россияне в течение продолжительного времени вели в Крыму пропагандистскую работу, там не было практически программ украинского телевидения, украинских учебных заведений (за некоторым исключением). Наше государство пренебрегло своими обязанностями, от выполнения которых зависит его будущее. Делалось все в угоду нашему соседу. И вот мы видим последствия такой бездеятельности. Экстерриториальный принцип военной службы, смешанное комплектование воинских подразделений должны быть в поле нашего зрения. Служба у себя дома — это не служба. Должна осуществляться необходимая ротация. Служить необходимо там, где укажет государство, а не где ты родился и живешь. В Польше, кстати, тоже когда-то решили, что гражданин будет служить не далее 300 км от дома. Но эта страна сравнительно не большая, и в ее армии служит приблизительно 130 тыс. военнослужащих.
— С Вашей точки зрения, определенные выводы из наших недавних событий уже сделаны?
— Не могу ответить утвердительно. Мне кажется, что у наших последних четырех министров обороны не было времени даже подумать о каком-то реформировании армии. Понимаете, министр на это не может повлиять. Присвойте ему звание хоть генерала армии, хоть маршала. Он не в состоянии сам предложить концепцию построения и развития ВС, ведь для этого необходим огромный опыт, соответствующая подготовка. Это задача для Генерального штаба, где должны сосредотачиваться, так сказать, коллективная мысль, коллективный ум. И если начальник Генштаба умеет правильно ставить задачу, подбирать для ее выполнения специалистов, прислушиваться к их мнению, — а мы знаем, что у нас есть достаточное количество граждан, прошедших большую школу военной службы, — тогда и будет необходимый результат. Но скажите мне: кто интересовался мнением бывших военнослужащих, прошедших школу Афганистана, миротворческих операций, даже Чечни, чтобы учиться на их кровью приобретенном опыте? Никто! Если я лично, после 1995 года, не прочитал ни одной лекции для нашего молодого поколения военнослужащих, то можно ли утверждать, что у нас в государстве заботятся о боеспособности армии, о подготовке офицеров? У нас, откровенно говоря, ничего не изменилось, осталась та система вооружения, на которой я вырос. Знаю эту технику, изучил принципы ее боевого применения. Имею также и определенный опыт работы с личным составом, он может быть интересен и полезен нынешним военнослужащим. Недаром же когда-то появилась, на первый взгляд, простая пословица «Старый воин-мудрый воин»?
— Соглашаюсь с Вами и позволю себе привести характерный пример. В нашем центральном военном госпитале лечит полученные во время АТО тяжелые ранения молодой парнишка, лейтенант-артиллерист Гера. Он, недавний выпускник нашей замечательной академии сухопутных войск во Львове, в течение трех месяцев воевал в Луганском аэропорту с сепаратистами. В настоящее время, невзирая на свое очень тяжелое физическое состояние, посылает своим преподавателям с больничной койки не только SMS-ки, но и схематические рисунки организации и ведения современного боя тактическими группами. Здесь уже излишне говорить о его высоком боевом духе. Он и такие, как он — наша гордость. Такие украинские парни не нарушат присягу, не будут агитировать своих друзей переходить на сторону противника лишь потому, что он обещает звания и деньги. А как и кто воспользуется их боевым опытом?
— Их надо слушать, ставить в пример!
— А вот как было с нашими миротворцами? Они выполняли определенные задачи вне пределов нашего государства, как правило, в непростых и опасных условиях, и не только климатических. От них кто-то требовал отчета? Эти отчеты кто-то читал, делал выводы, внедрял в учебные процессы? Наверное, не все знают, что в XVIII–XIX веках английский офицер, возвращаясь из командировки, обязательно отчитывался в письменной форме об увиденном и пережитом перед группой специалистов-географов. Эти отчеты хранятся в специальной библиотеке, ими, в случае необходимости, можно воспользоваться и сегодня. Великобритания когда-то была огромной империей, отправляла войска в Индию, Африку, Америку. А кто у нас в Украине знает, что США основательно прорабатывали военный опыт борьбы отрядов УПА во второй мировой, который впоследствии успешно использовался американскими спецназовцами во время вьетнамской войны?
— Мне в свое время также приходилось писать такие отчеты. Например, после возвращения из командировки на Кубу писал отчет обо всех проведенных там мероприятиях, военных учениях, о взаимодействии с кубинскими вооруженными силами, об использованной технике, оружии. Излагал и свои замечания, пожелания, рекомендации о тактике действий и тому подобное. Изучал отчеты и наших миротворцев, выполнявших задачи в Боснии. Правда, в 95-м уже уволился с военной службы и больше по этой теме не могу ничего добавить. Но когда служил, то поддерживал тесную связь с нашими офицерами-миротворцами. Помню, как полковник Верхогляд М. Я. обратился ко мне непосредственно за разрешением использовать оружие в очень непростой ситуации, потому что тамошнее миротворческое командование на это не решалось. Я ему разрешил привести батальон в готовность и использовать оружие против нападавших боевиков. Впоследствии этот наш офицер получил высокую оценку со стороны и сербских, и боснийских генералов. Потому что он действовал как настоящий командир, спас девять с половиной тысяч местных граждан. А такой же бельгийский миротворческий батальон в то же время ничего сделать не удосужился, потеряв и своих людей, и немало местного населения.
…Все нужно анализировать, записывать, чтобы наша смена могла воспользоваться опытом предыдущих поколений, а не дискредитировать преемственность изуродованным словом «попередники». Как говорится, какие наследники — такой и опыт. И наоборот. При мне в Генштабе, по инициативе некоторых офицеров, было создано военно-историческоеподразделениеименно для обобщения боевого опыта, но, кажется, работу его вскоре свернули. Очевидно, боевой опыт не анализируется и не обобщается. То, что мне сейчас иногда приходится читать в некоторых изданиях о первых шагах в деле формирования наших ВС, Генштаба, можно назвать одним словом — ложь. А когда-то же она может стать историей, ею будут интересоваться и удивляться. И будут презирать, потому что ложь другого не достойна.
Надо об этом заботиться, надо к работе относиться ответственно. Тогда не растерялись бы перед нападением РФ, перед действиями «зеленых человечков» в Крыму. И замечу, если бы в ВС проводилась надлежащая кадровая политика по отбору кадров на ответственные должности — не было бы сейчас этого позора, не погибали бы люди из-за неспособности командиров руководить подчиненными в боевой обстановке. Если уже должность и военное звание покупаются, о чем как-то узнал, то что тут еще можно сказать?! Поверьте, в советское время, когда шагал по служебным ступеням, мне не приходилось никогда никому что-то «презентовать», даже бутылку коньяка. Никогда! И мне именно об этом хотелось бы рассказать нашим последователям, то есть, убедить их, что специалиста, тем более, военного специалиста уважают за его умение честно выполнять свою военную работу. Человек с погонами на плечах должен быть их достойным.
— Конечно, трудно с Вами не согласиться. А среди иностранных коллег встречались такие, которые отвечают Вашим критериям военных специалистов?
— Незабываемое впечатление осталось от общения с начальником польского генерального штаба генералом Тадеушем Велецки. Его знал еще в то время, когда он служил в должности командующего Шленского военного округа. И когда возглавил польский генеральный штаб, я убедился, что это очень взвешенный и порядочный человек, разумеется, и замечательный знаток своего дела. Он хорошо изучил войска, их возможности. И когда возник вопрос, какой должна быть польская армия будущего, настоял, чтобы система управления была наподобие натовской. Сделал ударение на подготовке военных кадров. Вы же помните, что одна из наших проблем — языковая подготовка. Такая же проблема была и у поляков. Но Велецки сразу воспользовался предоставленной США возможностью для подготовки своих офицеров в этом вопросе. У них появилось достаточное количество военных специалистов, свободно общающихся со своими западными коллегами по-немецки и по-английски. Понятно, они получили надлежащую военную выучку за рубежом, и, получив западную технику, без проблем ею овладели. В системе связи сделал ставку на компьютеризацию вооруженных сил.
Так, кстати, поступили и турки. Мне довелось как-то гостить у моего турецкого коллеги, наблюдать за работой турецких военнослужащих. И скажу вам, что мы можем многому у них поучиться. Например, мне пришлось наблюдать, как выполняет свои задачи танковая дивизия на полигоне. У каждого комвзвода, командира батареи имеется компьютер, возле каждого орудия есть компьютерное устройство. Они соединяются с системой JPS, вводят задание и готовы к выполнению своих обязанностей. Командиру не надо подавать, срывая голос, команды по телефону «Ориентир.., справа 20», и так далее. Все исполняется быстро, рационально, без лишнего шума. Точка цели — на экране, указания — также. Что здесь еще скажешь? Мне довелось видеть, как турки собирают на построенном американцами заводе военные самолеты F-16. Все работники завода — турки, и только один американец — директор завода, тоже готовящий себе замену из турецкого специалиста. С самого начала было на нововыстроенном заводе семьсот американских специалистов, потом они постепенно готовили себе замену из представителей местного населения. Практически все детали самолета производятся в Турции, из Штатов поступает лишь одна система навигации.
Кстати, интересно, как строился этот завод. После принятия решения о строительстве определили для него место, совсем не обустроенное чистое поле. Пригнали технику, расчистили местность, выровняли, сделали идеальную гладкую бетонную площадку, куда привезли и расставили модули с заводским оборудованием. Все! Завод заработал. Рядом — замечательный аэродром, взлетная полоса.
Видел, как в Турции готовят своих военных летчиков. Одна лишь показательная цифра — в течение года они получают налет в 280 часов. Они лучшие летчики на Балканах. И все это благодаря системному подходу к делу.
Кстати, поляки на базе своего учебного самолета сделали боевой. Сделали свою боевую технику. Свою! А мы, имея такую огромную материальную базу, не смогли ничего путевого изготовить. Ни-че-го! Ни самолета, ни вертолета, ни беспилотника! А почему? Потому что на самой высокой ступени нашего госуправления не появилось ни одной мысли о безопасности нашего государства. Все заботились о своих собственных интересах: занять должностное кресло, сделать его для себя прибыльным, набить себе мошну из госбюджета. Этого не было в Польше, тем более в ее вооруженных силах. А начинали они реорганизацию армии в намного худших условиях, чем наши. И достигли уже желаемого уровня.
Сегодня у Турции очень мощный военно-морской флот. Благодаря чему или кому? Разрешила, чтобы НАТО и США поставили ей современные технику, вооружение. Свой офицерский состав обучают с учетом современных требований, в том числе и за рубежом. Подготовленные специалисты получают необходимые знания, привносят их в свою родную среду, помогая таким образом быть в курсе всего новейшего мирового.
Произвел на меня впечатление и начальник генерального штаба Турции генерал Исмаил Карадаи. У Турции тоже есть свои внутренние проблемы, связанные, например, с курдами. Я интересовался: почему? Мне объясняли — так сложилось исторически, и мы вынуждены жить с учетом таких обстоятельств. Например, каждая стамбульская гостиница охранялась тогда военными, на каждом этаже гостиницы размещался военнослужащий. Нередко в поле зрения попадали наблюдательные вышки с вооруженной охраной. Для того, объясняли мне, чтобы поддерживать порядок.
В Турции армия на очень высокой социальной ступени. Например, каждый офицер, каждый сержант обеспечен жильем. Если не собственным, то служебным. В их армии имеется излишек жилья, они сдают его в аренду гражданским лицам. Как там такого достигли? Ведь у нас за последние 23 года обеспечение жильем военнослужащих так и остается проблемой из проблем.
В 1964 году в Турции правительство приняло постановление, позволившее турецкому минобороны учредить свой банк. Все военнослужащие получают денежное обеспечение именно в нем. Каждый поступающий на военную службу ежегодно получает на свой счет средства для строительства собственной квартиры. Но он, подписывая документ о своей воинской службе, указывает обязательно, где планирует жить после её окончания. Конечно, в турецкой столице он жить не будет, потому что там стоимость строительства слишком высока. Но, например, в том месте, где родился, или родилась жена, или живут их родители — пожалуйста. Все средства для молодых офицеров аккумулируются в принадлежащей турецкому минобороны строительной компании. Она строит жилье из расчета мужу и его жене — по одной отдельной комнате, каждому — свой туалет, плюс еще одна общая комната. Это если семья бездетная. Если же у вас двое детей разного пола — то по комнате каждому ребенку с дополнительным туалетом. Плюс еще должен быть санузел для гостей. Это такая у них традиция.
Сопровождавший меня генерал поинтересовался, где я собираюсь жить после окончания службы. И сам на встречный мой вопрос ответил, что увольняется через два года, но уже знает не только где будет жить с семьей, но и даже какая мебель в его квартире, какую сумму средств получит в момент увольнения (ему, как генералу, полагалось сто тысяч американских долларов, которые он собирался разместить на депозит, как дополнение к пенсии). Скажите-ка, Турция имеет право требовать от военнослужащих самоотдачи во время службы?
— Все «точно, как у нас» ...
— Хочу быть с вами откровенным, поинтересовавшись: почему мы с вами такие непутевые, что не можем наладить в нашем государстве нормального жития-бытия? Неужели наши граждане против? Неужели наши офицеры-патриоты не заслуживают такого?.. Волонтеры собирают средства на материальное обеспечение наших военнослужащих, воюющих на Востоке. Собирают средства на лечение или протезирование раненного, которому уготована незавидная судьба инвалида…
Как-то приезжал к нам НГШ Польши генерал Т. Велецки, о котором только что упоминал, и рассказывал о своем конфликте с министром обороны Польши из-за нехватки армии необходимых средств. Я, говорил, Велецки, был вынужден несколько раз выступать в польском сейме и убеждать депутатов проголосовать за выделение средств на содержание и развитие армии. То есть, у наших соседей также возникают похожие проблемы. Но они их решают! Моего польского коллегу депутаты польского сейма поддержали, а у меня такой поддержки в нашей Верховной Раде не было. Ментальность у нас, наверное, не такая, как у нормальных народов.
Не могу забыть, как председатель американского объединенного комитета начальников штабов генерал Шаликашвили меня предостерегал: «Анатолий, не вздумай делать армию контрактной! Не вздумай»! Вот, говорит он, у нас армия контрактная. А во время операции «Буря в пустыне» не мог должным образом обеспечить ротацию своих военнослужащих. Не хватило средств. «Вот, — говорит, — у вас служат солдаты-срочники. Они дают фору в соревнованиях моим контрактникам! На всех совместных учениях украинцы намного лучше действовали, чем мои контрактники». Американец был в восторге от наших солдат! Я с ним согласен: им цены нет! Они настолько самоотверженны, сознательны, непритязательны, старательны! Из кожи лезли на тех учениях, чтобы быть лучшими! Мы же в молодости когда-то такими были.
Надеюсь, наша нынешняя власть, наконец, осознает, что надо формировать армию, руководствуясь лучшими, привычными для нашей ментальности принципами. Абсурд, когда появляется пять-шесть программ реформирования армии в течение десяти лет. Не может такого быть! Каждое воинское подразделение, каждая воинская часть должны формироваться взвешенно, с учетом всех необходимых условий её боевого применения. Каждая бюджетная копейка должна идти по назначению. Все должно жестко контролироваться государством. Армия не может отставать от современных требований, это нам наглядно демонстрируют боевые столкновения на нашем востоке. Снаряжение, вооружение, тактика — все это должно отслеживаться, учитываться и предоставляться для применения во время боевых действий. Вот сегодня эта «гибридная» война демонстрирует важность системной разведки. Без нее, без материального обеспечения, без беспилотников, без умения анализировать полученные данные, без надлежащей связи, штабов, без надлежащего резерва напрасно надеяться на какой-то позитив. Поэтому у нас такие потери, например, под Иловайском. Президент, как Верховный главнокомандующий, должен в первую очередь печься об армейских делах, об армии. Когда-то мне довелось общаться с премьер-министром Израиля И. Рабином. Интересуюсь, как он управляется одновременно с обязанностями премьера и министра обороны? Отвечает: очень просто. Каждый день заслушивает представителя минобороны о состоянии дел в армии и обо всем том, что вокруг неё. И по задачам, определяющимся во время этого заслушивания, дает поручения начальникам. Правительство Израиля, говорил И. Рабин, для того и существует, чтобы эти задания выполнять. Очень просто!
Тогда мне подумалось: как нам привлечь хотя бы вице-премьера к решению всех наших армейских проблем? Министр обороны не может руководить вооруженными силами. Это не его функция. Это функция Генштаба. Но в вопросах обеспечения вооруженных сил министр должен принимать непосредственное участие — какие средства и сколько необходимо для армии, как выполняется программа развития, что необходимо заказать ВПК и как выполняются эти заказы и так далее. И не нужны министру десятки каких-то департаментов, никакой полезной роли в этих делах не исполняющих. Хватит прогнозирующих и контролирующих структур. А вот Генштаб должен заниматься непосредственными армейскими делами. И обязательно — разведкой, и перспективой развития армии, и выучкой офицеров, воинских подразделений, и их структурными изменениями и тому подобное. И тогда получим желаемый результат.
— У меня свое виденье того, о чем Вас сейчас спрошу. Но хочу услышать Ваше объяснение по поводу позиции стран Запада, не соглашающихся подсоблять нашим войскам современным вооружением, потому что, мол, «боятся политического риска». Да и сенат США почему-то не решается предоставить Украине статус основного партнера вне блока НАТО. В чем тут дело? Разве не понятно, что Украина противостоит российской агрессии практически с голыми руками? К чему здесь «политические риски»?
— Ну а какое ваше виденье?
— Вероятно, Запад побаивается, что предоставленная нам помощь в виде высокоточного оружия может оказаться по ту сторону фронта. Из-за нашей тотальной коррупции, беспринципности. Это уже не сухие пайки, а вещи более серьезные. Нам пока что не доверяют.
— С этой мыслью можно согласиться, но только частично. Видите ли, внутренние проблемы нашего общества не прибавляют оптимизма ни нам, ни нашим партнерам-иностранцам. Все, что пытается делать Запад для Украины, делается с учетом реакции РФ, чтобы не испортить свои экономические отношения ни с ней, ни с ее главой Путиным. Итоги выборов в ВР демонстрируют, что команда регионалов пришла в себя и под разными лозунгами прошла в украинский парламент. Вот необходимо позаботиться о создании надежного большинства, которое сможет убедить Запад в неотвратимости прогрессивных реформ в нашем государстве, в его способности справиться не только с нашими экономическими неурядицами, но и укрепить сектор безопасности Украины и ее обороноспособность. И вот здесь для П. Порошенко и Правительства очень важно в ближайшее время безошибочно вести эффективную кадровую политику, которая станет движущей силой и обеспечит необходимые результаты.