О диалектике конституционного процесса в России и конституционных изменений

O поправках в Конституцию России         

В течение долгого времени было модно критиковать Основной закон страны вместо того, чтобы использовать его потенциал и стремиться исключать — не в тексте, а на деле — отклонения от конституционных принципов, которые позволяла и позволяет себе вся триада власти.

Но сколько бы ни звучало критики в адрес Конституции, ее изменение не представляется сегодня основной и достаточно оправданной общественной задачей. Хотя сейчас проблема конституционных поправок вброшена мощно и задела всех — и защитников, и критиков. Но это, как представляется, не самое главное, что надо было бы делать на данном этапе.

Российская Конституция, как бы ее ни оценивали юристы-конституционалисты и общество, вполне жизнеспособна и еще в течение многих лет может существовать и работать. Те дефекты, которые проявлялись в ходе основанной на ней деятельности, на самом деле являются дефектами этой деятельности. Хотя ясно, что у каждого отрицательного результата есть свои объективные причины.

Но если вдруг партии и конкурирующие кандидаты на выборах в действительности являются не партиями и не кандидатами, а спойлерами, то может быть, конечно, и Конституция виновата, но прежде всего, вероятно, что-то другое. Возможно, причина здесь в том, что какие-то постулаты конституционного текста — как реализуемые — вообще не существуют.

Совершенно правы исследователи, отмечающие, что объективно в нашей жизни не созданы провозглашенные в Конституции в качестве основ конституционного строя и необходимые для реализации ее целей стратегические предпосылки: идеологическое и политическое многообразие, многопартийность, свободные выборы, конкурентная среда в разных сферах общественной жизнедеятельности, свобода экономических активностей, независимое правосудие — конституционно обозначенная парадигма и инструментарий правового развития. Поэтому конституционные реформы должны начинаться с выявления того, что мешает этому инструментарию реально действовать.

Реформаторские усилия в направлении охраны основ конституционного строя могут поддерживаться устранением не согласующегося с ними истолкования и регулирования, которые касаются функционирования системы органов власти и содержатся в изменяемой части конституционных положений. Конечно, при условии, что внесение поправок уполномоченными на это Конституцией субъектами не отрицает развитие правового демократического государства и не наращивает неопределенность конституционного регулирования, т.е. не усиливает внешнюю несогласованность между неизменяемыми главами об основах конституционного строя и правах человека и остальным конституционным текстом.

Если бы стояла задача выбрать из двух подходов к изменениям в конституционной реальности, то в качестве актуальной программы следовало бы выбрать концепцию последовательного осуществления конституционных норм. Если исходить даже из того, что по данному поводу заявлено самим инициатором сегодняшней реформы, то он подчеркнул: потенциал Конституции не исчерпан и его хватит еще на десятилетия, не на одно десятилетие. Самый беглый анализ способен подтвердить верность такой оценки. Но из такой правильной позиции потом не стал исходить текст предлагаемых изменений.

Важно поставить задачу иначе, а именно — анализировать недостатки в реализации идей действующего конституционного проекта. И такая задача на уровне научных исследований уже рассматривалась, и прямо были названы те моменты, над которыми надо было бы работать, чтобы текст продолжал служить развитию правового государства, а не превращался в декорацию. Решение таких задач представляется необходимым осуществлять в режиме систематического мониторинга.

Теоретически может быть обозначен и вариант, ориентированный на развитие конституционализма в реальной жизни. Для этого требуются разные акторы, которые поддерживали бы такой путь. Но зависят ли политические возможности этих акторов в нашем обществе, их активность от текста Конституции? В теории конституционализма многие годы присутствует мнение, что текст можно и было бы лучше менять. Но проблема должна рассматриваться под несколько иным углом зрения: исключает ли текст действующей Конституции реально иное, лучшее ее применение. Полагаю, что не исключает.

Правда и то, что этот текст Конституции сдерживает еще более плохое: пока, например, он не допускает отказа от соблюдения норм международных договоров, не легитимирует не исключенную реально возможность отстранения судей от должности волею других ветвей власти, как предлагается теперь в отношении всех судей, действующих вне пределов субъектов Федерации. В нынешнем контексте главным вопросом является, как не допустить угрозу пересмотра основ конституционного строя.

В среде теоретиков-конституционалистов существует позиция, что разговаривать сейчас о поправках в Конституцию — это значит поддерживать начатое необоснованное движение к ее пересмотру. И не имеет значения, идет ли речь о заглавной, неизменяемой части, или о тех частях, которые можно менять. Это последовательная позиция, тем более оправданная, когда процесс внесения поправок не носит характер основательно проработанного, не сопровождается строгим соблюдением процедуры и установленных форм конституционных изменений. Вместе с тем если обсуждаются уже изменения текста с точки зрения улучшения его практического понимания и эффективности, то сегодня имеются разработанные предложения, серьезно отличающиеся от внесенных и обсуждаемых в порядке законодательной инициативы.

Конституционный процесс: динамика практик применения

Сравнивая разновременное пространство применения Основного закона, можно выделить период с момента его принятия до конца прошлого века и следующий, когда наблюдалось иное отношение к Конституции.

Если рассматривать «треугольник» ветвей власти, который более всего просится сегодня в качестве предмета обсуждения, то нельзя не признать, что и в этом «треугольнике» соотношение сил менялось. Можно процитировать молодого Маркса, который говорил, что он вовсе не думает, что законы должны зависеть от личности и что скорее наоборот, нужно думать, что личность должна зависеть от законов. Но вопрос всегда состоит в том, как это сделать. Какой приводной ремень, как когда-то говорилось, подключить, чтобы механизм работал не в том направлении, когда все зависит от личности, а в другом.

Несложно привести примеры далеко не одинакового применения действующей Конституции в условиях меняющегося политического пространства. Есть ельцинский (с 1993 г.) и постельцинский (с 2000 г.) период жизни по Конституции. Надо, правда, подчеркнуть некоторую относительность такого разграничения, потому что и в прошлом веке проявлялись разные подходы политической власти к конституционному тексту. Это можно выделить даже на уровне принятия отдельных законов.

Первые замашки топнуть ногой на Конституцию были предприняты довольно рано. Уже в 1995 году в части, касающейся судебной системы, была смята идея Конституции о несменяемости судей: в процедуре первоначального назначения судьи на должность было введено ограничение срока его полномочий тремя годами, хотя Конституцией была провозглашена несменяемость судей. И это правомерно считалось большим достижением в сравнении с предыдущими «выборами» судьи на четыре, пять, десять лет при одном кандидате, рекомендованном партийными или советскими органами, перед которыми надо было отчитываться накануне возможного следующего избрания. Восстановить несменяемость судей как конституционную гарантию независимости пытался Конституционный суд, признавая, что нельзя по истечении трехлетнего срока удалять судью с должности без всяких причин, должны быть, по крайней мере, подтверждены основания для этого — упреки к качеству работы или поведению судьи, свидетельствующие, что он не может заниматься судейской деятельностью. Этого слышать не хотели. Тогда уже началась эрозия конституционных механизмов. А после 2000 г. независимый конституционный статус судьи и дальше планомерно ограничивался текущим законодательством — без изменения Конституции.

В условиях жизни по одной и той же Конституции в прошлом и нынешнем веке весьма показательно, как изменились политические подходы в системе сдержек и противовесов при формировании Конституционного суда. В 1994–1995 гг. имели место запоминающиеся примеры, когда из шести представленных Совету Федерации кандидатур на вакантные места в суде, утверждалась одна, в лучшем случае — три. Теперь уже многие годы алгоритм другой: одного представляют и назначают. Но Совет Федерации имеет по Конституции прежние полномочия, никто их не отнимал — он проводит тайное голосование. Значит, действуют какие-то другие факторы.

Изменилась даже тактика использования Конституции. Президент Ельцин возражал против варианта закона о защите культурных ценностей, принятого Федеральным Собранием, но, поскольку его вето было преодолено, должен был подписать этот закон и обратиться потом в Конституционный суд с запросом о признании его неконституционным. Назвать подобный прецедент в нынешней ситуации нельзя: он исключается в силу менталитета власти, который приводит к параличу механизмов Конституции, к их замене другими формами взаимодействия, совсем не через систему сдержек и противовесов.

Сейчас на уровне Конституции предлагается закрепить непосредственное подчинение президенту всех правительственных «силовых» ведомств, а также его полномочия по назначению их руководителей, и нет даже высказываний против такой поправки. А в 1992 году в Конституционном суде был обжалован и лишен юридической силы как не согласующийся с принципом разделения властей указ президента об объединении двух ведомств этой категории — МВД и ФСБ.

Когда истекал первый срок полномочий президента России, избранного в 1996 г. в первый раз в соответствии с Конституцией 1993 г., и он объявил, что не будет баллотироваться на следующий срок, в Конституционном суде уже находилось обращение о толковании запрета избираться на эту должность более двух раз подряд, производство по которому было судом прекращено.

Речь идет о существовавших разных практиках применения Конституции. Понятно, что не механизм, задействованный и закрепленный в Конституции, один это обуславливает. Это аксиоматично зависит от развития общественных представлений и представлений самой власти, которая собиралась соответствовать определенным общественным ожиданиям. Эти факторы способны менять содержание норм и в лучшую, и в худшую сторону — даже без фактического вторжения в их текст.

В устоявшихся правовых демократиях практика, нравственная политика улучшают даже не очень современно звучащее регулирование. В Германии с возмущением отвергается и не применяется не исключенная из закона норма о возможности ареста для принуждения свидетеля к даче показаний. В Швейцарии судей не беспокоит переизбрание на должность каждые два года — политическая элита придерживается привычки выбирать все равно тех же самых судей. Российские практики не позволяют надеяться на добрые традиции, даже когда они закреплены нормативно.

Но хорошая конституционная норма нужна — она определяет, к чему надо стремиться.

Охранный механизм и основное содержание Конституции

Конституция не во всем сработала — это так. Но следует ответить на вопрос: какой механизм дополнительно может быть к ней предложен, чтобы она все-таки действовала так, как ею предполагалось, а не так, как происходит теперь?

В самой Конституции заложен ее охранный механизм — оселок, который позволяет оценивать и предлагаемые изменения к тексту: в нем не должны появиться и не могут применяться какие-либо положения, противоречащие его основам — преамбуле, первой и второй главе, а также порядку изменения Конституции, закрепленному в главе девятой. Если публично заявляется приверженность неизменности этих частей, значит необходимо выявлять, при каких условиях неизменность сохраняется и что ее нарушает.

Защитный механизм раскрывается содержанием первых двух глав: в них обозначено, что должно и что запрещено для личности и для власти. Плюс к тому в завершающих эти главы статьях (ст. 16 и ст. 64) формулируется прямой запрет и толковать, и применять, и изменять остальной текст Конституции в противоречии с неизменяемыми ее частями. Этот охранный механизм Конституции не позволяет ей себя разрушать. Его самозащитный смысл проявляется неожиданно. Нормы статей 16 и 64 на фоне начавшихся обсуждений поправок обнаружили свое процессуальное звучание: они требуют исключения любой идентификации предлагаемых поправок как относящихся к содержанию неизменяемых глав, чтобы подтвердить, что их можно вносить в качестве дополнения к изменяемым главам.

Актуальное прочтение главы девятой тоже углубляет ее охранный потенциал. Например, обнаруживается, что, желая поддержать серьезность поправок, нельзя апеллировать к созыву для этого Конституционного собрания. По Конституции, оно не соберется, пока поправки не представлены как относящиеся к содержанию неизменяемой части текста. Конституционное собрание предусмотрено только для решения о необходимости новой Конституции. Или вдруг открывается, что разрешение изменять положения глав 3–8 нельзя распространить на преамбулу: хотя она не указана вместе с первыми главами как не подлежащая изменению без замены всего текста, но зато в преамбуле утверждаются незыблемые права и свободы человека, общепризнанные принципы равноправия и самоопределения народов, вера в добро и справедливость как залог недискриминации, незыблемости демократических основ суверенной государственности, осознание и подтверждение государством своего статуса в качестве члена мирового сообщества.

Есть у Конституции и еще один редут для самозащиты. Она впитала столько общемирового пространства права, что ее охрана обеспечивается и незыблемостью общих принципов, и норм международного права.

Примечание: Текст подготовлен для доклада фонда «Либеральная Миссия»: «Деконструкция Конституции. Что нужно и что не нужно менять в Основном российском законе» под редакцией Кирилла Рогова. Полный текст доклада будет доступен на сайте Фонда liberal.ru 10 марта.

Автор Тамара Морщакова, доктор юридических наук, судья КС в отставке

 https://novayagazeta.ru/articles/2020/03/06/84197-tekst-i-realnost

***

«Если постоянно переписывать Библию, она утратит авторитет»

Соавтор Конституции 1993 года — о том, как ее стали менять с приходом Путина

Сергей Цыпляев, декан юридического факультета Северо-Западного института управления РАНХиГС, рассказывает, хорошо ли часто переписывать Основной закон страны, сколько в него можно набить слов и всегда ли количество переходит в качество.

«Новaя газета»: — Вы один из соавторов еще действующей Конституции 93-го года. Почему тогда потребовалось писать новый закон?

Сергей Цыпляев: — Конституция, возникшая в 1988 году при Горбачеве, была изначально опасна. По ней Съезд народных депутатов был вправе решать любой вопрос и становился коллективным диктатором. Власть сохранял тот, кто контролировал съезд. И Горбачев, и Ельцин, покидая пост председателя Верховного Совета и приходя, как им казалось, на главную должность — президента, утрачивали контроль над ситуацией. При Горбачеве не дошло до полного конфликта — все смел путч. А в 93-м мы увидели, что съезд может превратить исполнительную власть в ничто.

Выход был один — создание Конституции, построенной на принципах разделения и ограничения властей. Новый текст в основном эти проблемы решил: из трех моделей республики, которые выработало человечество — парламентской, президентской и президентско-парламентской, — мы взяли за основу ту, что хорошо работает для начинающих политических наций: французскую модель президентско-парламентской республики с президентом, который стоит над ветвями власти и является арбитром. Я считаю, что Конституция в значительной степени была написана «на вырост», и мы еще не доросли до уровня, который был в ней заложен в 1993 году.

— 27 лет назад над ней работали профессионалы в отличие от сегодняшней ситуации.

— Мы старались не заниматься творчеством масштаба сельского клуба, а во многом использовали европейские и американские образцы. Это нормально. Мы же не отрицаем двигатель внутреннего сгорания, который в Германии называется двигателем Отто, или двигатель Дизеля, который тоже изобрел немец. Зачем изобретать велосипед?

Придумать устойчивую формулу республики, которая может работать, непросто. Это общее достижение человечества. Текст получился добротный, хотя претензии к нему были, и мы знали о них. А нынешний вариант писали вообще все кому не лень. Господин Клишас, отреагировав на мои высказывания по Конституции, заявил: «Что это нам физики будут объяснять, как писать Конституцию?» Нет, конечно, спортсмены и актеры сделают Конституцию куда интереснее, но физики все-таки больше понимают в организации сложных систем и их взаимосвязях.

— Вы говорите, что закон создан «на вырост», но его уже изрядно подпортили…

— Конституцию начали переписывать после прихода Путина. Поначалу небольшими порциями. Изменения были или нейтральные, или ухудшающие, позитивных не было вообще. Конкретным ухудшением можно считать увеличение сроков полномочий президента и Государственной думы, ведь прогресс определяется скоростью смены поколений, в том числе и политических. Молодые меняют то, что старшие не могут в силу традиций.

Другое изменение — предоставление президенту права самому назначать до 10 процентов членов Совета Федерации — разрушило тонкий баланс полномочий субъектов Федерации. Сегодня же нам предлагается громадный объем корректировок совершенно неконституционного уровня, которые прекрасно регулируются федеральными законами. Например, в основной закон страны запишут, что у глав субъектов Федерации не должно быть заграничных счетов, видов на жительство и прочее.

— Зато это понравится народу. И не важно, что эти вопросы уже отрегулированы законами, люди об этом даже не задумываются.

— Очень много материала чисто литературного свойства набито в главу «Федеративное устройство». Например: «В РФ обеспечиваются условия для развития доверия к власти». Кем обеспечиваются? Как обеспечиваются? Это идеальные цели, которые в лучшем случае записываются в преамбулу, где говорится про основы конституционного строя. Еще туда запихнули про семью, упомянули Бога и так далее. Но это не вопросы федеративного устройства. Федеративное устройство превратилось в удивительный компот.

Да, есть одна положительная норма, которая могла бы перевесить все остальное. Убрано слово «подряд» и сказано, что одно и то же лицо не может занимать президентский пост более двух сроков. Это означает колоссальный шаг в нашем развитии, плановую смену власти. Эта запись в Конституции крайне важна. Но, боюсь, нам ее не удержать. Следующему президенту это тоже начнет жать. И он, скорее всего, при полной поддержке граждан это опять отменит. Как это изменение внесли — так и вынесут, когда будет необходимость.

— Есть еще громадное количество новелл, которые являются абсолютно несущественными.

— К примеру, статья про Государственный совет! Все разговоры о том, что это будет какой-то особый орган, который будет иметь власть, ни на чем не основаны. Государственный совет записан в Конституцию только для того, чтобы подсластить пилюлю для губернаторов, выведенных из Совета Федерации.

Еще неприятная тенденция — увеличение полномочий федерального центра за счет уменьшения полномочий регионов. Это тоже наша традиция. Идеи разнообразия и децентрализации мы воспринимаем плохо, считая их вредными и неправильными, и на интуитивном уровне предпочитаем централизацию и единообразие.

— Как вы оцениваете законность вносимых изменений?

— Есть две крайних точки зрения. Одна говорит, что это существенная модернизация, улучшение Конституции, вторая — что это конституционный переворот. Я не согласен ни с тем ни с другим. Есть статьи, которым можно сказать: «Да!» Как я уже сказал выше, если будет убрано слово «подряд» — это невероятный шаг вперед. Но в целом ухудшение текста Конституции не сильно повлияет на нашу жизнь. За исключением истории с обнулением сроков Путина.

— Обнуление выхолащивает то, что президентство ограничивается двумя сроками. Ведь когда понадобится, это опять изменят. И как этот абсурд смог утвердить Конституционный суд?

— Конституционный суд сделал так, как ему сказали. Конституционный суд не Александры Матросовы. Он уже демонстрировал беспринципность, меняя свои решения на противоположные, оставляя жирные пятна на белом кителе. Например, КС признал в свое время незаконным то, что по уставу Алтайского края губернатора наделял полномочиями местный законодательный орган. А когда президент стал предлагать кандидатуры, а парламент субъекта Федерации наделять их полномочиями, КС принял прямо противоположное решение, «исходя из сложившейся обстановки».

— Ради чего тогда все затевалось?

— Большинство политологов вынашивало мысль, что для того чтобы остаться у власти, придумывались разные механизмы: и Госсовет, и объединение с Белоруссией. Я уже несколько лет назад им говорил: «Зачем такие сложности? Остаться у власти элементарно. Вы убираете статью про два срока. Этого достаточно. Больше ничего не надо делать. Либо проводите референдум и продлеваете сроки полномочий».

— Но зачем Конституцию заведомо ухудшать?

— Я вас умоляю! При чем здесь улучшение? При чем здесь юриспруденция? Это уже политическая вещь. Не юридическая. Принятие Конституции всегда акт политический. У нас ведь каждый генеральный секретарь предпочитал принять свою Конституцию. Хрущев только не успел. Была сталинская Конституция, брежневская, по существу была горбачевская. При Горбачеве туда внесли столько корректировок, что она изменилась до неузнаваемости от того, с чем мы вошли в 88-й и с чем мы закончили в 91-м. Почему вы считаете, что следующий руководитель не хочет обзавестись понятием «путинская Конституция»? Это же повод остаться в истории.

— Вам не жалко вашу работу?

— Надо понимать, что ради прогресса и здания сносятся, и политические структуры перестраиваются. Речь не о личном вкладе и личной судьбе, а о резком ухудшении закона. Текст заполняют необязательным материалом, эклектичным, размытым, идеологизированным. Чем больше вы туда слов набиваете, тем хуже становится Конституция. Лучшая шутка по этому поводу: «Прошу в тексте Конституции передать привет моей тете из Норильска».

На самом деле проблема не в тексте Конституции, а в правоприменении. Конституция предполагает строительство горизонталей. Кто-нибудь слышал про горизонтали? У нас все строят вертикали в полном противоречии с Конституцией. Конституция предполагает три относительно независимых уровня власти: государственная федеральная и субъектная, а также местное самоуправление, автономность их действий и независимый источник власти в виде многонационального народа, который избирает каждую эту власть и наделяет ее полномочиями.

Где здесь вертикали? Но мы же их все время строим. Конституция не допускает назначения исполняющих обязанности губернаторов, но мы их назначаем. Конституция не допускает вмешательства президента во многие вопросы, но вся наша элита, в том числе и интеллигенция, непрерывно пишет письма президенту с требованием во что-то вмешаться.Мы сами постоянно требуем, чтобы президент был диктатором.

Мы не видим другого варианта устройства общества. Можно создать Конституцию из лучших мировых образцов, привезти ее в первобытное племя и провести через племенной совет. Там сразу все заколосится? Там кто-то станет по ней жить? Нет, ее положат под стекло и забудут.

— Это очень большая проблема — доведение повседневной практики до уровня Конституции.

— Да. Когда вы спрашиваете, почему у нас художественный руководитель театра умирает от старости в своем кресле, вам отвечают: «Как мы уберем такого талантливого человека?» Я на юридическом факультете ввел избрание старост. И когда выяснилось, что у них нет права на второй срок, началось брожение. Я часами выслушивал все то, что читаю в газетах, почему нельзя сменить президента. «Староста — это сложная работа. Больше никого нет. Как это я был старостой и вдруг — нет?» Это проблема культуры. Нашу культуру еще тащить и тащить до того уровня Конституции, который был заложен в 93-м году.

Давайте попробуем начать с себя. Альберт Эйнштейн покинул пост заведующего лабораторией в Принстоне, потому что нельзя было занимать административный пост после 65 лет. Эйнштейн! А у нас все упирается в традиции. Покажите мне хоть одну партию с демократическим механизмом смены руководства. Почему в партиях лидеры руководят по 30 лет? Все строят вождистские авторитарные партии. На лозунгах можно написать что угодно. Но партия — это демократический механизм, коллективные действия. Где они? Первый вопрос, когда создается партия, который возникает у любого: «Кто там лидер?» Я всегда спрашиваю: «Вы знаете лидера Демократической партии в США?»

Как, например, произошло в Соединенных Штатах, где этой нормы не было. Первый президент США Джордж Вашингтон настоял на своем уходе. Хотя все скандировали, требовали остаться, но он ушел, считая, что это важная политическая традиция — уход лидера через два срока. Позже попытки избраться на третий срок были, но всегда проваливались до момента появления четырех сроков Франклина Делано Рузвельта. Тогда американский народ нарушил традицию. И после Рузвельта политическая элита внесла поправку, чтобы американский народ не мог больше этого сделать.

Хочу напомнить прекрасные строки Максимилиана Волошина, который в 1919 году написал: «Не в первый раз, мечтая о свободе, мы строим новую тюрьму». Другое не получается, мы строим жизнь так, как ее понимаем.

— Для вас эта возня с Конституцией стала неожиданностью?

— Я много раз слышал, что хотят править Конституцию, но надеялся до последнего, что удержатся. Потому что, в принципе, не было смысла ее менять. Одна и та же Конституция вмещала и президентскую, и парламентскую модель управления. Мы ведь прожили четыре года в парламентской республике. Правда, никто этого не заметил. У нас был президент Медведев, который ни на что не влиял, и полновластное правительство, опиравшееся на большинство в парламенте.

Стабильность Конституции — ценность. Если постоянно вносить изменения в текст Библии, она не будет пользоваться авторитетом. Что получится, если церковь начнет этим заниматься? Я думаю, кроме расколов и развала институтов — ничего. Этим мы приблизительно сейчас и занялись. Конституция — текст, близкий к священному. Еще раз повторю: я вижу только один смысл происходящего — это желание войти в историю. Ни одной задачи это изменение Конституции больше не решает.

— А сохранение лица…

— Я вас умоляю! Когда вы находитесь у власти 30 лет, о каком сохранении лица может идти речь? Это уже роли не играет. Это уже такие мелочи, на которые мало кто обращает внимание. Несменяемость власти — это принципиальный политический вопрос. А уж каким образом это оформить? Но я считаю, что лучше это делать прямо, чем хитроумными юридическими крючками пытаться завуалировать ситуацию.

Автор Ирина Сорина, специально для «Новой газеты»

https://novayagazeta.ru/articles/2020/06/26/86026-kazhdyy-gensek-prinimal-svoyu-konstitutsiyu

***

Приложение. Глава российского государства Владимир Путин не исключает своего выдвижения на выборах в 2024 году

Если поправка в Конституцию об обнулении президентских сроков не будет принята, то во власти "начнется рысканье глазами в поисках возможных преемников", считает Владимир Путин.

Глава российского государства Владимир Путин не исключил, что будет баллотироваться на новый президентский срок в 2024 году. "Я не исключаю возможности этого", - сказал президент в эфире телеканала "Россия 1", пояснив, что его переизбрание возможно только при условии принятия поправок в Конституцию РФ. При этом Путин заявил, что он "для себя еще ничего не решил" и "там видно будет".

Говоря о планируемом изменении статьи 81 Конституции РФ, позволяющем ему вновь участвовать в выборах, Путин заявил, что "если этого не будет, года через два - а я знаю это по собственному опыту - вместо нормальной ритмичной работы на очень многих уровнях власти начнется рысканье глазами в поисках возможных преемников". "Работать надо, а не преемников искать", - считает президент.

Обнуление президентских сроков входит в число поправок в Конституцию, которые Госдума одобрила 11 марта. Конституционный суд России также одобрил нововведения. Путин заявил, что они будут считаться принятыми после всероссийского голосования. Оно должно было состояться 22 апреля, но из-за пандемии коронавируса было перенесено на 1 июля.

Правозащитники критикуют поправки в Конституцию РФ

Действующая Конституция России не позволяет Путину оставаться на посту главы государства после 2024 года. Если поправки будут одобрены на голосовании, он сможет быть переизбран еще два раза. Европейская комиссия за демократию через право (Венецианская комиссия) раскритиковала поправки, указав, в частности, на то, что они делают Конституционный суд более уязвимым для политического давления, поскольку полномочия судей могут быть прекращены по представлению президента. Венецианская комиссия также призвала исключить пункт о возможности не исполнять решения международных судов, в том числе Европейского суда по правам человека.

Автор Ольга Мищенко   

https://p.dw.com/p/3e7IM