Многоаспектный «украинский вопрос»: а что дальше? О приоритетности интересов больших государств в мировой политике.
Многоаспектный «украинский вопрос»: а что дальше?
Последние события в Европе и на Ближнем Востоке пролили свет на те факторы, которые в ближайшее время будут определять баланс сил, союзнические связи и приоритетность интересов больших государств в мировой политике.
Во многом эти факторы сыграли не на пользу Украине, а именно: кризис с беженцами в Европе, вмешательство России в сирийский конфликт и реакция на это Соединенных Штатов Америки. Поэтому эта статья затрагивает вопрос последующего места Украины в планах крупных государств, наших отношений с Россией, а также развития конфликта на востоке Украины — в частности. Также автор попытается ответить на вопрос, какие рычаги влияния на нынешнюю ситуацию имеются у Украины.
Небольшая ретроспектива
Революционные события 2013-2014 годов под названием Евромайдан стали кульминационным этапом очередной геополитической борьбы за Украину между основными участниками международных отношений. В частности, между ЕС и США — с одной стороны, и Россией — с другой за экономическое и, соответственно, политическое доминирование в нашей стране. Можно долго дискутировать, было ли Соглашение об ассоциации экономически необходимым для нас, или его использовали просто в качестве одного из триггеров вместе с избиением студентов и убийствами в центре Киева с целью спровоцировать движение протеста, которое впоследствии привело к замене предыдущей власти на более выгодную и лояльную к Западу. Но одно можно утверждать несомненно: как и ранее в истории Украины, мы не смогли отреагировать исходя из наших национальных интересов.
В который раз нам создали иллюзию выбора, и мы на нее повелись. Кажется, с момента распада Киевской Руси, Украина всегда выбирает для себя какие-то внешнеполитические ориентиры, бог весть какие «братские» народы и «верных» союзников, постоянно в этом ошибаясь и, тем не менее, по кругу продолжая поступать по-прежнему.
Арабы любят повторять, что единственной их проблемой является нефть. Если бы ее не было, никто к ним бы и не совался. В Украине — тоже самое. Наше географическое расположение, наш природный потенциал от нас никуда не денутся. Они постоянно будут манить к себе, как кровь привлекает «скорпионов». Длительное время наша история учит нас этому, и никак не научит. Простое правило британского премьер-министра лорда Генри Джон Темпла (3-го виконта Пальмерстона): «У нас нет ни вечных союзников, ни вечных врагов, но есть постоянные и вечные наши интересы, и защищать их — наша обязанность», — очень часто у нас цитируется, но практически не доходит до сознания ни украинского народа, ни его т. н. элиты. Неумение верно определить свои национальные интересы, а главное — умело донести их до тех же ЕС, США, РФ и продемонстрировать свою готовность их отстаивать, по существу, довело нас до сегодняшнего состояния. И из этого нужно-таки делать выводы.
Что мы имеем сейчас?
Должны согласиться, что неконтролируемая территория украинского востока стала нашим Приднестровьем. И от того, решится ли Россия на эскалацию конфликта, очень серьезно зависят позиции нашей власти. В то же время наплыв беженцев в Европу и своевременное перебрасывание Путиным российских войск в Сирию создало новую ситуацию в международных отношениях, при которой имеющиеся цели ведущих государств не отвечают интересам Украины. Почему?
Европа не видит других вариантов решения проблемы беженцев (мигрантов), кроме как политическая и безопасностная стабилизация Сирии, а Россия своим вмешательством на самом деле предлагает свой вариант такой стабилизации. Это подталкивает ЕС к диалогу с Россией.
США, вероятно, были заинтересованы в том, чтобы Европа приобщилась к сирийскому конфликту. Это подтверждается тем, что поток беженцев был в значительной степени спровоцирован их союзником — Турцией, в лагерях которой и находилось большинство мигрантов, а также заявлениями лидеров Европы о невозможности уладить эту проблему без помощи Турции и России. Позиция США в отношении вмешательства России в события в Сирии также может трактоваться по-разному. С одной стороны, есть негативная реакция их ключевых арабских союзников во главе с Саудовской Аравией. С другой — наблюдаем изменение позиции США в отношении будущей судьбы Башара Асада (заявление о возможности сохранения за ним должности президента на переходный период). Становится понятным, что достойной ему альтернативы в рядах так называемой оппозиции не имеется. К этому можно добавить стремление Б. Обамы оправдать свою миротворческо-пацифистскую политику, а, следовательно, так или иначе, урегулировать «сирийский вопрос» до момента окончания своего президентского срока. Из всего этого выплывают нежелание президента США слишком втягиваться в украино-российские проблемы и его потенциальный интерес к сотрудничеству с Россией в Сирии.
Закончится ли ситуация в Сирии возобновлением власти Б. Асада, или ее разделением на сферы влияния, пока еще говорить преждевременно. Но то, что Путин нашел достаточно эффективный выход из международной изоляции с изначальным сохранением своих позиций в Украине, отрицать нельзя. Уже сейчас слышны заявления французских и немецких высокопоставленных должностных лиц о необходимости возобновить «прагматичные» отношения с Россией, сориентированные как на российскую, так и на внутреннюю аудитории для ее подготовки к изменению политики. Хотя эти заявления и звучат на фоне месседжей от А. Меркель и Ф. Олланда о том, что ситуации в Украине и Сирии не связаны между собой, но нам уместно различать настоящие сигналы Европы для России о желании вести диалог и ее политические декларации для Украины. Недавно мы слышали их критику устами посла США в Украине в отношении нашего генерального прокурора, а по существу — Президента за назначение им господина Шокина на эту ответственную должность. Очевидно, что США, решив прервать предоставление существенной помощи Украине в конфликте с Россией и оправдывая этот свой шаг перед своим и украинским населением, могут объяснить свое решение значительным уровнем коррупции в нашей стране.
Следовательно, теперь имеем ситуацию, когда все стороны не заинтересованы в том, чтобы «украинский вопрос» поднимался в ближайшее время. Интересы ЕС и России заметно совпадают в Сирии, равно как и с США: «сирийский вопрос» стоит на первом месте. Если же говорить об интересах Украины как государства и ее перспективе на будущее, то здесь ситуация будет выглядеть совсем не положительно (если, конечно, мы как всегда ничего не будем делать).
Что же будет дальше?
В ближайшее время выборы на неконтролируемой Украиной территории и ее юридический статус будут основными проблемами в украино-российских отношениях. Спорными моментами является ряд пунктов Минских договоренностей, где отмечается, что выборы в самопровозглашенных республиках состоятся лишь согласно украинскому законодательству и только после передачи Украине контроля над восточной границей. Переговоры лидеров «нормандской четверки» 2 октября с. г. частично осветили эти проблемные вопросы. Верховной Раде Украины необходимо будет принять отдельный закон, дающий возможность провести выборы в украинском правовом поле. Появился и т. н. план Мореля, вызывавший преимущественно негативную реакцию в Украине, поскольку не предусматривает заблаговременного возвращения контроля над границей и допускает к выборам лидеров террористов.
Здесь следует сказать, что вопрос вообще находится вне юридической плоскости. Мы должны понимать, что такое фактически так называемые ДНР и ЛНР для России и Украины. Как отмечалось выше, эти территории стали нашим Приднестровьем. Для Путина они являются ключевым рычагом влияния на Украину, поскольку позволяют в любой момент дестабилизировать ситуацию, а, следовательно, и осуществлять давление на украинскую власть. Они Путину нужны, так как дают ему возможность торговаться и в конце-концов отступить, оставив себе Крым. И такую функцию рычага влияния эти территории способны выполнять, пока там находятся российские войска с наемниками, а присутствие последних требует своего политического руководства на местах.
Есть ли сейчас что-то в наших запасниках, что сделает выгодным для Путина отказ от такого средства влияния на украинскую и опосредствовано европейскую и американскую политику? После всего того, что он сделал ради такой возможности? Вопрос сугубо риторический. Учитывая еще и то, что он ну никак не заинтересован в возвращении боевиков в Россию. Даже военное вмешательство России в Сирии принципиально не заменяет Путину важность сохранения своего присутствия в Украине. Это все свидетельствует о том, что ни контроля над границей, ни своих людей на Донбассе по результатам выборов в ближайшее время Украина иметь не будет. Ну а ЕС и США, исходя их своих интересов в Сирии, и не попытаются нам в этом подсобить.
Вместе с тем, у Украины остаются еще четыре ключевых рычага влияния на ситуацию. Все они должны быть активированы. Реализация одного из них — это вопрос политического выживания нашей власти, остальные три зависят от политической воли Президента Украины.
В моем понимании сильная политическая воля заключается в готовности не подчиняться давлению ЕС и США. Последние же, из-за той же сирийской проблемы, пошли навстречу России и фактически реализовывают тактику уступок в Украине в обмен на свои интересы в Сирии. Поэтому сейчас ситуация сложилась так, что Украина официально или неофициально, но даст согласие на «план Мореля» и будет дожидаться следующего раза, то есть когда отношения ведущих государств вновь обострятся, с тем, чтобы опять что-то «выпросить» для себя.
Какие же четыре рычага влияния есть у Украины?
Первым и важнейшим рычагом является реализация эффективной системы обороны на украинском Востоке. Это необходимо для нейтрализации Донбасса как дестабилизирующего фактора. Хотя и сложно, но необходимо, если мы пытаемся нейтрализовать своеобразное «Приднестровье» на нашей территории. Суть в том, что если Путин рассматривает террористические группировки ЛНР/ДНР и российские войска как подрывной инструмент, то наша оборона должна строиться так, чтобы никакие действия врага не имели серьезных последствий для территории, находящейся под защитой украинских войск, то есть за линией их расположения. Здесь мы говорим, в первую очередь, о предотвращении обстрелов. Это разработка систем ПВО и тактики эффективного ответа. Любые обстрелы со стороны российско-террористических войск должны заканчиваться для них же серьезными потерями.
Вдобавок к вышеизложенному — это и минимизация человеческих потерь в военных формированиях Вооруженных Сил, Национальной Гвардии и добровольческих батальонах Украины. Речь идет о разработке и внедрении такого вооружения и военной техники и технологий, которые дадут возможность личному составу действовать преимущественно дистанционно, то есть вместо человеческого ресурса используется техника. Существенной является здесь также тактика «око за око»: враг должен осознавать, что жизнь одного украинского солдата — это жизни нескольких оккупантов. Конечно, когда мы говорим о предотвращении обстрелов и минимизации потерь, то крайне важным является совершенствование деятельности разведки, ее агентурной и аналитической составляющих. Следовательно, эффективная система обороны не столько вернет нам Донбасс, сколько сделает его содержание обременительным для России.
Вторым рычагом в руках Украины является информационно-психологический. Иначе говоря, это комплексный подход к ведению пропаганды на территории Донбасса и Крыма. Под комплексным имеется ввиду использование как сугубо информационных, так и военных инструментов. Последние включают в себя: уничтожение неконтролируемых нами телевышек на Донбассе (при возведении и защите своих); подавление вражеских информационных потоков; кибератаки на компьютерные системы так называемых ДНР и ЛНР, Крыма и враждебно настроенных местных СМИ в обоих регионах. К информационным инструментам относятся: создание наших ориентированных на оккупированные территории информационных ресурсов (СМИ) и маскировка их под местные; разработка пропагандистского контента под целевую аудиторию (местные жители); распространение печатных и осуществление киберзащиты виртуальных «наших», но «местных» СМИ; проведение информационных операций, направленных на дезинформацию войск противника. Все это требует реформирования и активного применения центров информационно-психологической борьбы в составе ВСУ и спецслужб, ответственных за информационную безопасность и стратегическую пропаганду в частности, а также широкого привлечения невоенных специалистов в этой отрасли.
Третий рычаг — социально-экономический. В последнее время было много разговоров на тему: Россия стремится переложить ответственность за Донбасс на Украину. С этой же точки зрения мы рассматривали и блокаду Крыма. Реально же Украина никоим образом не заинтересована в разрушении экономических связей с оккупированными территориями. Во-первых, это лишь отталкивает местное население от Украины, которому оккупанты «подают» это как нашу к нему враждебность. А во-вторых, в сохранении и развитии взаимных связей кроется очень серьезное средство влияния на эти территории и Россию.
Со временем экономическая зависимость этого региона от Украины предоставит нам возможность ощутимо надавить на местные элиты, а соответственно и на Россию, поскольку оборвать экономические связи с Донбассом — значит «повесить его на шею РФ».
Это же касается и Крыма. Для того, чтобы организовать серьезную блокаду или, по крайней мере, создать такую угрозу, для начала нужно было бы довести до соответствующего уровня зависимость полуострова от нас. На данном этапе одна только электроэнергетическая блокада опять же отворачивает местных жителей Крыма от континентальной Украины и вынуждает Россию начать строительство транспортного сообщения с Крымом в обход Украины.
Следовательно, если эффективная система обороны на украинском Востоке делает Донбасс обременительным для России, то социально-экономический и информационно-психологический рычаги влияния (особенно их сочетание) уже делают для Украины невыгодным содержание оккупированных территорий.
Четвертый и видимо на сегодня последний ключевой рычаг в наших руках — это достаточно многочисленная и широко представленная за рубежом украинская диаспора. Ее роль (вместе с Министерством иностранных дел Украины) должна сводиться к оказанию влияния на местные массмедиа (если не создание собственных), а через них — на общественное мнение элиты и население этой страны с целью постоянного «напоминания» международному сообществу о незавершенности украино-российского конфликта и той роли, которую Европа должна в нем играть. Надеюсь, что МИД уже сделало определенные шаги в этом направлении, но эту деятельность необходимо заметно активизировать, чтобы были ощутимы конкретные последствия.
Реализация и использование всех вышеотмеченных рычагов влияния требует соответствующего (адекватного) финансирования, а также и готовности идти и против определенных интересов США, ЕС и РФ. Следовательно, мы опять приходим к заключению, что у Президента и представителей высшего государственного руководства должна быть сильная политическая воля, без чего заветной цели не достичь. В последнее время у нас часто любят кичиться пониманием значения термина «гибридная война». Но лишь когда мы начнем говорить о «гибридной обороне» и направим на ее организацию весь наш потенциал, тогда будет ясно, что Украина находится именно на своем пути и, так или иначе, но Российская Федерация предложит сесть за наш стол переговоров.