«Лидеры понимают, что мировая война — катастрофа, но у них есть желание поиграться»

Эпоха Трампа оставила миру систему ядерного сдерживания в тяжелом состоянии 

Накануне встречи президентов Байдена и Путина в Женеве группа экспертов по стратегической безопасности из Европы, США и России обратилась к ним с открытым письмом. Суть их послания — острая необходимость продолжения стратегического диалога в условиях, когда политики становятся все более зависимыми в принятии решений от новых военных технологий.

В октябре прошлого года политолог Алексей Арбатов рассказал «Новой», в каком тяжелом положении оказался стратегический диалог при администрации Трампа. Сегодня наш разговор о том, можно ли преодолеть это тяжелое наследие, и о том, какие возможности появляются с приходом к власти в США новой администрации.

Издание „novayagazeta.ru“: — Алексей Георгиевич, группа экспертов из США, Европы и России опубликовала письмо Байдену и Путину накануне встречи в Женеве, в котором полагают, что повестка стратегической безопасности после продления Байденом действия договора СНВ-3 вовсе не исчерпана.

Алексей Арбатов: — Байден продлил СНВ-3 на пять лет — максимум, что позволяют условия договора. Я с уважением отношусь ко многим авторам упомянутого письма. Соглашусь, что продление само по себе ничего не решает, если это время не будет использовано для заключения последующего договора.

— Предполагается, что об этом, в том числе, и пойдет разговор на встрече президентов. Кроме того, Байден четко показал своими действиями, что противостояние Пекину во всех сферах осталось важной задачей США. Китай стал важной переменной в стратегических раскладах? Отразится ли это на содержании переговоров?

— Разделим понятия. Стратегическая стабильность для СМИ и политиков — термин широкого толкования. Между тем с 1991 года, когда был подписан СНВ-1, это четкое понятие, имеющее стратегический смысл и несколько технических аспектов. А именно: это такие стратегические отношения между государствами, при которых устраняются стимулы для первого ядерного удара. Роль Китая в балансе сил и прочие факторы сюда не относятся. Эта концепция после СНВ-1 четко проявилась в последующих пяти соглашениях, которые привели к глубокому сокращению стратегических ядерных вооружений России и США. Стратегические отношения — это тоже весьма модный сегодня всеобъемлющий термин. Но в точном значении — это отношения сторон в сфере стратегических вооружений.

Продление СНВ-3 на пять лет дает возможность провести переговоры по всем проблемам, накопившимся в этой сфере за десять лет, прошедших с ратификации этого договора. Ведь это были десять лет паузы, упущенного для переговоров времени. Диалог был прерван, и стороны сильно разошлись как в понимании стратегической стабильности, в сравнении с формулировкой тридцатилетней давности, так и в понимании предмета следующего договора.

Что касается Китая, то это новый гигантский фактор международных отношений и безопасности, но пока не в сфере стратегических наступательных вооружений. Трамп пытался пристегнуть Китай к переговорам по СНВ, обусловливая свое нежелание вести диалог его неучастием. Условие Трампа подключить Китай к переговорам по следующему договору о стратегических вооружениях сейчас снято.

Но Вашингтон планирует вовлечь Китай в переговоры по ракетам средней дальности. Они были ликвидированы по договору РСМД, заключенному в 1987 году и денонсированному США, а потом и Россией в 2019 году. Соединенные Штаты вольны создавать такие ракеты наземного базирования, как и мы, хотя пока наши страны таких систем не имеют.

Китай никогда не был связан подобным договором и успел развернуть их в количестве от одной до двух тысяч по разным оценкам. Вашингтон рассматривает свои планы по созданию ракет средней дальности как средство давления на Китай, чтобы принудить его к переговорам об их ограничении. Он мотивирует это угрозой китайских ракет средней дальности своим базам в тихоокеанском регионе (например, на Гуаме) и таким союзникам, как Южная Корея и Япония.

Рассчитывают, что получится как с СССР: США начали развертывание ракет в Европе в 1983 году, Москва согласилась на переговоры, и ракеты были ликвидированы по договору РСМД. Китай пока никак на эти действия не отреагировал. Вопрос же о его привлечении к переговорам о стратегических вооружениях сейчас не стоит. Как ни считай его стратегические силы, их в разы меньше, чем у России и США. Мы знаем примерно о полутора или двух сотнях носителей, хотя в значительной мере они, а возможно, и другие, прячутся в тоннелях под землей. Привлечение Китая к СНВ предполагает, что Россия и США снизят уровни вооружений до китайского, или же Китаю будет легально открыт путь нарастить их до уровней России и США. Эти варианты ни Москву, ни Вашингтон не устраивают.

Поэтому теперь, когда мы говорим о следующем договоре СНВ, имеем в виду только российско-американские стратегические отношения — переговоры с Китаем отложены в долгий ящик. То же по логике относится к Британии и Франции, хотя вопрос о них, видимо, будет поднят. Вообще, прошлая администрация не была настроена ни на какие переговоры. Наоборот, за четыре года президентства Трампа США многое успели разрушить.

— Смена поколений техники в гражданском секторе происходит все быстрее, иногда хватает года. Компаниям приходится увеличивать капиталовложения, но выхода нет — иначе их выбросит с рынка. А в стратегических вооружениях смена поколений ускоряется?

— Нет, ядерные и передовые системы обычных вооружений — не смартфоны. Как и ранее, проходит очень много времени от изобретения до развертывания в боевом составе и от развертывания до снятия с вооружения. Все это и сегодня занимает несколько десятилетий. Даже системы, которые президент Путин презентовал в московском Манеже в 2018 году, насчитывают много десятилетий своего развития.

И гиперзвуковой планирующий блок, и автономная ядерная торпеда, и крылатая ракета глобальной дальности с атомным двигателем разрабатывались еще в прошлом веке. В качестве асимметричного ответа их начали создавать для преодоления космической противоракетной обороны СОИ США, которую называли «Звездными войнами».

Сейчас наше оружие вышло на первый план. Планирующий блок уже развертывают в войсках. А одобрена была эта разработка под названием «Альбатрос» еще Андроповым — прошло сорок лет. Но особенностью нашего времени стал резкий рост разнообразия и сложности систем оружия. В прошлом военно-технический прогресс развивался более-менее прямолинейно: ракеты средней дальности, межконтинентальные ракеты, разделяющиеся головные части, разделяющиеся части повышенной точности и мощности. Сейчас системы идут веером, мы видим одновременно новые ядерные системы и новые высокоточные системы большой дальности в обычном снаряжении.

Мы видим разнообразие противоракетных программ: глобальные, региональные, морские и наземные. Появилось много видов противоспутниковых вооружений: наземного, морского, воздушного, в перспективе — космического базирования. Все это резко осложняет картину и повестку будущих переговоров.

— Россия не разорится на неядерных вооружениях? Обычные самолеты и корабли по сложности и цене не уступают уже стратегическим.

— Они требуют гораздо более совершенных систем управления и зачастую стоят больше ядерных. Ради экономии и выпускают системы двойного назначения. Можно вспомнить российскую крылатую ракету Х-101, в ядерном исполнении она называется Х-102, то же относится к системе «Калибр» (в США — «Томагавк» и разные авиаракеты). Стоимость растет экспоненциально при большом разнообразии вооружений. Это перегружает и бюджет, и экономические ресурсы. Разоримся ли мы? Это зависит от грамотного следования принципу соотношения стоимости и эффективности страны.

Гиперзвуковой блок «Авангард» устанавливают на ракеты РС-18 «Стилет». Зачем? Отвечают: для прорыва противоракетной обороны США. Но у американцев всего 44 перехватчика на Аляске и в Калифорнии. Это может сгодиться для борьбы с Северной Кореей, а у нас — полторы тысячи боевых блоков баллистических ракет морского и наземного базирования и сотни разнообразных авиационных и морских крылатых ракет.

Для чего создавать новую систему, если США не в состоянии перехватить и прежние? Возможно, из политических соображений: престиж, имидж, редкий случай нашего технического опережения. Но деньги будут израсходованы немалые. То же самое можно сказать о ядерной торпеде «Посейдон». Для нее строят специальные подлодки, скоро она пойдет в развертывание. Восемь торпед на каждой лодке могут нанести удар по американскому побережью. Но в чем смысл такого оружия, если современных баллистических ракет с разделяющимися головными частями на подлодке можно разместить намного больше, и они поразят любые цели на берегу и в глубине континента? Мне такая логика непонятна.

Другое важнейшее условие: мы не разоримся, если сможем проводить эффективную политику контроля над вооружениями. Она позволяет сокращать затраты, не создавать какие-то системы, а другие — создавать ограниченно. Ведь жизненный цикл крупных систем — 20–30 лет и более. У американцев сегодня на вооружении ракеты «Минитмен», созданные в семидесятые годы прошлого века, а разгонные ступени нашего «Авангарда» — это ракеты восьмидесятых годов.

— Выскажу гипотезу. У нас самые дорогие и современные вооружения производятся в очень небольших количествах — танк «Армата», Су-35, блок «Авангард» и далее везде. Возможно, это делается для сохранения технологических заделов, создания компетенций, чтобы ВПК не развел руками, когда настанет новая эпоха?

— Вполне обоснованное предположение. Это может быть важным, хотя и не единственным мотивом для проведения военно-промышленной политики такого рода. Но если вооружения долго создаются, наконец, попадают в производство и потом производятся малыми партиями, то они из золотых становятся бриллиантовыми по стоимости.

Размышления о том, хотят ли русские войны

— Эксперты, опубликовавшие письмо Путину и Байдену описывают, как Первая мировая война, которой никто не хотел, разразилась в результате цепи фатальных случайностей и ошибок. Но если почитать переписку министерств иностранных дел предвоенного периода, очевидно, что элиты Европы войны очень ждали и хотели. Бытовал взгляд на войну, характерный для XIX века: как-нибудь переживем, если надо. Миллионных потерь никто не ждал. Вы много лет наблюдаете людей, принимающих решения в сфере стратегической политики. Сегодня опасение войны тоже потихоньку исчезает, для многих она стала довольно легким и быстрым политическим решением. Чувствуете ли вы что-то подобное?

— Чувствую очень сильно. Сменились поколения, но новые политики, разумеется, не хотят войны. Однако подчас они весьма не прочь поиграть в угрозу войны, силовое внешнеполитическое давление, продемонстрировать новые системы вооружений. Это позволяет заработать политические очки или отыграться за неприятные события в других местах и сферах отношений.

Угрозы глобальной войны по-прежнему теоретически опасаются, но мера ответственности политиков за ее предотвращение заметно упала. Ведь несмотря на повсеместный всплеск милитаризма и национализма, к Первой мировой войне привела неуправляемая эскалация кризиса после убийства в Сараево, причем это тогда наложилось на новую технику и инфраструктуру. Есть поговорка: «Германское железнодорожное расписание сделало войну неизбежной».

Действительно, немецкий план вступления в войну на одном фронте, быстрой победы и переброски войск на другой фронт базировался на построенной сети железных дорог. По ним предполагалось быстро перебрасывать войска с фронта на фронт. Планировалось быстро разгромить Францию и Англию, пока Россия медленно проводит мобилизацию. А потом перебросить те же самые войска на Восточный фронт. Планы следования эшелонов были составлены буквально по минутам.

Когда возник кризис, Генеральный штаб Германии объявил кайзеру: «Мы не можем ждать, надо срочно начинать, иначе придется вести войну на два фронта». Они начали, но именно такая война потом и получилась — с катастрофическими последствиями для всех, включая Россию. Этот технологический стимул, влияние техники на роковое решение наблюдался уже тогда.

А сейчас, например, наша стратегия запуска ответно-встречного ракетно-ядерного удара по сигналам систем предупреждения требует принять решение за несколько минут или даже секунд, пока ракеты противника летят в нашу сторону. Но системы предупреждения могут выдать ложную тревогу, как нередко случалось в прошлом, действия противника могут быть неправильно истолкованы, в кризисах случаются аварии и инциденты между вооруженными силами и т.д. Никаких аналогий не возникает?

Сегодня влияние техники на политическое руководство выше на порядки. Преднамеренной ядерной атаки с целью обезоружить противника сегодня представить нельзя. Но легко представить вышедший из-под контроля локальный кризис. В силу высоких ставок не желающих проигрывать политиков и все более тесного переплетения сил общего назначения и ядерного оружия, а также довлеющей роли информационно-управляющих систем руководители государств могут стать заложниками техники и планов, созданных задолго до конфликта в мирное время.

Почему надо спасать «ядерную сделку» с Ираном?

— А можно сказать, что техника порождает у политиков надежды? Например, на быстрый выигрыш?

— Она порождает иллюзии, что сложнейшие планы будут выполнены, как на командных учениях: все четко рапортуют, этапы действий наступают своевременно и выполняются с точностью до секунды. Особенно техника порождает подобные иллюзии у политиков, которые в ней не очень разбираются. Ведь военные не могут им сказать, что не уверены в исходе, хотя на учениях все планы были выполнены на отлично, и боевая мощь произвела сильное впечатление.

Я уверен, что мировые лидеры абстрактно понимают, что мировая война — катастрофа. Но у них есть желание покрасоваться, поиграть в угрозу войны, что не раз продемонстрировал наш любимый президент Трамп. В девяностые и нулевые годы такого не было, лидеры были заняты другими угрозами, а с большой войной не шутили.

Мир изменился, на авансцену вышли новые игроки, ранее не игравшие серьезной политической роли. Но и при этом я считаю, что следующий договор СНВ, учитывая полувековой опыт переговоров между Россией и США, заключивших уже десять таких договоров, сможет поддержать стратегическую стабильность перед лицом этих технологических и политических изменений. Предстоящий саммит можно будет считать успешным, если его итогом станет не просто обсуждение разных важных тем, а обязательство начать в назначенную дату новый цикл переговоров по стратегическим вооружениям.

Ведь на сегодня стороны разошлись даже в понимании предмета переговоров. США хотели бы сократить ядерные вооружения — как стратегические, так и нестратегические. Россия же хочет ограничить стратегические вооружения — как ядерные, так и в обычном оснащении. Необходимо сузить этот разрыв. Но сделать это можно не продолжением бесплодных консультаций по теории стратегической стабильности, а лишь начав предметные переговоры о следующем договоре.

Я бы предостерег советников, предлагающих варианты повестки переговоров: не наваливайте слишком большую корзину! Важных и интересных тем много, но значение встречи не в громадье бегло затронутых проблем, а в ее осязаемом результате, для чего необходимо выбрать что-то главное. Если будет дано указание соответствующим ведомствам сформировать переговорные команды и съехаться в Женеве или Вене в назначенный день, то она пройдет не зря, и мы начнем восполнять упущенные десять лет стратегического диалога.

Валерий Ширяев

https://novayagazeta.ru/articles/2021/06/11/lidery-ponimaiut-chto-mirovaia-voina-katastrofa-no-u-nikh-est-zhelanie-poigratsia

***

Комментарий. Мюнхенский индекс рисков: чего боятся россияне, американцы и немцы?

Мюнхенская конференция по безопасности представила свой ежегодный доклад. Один из аспектов - индекс рисков в странах G7 и БРИКС. DW детально разбирает данные по России, США и Германии.

Мюнхенская конференция по безопасности (MSC) опубликовала в среду, 9 июня, свой доклад за 2021 год. Обычно это происходит зимой, перед открытием форума, но в этом году он был отменен из-за пандемии коронавируса. Поэтому организаторы решили выпустить доклад накануне саммитов G7 и НАТО.

На этот раз 80-страничный анализ посвящен поиску баланса между соперничеством и сотрудничеством стран либеральных западных демократий и авторитарных государств. Глава конференции немецкий дипломат Вольфганг Ишингер (Wolfgang Ischinger) во вступительном слове пишет о "новой геополитической реальности", отмечая, что страны еще только начали к ней приспосабливаться.

Индекс безопасности и белые пятна в графе "Россия"

Помимо привычных статей о глобальных вызовах, которые мало меняются, изюминка нынешнего доклада - Мюнхенский индекс по безопасности 2021 (Munich Security Index). Это новый совместный проект MSC с мюнхенской консалтинговой фирмой KEKST CNC, призванный помочь сравнить восприятие рисков в разных странах. Авторы выбрали для исследования семь государств группы G7, а также пять стран БРИКС.

Всего было опрошено 12 тысяч респондентов, оценивших пять параметров: общий риск для своей страны, его тенденцию, степень возможного ущерба, а также вероятность и готовность к рискам. Эти параметры были объединены и пересчитаны в общий показатель от 1 до 100. Предложенные варианты потенциальных рисков очень разные и трудно сравнимые - от отдельных стран (США, Россия, КНДР) до изменения климата, расизма или доступа к воде и пище. Санкции в этот список не вошли.

В сводной таблице с цифрами в квадратах, окрашенных от голубого (наименьший риск) до малинового цвета (наибольший риск), есть несколько белых пятен. Больше всего таких пустых квадратов - четыре - напротив строки "Россия". Объяснение указано в ссылке. В США, Китае и России граждан не просили оценить риск, исходящий от их собственной страны. Кроме того, Россия - единственная страна из 12, в которой респондентов не спрашивали о рисках "политической поляризации", "гражданской войны и политического насилия" и "краха демократии". DW представляет основные показатели по трем странам - России, США и Германии.

Россияне считают наибольшим риском растущее неравенство

В списке рисков из почти 30 позиций на первом месте у россиян - "растущее неравенство" (индекс составил 64 пункта). Затем следуют с небольшим отрывом "экстремальная погода и лесные пожары" (62) и "разрушение естественной среды обитания" (55).

Замыкают первую пятерку "будущая пандемия" (53) и "изменения климата в целом" (53). Лишь на шестом месте появляется первое политическое опасение россиян, которое исходит извне - "кампания дезинформации со стороны врагов" (52). "Пандемии коронавируса" жители России опасаются меньше (48).

В середине списка - "США" как государство (47 пунктов). Меньше всего опрошенные в России видят риск в "Северной Корее" (1), "Иране" (5) и "Китае" (21). Также россияне мало опасаются "использования ядерного оружия агрессором" (26), "расизма и других форм дискриминации" (27).

Американцы больше всего опасаются кибератак

Совсем по-другому выглядят опасения граждан США. На первом месте - "кибератаки на вашу страну" (61). На второй и третьей позициях в индексе рисков американцев "Китай" (58) и "политическая поляризация (57).

Четвертое место делят "пандемия коронавируса" и "кампания дезинформации со стороны врагов" (по 55). "Россия" как риск в этом списке десятая (52 пункта). Меньше всего граждане США видят риск в "Евросоюзе" (19), "протекционизме" (36) и "автономных роботах и искусственном интеллекте" (38). Риски, исходящие от "КНДР" и "общего изменения климата", американские респонденты оценили одинаково (48).

Для немцев главные риски связаны с изменением климата

Для опрошенных жителей Германии самые главные риски связаны с природными изменениями. Первое место с одинаковым показателем (66) делят "изменение климата в целом", "экстремальная погода и лесные пожары", а также "разрушение естественной среды обитания". В этом немцы близки россиянам.

Четвертое-пятое место в ФРГ поделили "пандемия коронавируса" и "исламский терроризм" (64). Риск "кибератак" (62) в глазах немецких респондентов выше, чем "растущее неравенство" (59) и "массовая миграция в результате войн и изменений климата" (58).

"Россия" (41) оказалась в середине немецкого списка рисков, она ниже "Китая" на две позиции, который получил на четыре пункта больше (45). Почти такой же показатель (46) у "кампании дезинформации во стороны врагов". Замыкают немецкий список потенциальных рисков "ЕС" (18), "США" и "нехватка продовольствия" (по 25).   

Автор Роман Гончаренко   

https://p.dw.com/p/3ubDj

***

Приложение. Санкции: против кого вводят и какие наиболее эффективны

Когда слов осуждения недостаточно, а вести войну опасно или дорого, механизмом внешней политики становятся санкции. Но всегда ли они достигают цели? Какие из них наиболее эффективны?

Александр Лукашенко стал объектом недавних санкций Запада

Диктатор жестоко расправляется со своим народом. Страна нападает на соседнее государство. Режим стремится к созданию ядерного оружия. Все это - кризисы, которые угрожают миру, стабильности и национальным интересам. Вопрос, как им противостоять, давно беспокоит политиков, особенно США и их западных союзников, для которых их авторитет в мире связан с защитой отношений, регламентированных установленными правилами, и свободной торговли.

Варианты, которые есть у них в наличии, зачастую, скорее, плохие, чем хорошие. С помощью словесного осуждения, даже резко сформулированного, как правило, достичь ничего не удается. С другой стороны, если выбрать путь военного вмешательства, это означает, что придется  рисковать вооруженными силами и вкладывать немалые средства в войну без уверенности в успехе. За неимением лучшего варианта у западных стран остается только один выход: санкции. 

В чем слабые стороны санкций

"Этот инструментарий - альтернатива словам или военным действиям, - говорит в беседе с DW Джон Смит, бывший высокопоставленный представитель правительства США по вопросам введения санкций. - Каждый президент, будь он демократ или республиканец, и каждый Конгресс, возглавляемый демократами или республиканцами, любит санкции".

После прихода к власти Дональда Трампа санкции стали излюбленным механизмом Белого дома, продолжает Смит. В 2015 году, когда он стал руководителем Управления по контролю за иностранными активами (OFAC) в министерстве финансов, которое контролирует большинство санкций США, правительство ввело более 500 санкций. К моменту ухода Смита с этой должности в 2018 году их число утроилось.

Одержимость Трампа санкциями  еще больше продемонстрировала давно известные слабые стороны этого механизма. Если они плохо продуманы или нечетко сформулированы, их воздействие будет незначительным, или же они возымеют обратный эффект. Одиночный демарш Трампа, предпринятый им с целью максимального давления на Тегеран, нанес колоссальный вред международному соглашению с Ираном, заключенному в 2015 году и сдерживавшему дальнейшее развитие иранской ядерной программы. Раскрутив спираль санкций  без четкой цели, Трамп оставил Ирану мало стимулов для дальнейшего соблюдения условий ядерной сделки.

"Администрацию Трампа критиковали за то, что список санкций часто составлялся "на коленке", без того, чтобы четко продумать, что именно будет сдерживающим фактором", - говорит Смит.

От политических до экономических: какими бывают санкции

Введение санкций  - достаточно универсальный инструментарий во внешней политике: они могут применяться против конкретных лиц, секторов экономики или, в самой жесткой форме, - против целого государства и даже региона.

Санкции бывают не только экономическими, хотя замораживание активов и коммерческие штрафы, которые контролирует OFAC, и являются одними из самых распространенных штрафных мер. Существуют дипломатические санкции, например, запрет на въезд в страну; политические - такие как бойкот или отказ от участия в договоре, соглашении или мероприятии, а также санкции, запрещающие продажу оружия или ограничивающие доступ к определенным технологиям.

Россия считает санкции Германии и ЕС слабым инструментом

Торговые тарифы  тоже стали считаться одним из видов санкций после того, как Трамп прибег к этому способу, когда хотел наказать Китай  или ЕС. Как и война, санкции могут вызвать непредвиденные последствия и сопутствующий ущерб, а объект санкций может отреагировать непредсказуемо или оказаться более устойчивым, чем предполагалось.

"Вызвать изменения и оказать влияние в желаемом направлении - сложная задача, - говорит DW Саша Ломан (Sascha Lohmann), эксперт Немецкого института международных отношений и безопасности (SWP). - О том, что такая социальная инженерия действительно сложна, обычно забывают".

Когда санкции бьют больнее

Куба, например, была истерзана десятилетиями масштабных санкций США, но Фидель Кастро сошел в могилу, сохранив завоевания своей коммунистической революции в целости и сохранности. Ему удавалось достичь успеха не только с помощью советского и китайского покровительства, но и благодаря своей способности подавлять инакомыслие, одновременно сплачивая общественность вокруг идеи Кубы - библейского Давида, бросающей вызов американскому Голиафу. Куба была истерзана десятилетиями масштабных санкций США, и Фидель Кастро использовал это в пропагандистских целях.

Непредсказуемость воздействия делает санкции, скорее, искусством, чем наукой, говорит Ломан, поскольку политики пытаются определить, какую именно боль нужно причинить объекту санкций и насколько она должна быть сильной, чтобы достичь цели. Если они ошибутся, то могут навредить широким слоям общества и укрепить противника, который использует это в пропагандистских целях, - своего рода экономический эквивалент убийства мирных жителей при бомбардировке лидеров террористов.

"Вы можете полностью разрушить российскую экономику за два-три месяца с помощью определенных санкций, но это все равно, что сказать, что операция прошла успешно, но пациент умер", - отмечает Ломан. 

Успех санкций - понятие относительное

Это не значит, что санкции никогда не работают: успех сам по себе - понятие относительное. Одними лишь санкциями вряд ли удастся заставить Россию вернуть аннексированный Крым или прекратить агрессию на востоке Украины, вынудить Александра Лукашенко ослабить мертвую хватку, которой он держит Беларусь, или остановить репрессии Китая в отношении уйгуров. Тем не менее они могут стать той линией, прочерченной на песке, которая не позволит злодеям пойти еще дальше - или другим последовать их примеру. "Все зависит от того, что вы подразумеваете под словами "санкции работают", - говорит Ломанн.

Санкции ЕС, добавляет он, часто больше направлены на то, чтобы укрепить единство стран-членов союза, чем на изменение поведения попавшего под санкции объекта. С этой точки зрения их можно считать успешными. В дополнение ко всему, демократические правительства испытывают на себе давление избирателей, поэтому они должны "действовать или по крайней мере, делать вид, что действуют", говорит немецкий политолог.

Американские санкции против "Северного потока - 2", хотя они и не остановили проект, тоже можно считать успешными - как недавно признал президент США Джо Байден, когда принял решение не вводить дополнительные санкции, которые могли бы навредить союзникам. Благодаря им трубопровод стал одним из главных политических вопросов в Германии в год выборов. Среди немецких критиков "Северного потока - 2" есть члены консервативной партии канцлера ФРГ Ангелы Меркель (Angela Merkel) и ее правительства, которые опасаются, что риск испортить отношения с США перевешивает выгоды от увеличения объема российского газа.

Иными словами, санкции или угроза их введения могут повлиять на поведение как союзников, так и противников. Джон Смит, который сейчас занимает должность консультанта по этим вопросам в юридической фирме Morrison & Foerster, убежден в том, что западные санкции против России остановили ее дальнейшее продвижение в Украину и спасли жизни людей, даже если конфликт продолжается.

Санкции - лишь один из инструментов

"Санкции лучше всего действуют, когда они многосторонние", - уверен Смит. В противном случае объект санкций может относительно легко обойти их, особенно если у сторон мало коммерческих или политических точек соприкосновения, по которым санкции могут ударить.

Главная претензия критиков Трампа заключалась в том, что он рассматривал механизм санкций как кнут без пряника - и с минимальной координацией своих действий с партнерами. Для того чтобы санкции были действенными, они должны быть частью более широкой стратегии, включающей также и стимулы, такие как дипломатическая поддержка или финансовая помощь, говорит Смит.

"Люди, которые считают, что санкции - это панацея от всех мировых проблем, заблуждаются и будут разочарованы, - говорит Смит. - Санкции должны быть лишь одним из инструментов".

Авторы Уильям Ноа Глукрофт, Марина Барановская

https://p.dw.com/p/3uSPr

***

Дополнение. Глава "Левада-центра": Общее отношение россиян к санкциям - Запад против нас

Как российское общество относится к западным санкциям против РФ, от чего зависит это отношение, и можно ли данную модель перенести на Беларусь, DW объяснил директор "Левада-центра" Денис Волков.

С 5 июня самолетам госкомпаний Беларуси запрещено летать над странами Евросоюза и приземляться в европейских аэропортах. Так Брюссель отреагировал на принудительную посадку в Минске лайнера Ryanair. Кроме того, в ЕС продолжают работать над дополнительными санкциями против РБ, которые, как ожидается, коснутся экономического и финансового секторов. Их сторонники утверждают, что население Беларуси поддерживает ограничительные меры подобного рода. Так ли это на самом деле, сказать сложно - независимая социология в стране практически уничтожена.

Между тем первые санкции ЕС в отношении России, введенные из-за действий Москвы в Донбассе и Крыму, действуют уже более семи лет. С тех пор их перечень не раз расширялся в связи с разными поводами. Как россияне относятся к западным санкциям, чем обусловлено их отношение, и можно ли экстраполировать эту модель на отношение белорусов к штрафным мерам против Минска, в интервью DW рассказал Денис Волков, которого 1 июня избрали директором "Левада-центра" .

Deutsche Welle: - Как россияне относятся к западным санкциям против РФ?

Денис Волков: - В целом, конечно, относятся отрицательно. Но мы регулярно задаем другой вопрос - замечают ли россияне санкции, беспокоят ли они их? И тут мы видим снижение беспокойства. Если в 2014-2015 годах санкции вызывали беспокойство у 50-52%, то сегодня этот показатель составляет уже 25%. То есть время идет, беспокойство снижается, к санкциям привыкают.

У нас есть еще один вопрос - создали ли санкции лично для вас проблемы? Здесь тоже схожая картина - о наличии серьезных проблем говорят лишь 10% опрошенных (на максимуме в январе-январе 2015 года этот показатель составлял 34%. - Ред.). Для рядового человека не совсем ясно: санкции - это про что? Как они влияют? Есть ли это влияние?

- Парадоксальная картина - западных санкций против России становится все больше, а отношение населения к ним все более, скажем так, снисходительное.

- Это, скорее, такая рутина. Людям совершенно непонятно - санкции то ли есть, то ли их нет. Они не могут провести различия между санкциями западных стран в отношении России и ответными продовольственными санкциями РФ в отношении Запада. Возникает путаница в голове. Это было с самого начала и никак не изменилось.

Общее отношение тут такое, что западные страны против нас. Почему против нас - тоже не очень понятно. Если вначале было какое-то ощущение, что это связано с Крымом, с позицией и действиями России в отношении Украины, то сейчас это уже ушло куда-то на периферию. И сейчас чем больше времени проходит, тем больше люди говорят, что, мол, Запад всегда был против России, и это такая константа, к этому нужно привыкнуть и принять. Я бы не сказал, что кто-то сильно разбирается в том, что происходит.

- Если я вас правильно понял, то в общественном мнении в России вина за санкции возложена на Запад. Почему?

- Целиком возложена на Запад. Я думаю, не больше 10-15% готовы сказать, что это Россия виновата. То есть Россия, может быть, и виновата, как вначале говорили по поводу Крыма, когда эти вопросы обсуждались - да, наверное Россия нарушила какие-то обязательства, но и Запад тоже. А сейчас восприятие такое, что Крым - это всего лишь повод, не было бы Крыма, придумали бы что-нибудь другое.

Оно во многом обусловлено длительным нарастанием негативного отношения к Западу и подозрительности к США и той роли, которую они играют в мире. Больше всего россиян, на мой взгляд, ранило то, что вот был Советский Союз, и с ним считались. Теперь есть Россия - и с ней даже не считаются, идут и делают, что хотят. До конфликта 2014 года мы замечали такую подозрительность и неудовлетворенность положением Америки и России в мире, уже были претензии к этому. И конфликт, который продолжается уже семь лет, скорее, подтвердил те опасения и страхи, которые у россиян были. Санкции против РФ в каком-то смысле легализовали их неприязненные отношения и подозрения в отношении западных стран, существовавшие с середины 90-х годов.

- В массовом сознании есть некая дифференциация западных санкций? Условно говоря, рестрикции против российских олигархов и высокопоставленных чиновников и политиков - это хорошо, а экономические секторальные санкции - плохо.

- Да, разница существует. Есть те, кто считает, что санкции все-таки против руководства, но большая часть населения полагает, что все санкции - против России. Поэтому попытки Запада и российской оппозиции дифференцировать санкции и подчеркнуть, что это меры против отдельных лиц, против олигархов, не очень хорошо работают.

Эти индикаторы тоже стабильны, они, скорее, зависят от общего отношения россиян к властям. Те, кто поддерживает власти, а это около двух третей населения, в принципе, разделяют тот нарратив, который власти используют. И вот эти две трети как раз считают, что любые санкции - они против страны в целом. Те, кто по умолчанию не поддерживает власти, а сегодня в России таких около трети, с большей готовностью говорят, что санкции - против руководства и, может быть, и поделом ему.

- То, что вы описали, это исключительная особенность России, или же модель можно экстраполировать, например, на Беларусь, которая также оказалась под санкциями Запада, и эти санкции, видимо, будут ужесточаться?  На ваш взгляд, белорусы сейчас, скорее, сплотятся вокруг Лукашенко или же, напротив, будут его винить, в частности, в том, что страна оказалась в воздушной блокаде со стороны ЕС?

- Мне сложно говорить по поводу Беларуси, но мне кажется, что белорусское общество более расколото в отношении Лукашенко (чем российское в отношении властей РФ. - Ред.). В протестах, которые мы там видели, принимали участие гораздо больше людей, чем в России в таких протестах.

Я думаю, что в Беларуси для гораздо большего числа людей, чем в России, санкции станут подтверждением того, что Лукашенко действует неправильно и что Запад, вынуждая его уйти, дает шанс белорусской оппозиции. В Беларуси ситуация намного сложнее, чем в России, где она более однозначная, здесь поддержка властей населением выше. Одним словом, ситуация в России и в Беларуси все же разная.

Что касается сторонников и критиков властей, то очень часто тут идет речь об общих сложившихся и уже достаточно устойчивых представлениях. Есть целый комплекс предпочтений и представлений о том, как мир устроен и как взаимодействуют между собой страны. И дополнительные факты и события не сильно влияют на такие предпочтения, подкрепленные, в том числе, и источником получения информации.

Например, в России мы видим, что те, кто поддерживает власть, это прежде всего телезрители. А на телевидении совсем другой нарратив, нежели в оппозиционном и достаточно свободном российском интернете. Мы видим, что эти аудитории просто перестают пересекаться - те, кто получает информацию в интернете (люди помоложе), и те, тот кто смотрит телевидение (люди постарше). Эти два мира расходятся в оценках ситуации и событий все дальше. Один и то же факт они будут интерпретировать по-разному.

- Помня о том, с какой целью вводились западные санкции против России, и глядя на то, как к ним сегодня относятся россияне, кому сейчас больше выгодно сохранение введенных ограничений - Западу или российским властям?

- У меня такое впечатление, что, в определенном смысле, это выгодно обеим сторонам. Есть какая-то реакция на ситуацию. Вроде бы все отреагировали - Запад ответил на действия России, а российские власти - на действия Запада. Еще я бы выделил, может быть, отдельные группы производителей внутри России, которые заинтересованы в этих санкциях. Возможно, такие же есть и в Европе. Иными словами, если оставить за скобками общество в целом, то существуют лоббистские группы, которым это выгодно с точки зрения ограничения конкуренции.

Автор Владимир Дорохов

https://p.dw.com/p/3uXBE