Моя эмиграция. Каменоломня.
Моя эмиграция. Каменоломня
Предпоследнее общежитие перед получением уже отдельного стационарного жилья после переезда в Хайдельберг представляло собой большой двухэтажный особняк, по 4 комнаты на каждом этаже (по одной на семью) и две общие кухни. Очень старинный и красивый район города, тихие улочки с богатыми виллами и вдруг – общежитие для эмигрантов в одной из них. Немного странно. Но говорили, что последним владельцем этого здания был одинокий еврей, который завещал дом городу при условии, что несколько лет в нем обязательно должны пожить еврейские беженцы.
Хотя мы с женой и двумя дочками жили в одной комнате, теснота не ощущалась. Это было лето 1994, всё тогда было временным, мы жили в ожидании одних только улучшений, так что грустить приходилось только из-за недостатка денег. С голода не пухли и на одежду хватало, но хотелось большего…
…Однажды, подходя к нашей вилле (а среди эмигрантов это общежитие так и прозвали – "виллой") и проходя мимо соседнего еще более пампезного и старинного здания, я заметил, как за забором одинокий весьма пожилой благородного вида мужчина с трудом таскал 40-килограммовые мешки с цементом со двора в гараж. Мне тогда было всего 42 года, я еще ощущал в себе достаточно сил, чтобы по инерции, по-пионерски, помогать старикам и детям. Поэтому смело спросил на ломаном немецком, могу ли я ему помочь. Мужчина внимательно оглядел меня и приветливо согласился. Вдвоем мы справились с работой за 15-20 минут. Должен ли он мне что-нибудь за помощь, спросил мой новый знакомый. Я путанно объяснил, что если бы хотел денег, то сказал бы об этом сразу. Он спросил, не из соседнего ли я общежития. А я в ответ сообщил ему, что умею работать не только бесплатно и что был бы не прочь подработать, если у него появятся какие-то идеи. Старик предложил мне подойти завтра часам к девяти утра. А уходя, я обратил внимание на большое разнообразие каких-то диковенных цветов и деревьев во дворе и на балконах особняка.
На следующий день утром ровно в 9.00 я стоял у калитки фамильного особняка семьи Лифернец (Dr.Liefernetz) – такая табличка была на почтовом ящике и под звонком. Сам хозяин, мой вчерашний патрон, высокий худощавый аристократичный старикан, вышел в рабочей одежде и предложил мне сесть в стоящий напротив "600-й мерседес" (в марке не уверен, но по размерам и комфорту – точно не хуже!). Мы ехали около получаса, но начиная с какого-то момента вокруг начали мелькать шильды и указатели с уже знакомой фамилией "LIEFERNETZ". Оказалось, что Хельмут (назовем его так, потому что настоящего имени не помню) – владелец региональной горной каменоломни и, как потом выяснилось, был очень уважаемым и известным в городе… миллионером.
Конечной целью нашего путешествия был огромный земельный участок, который, как мне объяснил Хельмут, покупал еще его дед, но последние 50 лет к нему никто не притрагивался, руки не доходили. И вот он, один из наследников, наконец решил на пенсии хоть немного привести его в порядок. Технология оказалась далека от современных: с помощью обычной одноколесной тачки надо было расчистить завалы из огромных валунов весом 30-40 кг каждый. Мы проложили дорожку из досок от горы этих валунов до высохшего русла-овражка старого ручья, и в мою задачу как раз входило накладывать в тачку 1-2 валуна и везти метров 100 по извилистой досчатой самодельной дорожке к тому самому оврагу.
Эта казалось бы простая по постановке задача уже на третьей-четвертой ходке превратилась в совершенно невыполнимую миссию: руки просто отваливались, мышцы не могли удержать даже стакан воды, пот заливал глаза, на зубах скрипел песок. Но бросить начатое дело я не мог по нескольким причинам: во-первых, самому оттуда мне было не выбраться, нужно было в любом случае ждать, когда Хельмут отвезет меня домой; во-вторых, сдаться мне было просто стыдно, потому что сам Хельмут работал не меньше меня, был такой же усталый и чумазый, а он ведь в то время был никак не моложе лет 60-65. Была и еще одна немаловажная причина – жадность! Да-да, именно так: всем эмигрантам была известна тогдашняя такса на такого рода черную работу: 7-8 марок в час, а заработать за 8 часов 50-60 марок – это круто. Даже теряя сознание от усталости и перенапряжения, я представлял себе, как гордо брошу к ногам жены эти огромные для нас тогда деньжища и снова испытаю слегка подзабытое к тому времени ощущение мужчины-самца, семейного добытчика и кормильца. Тогда я еще не знал худшего: работать мне пришлось не 8, а аж все 11 часов, так что где-то на десятом часу этого по истине катаржного времяпровождения напрашивалась однозначная ассоциативная цепочка: Германия – концлагерь – каменоломня – военнопленный еврей Искин – дневная смена – последние часы перед лагерной перекличкой и расстрелом…
Хорошо запомнился еще один эпизод. В одну из ходок, проезжая с перегруженной тачкой вдоль огромной зеленой лужайки, посреди которой метрах в 50 возвышался современный двухэтажный комфортабельный коттедж, я заметил, как рядом с домом в шезлонге развалился молодой мощный бугай лет 30 с газетой и пивом. Я спросил у Хельмута, кто этот бездельник и что он делает на чужой территории, почему бы ему нам не помочь. Ответ Хельмута меня поразил: оказывается, это его зять, они с его дочкой живут в этом самом построенном Хельмутом красивом, подаренном дочке доме; но чего это они будут нам помогать, если участок принадлежит Хельмуту, а не дочке и тем более не ее мужу…
Вернулись мы уже далеко за сумерки. За день неплохо подружились: узнав, что я доктор физики, Хельмут проникся искренним уважением и пригласил меня в дом. В просторном холле навстречу нам по огромной дворцовой лестнице спускалась величавая фрау Марта Лифернец, сохранившая еще красоту пожилая жена Хельмута, в королевском длинном платье и с шалью на плечах. Хельмут скороговоркой представил меня, я ничего не понял в этом жаргонном немецком, но презентация была, по-видимому, лестной для меня, потому что женщина доброжелательно улыбнулась, поздоровалась за руку и ушла вглубь особняка. Хельмут сразу повел меня в свой подвал, который был оборудован биллиардом и огромнейшим баром с барной стойкой и многометровым "иконостасом" с сотнями бутылок самого разнообразного алкоголя. На вопрос, что я буду пить, я ответил быстро: русскую водку. Хельмут долго искал взглядом, нашел, достал початую бутылку русской "Посольской водки" 1976 года розлива (а я такую и не видел никогда!) и налил мне полный… напёрсток – назвать иначе ту мензурку у меня язык не поворачивается. Я вежливо объяснил, что для пьющего человека из бывшего СССР "не допить на вздохе" – хуже, чем отравиться литром чистого спирта. Хельмут улыбнулся и достал аж… 100-граммовый стакан. Я еще раз извинился и попросил тару покрупнее. В это время в бар вошла Марта с подносом, на котором стояла бутылка минералки и два большемерных фужера. Я тут же взял один из фужеров и налил водки до краев. Хельмут испуганно заскулил, не собираюсь же я выпить все это за один раз, и резко приказал Марте срочно принести пару бутербродов, иначе "…этот русский умрет прямо у нас на глазах…".
Я с огромным удовольствием и даже жаждой выпил фужер водки залпом до дна. В глазах Хельмута читались ужас пополам с искренним сочувствием. Он требовал от меня немедленно закусить принесенной Мартой бужениной с белым(?!) хлебом. Но я отстранил поднос и налил себе второй фужер водки. И опять ассоциативный ряд: фильм "Судьба человека", Сергей Бондарчук в плену, в немецком концлагере, и фраза: "После первой не закусываю!..."
Из дальнейших событий помню только, как Хельмут достал бумажник и вынул из него две купюры – 100 и 50 марок, как я на ватных ногах, чуть покачиваясь, прошел 50 метров до своей общаги в соседнем дворе, поднялся к себе в комнату, немного испугав своим видом жену и младшую дочку, как небрежно кинул на стол 150 марок и рухнул в кровать, в которой провел безвылазно ближайшие 12 часов.
При следующей встрече я спросил у Хельмута, не много ли он мне заплатил, на что тот удачно пошутил, что оплата включала надбавку за ученую степень…
-------------------------------
Описанная трудотерапия с теми или иными отклонениями продолжалась несколько недель: по выходным Хельмут забирал меня к себе "на дачу" (так я все это обозвал), там мы самозабвенно трахались с его неподъемными валунами, а вечерами наступал долгожданный оргазм: я выпивал свою дозу водки из уже калиброванного фужера и гордый шел домой в семью.
Запомнился еще один эпизод. Для подсветки лужайки Хельмут попросил меня вырыть небольшую канавку примерно 50х50 см, чтобы проложить кабель длиной 50-70 метров. Я ему возразил как физик, что для такого вложения хватило бы и втрое меньшей глубины-ширины. Но Хельмут тоже возразил мне, причем не как физик, а как немец: силовой кабель он положит внутри гофрированной пластиковой трубки диаметром не менее 10 см, потому что… не один кабель, а два (исключительно про запас, для страховки и гарантии, чтобы в случае чего не пришлось все раскапывать и закапывать снова), а кроме того он замурует еще телефонный и высокочастотный кабели – тоже на будущее, на всякий случай. Эту немецкую предусмотрительность я запомнил надолго…
Фрау Марта частенько привозила нам с Хельмутом "на дачу" дневной перекус, и мы немного болтали о всякой ерунде: ей для развлечения, а мне для языковой практики. Кстати, в одном из разговоров выяснилось, что Марта по студенческой профессии ботаник, что все эти экзотические цветы и деревья в их владениях – давние дипломные и научные экспериментальные творения ее самой и ее учеников-аспирантов.
Один из непринужденных разговоров с фрау Мартой пошел дальше обычного: я выразил сожаление, что моя жена Таня нашла отличное училище для переобучения на средний медицинский персонал (что-то типа нашей медсестры), но учеба требует регулярной оплаченной практики, мы разослали уже десятки писем, но ее никто не берет: эмигрантка, плохой немецкий, старше сорока и т.п. Марта насторожилась и уточнила, не пытались ли мы обратиться в ближайший к нашей общаге St.Hädwig Altenheim (Дом престарелых имени святого Хэдвига). Я объяснил ей, что нам отказывали и гораздо более простые учреждения, а St.Hädwig считался в некотором смысле элитным, дорогим заведением – оттуда нам даже не ответили.
Марта предложила встретиться с Таней уже на следующий будний день, причем прямо у входа в тот самый St.Hädwig. Дальше пересказываю уже со слов Татьяны. Марта попросила ее подождать у директорской двери, зашла туда без стука и минут через десять позвала Таню, а сама вышла со словами: "Я сказала им, что у тебя отличный немецкий, так что не подведи меня!" Таня от стресса забыла даже те несколько слов, которые знала. ЭТО продолжалось не более 5 минут. Нет, беседой это назвать было трудно; скорее, монолог, состоящий из вопросов директрисы и богатой разнообразной мимики Татьяны. Но спустя эти 5 минут ей было сказано, что она принята на оплачиваемую трехлетнюю практику.
Секрет этого "бенефиса Марты" открылся очень скоро: оказалось, что Марта сама проработала в этом заведении в должности старшей патронажной сестры несколько лет и после ухода на пенсию сама же рекомендовала на своё место нынешнюю директрису.
Это была несказанная удача. Трудолюбия и старательности Танюшке не занимать, она быстро вписалась в коллектив, освоила язык, успешно закончила училище и работает там до сих пор уже почти 20 лет, а в последние годы даже в качестве небольшой начальницы.
-----------------------------
Возвращаясь на 20 лет назад, я думаю, что случайное знакомство с четой Лифернец стала для моей семьи чем-то вроде счастливого талисмана. Я до сих пор живу в том же Хайдельберге, в нескольких остановках от их дома. Но больше никогда не бывал у них и ни разу не встречался с ними. Сначала бытовая суета засосала, а потом уже побаивался столкнуться с пустотой в том доме: они ведь и тогда уже были далеко не молодыми…
Я очень благодарен той встрече и тем людям, считаю, что мне с ними очень повезло. А с другой стороны, мне иногда кажется, что почти каждый эмигрант обязательно встречает на жиненном пути своих "хельмута" или "марту".
