Необходимость обретения Россией стратегической определенности для углубления интеграции СНГ

***

Что будет с Белоруссией и другими бывшими республиками СССР?

Обретение стратегической определенности Россией, даже само по себе, обеспечит достаточно быструю интеграцию почти всех бывших советских республик. Когда они поймут, что русские перестали валять дурака, они быстро обнаружат, что сохранить свою историческую и культурную самобытность они могут лишь в русской орбите.

В XIX и XX веке шел процесс распада империй, которые разрушались в ходе образования национальных государств буржуазного модерна. Ведь империя — это идеократическое наднациональное государство, а образование суверенных государств-наций такие политические системы подрывало. Но потом, на новом историческом витке, начался обратный процесс восстановления крупных имперских образований. США построили свою либеральную империю. Европа объединилась в Евросоюз. Ленин и большевики построили свою красную многонациональную империю — СССР.

Сегодня, в XXI веке, становится очевидно, что суверенитет смогут себе позволить только крупные политические образования, которые либо будут построены по тому или иному наднациональному принципу, либо, как Индия и Китай, будут иметь достаточное количество населения, соответствующий размер территории и ряд других параметров. Что же касается Ирана, то он и сам по себе является достаточно крупной страной, но, что еще важнее, он является крупнейшим центром шиитского ислама, что позволяет ему удерживать в своей орбите множество других стран. Все же более мелкие государственные образования рано или поздно будут поглощены более крупными.

***

Сборная афиша анонсов и событий в вашей стране и в мире на ближайшую неделю:  

Сфокусируйтесь на своем городе и изучайте.

Мы что-то пропустили? Присылайте, мы добавим!

***

Однако перед тем, как мелкие государства окончательно потеряют свой суверенитет, они, не имея возможности проводить какую бы то ни было самостоятельную стратегическую линию, ведут тактические игры, используя в них свой единственный и главный инструмент — торговлю этим самым суверенитетом. За всеми националистическими криками о своей самостоятельности они скрывают только один главный, стратегический вопрос: какому крупному геополитическому игроку они в итоге будут принадлежать. Честно говоря, сомнительно, чтобы от них зависели даже итоговые условия слияния, ибо эти условия скорее продиктует игра крупных игроков, мировой тренд и история, повлиять на которую у них недостаточно сил и возможностей. Причем добро бы речь шла еще о слиянии, а то ведь многие страны ждет нечто похуже, ведь крупный геополитический субъект еще должен захотеть, чтобы кто-то в него вошел. А если он этого не захочет, а захочет просто использовать и грабить?

В этом смысле мы имеем два показательных противоположных примера. Первый пример: Украина. После бандеровского переворота в 2014 году, она взяла устойчивый антирусский курс и одновременно возмечтала о вхождении в Европу. Однако очень быстро выяснилось, что никакая Европа ее принимать не собирается, а «самостийности» хватает только на услужение американскому гегемону. В итоге Украине остается только воевать с ДНР и ЛНР до последнего украинского солдата и своего полного краха под аплодисменты США. Других сценариев на сегодняшний день, к сожалению, пока не просматривается.

Второй, противоположный пример: Турция. Со времен Кемаля Ататюрка Турция пошла по модернизационному пути развития в сторону национального государства, отказавшись при этом от халифата. Однако сегодня Турция понимает, что Запад ее кинул и никакого полноценного вхождения в ЕС не будет. Но Турция, будучи страной хотя и недостаточно большой для того, чтобы создать самостоятельный полюс силы, может создать его исходя из других — исторических — параметров. Оказавшись в столь незавидном положении, Турция начала задумываться о двух оставшихся единственно возможных вариантах своего развития, которые продиктованы ей собственной историей. Она может либо начать возрождать халифат, либо попытаться разбудить и возглавить тюркский мир. Для обоих вариантов Турция имеет достаточно исторических предпосылок и соответствующие дееспособные элиты. Правда, разворачивание любого из этих двух сценариев всерьез, станет для России серьезной опасностью.

Как мы понимаем, ни одна из бывших советских республик, при всем к ним уважении, никаким таким историческим потенциалом, который был бы соразмерен турецкому, не обладает. Возьмем, к примеру, Армению. Это старейшее государство с древнейшей историей. Но может ли она пробудиться настолько, чтобы накалить свой исторический потенциал до тех температур, которые необходимы для создания самостоятельного полюса силы, причем даже без учета недостаточности всех прочих: военных, экономических и иных параметров? И есть ли в Армении соответствующие элиты, которые всерьез готовы делать на это ставку? Уверен, сами армяне ответили бы на этот вопрос отрицательно. Да, армянская древняя история и национальная самобытность являются безусловной данностью. Но армянский народ на данном этапе может пока лишь их сохранять. Причем такое сохранение и даже развитие самобытности было возможно для армянского народа, как и для многих других в недавней истории, только в составе СССР, когда, в частности, была создана Национальная академия наук Республики Армения (НАН РА).

Но сегодня, когда СССР нет, а исторический потенциал Армении недостаточен для создания самостоятельного полюса силы, что ей остается делать? Она может выбирать между тем, кто будет ее резать — турки или персы. Или, до поры до времени, играть на балансе между Россией и странами НАТО, чем она и занимается, особенно с приходом Пашиняна. Разумеется, Запад ни в какой Евросоюз Армению никогда не возьмет, а будет только стараться использовать ее против России. Ровно то же самое касается всех остальных бывших республик СССР, включая Белоруссию. У них отсутствует достаточный исторический потенциал и драйв для полноценного суверенного существования. В Запад, по очень многим причинам, их никогда не примут, а будут только пытаться использовать против России, и всё. Перспективы же слияния с незападными соседями, не сильно более радужные, чем остаться «на бобах», включившись в западную антирусскую игру. Но это еще не всё.

Время работает против России и бывших советских республик. Пока Россия вяло задействует потенциалы исторических связей с бывшими республиками, мировой тренд — в каждой из них каждый день — смещает баланс в пользу западной игры. Дело в том, что если Россия может опираться в своих интересах только на историю бывших республик и соответствующие общественные группы, так или иначе с теплотой относящиеся к совместному прошлому, то Запад опирается на мировой тренд, который в каждой республике постоянно «выращивает» группы антисоветской, а значит, и антирусской направленности. Такие прозападные группы часто еще называют «глобиками», от слова «глобализм».

Этот тренд стал галопирующим образом набирать свою мощь после 1991 года, когда исчезла последняя преграда на его пути — СССР. Потеряв единственную альтернативу себе в виде Советской державы, капитализм начал стремительно мутировать.

О подобной мутации подозревал Карл Маркс. В 1873 году в послесловии ко второму изданию «Капитала» он противопоставлял свое диалектическое движение диалектическому движению Гегеля:

«В своей мистифицированной форме (диалектика Гегеля. — Прим. автора) диалектика стала немецкой модой, так как казалось, будто она прославляет существующее положение вещей. В своём рациональном виде (диалектика Маркса. — Прим. автора) диалектика внушает буржуазии и её доктринёрам-идеологам лишь злобу и ужас, так как в позитивное понимание существующего она включает в то же время понимание его отрицания, его необходимой гибели, каждую осуществлённую форму она рассматривает в движении, следовательно, также и с её преходящей стороны, она ни перед чем не преклоняется и по самому существу своему критична и революционна.

Полное противоречий движение капиталистического общества всего осязательнее даёт себя почувствовать буржуа-практику в колебаниях проделываемого современной промышленностью периодического цикла, апогеем которых является общий кризис. Кризис опять надвигается, хотя находится ещё в своей начальной стадии, и благодаря разносторонности и интенсивности своего действия он вдолбит диалектику даже в головы выскочек новой священной прусско-германской империи».

Маркс верил в то, что на смену капитализму придет именно его диалектика, а не диалектика Гегеля. В соответствии с ее движением капитализм вырастит своего «могильщика» — развитого пролетария, который поднимет коммунистическую революцию. Однако сегодня мы видим, что капитализм вырастил максимум могильщика США в виде современного Китая, который развивался и во многом развивается и сейчас благодаря западному капиталу.

Но тот же Маркс говорил о том, что отчужденный труд при капитализме отчуждает от человека его родовую сущность и в итоге производит слой «люмпен-пролетариата», который Маркс понимал максимально широко и включал в него, например, «финансовую аристократию». То есть в этот слой, по Марксу, входит не только специфический нижний слой, но и специфическая элита. Кроме того, Маркс и Энгельс описывали люмпен-пролетариат как кросскультурный и метаформационный феномен, который существовал во всех обществах и на всех стадиях исторического развития. То есть, если говорить современным языком, феномен люмпен-пролетариата носит глобальный, универсальный характер.

Этот люмпен-пролетариат, по Марксу, противостоит не только коммунизму, но и капиталистическому обществу с его буржуазными правом, моралью и национальным государством. То есть, по Марксу, капитализм несет в себе две разнонаправленные тенденции. Одна — выращивает один тип могильщика — исторический пролетариат, а другая противоположный — контристорический люмпен-пролетариат. Такого «позитивного» могильщика — пролетариат, капитализм выращивает только тогда, когда придерживается рамки собственных регуляторов, легитимности и не является глобальным. Когда же он лишается всех этих сдерживающих элементов, что сегодня происходит полным ходом, он начинает выращивать только своего «отрицательного» могильщика — люмпен-пролетариат. Именно с этим люмпен-пролетариатом в широком смысле слова, то есть с людьми в максимальной степени отчужденными от своей родовой сущности, и сталкиваются сегодня внутри себя все национальные государства. Центром же притяжения для этого люмпен-пролетариата, его «Меккой» стали современные США, которые во всю используют эту социальную базу в различных странах всего мира в своих интересах. В частности, именно с опорой на этот, контрреволюционный для Маркса слой, США осуществляют «оранжевые революции».

Если страны имеют достаточно мощную национальную культуру и традиции, как Китай, то люмпен-пролетариат скапливается в них медленней, чем в других странах, а массы трудящихся не мечтают о мировой гегемонии США. Но это не значит, что Китай в будущем ждет коммунизм, а значит, что с проблемой «восстания масс», как говорил Хосе Ортега-и-Гассет, Китай столкнется позже, чем старые капиталистические страны и страны, у которых нет столь мощного ядра национальной культуры.

Что касается России, то после перестройки она утеряла не только территорию и былую мощь, но, что еще важнее, перестала быть центром притяжения для других стран, что ранее обеспечивалось альтернативным путем развития и наличием собственного коммунистического проекта. Ведь даже США пока остаются мировым гегемоном далеко не только благодаря своей военной и экономической мощи, но и благодаря «американской мечте» и идее либеральной демократии.

Наличие подобных глобальных идей создает центры силы и обеспечивает их притягательность. Отказ же от них влечет за собой потерю субъектности и постепенный распад, ибо никакие экономика и военная мощь сами по себе не могут обеспечить нужную степень целостности и притягательности. Ведь, помимо силы, еще необходимо некое предложение для других.

Отказавшись от идеи коммунизма, Россия в 1991 году начала распадаться согласно той модели, которую я обозначил в самом начале. Ее начали растаскивать на части как националисты бывших советских республик, так и отечественные националисты — «уменьшители», которые на голову себе и другим хотели сделать из многонациональной и многоконфессиональной России национальное государство и потом ввести его в Европу. Этот постперестроечный распад тогда чудом удалось заморозить. Но проблемы никуда не делись.

Следствием этого стали недавние наши колебания по вопросу о Лукашенко. Уже многие не помнят, что в самом начале белорусских событий, первую неделю, наши СМИ занимали позицию против Лукашенко и лишь потом развернулись на сто восемьдесят градусов. Такая неустойчивость порождена прежде всего нашей стратегической неопределенностью, наличие которой не позволяет современной России стать одним из притягательных полюсов силы.

Обретение подобной определенности, даже само по себе, обеспечит достаточно быструю интеграцию почти всех бывших советских республик. Когда они поймут, что русские перестали валять дурака, они быстро обнаружат, что сохранить свою историческую и культурную самобытность они могут лишь в русской орбите. Если же Россия не опамятуется, не предложит свой проект развития и не станет полюсом силы, ее и все бывшие советские республики рано или поздно вскроет изнутри мировой тренд, после чего наступит окончательный распад. Вторую перестройку Россия не переживет.

Автор Данила Уськов

https://regnum.ru/news/polit/3098481.html

***

НКО в странах СНГ как апофеоз политической коррупции 

Феномен некоммерческих или неправительственных организаций (НКО) раскрылся перед бывшими республиками СССР и странами Восточной Европы в начале 90-х, когда в бедных (по сравнению с Западом) странах начались капиталистические реформы, и в политический язык модернизируемых (то есть, вестернизируемых) сообществ прочно вошли термины глобалистской либеральной повестки: «гражданское общество», «европейские ценности», «права человека», «политические свободы» и прочая демагогия, принимавшаяся неофитами за чистую монету.

Запрет на идеологию и требование плюрализма, по сути, означали запрет на любую конкуренцию с либеральной повесткой, превратившейся в диктатуру глобалистской буржуазии американского происхождения. Очереди в «Макдональдс» за «глотком свободы» в странах аборигенов стали символом национального позора, который сейчас стыдно вспоминать. Именно тогда в нищих странах, где МВФ руководил разрушением национальных экономик (а в СССР они были частями единого народнохозяйственного комплекса, и потому главной задачей было не «оптимизировать экономику», а любыми способами разорвать связи с Россией) стал возникать феномен НКО — невиданной доселе формы политической деятельности.

В СССР и странах бывшего Восточного блока НКО заходили при мощном сопровождении иностранных разведок, предварительно завербовавших всю местную политическую элиту. Национальной идеей тогда повсюду был бухаринский лозунг «Обогащайтесь!», а главным ресурсом обогащения — возможность сдавать национальные интересы. Потому мгновенно возник мощнейший корпус компрадорской элиты, использовавшей административные возможности для обогащения и вывоза активов в западные юрисдикции.

Стремление к власти требовало финансирования, а финансирование — политического прикрытия. Институты Запада в постсоветских республиках взяли на себя эту функцию, создавая коррупционную среду и одновременно беря коррумпированных политиков на контроль компроматом по коррупции. Любое продвижение к власти без акцепта института Запада стало невозможным. Не всегда деньги приходили извне напрямую. Можно было находить их и внутри стран-реципиентов. Но это всегда путь криминала. НКО, едва возникнув, немедленно стали проникать в правительство и органы госвласти. Так обеспечивался контроль над рекрутированием нужных кадров на всех уровнях.

Возникла прямая связка: кредиты МВФ или дотации ЕС в обмен на доступ в страну созданных американскими и европейскими (главным образом германскими) фондами неправительственных (или некоммерческих) организаций, ставших арбитрами и судьями в деле «демократизации» бывших «тоталитарных деспотий». Без вердикта этих организаций не могло быть и речи о политической, финансовой и экономической поддержке местных элит со стороны США и ЕС. Больше того, после того, как внедрение прошло успешно, и местные элиты были полностью захвачены, фонды потребовали финансовой разгрузки: к финансированию иностранных НКО по их требованию подключились оккупированные государства, чьи колониальные администрации заключили государственные договоры с обязательствами взять на себя часть финансирования НКО на условиях предоставления этим государствам финансовой помощи.

Институт НКО стал превращаться в государство в государстве. В условиях отсутствия возможностей достигать материального благополучия через предпринимательство или служебную карьеру, работа на НКО стала разновидностью хорошо оплачиваемого бизнеса. Сложился привилегированный класс сотрудников НКО, получавших высокие — на фоне прочих сограждан — доходы, возможности выезжать за рубеж, входить во все правительственные учреждения, чуть ли не открывая двери ногой. Их встречали политики, для них проводили тренинги и семинары. Они стали кастой, готовой разорвать на клочки каждого, кто готов порушить их выстроенную систему кормления. Эксперты говорят об НКО как о картеле, захватившем всё политическое пространство стран пребывания своей агентурой. В сфере НКО идут те же процессы монополизации, как и в любой сфере корпоративного мира. Из десятков тысяч НКО формируется примерно сотня, захватившая все основные гранты и донорские потоки и распределяющая их потом между более мелкими НКО, партиями и СМИ. Бюджеты пилят и осваивают везде. Весь вопрос — под каким контролем.

Так в СССР работали головные отраслевые НИИ, получавшие заказы и деньги от министерств и потом нанимавшие другие НИИ в качестве соисполнителей по темам, выделяя им часть работ и денег. Все утверждения о том, что НКО — это сеть, не имеющая центра управления, — миф. Координация и финансирование — главные функции управления, и потому если мы видим скоординированную работу НКО, то заказчиком и плательщиком являются фонды или более крупные НКО, над которыми стоят те же фонды. НКО — это биржа, на которой нанимают на работу циничных, корыстных и ушлых честолюбцев, прекрасно понимающих, кто и для чего их нанимает. НКО сейчас — это квазипартии, где-то сами берущие на себя партийные функции, а где-то являющиеся посредниками между донорами (заказчиками) и исполнителями (партиями). Идеология НКО — это корпоративная миссия или идеологическая программа партии. В любом случае это просто разновидность более гибкой формы организованной извне политической деятельности внутри других государств.

Во всех странах СНГ условия политической поддержки Западом местных элит одинаковые. Государства пускают в себя иностранные НКО в обмен на кредиты и дотации, но при этом берут на себя долевое участие в их финансировании. Это финансирование всегда превышает бюджетные расходы на собственные ведомства. Так, в Молдавии, например, где сейчас западные НКО готовят очередную цветную революцию, на реформу полиции ушло 70 млн евро, юстиции — 110 млн, образования — 50 млн, а на НКО — 127 млн. Сегодня только по заказам ЕС на молдавские НКО выделено 150 млн. евро. И сюда ещё не входят структуры Сороса, работающие от США.

Сейчас в Молдавии всего 80 тысяч активистов работает на западные НКО. Много это или мало? По данным статистики население Молдавии без Приднестровья на начало 2020 года составляет 2 618 700 чел. Все революции делаются в крупных городах, в основном в столицах. Там же сконцентрированы основные массы ключевых социальных групп с потенциально высокой пассионарностью. Это целевая аудитория НКО. Если отбросить сельское население (1 900 000 чел.), в Молдавии в городах живёт около 990 000 чел. Из них в муниципиях Кишинёва 495 тыс. и в Бэльць 106 тыс., итого 600 000 чел. (639 000, если более точно). Отбросим 30% населения — дети и пожилые люди. Но даже если не отбрасывать эти группы, то активисты НКО по отношению к ключевой части населения Молдовы составляют 12,5%. Это армия, способная повернуть в любую сторону по внешнему заказу ход политических процессов в стране.

Цифра вполне соответствует нормативу: для разворота страны в любом нужном направлении достаточно перевербовать 10% её активного и влиятельного состава. Понятно, чем меньше и беднее страна, тем легче это сделать. Именно потому НКО прекрасно себя чувствуют в Грузии, на Украине, в Белоруссии, в Казахстане и Киргизии, в Армении, в Молдавии, но в России у них, как сейчас принято говорить, «что-то пошло не так». Западные НКО есть, но условия им созданы невозможные.

Известно, что в Армении фонд Сороса возник просто — написал письмо тогдашнему президенту Р. Кочаряну, тот собрал правительство, и все единогласно проголосовали «за». С тех пор в Армении мы имеем то, что имеем. Почему Кочарян принял такое решение? Чем они его зацепили за душу? А точнее — как готовился этот заключительный аккорд, когда Сорос знал, что от его предложения уже не смогут отказаться? Возможно, придёт время, и мы об этом узнаем. Но точно также НКО заходили во все другие постсоветские республики. То же самое происходило в любой стране, вскрытой западными фондами, как банковский сейф воровской отмычкой. Подкуп политиков идёт именно через НКО. По сути дела, НКО — это инструмент шантажа и коррумпирования национальных элит в любой стране их пребывания. Официально принято говорить, что не все волки серые. Есть среди них и искренние альтруисты. Возможно и есть — на уровне неключевых исполнителей.

На самом деле любая НКО, занятая продвижением защиты прав огородников-любителей или энтузиастов изучения языка государства Урарту всегда выходит на политику. Просто легендирование может быть более или менее изощрённым. Иначе мотивацию доноров понять невозможно. Сейчас на постсоветском пространстве постепенно разворачивается процесс осознания сути и целей НКО. Скоро у этой формы вторжения возникнут определённые проблемы — пропаганда против них только начинается. По мере кризиса либерального проекта кризис настигнет и институты его вторжения. На этот процесс уйдёт ещё лет 20, но он уже начался, и остановить его будет очень проблематично.

Автор Александр Халдей

https://regnum.ru/news/polit/3104213.html

***

Углубление союзной интеграции должно идти на всех уровнях

Центр социально-консервативной политики (ЦСКП) совместно с Евразийским форсайт-клубом Visio провел российско-белорусский экспертный круглый стол по теме наиболее актуальных вопросов интеграционных процессов на евразийском пространстве и общественной солидарности.

На мероприятие был приглашен целый ряд экспертов и бизнесменов двух стран, которые обсудили перспективы и проблемы экономической интеграции не только России и Белоруссии, но и других стран постсоветского пространства.

Поддержал идею необходимости подобных мероприятий и углубления белорусско-российской интеграции и руководитель компании «Фармдэнд» Иван Логовой: «Сегодня мы встретились для того, чтобы выработать решения, как отвечать на политический кризис в Беларуси. Отрезание Беларуси от России с точки зрения ограничения въезда-выезда нас очень обеспокоит. Необходимо выработать интеграционную повестку для Беларуси и России, в том числе в рамках ЕАЭС. Базу для общественного движения или партии необходимо выработать не с точки зрения радикальных позиций, а с позиций конструктивизма и центризма. Необходимо быть с народом, а не с действующей не поддерживаемой народом властью».

Более развернуто как по экономическим вопросам углубления интеграции, так и по актуальным политическим вопросам текущей повестки дня выступил председатель Республиканского союза промышленников и предпринимателей Белоруссии Александр Швец, который подчеркнул, что именно вопросы экономической взаимосвязи, вопросы сверенной экономической стратегии во многом определяют уровень экономической устойчивости и роста благосостояния граждан. По его словам, обществу необходим новый взгляд на вопросы экономической интеграции. Также в гражданском обществе существует запрос на новый общественный договор, который может преодолеть накопившиеся противоречия, установить правила справедливого совместного развития и выработать его курс.

Кроме того, он высказался и по некоторым аспектам протекающего острого политического кризиса в республике: «Ситуация в Беларуси меняется. Позиция России по отношению к ситуации в Беларуси как нашего ближайшего партнера, зафиксированная на 9 августа, возможно, также может меняться. В основном в Беларуси люди говорят на русском языке. Политическая сила, выступающая за более активное общение на белорусском языке, не будет поддержана.

Тихановская изначально воспринималась как «коллективный не Лукашенко», сегодня это уже «политик Тихановская», причем прозападный политик. Чем дольше Россия не меняет точку зрения, чем больше Лукашенко ее не замечает, тем больше крепнет эта точка зрения». Также он достаточно критично высказался в отношении политики правительства по китайским кредитам. На его взгляд, ставка кредитов в 7% — достаточно высокая. Но основная проблема кроется в том, что рассчитываться по ним будет бюджет. То есть риски переложены на все население республики.

В своем выступлении он также отметил, что уровень доверия к власти в госсекторе резко упал: «Сформировался тотальный кризис доверия к власти и лично к президенту страны. Может, на улицах будет меньше протестующих (в силу погоды, действий силовиков), но количество несогласных не только не уменьшится, но и увеличится. В сохранении власти, которая нарушила социальный контракт с народом, смысла нет. Необходимо изменение избирательного законодательства. Стоит задача формирования нового политического устройства. Но быстро ее решить тоже не получится. Аналогии чубайсовской приватизации при трансформации политического поля недопустимы».

По вопросам углубления союзной интеграции Александр Швец также выступил достаточно жестко и трезво: „Интеграционные процессы в Беларуси не имеют публичного освещения, совершаются в тайне от белорусских бизнес-агентов. Заявлено о 31 дорожной карте по формированию Союзного государства, мы их не видели. Необходимо добро на взаимные консультации бизнес-объединений Беларуси и России. Сам факт запуска параллельных консультаций станет серьезным сигналом».

Несомненно, это правильное замечание. Обсуждение дорожных карт идет уже более года, но общественности — экспертам, бизнесу, да и рядовым гражданам — об их содержании, по большому счету, ничего не известно. Соответственно, надо решать и эту проблему. Красной нитью через выступления всех присутствующих экспертов и бизнесменов с белорусской стороны проходил тезис о том, что в стране необходимо углублять диалог, который вести на всех уровнях: власти — с народом, правительства — с бизнесом, парламента — с партиями.

Как подчеркнул в своем выступлении Максим Тарасевич, директор Центра цифровой трансформации: «Что нам делать дальше? У нас нет четкого плана. То, к чему мы пришли, произошло потому, что у нас не было диалога общества с властью, бизнеса с властью. Если говорить о диалоге власти и народа, возможно, бизнес мог бы выступить посредником. Мы можем создать новую систему. Во что-то новое люди поверят. К старой системе доверия нет. Необходимо эту новую структуру прописать, сформировать план».

Как мы видим по событиям в республике, это правильная мысль. Политически кризис никуда, к сожалению, не уходит. Наоборот — он все больше углубляется. Не надо думать, что если в преддверии зимних холодов протестующих становится меньше, то кризис сам собой рассосется. Пройдет 3−4 месяца, и наступит весна. И люди снова выйдут на улицы, только более организованные и мотивированные.

Автор Юрий Баранчик

https://regnum.ru/news/polit/3101380.html