О противостоянии Курдистана арабоязычным регионам Ирака
Письмa из Ирака: что мы оставили после себя
Окончание. Начало в письмах №1, №2, №3
Письмо №4. О противостоянии Курдистана арабоязычным регионам страны
9. Малики стал властным и высокомерным, и сегодня жестоко реагирует на любое проявление критики. Он часто утверждает о наличии у него компрометирующих материалов на соперников с многочисленными доказательствами их коррумпированности и причастности к убийствам. «Клянусь перед Богом, если парламент вызовет меня в суд, я пойду, но переверну мир вверх ногами», — сказал он в прошлом году, выступая по иракскому телевидению. «Я возьму с собой список с именами, и буду называть их одно за другим, рассказывая всем, что они сделали». Малики даже возродил закон саддамовской эпохи, согласно которому критика главы государства является уголовным преступлением. Он подает иски о клевете на многих журналистов, судей и членов парламента, требуя посадить их в тюрьму и заставить платить за причиненный ущерб. «При любом случае политического инакомыслия или политического соперничества он подает в суд», — сказал мне высокопоставленный иракский политик.
Малики старается не демонстрировать свое богатство. Похоже, что единственное потакание своим слабостям для него — это часы Patek Philippe. Но он живет в Зеленой зоне в районе, который называют «маленькая Венеция», потому что там множество фонтанов и каналов. Когда-то там жила семья Саддама и высокопоставленные члены его режима. Сегодня по его до блеска вылизанным улицам разъезжают черные «мерседесы». Малики не живет в саддамовском президентском дворце, который оставили для государственных мероприятий и торжеств. Он занимает виллу, которая когда-то была одним из гостевых домов Хусейна.
Напротив Малики живут два его пользующихся дурной славой соратника. Первый — активист партии «Дава» Абу Махди аль-Мухандис, которому в 1983 году вынесли обвинительный приговор за совершение теракта против американского посольства. Мухандис основал партию «Бригада Аллаха». Эта пользующаяся поддержкой Ирана боевая группировка нападала во время оккупации на американских солдат, и была объявлена Министерством финансов США террористической организацией. Когда американские войска еще находились в Ираке, Райан Крокер сказал: «Мы сообщили Малики, что если Мухандис хочет сохранить здоровье, ему нужно остаться в Иране». Но как рассказывают иракские и американские представители, после ухода американцев Мухандису выделили гостевой дом на территории, принадлежащей советнику Малики по национальной безопасности Фалаху аль-Файяду (Falah al-Fayyad).
А чуть дальше по улице живет Каис аль-Хазали (Qais al-Khazali), лидер боевой организации «Асаиб Ахль аль-Хак», которая осуществила сотни нападений на американские войска. Американцы говорят, что Хазали был одним из главных организаторов похищения и казни американских солдат в Кербеле в 2007 году, что было сделано по указке иранцев. Соединенные Штаты поймали Хазали, но передали его властям Ирака. Когда американцы ушли, его незамедлительно освободили.
По словам иракских и американских представителей, Малики начал использовать обе группировки против своих оппонентов, в основном последователей Садра. «Малики использует «Асаиб» для ликвидации своих врагов», - сказал мне высокопоставленный депутат иракского парламента. Малики это отрицает, заявляя: «В рамках национального примирения мы приглашаем все вооруженные группы к участию в политическом процессе, если они сдадут оружие. Но террористов мы не приветствуем». Но он не стал отрицать свою связь с Хазали. Пожав плечами, премьер сказал: «Это американцы его освободили».
Некоторые американские и иракские источники говорили мне, что Мухандис это главное связующее звено Малики с иранским режимом. Он выступает в качестве личного представителя главы «Эль-Кудс» Сулеймани. (Малики на это ответил: «У меня действительно хорошие отношения с Ираном, но никаких связей с Мухандисом нет».) Сторонники Малики, включая некоторых американских официальных лиц, говорят, что он часто оказывает открытое неповиновение иранскому режиму. Но очень и очень многое говорит о том, что этот режим обладает большим влиянием на правительство Малики. Примечательный пример тому — переброски по воздуху оружия и боевиков для сирийского режима Асада, также являющегося иранским союзником. Транспортные самолеты из Дамаска пролетают через иракское воздушное пространство совершенно спокойно. Малики настаивает на том, что его чиновники регулярно проверяют эти самолеты, и что они перевозят исключительно гуманитарные грузы. Американские представители говорят, что такие проверки проводятся редко. Высокопоставленный иракский депутат парламента сказал мне, что проверке подверглись всего четыре рейса. Малики утверждает, что он не любит Асада, однако у него небогатый выбор в войне с «Аль-Каидой». «В Сирии больше нет умеренной оппозиции», — заявил он мне.
Давний друг и бывший союзник Малики Иззат Шабандар (Izzat Shahbandar) предположил, что сектантство Малики носит отчасти прагматический характер. Когда Малики и прочие изгнанники в 2003 году вернулись в Ирак, они быстро пришли к выводу, что не смогут создать исламское государство, потому что между шиитами и суннитами существуют фундаментальные разногласия по поводу природы ислама. «Так получилось, что эти люди, которые много лет работали над созданием исламского государства и вынашивали свои планы, внезапно остановились», — сказал Шабандар.
У новых лидеров Ирака было два варианта. Первый — построить государство, объединяющее различные конфессии и религии страны вокруг идей демократии. Но это была чуждая им концепция, сказал Шабандар. «До 2003 года некоторые идеи были харам, запретными для исламистов: идеи типа демократии, национализма и гражданственности. Эти люди не могли приступить к осуществлению общенационального проекта. Они не знали, как». Он продолжил: «У исламистов остался всего один вариант действий, который позволял им быть в числе лидеров в Ираке: отказаться от исламистского проекта и согласиться на конфессиональный проект». За политическое выживание пришлось заплатить: усилился страх и враждебность. «Задачей суннитских лидеров стало пугать людей шиитами. А задачей шиитских лидеров — наоборот. Таким образом, существование одних оправдывало существование других».
По таким меркам, события в Фаллудже, начавшиеся накануне национальных выборов, оказались весьма ко времени. Боевики «Аль-Каиды» заняли позиции в центре Фаллуджи, а суннитские племена, когда-то сражавшиеся с «Аль-Каидой», рассредоточились по его периметру. Но такая ужасная ситуация в условиях межконфессиональной вражды в Ираке может дать Малики третий премьерский срок. «Фаллуджа, — сказал Шабандар, — оказалась полезной для Малики».
***
10. В 300 километрах к северу от Багдада в иракском Курдистане результаты сотрудничества с американцами выглядят совсем иначе. В столице Эрбиле ночные клубы работают до рассвета. Там есть салон, где продают автомобили Jaguar, есть отель «Диван» с рестораном суши и баром на последнем этаже, есть сверкающий новый международный аэропорт. Женщины там ходят в джинсах, волосы платками никто не накрывает, и вся линия горизонта исчеркана силуэтами башенных кранов на многочисленных стройках. В Эрбиле живут и работают сотни иностранцев с Запада. Чуть дальше в Сулеймании есть Американский университет, привлекающий ученых и преподавателей со всего мира. «Американцы должны гордиться тем, что здесь сделано», - сказал глава канцелярии премьер-министра регионального правительства Фуад Хусейн (Fuad Hussein). Спустя 10 лет после начала оккупации в курдском районе царит мир, преобладает демократия, светские порядки и прозападные настроения. На самом деле, хоть этот регион и является номинально частью Ирака, функционирует он как отдельное государство. У курдов есть собственная армия, собственный парламент. На арабском здесь говорят редко, а молодежь даже не понимает его.
Ожидалось, что единство страны обеспечат ее огромные нефтяные запасы. Вместо этого они раздирают ее на части. Согласно подготовленной с американским участием конституции, национальный бюджет, состоящий почти полностью из нефтяных доходов, распределяется в соответствии с численностью населения. 17% бюджета уходит курдам. Основная часть нефти находится на юге, то есть, на противоположном конце страны. Несмотря на конфликт, добыча нефти на юге устойчиво наращивается, и ее объем составляет сегодня три с половиной миллиона баррелей в день, в связи с чем Ирак вышел по добыче на шестое место в мире.
Однако это соотношение меняется. При помощи иностранных компаний курдское региональное правительство готовится к освоению огромных нефтяных месторождений, которые, как говорят, имеются в этом регионе. В октябре курды включили трубопровод, который будет перекачивать добываемую у них нефть через Турцию в Средиземноморье. Объем перекачки составит 100 тысяч баррелей в день. По словам курдских представителей, к 2017 году эта цифра составит миллион баррелей.
По конституции, правительство в Багдаде занимается нефтью из действующих скважин, а вновь открываемые месторождения будут эксплуатироваться в сотрудничестве с региональными властями. Малики обвиняет курдов в том, что они действуют в одностороннем порядке; курды же заявляют, что действуют строго в рамках конституции, отмечая при этом, что правительство Малики редко передает им их долю нефтяных доходов по справедливости. Этот спор вбил мощный клин между двумя регионами. Наконец, в марте Малики вообще убрал долю курдов из национального бюджета, заявив, что они тайно возят нефть покупателям в Турцию. «Это шаг в сторону независимости», — гневно заявил мне Малики. Фалах Мустафа Бакир (Falah Mustafa Bakir), де-факто являющийся министром иностранных дел Курдистана, сказал мне об этом более откровенно: «Развод неизбежен».
Эксперты говорят, что курды добывают недостаточно нефти, чтобы заменить ею средства, выделяемые Багдадом, однако ситуация может измениться с ростом объема добычи. «Сейчас правительство платит курдам за то, чтобы они оставались в составе Ирака, сказал Нэт Керн (Nat Kern), издающий информационный бюллетень по нефтяной экономике этого региона. — Но пройдет пять лет, и оно заплатит им, чтобы они вышли из его состава». Это парадокс, но единственное, что может удержать курдов от отделения, это рост нефтедобычи на юге. Иракские официальные лица прогнозируют, что в предстоящие шесть лет она вырастет почти в три раза, намного превзойдя все возможные доходы собственно курдского региона.
Спор из-за нефти это лишь часть проблемы. Курды ощущают, что у них мало общего с арабоязычными регионами Ирака, кроме воспоминаний о той резне, которую устраивал Саддам. (В 80-х и 90-х годах было уничтожено 200 тысяч курдов, и они называют тот период войной на уничтожение.) Нефтяные деньги преобразили Эрбиль, и сегодня он мало похож на Багдад. «В Курдистане руководство крадет около 20 процентов, но 80 процентов доходит до людей, — сказал мне в Эрбиле один курдский знакомый. — А в Багдаде все наоборот». Теперь на юге вечный конфликт, а курдский регион быстро развивается, и поэтому психологические различия растут день ото дня. «Мы ведем речь о культуре жизни, - сказал мне Фуад Хусейн. — А они деятельно продвигают культуру смерти».
***
11. В ноябре, когда в Ираке произошла эскалация насилия, Малики поехал в Вашингтон, чтобы попросить президента Обаму о помощи. Это была весьма любопытная сцена: сварливый националист Малики, выпроводивший американцев из Ирака, спустя неполных два года оказался в американской столице. Официальные лица из Белого дома, встревоженные перспективой краха иракского государства, быстро согласились поставить ему 150 ракет Hellfire и 20 с лишним ударных вертолетов Apache.
Белый дом не принял во внимание обеспокоенность по поводу политики Малики, которая довела Ирак до конфликта. Вместо этого он обвинил во всем Сирию, где гражданская война стала инкубатором жестоких экстремистов, число которых увеличивалось с тревожной скоростью. Длинная, опустевшая граница между двумя странами фактически исчезла, и джихадистские группировки Сирии и Ирака действуют там совместно. «Район между Алеппо и Анбаром стал одним из самых страшных мест», — сказал мне высокопоставленный представитель администрации.
Эмма Скай считает, что бедственное положение Малики это результат политики Белого дома. Буш и Обама очень сильно надеялись на Малики и сделали его настолько сильным, что его авторитарные действия стали просто неизбежны. «Неужели мы просто ошиблись в Малики и Карзае, неужели нам так не повезло? — спросила Скай. — Нет. Малики не был таким в самом начале. В таких местах, и особенно в Ираке, руководители должны заключать политические сделки. А мы делаем их настолько сильными, что необходимость в таких политических сделках у них исчезает. Так что мы подрываем все шансы на стабилизацию. А это губит Ирак. Мы усиливаем человека, создающего проблемы».
Крокер увидел в Ираке одно непреднамеренное последствие долгой войны Америки: созданное нами государство без нас не работает. Американцы передали иракцам конституцию, передали регулярные выборы, парламент численностью 275 человек, где четверть мест занимают женщины. Бывший посол Джеффри оптимистично заявил мне: «Малики обеспокоен по поводу своего переизбрания. Сколько в мире арабских стран, о которых можно сказать то же самое?» И тем не менее, парламент Ирака, как и сама страна, застрял в кажущемся вечном тупике.
За девять лет посреднической деятельности американцы сделали себя незаменимыми. «Мы жестко запрограммированы на иракскую политическую систему, — сказал мне Крокер. — С первых дней все мы с глубоким недоверием относились друг к другу. Уступки и компромиссы означали предательство и смерть. Но мы могли заставить их прислушиваться к нам. Для этого нужно было постоянное взаимодействие. Мы ездили к Малики и объясняли ему наши взгляды. И мы спрашивали его, примет ли он какие-то меры. Иногда мы добивались от него этого, но он ставил условие, что сначала какие-то вещи должно сделать суннитское руководство. Тогда мы ехали к суннитам. Так все и работало».
«Больше мы этого не делаем, — продолжил Крокер, — но система до сих пор слишком недоразвита; есть слишком много подозрительности, и эти руководители слишком многое пытаются делать по отдельности, сами. Мы по-прежнему являемся для них надежным посредником. Но нас там нет».