Нефть становится товаром, от которого России лучше избавиться побыстрее

Содержание
[-]

Качай, пока можешь 

За последнее время произошло три события, которые в недалеком будущем окажут серьезнейшее влияние на российскую экономику и уровень жизни граждан.

Во-первых, по итогам провалившегося (усилиями ОАЭ) саммита ОПЕК++ в анонимном интервью The Wall Street Journal руководители делегации эмиратов заявили о смене парадигмы: теперь ОАЭ — один из крупнейших нефтеэкспортеров мира — хочет максимизировать добычу нефти, с тем чтобы продать как можно больше, пока на нефть существует сколько-нибудь значимый спрос. И все это для того, чтобы инвестировать выручку в не связанные с углеводородами проекты, которые призваны в будущем заменить собой экспорт нефти для экономики ближневосточного государства.

Во-вторых, практически синхронно в подготовленной Совбезом обновленной редакции Стратегии национальной безопасности РФ и статье министра финансов объявлено о предстоящей российской экономике структурной трансформации, причиной каковой является переход ведущих мировых экономик к безуглеродному типу развития. И наконец, агентство Bloomberg опубликовало «утечку» о том, что Еврокомиссия вскоре обнародует пакет новых инициатив, включающий в себя полный запрет продаж в Евросоюзе автомобилей с двигателем внутреннего сгорания с 2035 года (а также требование к странам-членам ЕС обеспечить дороги зарядными станциями для электромобилей по нормативу «одна «супербыстрая» станция на каждые 60 км дороги и одна станция заправки водородом на каждые 150 км дороги»).

В означенный срок, 14 июля, информация Bloomberg получила официальное подтверждение — соответствующий пакет инициатив был опубликован на сайте Еврокомиссии, где, кроме всего прочего, указано, что в сеть зарядных станций Евросоюза за следующее десятилетие должно быть вложено 50 млрд евро государственных и частных инвестиций. Также стратегия предполагает «озеленение» авиатоплива — впрочем, достаточно мягкое и медленное — и гораздо более динамичное «озеленение» судового топлива, хотя и тут основной этап приходится на период после 2035 года. Здесь стоит заметить, что предложения Еврокомиссии требуют утверждения государствами — членами ЕС и Европарламентом. Кроме того, напомню, что не далее как 30 июня о запрете ДВС с того же 2035 года объявила и Канада. Показательная синхронность.

Четвертым событием можно считать опубликованное на прошедшей неделе заявление главы автоконцерна Stellantis Карлоса Тавареса о том, что в 2030 году доля продаж производимых концерном автомобилей с электродвигателем на рынке США составит 40%, на рынке Евросоюза — целых 70%. Причем 4/5 этих автомобилей будут «чистыми» электромобилями и лишь 1/5 — подключаемыми гибридами. Концерн Stellantis владеет марками Alfa Romeo, Chrysler, Citroën, Dodge, Fiat, Jeep, Lancia, Maserati, Opel, Peugeot, Ram Trucks, Vauxhall и рядом менее известных других.

Понятное дело, что все четыре события — звенья одной цепи, и основным является декларируемый Евросоюзом запрет продаж автомобилей с двигателем внутреннего сгорания с 2035 года, который вбивает последний гвоздь в крышку гроба выстроенных на экспорте нефти экономик. Решения Еврокомиссии готовят десятки человек, поэтому утаить шило в мешке не удалось и о нем стало заранее известно основным интересантам — производителям автомобилей и странам — экспортерам нефти. Что касается позиции ОАЭ, то эта «нефтяная» монархия скорее всего лишь первая ласточка. И о том же самом — быстрой монетизации запасов нефти, пока еще есть такая возможность — сейчас всерьез размышляют и в Эр-Рияде, и в столицах многих других стран, чья экономика серьезно зависит от экспорта нефти. Как видим, и в Москве тоже.

Собственно, принятие на вооружение концепции монетизации запасов Саудовской Аравией и после нее — уже вынужденно — другими нефтеэкспортирующими государствами является главной угрозой сырьевой российской экономике до наступления собственно электромобилизации, поскольку влечет за собой резкий рост добычи и поставок нефти на мировой рынок. Это нанесет по нам двойной удар — падением цены и падением физических объемов экспорта. По сути, это развал ОПЕК, где каждый становится сам за себя и начинается война всех со всеми.

Проблема в том, что полный запрет продаж в ЕС автомобилей с ДВС обернется резким падением продаж уже с 2025 года, а в 2030-м электромобили и гибриды будут составляет более 3/4 всех автопродаж — именно такие темпы сокращения спроса на автомобили с ДВС показывают Норвегия, Швеция и ряд скандинавских стран поменьше, где такой запрет уже законодательно утвержден и вступает в силу в 2025–2030 годах. При этом уже сейчас в Китае доля электромобилей и подключаемых гибридов в общих автопродажах превысила 14%, в Германии она составляет 23,6%, в Великобритании — 17%, во Франции — почти 16%, в Швеции 49,4%, в Дании — 33,7%.

Стоит отметить, что мировой лидер электромобилизации — Китай — практически покончил с гибридами: 83% всех продаж автомобилей с электродвигателем в первом полугодии 2021 года в нем составили «чистые» электромобили и лишь 17% — подключаемые гибриды. В Евросоюзе ситуация пока другая — там гибриды дают 52% всех продаж автомобилей с электродвигателем, но расширение сети зарядных станций и планируемый полный запрет на применение двигателя внутреннего сгорания в недалекой перспективе изменяет пропорцию в пользу китайского образца. Таким образом, в среднесрочной перспективе, даже до вступления в силу запрета продавать на территории ЕС автомобили с двигателем внутреннего сгорания, перед Россией стоят два возможных вызова:

— изменение поведения нефтедобывающих стран с искусственного ограничения объема добычи на «выкачать как можно больше, пока есть спрос», и во времени это изменение будет скорее всего увязано с утверждением инициативы Еврокомисии, что потребует от одного до трех лет;

— резкий спад производства автомобилей с ДВС уже с 2025–2027 годов. Правда, пока в Европе, но Европа на настоящий момент — основной покупатель российской нефти.

Также удар по российскому экспорту (впрочем, далеко не такой сильный, но лиха беда начало: ставки налога будут расти, поскольку его основная цель — увеличение конкурентоспособности европейских производителей) нанесет и назначенное на 2026 год введение трансграничного углеродного налога, который, по подсчетам Минэкономразвития, заденет $7,6 млрд российского экспорта — металлов, электроэнергии, удобрений. Все это обойдется российским экспортерам (для начала) примерно в $700 млн в год.

Автор Максим Авербух, экономист, эксперт по рынку сырья

https://novayagazeta.ru/articles/2021/07/20/kachai-poka-mozhesh

***

Комментарий: Как Россия будет выживать без нефти и газа, когда закончится мировой энергопереход

Покончив с общемировой повесткой, перейдем к России, для чего совершим небольшой экскурс в историю.

Первая «структурная трансформация» российской экономики произошла в ходе «великого перелома», ускоренного мировым экономическим кризисом и падением цен на хлеб (основной экспортный продукт Советской России), перехода от частного сельского хозяйства к колхозному, в ходе которого от голода умерло порядка семи миллионов человек.

Вторая, обратная, трансформация экономики из социалистической в капиталистическую обернулась для населения «проклятыми девяностыми» с практически двукратным падением уровня жизни. Да и экономика сократилась на схожую величину. Именно в это время экономика России, потеряв ВПК, приобрела полностью сырьевой, зависимый от экспорта углеводородов, характер. И вот теперь России предстоит третья за последние сто лет структурная трансформация.

Стоит специально отметить, что появление в Стратегии нацбезопасности России понятия структурной трансформации, упоминание о ней в статье главы Минфина вкупе с подготовкой правительством России 800-миллиардной госпрограммы развития электротранспорта до 2030 года говорит о том, что энергопереход осмыслен и признан российской властью. Структурной трансформации в обновленной Стратегии нацбезопасности нашей страны отведены пункты с 61 по 64-й. Сначала повествуется о наших основных конкурентных преимуществах.

Лучше дать прямую цитату: «Обширная территория и выгодное географическое положение, разнообразие природно-климатических условий и минерально-сырьевых ресурсов, научно-технологический и образовательный потенциал, макроэкономическая устойчивость, внутриполитическая стабильность, высокий уровень обеспечения обороны страны и безопасности государства — факторы, которые создают благоприятные условия для модернизации российской экономики, развития промышленного потенциала России». Все хорошо, есть только один вопрос: почему до сих пор не модернизировали?

Далее вкратце описываются результаты будущей трансформации, то есть цели, которые ставит перед страной Стратегия: «Переход от экспорта первичных сырьевых ресурсов и сельскохозяйственной продукции к их глубокой переработке, развитие существующих и создание новых высокотехнологичных производств и рынков наряду с технологическим обновлением базовых секторов экономики, использованием низкоуглеродных технологий приведут к изменению структуры российской экономики, повышению ее конкурентоспособности и устойчивости».

И снова тот же вопрос: если за 30 лет ничего этого не случилось, то с чего ему случиться сейчас? Ответ известен: в этот раз, лишив страну нефтяного подспорья, нас заставит действовать сама жизнь. Дальше мы видим, какими путями планируется достигать поставленные цели: «Реализация масштабных инвестиционных и инновационных программ и проектов, способствующих консолидации научно-технического, производственного и ресурсного потенциала России, насыщение внутреннего рынка товарами российского производства и появление новых передовых научных компетенций создают основу для долгосрочного экономического развития Российской Федерации и дальнейшего укрепления национальной безопасности».

В принципе импортозамещение неплохо сработало в последовавшие за кризисом 1998 года несколько лет. Но для этого потребовалось уронить курс рубля в четыре раза. С другой стороны, лишившись нефтяного подспорья, рубль и сам собой упадет, обеспечив это важное условие. Вопрос в том, за счет каких средств лишившийся нефтяных доходов госбюджет будет обеспечивать реализацию масштабных инвестиционных и инновационных программ. Ответ: за счет триллионов рублей, накопленных государством в ФНБ.

Так выглядит поставленная в Стратегии нацбезопасности «задача максимум», реализация которой в условиях сохранения санкций и сокращения поступлений от экспорта углеводородов потребует поистине гигантских усилий. Это то, что экономисты называют «положительным сценарием». Посмотрим на несколько более вероятный «средний сценарий». Его можно назвать инерционно-инновационным, поскольку в отличии от «задачи максимум» он не требует сколько-нибудь серьезных изменений, да и усилий по большому счету тоже не требует.

Вызванное сокращением экспортной выручки многократное падение курса рубля действительно вызовет к жизни процесс импортозамещения, но это не значит, что мы заменим импортные «мерседесы» равными по качеству отечественными автомобилями. Нет, мы импортозаместим достаточно простые вещи. Правда, по многим тысячам позиций. Потому что даже китайский импорт станет для нас слишком дорогим. Россия существенно нарастит сельскохозяйственный экспорт, ведь полуторамиллиардный Китай завершает переход на «европейскую» мясо-молочную диету.

Часть потерь от сокращения экспорта нефти и нефтепродуктов компенсирует экспорт использующихся в электромобилях промышленных металлов. Но не очень большую, и только если нам повезет — и технологический прогресс не заменит чем-то никель и кобальт. При некоторой удаче, расширив транспортные возможности нашего транссибирского коридора, мы сможем выручать до $30 млрд в год за счет транзита грузов из Китая в Европу, конкурируя с морским направлением за счет скорости и дешевизны, а с выстраиваемым сейчас Китаем альтернативным сухопутным направлением — за счет того, что наш коридор находится полностью в одной юрисдикции, а не проходит через полтора десятка стран.

И тут надо особое внимание уделить не экстенсивному, а интенсивному пути развития — благо в России есть технологии скоростного перемещения грузов по железной дороге без замены существующего полотна, обеспечивающие грузовым составам скорость передвижения более 100 км/час, что в разы сокращает срок доставки грузов из Китая в Европу. Не стоит также забывать и о Северном широтном ходе. Если очень повезет, и Китай всерьез озаботится сокращением своей крупнейшей в мире угольной генерации, заменяя ее газовой, то мы получим новую «газовую паузу», но теперь в экспортном исполнении, длиной в десяток-полтора лет.

Россия может начать развивать так называемое карбоновое земледелие, направленное на поглощение из атмосферы парниковых газов и включающее в себя как развитие лесоводства (леса — легкие планеты, и теперь это может приносить деньги), так и новые низкоуглеродные технологии в сельском хозяйстве. По предположениям авторов недавнего доклада «Битва за климат: карбоновое земледелие как ставка России» (ВШЭ — Сколково — Международный центр конкурентного права и политики БРИКС) продажа квот на выбросы СО² способна приносить России до $50 млрд ежегодно.

В новые технологии сельского хозяйства я верю не очень — то есть не в сами технологии, а в их реализацию у нас, а вот с лесом все проще. Тут действительно ситуация может сыграть в нашу пользу с минимальными усилиями, которые позволят переместить наш новый лес в категорию «управляемого человеком» (в целях снижения загрязненности атмосферы). Потому в лес я верю. Тем более что он может принести до половины от искомых $50 млрд.

Заработать на энергопереходе — а точнее, частично компенсировать потери от него — Россия сможет и за счет экспорта газа как сырья для производства уже на месте, в Европе, водорода — «бирюзового», «серого» или «голубого». Правда, скорее всего, эта ниша временная, ведь Европа стремится к произведенному без использования углеводородов чистому «зеленому» водороду. Это реально, поскольку требует от нас минимума новых технологических решений, вопрос лишь за желанием Евросоюза превращать российский газ в свой водород. В этом случае наше будущее — транзит чужих грузов, сельское хозяйство, экспорт металлов и водорода какой-то степени «зелености», продажа на экспорт квот на СО² и ориентированное на внутренний рынок технологически не самое сложное производство. Жить будем хуже, чем сейчас, но все же лучше, чем в конце девяностых.

Про «плохой сценарий» и задумываться не хочется: старшее поколение помнит крах милитаризованной советской экономики в девяностые годы прошлого века. Правда, в итоге оказалось, что то был крах созидательный, высвободивший для экспорта огромный объем потреблявшихся военно-промышленным комплексом природных ресурсов. Но «сыграло» это только с началом нового века, когда мировые цены на нефть, газ, металлы выросли в разы. Нынешний будет (если будет) не таким — высвобождать для продажи за рубеж уже нечего.

Автор Максим Авербух, экономист, эксперт по рынку сырья

https://novayagazeta.ru/articles/2021/07/28/ubili-nedra

***

Мнение эксперта: Куда мы слезем с нефтяной иглы

Росстат фиксирует снижение доли нефтегазового сектора в экономике. Почему тут нечему радоваться.

Росстат наконец-то посчитал долю нефтегазового сектора (НГС) в российском ВВП. Странно, конечно, что ведомство этого не делало раньше — и рассуждения о глубине проникновения «нефтяной иглы» в российскую экономику строились на разных косвенных показателях. А там, где нет официальной оценки, там «возможны варианты» — одни аналитики говорили, что Россия, по большому счету, просто нефтегазовая компания, другие утверждали, что мы — энергетическая сверхдержава. Начальство же, с одной стороны, не сомневалось в том, что РФ сверхдержава в смысле нефти, а с другой стороны — постоянно напоминало, что «с нефтяной иглы необходимо слезть», и ставило задачи по развитию несырьевого экспорта и диверсификации экономики.

Но теперь все в порядке. Есть методология подсчета, изложенная в докладе заместителя начальника отдела статистики произведенного ВВП Управления национальных счетов Федеральной службы государственной статистики Павла Максимова. И, самое главное, есть итоговая цифра — доля нефтегазового сектора (НГС) в ВВП РФ по итогам 2020 года составила 15,2%.

Это минимум за последние четыре года — в 2019 году доля НГС в ВВП составляла 19,2%, в 2018-м — 21,1%, в 2017м — 16,9%, утверждает Росстат. Считая «в живых деньгах», в прошлом году углеводороды принесли российской экономике 16,3 трлн рублей (в текущих ценах ВВП за 2020 год составил без малого 107 трлн руб.). Кстати, любопытно, что Бюллетень о текущих тенденциях российской экономики за июнь 2020-го (выпуск 62) «Динамика и структура ВВП России», выпущенный Аналитическим центром при правительстве РФ, не выделял «нефть и газ» в отдельный сектор, а просто указывал, что «по счету производства» в 2019 году «добыча полезных ископаемых» составляла 11,3% ВВП.

Как мы на самом деле зависим от нефти

Надо сказать, на фоне остальных мировых производителей углеводородов Россия, если считать по методике Росстата, вовсе не выглядит «страной-бензоколонкой». Да, по объему добычи нефти в мире РФ делит первое-второе место с Саудовской Аравией, но в королевстве доля нефтегазового сектора составляет 50% ВВП. Для ОАЭ аналогичный показатель составит 30% ВВП, для Норвегии — 14% ВВП, для Казахстана — чуть больше 13% ВВП. В Канаде нефтегаз обеспечивает менее 10% ВВП, в США — около 8% ВВП. Даже не очень понятно — зачем был весь этот шум по поводу «необходимости отказа от «нефтяной зависимости»?

И тем более не могу разделить восторгов по поводу снижения доли НГС в ВВП России. На самом деле, по самым критическим оценкам экспертов (Росстат, как мы помним, официальную цифру выдал только сейчас), доля производства углеводородов в ВВП РФ за последние 30 лет не превышала 26,5%, а доля экспорта нефти и газа не выходила за 14,5% ВВП. И никакого особенного достижения в сокращении доли НГС в ВВП РФ 2020 года нет — в прошлом году цены на нефть снизились (средняя цена барреля Urals упала с $63,9 до $41,4) плюс решение картеля ОПЕК+ привело к сокращению добычи нефти и газа на 10%. Не забудем и про спад спроса на нефть во время мировых карантинов — и продавали мало, и стоила нефть недорого — вот вам и сокращение вклада углеводородов в ВВП.

Если же вы хотите не просто рассчитать долю стоимости продукции нефтегазового комплекса и полученных с него налогов по отношению к валовому внутреннему продукту страны, как это делает Росстат, а попытаться оценить степень влияния нефтяной отрасли на экономику, то вам понадобятся немного другие расчеты и оценки.Для начала надо вспомнить, что главная отрасль в России — это торговля, «по доле в ВВП» она, во всяком случае, не уступает углеводородам. А более половины товаров — это импорт. А импорт, понятное дело, финансируется за счет экспортной выручки. А вот 44,6% этой самой экспортной выручки в 2020 году обеспечили нефть и газ, с этим и Росстат не поспорит. И налогообложение импорта — формально это как бы «не нефть», но все понимают: не было бы нефтяного экспорта — не было бы потребительского и промышленного импорта, не было бы импортных таможенных пошлин и НДС.

И еще не надо забывать прямые инвестиции за счет нефтедолларов. И можно добавить сюда всю «гламурную люкс-экономику», построенную вокруг суперпотребления всех, кто имеет отношение к распределению экспортных доходов. А это тоже проценты ВВП, и не один и не два. Так что «зависимость от нефти» — штука более сложная, чем арифметическая операция деления углеводородов на сумму ВВП. И для оценки этой нефтезависмости те 15% ВВП, вычисленные Росстатом, можно спокойно умножать на два, а то и на два с половиной — и не ошибиться.

После сырьевой зависимости — нищета?

Но есть и еще один важный вопрос — а чем вам так уж не нравится сырьевая зависимость? И почему от нее надо «избавляться»? Живут же «сырьевые» Канада, Австралия и Норвегия — и ничего страшного. А вот Мексика уперлась и избавилась от нефтезависмости, в прямом смысле слова — была «сырьевым придатком», а стала «индустриальной экономикой» — 80% мексиканского экспорта обеспечивают промышленные товары, причем как высокотехнологичные (автомобили, компьютеры, медицинское оборудование), так и массовые — одежда, продукты питания. Причем это товары достаточно высокого качества, находящие сбыт на рынке США. Тут вам и «диверсификация», и «индустриализация», и «слезание с нефтяной иглы». Есть только одна проблема — все эти замечательные вещи не сделали Мексику процветающей и развитой страной. Такая же коррумпированная, некомфортная для жизни, небогатая страна (беднее «нефтяного» Казахстана по подушевому ВВП).

Да и если уж на то пошло, снижение доли нефтегазового сектора в ВВП, зафиксированное Росстатом на протяжении последних трех лет, не принесло россиянам ни достатка, ни благополучия. Официальная статистика признает снижение доходов, а оптимистичный обновленный прогноз Министерства экономического развития предусматривает, что рост ВВП РФ не будет сопровождаться таким же ростом реальных зарплат (т.е. скорректированных с учетом инфляции). По расчетам МЭР, в текущем году реальные, зарплаты увеличатся на 3,2% — это ниже, чем в кризисном 2020 году (+3,8%), и этот показатель продолжит снижаться впоследствии, полагают в министерстве. Так, в 2022-м реальные зарплаты прибавят 2,4%, а в 2023–2024 гг. — по 2,5%. Вы уверены, что это и есть те самые «диверсификация» с «индустриализацией, которых вы хотели вместо «нефтяной иглы»?

P.S.

Прогноз по экспорту нефти из РФ на 2021 год Минэкономразвития РФ понизило до 217 млн тонн, нефтепродуктов — до 135,8 млн тонн. Прогноз министерства по экспорту нефти на 2022 год также понижен — до 250,9 млн тонн с апрельских 257 млн тонн, прогноз по экспорту нефтепродуктов — до 139,6 млн тонн, со 140,5 млн тонн.

Автор Дмитрий Прокофьев, специально для «Новой газеты»

https://novayagazeta.ru/articles/2021/07/18/kuda-my-slezem-s-neftianoi-igly

***

Мнение колумниста: Россия намерена вернуть утраченные нефтяные рынки

Страны ОПЕК+ определили график выхода мировой экономики из кризиса. По их оценке, к декабрю следующего года добыча нефти вернется к допандемийным уровням. Для РФ эти уровни станут доступны с мая.

Соглашение альянса скорее всего приведет к падению цен на топливо, но российские чиновники уже посчитали дополнительные доходы, которые принесет рост добычи. Эксперты предупреждают, что нарисованные перспективы могут не оправдаться. Из-за удаленной работы, активизации экологической и климатической повесток мир переходит к потреблению нефти на более низких уровнях.

Мировые цены на нефть отреагировали падением на решение ОПЕК+ приступить с августа к решительному наращиванию добычи. Котировки на нефть марки Brent падали почти на 5%, переписывая месячные минимумы. Напомним, члены ОПЕК+ на экстренной видеоконференции в воскресенье достигли соглашения по темпам добычи нефти, которое не состоялось ранее на министерской встрече, растянувшейся с начала июля из-за позиции некоторых стран. Главный итог – ОПЕК+ продолжит свое существование до конца 2022 года.

С августа 2021 года альянс будет ежемесячно добывать на 400 тыс. барр. в сутки (б/с) больше. В итоге уже к концу 2021 года на рынке предложение увеличится на 2 млн б/с, увеличение будет идти весь следующий год такими же темпами, и к декабрю общая добыча вернется к уровням начала пандемии COVID-19. То есть произойдет полное «свертывание» сокращений, которые сейчас составляют 5,8 млн б/с от уровня октября 2018 года (у РФ и Саудовской Аравии отдельные референтные базы). При этом министры по-прежнему будут встречаться каждый месяц, стремясь завершить сокращения еще раньше – к сентябрю 2022 года.

Кроме того, часть соглашения подразумевает более высокий базовый уровень, от которого рассчитывается снижение добычи для некоторых стран – ОАЭ, Саудовской Аравии, Ирака, Кувейта и России. Для Саудовской Аравии и России он вырастет с 11 до 11,5 млн б/с. Если решения не будут пересмотрены, то Россия, таким образом, уже в мае 2022 года вернется на уровень, предшествовавший пандемии, а в сентябре может достигнуть нового исторического максимума в 11 млн б/с и даже перепрыгнуть его, отмечают аналитики «Интерфакса».

Для крупнейшего участника сделки ОПЕК+, каким является Россия, новое соглашение означает рост добычи на 100 тыс. б/с с августа, заявил вице-премьер РФ Александр Новак. «Это большой объем, который позволит нам нарастить добычу дополнительно в течение этого и следующего года до 21 млн тонн», – сказал он, подчеркнув, что это позволит увеличить доходы российского бюджета на 400 млрд руб. при цене нефти в 60 долл. за баррель.

Новое решение «дает рынку ясность и определенность», сказал министр энергетики Саудовской Аравии принц Абдель Азиз бен Сальман. Он подчеркнул, что цель соглашения: «регулировать баланс и после 2021 года и далее». Министр заверил, что совместные действия стран ОПЕК+ скорее всего будут продолжены и после 2022 года. По словам Новака, новые договоренности учитывают и конкретную ситуацию дефицита на рынке нефти, и тенденцию к его восполнению. «Мы отмечаем увеличение спроса на нефть и нефтепродукты в связи с активной вакцинацией населения, проводимой во всем мире. Мы видим увеличение активности в автомобильных перевозках, в авиационном сообщении», – сказал он.

Однако пока эти надежды не совсем оправдываются. Так, один из крупнейших в мире покупателей нефти Китай за январь-июнь 2021 года сократил импорт нефти на четверть (24,5%), увеличив собственную добычу на 2,4%, до почти 100 млн т., пишет агентство «Синьхуа». Китайские СМИ отмечают, что Китай сосредоточен на развитии внутренней добычи нефти и газа для снижения зависимости от импорта энергоресурсов и сокращения использования угля.

«По мере вакцинации спрос на нефть будет расти, только мировая гражданская авиация дает до десятой части мирового спроса, – уверен ведущий эксперт Финансового университета и Фонда национальной энергетической безопасности (ФНЭБ) Станислав Митрахович. – Для России основной мотив согласия на либерализацию норм внутри ОПЕК+ – это постепенное возвращение утраченных рынков. Если вечно сидеть внутри ОПЕК+, то наше место будут занимать другие игроки, в том числе те, кто находится вне ОПЕК+, а в перспективе и те же саудиты. И тогда даже относительно высокие цены не помогут. Коррекция ОПЕК была неизбежной, пусть и за счет некоторого снижения цен».

Обозначенный ОПЕК+ график возврата добычи на докризисные уровни отражает желаемое видение нефтедобытчиков по восстановлению мировой экономики, однако он не учитывает нестандартности нынешнего кризиса», – сказал «НГ» директор Института стратегического анализа компании ФБК Grant Thornton Игорь Николаев. «Восстановление сейчас не будет идти по тому принципу «упал-отжался», как это случалось после предыдущих кризисов, не будет возврата на те же уровни безудержного потребления нефти, которые мы наблюдали до пандемии. Удаленная работа, все более активное использование электромобилей и транспорта на альтернативных видах топлива, активный «углеродный переход» Европы, возвращение США к климатической повестке после избрания Джозефа Байдена президентом – все это говорит за то, что мировая экономика уже переходит к новым форматам потребления нефти», – указывает он. По мнению экономиста, сокращение импорта нефти Китаем лежит в этой же логике.

«Высокие цены на нефть скорее всего обусловлены инфляцией, все более распространяющейся на весь мир, она все активнее ощущается в отраслевых рынках. Большинство сырьевых товаров, в том числе нефть, газ, металлы, – это барометр инфляции, так как это товары первой необходимости, и любые колебания цен на них очень чувствительны, – сказал «НГ» доцент РЭУ им. Плеханова Александр Тимофеев. – Только за 2020 год общий объем снижения добычи нефти оценивался в 15–20 млн б/с, поэтому новое соглашение ОПЕК+ можно рассматривать как проявление признаков восстановления глобальной экономики, но относиться к этому нужно все же достаточно критично».

Рост цен на нефть будет разгонять инфляцию и тормозить развитие зеленой энергетики, полагает Тимофеев. «В таком ключе тема зеленой энергетики будет имеет меньшую популярность и вес», – полагает он.

Автор Анатолий Комраков

https://www.ng.ru/economics/2021-07-19/1_8202_russia.html


Об авторе
[-]

Автор: Максим Авербух, Дмитрий Прокофьев, Анатолий Комраков

Источник: novayagazeta.ru

Добавил:   venjamin.tolstonog


Дата публикации: 03.08.2021. Просмотров: 44

zagluwka
advanced
Отправить
На главную
Beta