Китай укрепляет позиции президента России Путина перед встречей с президентом США Байденом
Двадцатилетний юбилей российско-китайского договора о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве
Видит Бог, мечта о восстановлении великой дружбы народов, которые накрепко переплелись в «железном» XX веке общностью исторических судеб, многие годы занимала умы и сердца по обоим берегам Амура и Уссури. Ибо, как гласит китайская пословица, «даже после самой темной ночи обязательно наступает утро».
Чем ближе двадцатилетний юбилей российско-китайского договора о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве, который будет отмечаться в середине июля, тем чётче и рельефнее становятся очертания по-настоящему уникального по динамике и результатам сближения наших двух стран, дальнейшие перспективы которого связываются с пролонгацией этого исторического документа. Уже анонсирована запланированная в этих целях встреча лидеров двух стран — Владимира Путина и Си Цзиньпина. Во время телефонного разговора глав МИД России и КНР Сергея Лаврова и Ван И в начале февраля, а затем визита российского министра в Китай на переговоры со своим коллегой, отчетливо прозвучало, что в российско-китайском сближении нет и не может быть никаких ограничений, в том числе в вопросах стратегической координации. И что Китай готов обеспечить с Россией стратегическую стабильность, выступив против США. Эстафету сближения подхватил май с его знаменательной датой окончания Великой Отечественной войны. Впереди август и сентябрь — годовщина разгрома Квантунской армии, ознаменовавшего окончание оккупации японской военщиной обширных китайских территорий, сопровождавшейся откровенным геноцидом китайского народа. Все эти великие даты, включая годовщину окончания Второй мировой войны, — наши общие праздники в честь Победы, которую наши страны вместе одержали и вместе сегодня защищают от фальсификаторов. Исключительная важность совместного отстаивания исторической памяти подтверждена совместными заявлениями на этот счет наших лидеров, которые совершенно справедливо уделяют этому вопросу неослабное внимание.
***
Сборная афиша анонсов и событий в вашей стране и в мире на ближайшую неделю:
Сфокусируйтесь на своем городе и изучайте.
Мы что-то пропустили? Присылайте, мы добавим!
***
Следует подчеркнуть, что констатация безграничности партнерства и взаимодействия двух стран в вопросах стратегии и их особой ответственности за сохранение международного мира, безопасности и стабильности являются прямым продолжением совместной борьбы в минувшей войне. Для тех, кто сомневается в огромном вкладе Китая в Победу, приведем ряд фактов, которые это доказывают, знакомых в нашей стране не всем. Масштаб потерь китайского народа в борьбе с японской агрессией составляет около 35 млн человек; несмотря на утрату значительных территорий, которая даже привела к неоднократному переносу столицы, Китай отказался от капитуляции, в отличие от присягнувших Гитлеру «цивилизованных» европейцев; вкупе с сопротивлением центральной власти, контроль сил Красной армии КПК над многими северными провинциями в известной мере не позволил японцам создать условия для нападения на нашу страну. В послевоенный период победа КПК в Гражданской войне 1945−1949 годов перечеркнула секретные договоренности Чан Кайши с англо-американским политическим руководством об участии гоминьдановского Китая в стратегическом окружении СССР, достигнутые осенью 1943 года на Каирской конференции. Наконец, китайский народ вместе с советским вступил в вооруженную борьбу против американской интервенции в Корее, выполнив интернациональный долг и не позволив задушить КНДР, хотя и заплатил за это сотнями тысяч, а возможно и миллионами жизней.
Майские торжества стали площадкой для открытой и яркой демонстрации российско-китайского, не побоимся этого слова, союза в борьбе за мир во всем мире. В День Победы, 9 мая, в крупнейшей, ориентированной на внешний мир и потому англоязычной, газете The Global Times, входящей в систему партийного официоза «Жэньминь Жибао», появилась очень показательная и впечатляющая своей открытостью и прямотой передовица под заголовком: «Сколачивание банды против Китая и России — кошмар для США и Запада». Отвечая на инсинуации госсекретаря США Энтони Блинкена, который, с одной стороны, отрицает холодную войну и сдерживание Китая, а с другой — призывает «защищать порядок, основанный на правилах», то есть на условиях, которые Вашингтон хочет и дальше диктовать окружающему миру, авторы материала в The Global Times прежде всего подчеркивают, что американский авантюризм разделяют далеко не все сателлиты США, в том числе европейские страны и Япония. Разногласия с Пекином у них есть, но этим странам необходимо и сотрудничество, причем во многих сферах. В отличие от прежней администрации Дональда Трампа, окружение Джо Байдена не ограничивается торговой войной, а присоединяет к ней политику нападок и санкций по вопросам, относящимся к внутренней политике КНР, прежде всего Синьцзяну, Гонконгу и Тайваню, и потому неприкосновенным для внешней критики. Нарушая это железобетонное правило международных отношений, Вашингтон таким образом пытается закрепить выгодный ему миропорядок насильственно и использует для его продвижения череду конфликтов с Китаем и Россией. «Есть признаки того, что политические элиты США либо осознали, либо предвидели старение и снижение конкурентоспособности американской и западных политических систем, и хорошо понимают, что больше не могут осуществлять существенного реформирования своего общества. Они надеются создать фундаментальную оппозицию нынешним мировым тенденциям…», то есть отодвинуть Россию и Китай на периферию глобальной политики, закрепить западную гегемонию «с существующими экономическими и технологическими преимуществами Запада».
Это очень глубокий и верный вывод, который китайские авторы, следуя традициям восточной дипломатии, оставляют в определенной мере недосказанным. Поэтому уточним. США не просто противостоят миру равноправного сотрудничества, с которым идут к человечеству Москва и Пекин; США озабочены институциональным закреплением собственной не оппозиционной, а руководящей роли в международных отношениях, заморозить которую на веки вечные стараются вопреки мировым тенденциям путем преобразования мира государств в мир корпораций. Не секрет, что именно на это направлены появившиеся в последний год проекты «великой перезагрузки» (К. Шваб) и «глобального концерта» (Р. Хаас).
Но это аналитические детали, которые в опережающем темпе нивелируются следующим, блестящим по откровенности выводом, который, забежим вперед, произвел неизгладимое впечатление, серьезно напугав ударившихся в панику западных экспертов и аналитиков. «Мы должны предупредить Вашингтон, что он ведет стратегическую игру с огнем и никогда не добьется в ней успеха. Совместная мощь Китая и России намного больше, чем у бывшего блока Советского Союза и Восточной Европы. Экономические, научные и военные потенциалы Китая и России не только огромны по размерам, но и оказывают гораздо большее влияние на судьбы всего мира. Если кто-то попытается проигнорировать этот факт и подтолкнет Китай и Россию к объединению их сил в отчаянной схватке с противником, тот навлечет на себя абсолютный кошмар».
Далее авторы передовицы предупреждают Вашингтон и насчет разыгрывания против наших стран фактора третьих сторон. Да, у России и Китая есть «специфические проблемы» в отношениях с соседями, имеющие исторический бэкграунд. Да, и Москва, и Пекин в отношении этих проблем проявляют максимальную сдержанность и работают над их решением (понятно, что речь идет практически обо всем пограничном окружении наших стран). Да, мы придерживаемся стратегических ограничений. Но — тех, которые формируют международную систему во главе с ООН, а не мифологических «правил», мода на которые появилась вместе с новой американской администрацией. «Несомненно, стратегическое единство Китая и России будет в первую очередь направлено против гегемонии США». Однако другие силы, которые Вашингтон пытается объединить против наших стран, пусть не думают, что США всегда стоят за их спиной. Если они пойдут в американском фарватере, отвечать им придется самим, ибо они «окажутся целью Китая и России».
Очень своевременный и беспрецедентный по откровенности манифест! Ни у Китая, ни у нашей страны нет и не должно быть иллюзий по поводу двусторонних отношений с США. Обострять их по собственной инициативе не следует, поэтому если переговоры — то переговоры. Но на твердой позиции; компромиссы возможны (как учил в свое время В. И. Ленин), но ради приближения к своей цели, а не ради самих компромиссов.
Сразу после недавнего интервью главы российского МИД С. Лаврова газете «АиФ» китайская сторона одобрила логику России в организации диалога с США, о чем шла речь в связи с предстоящей встречей в Женеве между В. Путиным и Дж. Байденом. Напомним, что Пекин поблагодарил Россию за успешное решение проблемы пролонгации Договора СНВ-3, вокруг которого Вашингтон в свое время устроил спекуляции, попытавшись вовлечь КНР в переговоры о сокращении стратегических ядерных вооружений. Принципиальность позиции, которую заняла российская дипломатия, пресекла эти попытки; ради победы на выборах Байден был вынужден взять на себя, а после воцарения в Белом доме выполнить обязательство продлить договор без всяких условий, использовав подобные условия, выдвинутые прежней администрацией, для ее же критики. В Китае по достоинству оценили все, о чем С. Лавров говорил в преддверии российско-американской встречи в верхах. «Мы активно поддерживаем заявления господина Лаврова, — подчеркнул на следующий день, 25 мая, официальный представитель МИД КНР Чжао Лицзянь, рассуждая о «беспрецедентном сотрудничестве Москвы и Пекина». — Китай и Россия стали фактором, обеспечивающим стабильность во всем мире. Мы готовы совместно с Россией обеспечивать демократизацию международных отношений и содействовать всеобщему мирному развитию».
Что здесь в «сухом остатке»? Надо понимать, что Байден приедет на встречу с Путиным с определенным багажом, который будет сформирован на предшествующих российско-американским переговорам «внутризападных» форумах — «большой семерки» в Лондоне и НАТО в Брюсселе. Предложения американской стороны — обязательно в Европе и именно в середине июня — это характерные такие дипломатические приемы, призванные обеспечить американскому лидеру односторонние преимущества. Дескать, Путин представляет одну только Россию, а Байден — не одни лишь США, а весь «коллективный Запад». Это была попытка сформировать «обходным маневром» контекст, в котором США получили бы односторонние преимущества. Все, что происходило на этом фоне в российско-китайских отношениях, — это демонстрация высочайшего взаимного доверия наших стран и формирование на предстоящих переговорах Путина с Байденом совместной российско-китайской позиции. Китай заведомо, в среднем за месяц до встречи, поддержал Россию и Путина таким образом, что позиции упомянутого «коллективного Запада» на предстоящих переговорах будет противопоставлена позиция не одной России, а всего «коллективного Востока». Еще раз, ибо это очень и очень важно! Высочайшее стратегическое доверие в российско-китайских отношениях заключается в том, что Россия идет на встречу с США, заручившись поддержкой Китая. В Пекине не ждут, «куда вырулят переговоры», а укрепляют позицию стратегического партнера — Москвы — своей позицией, которую в Вашингтоне, безусловно, услышали. И приняли в расчет. Западная конъюнктура с выходом на переговоры с позиций всего Запада была расшифрована на Востоке, и против этого «лома» отыскался ответный «прием».
Ну, а публикация в The Global Times, которую мы рассмотрели подробно, — материальный эквивалент этого доверия и этого уровня отношений, которого достигли наши страны. Видит Бог, мечта о восстановлении великой дружбы народов, которые накрепко переплелись в «железном» XX веке общностью исторических судеб, многие годы занимала умы и сердца по обоим берегам Амура и Уссури. Ибо, как гласит китайская пословица, «даже после самой темной ночи обязательно наступает утро». Вот оно и наступило.
Источник - https://regnum.ru/news/polit/3281399.html
***
Приложение. Против России или нет? Китай в Средней Азии
«Китайский» формат C5 + C – инструмент строительства в регионе совместной архитектуры связей, выступающих скрепами Евразии. Он направлен против попыток вмешательства в дела и интересы стран региона, которые во многом общие, внешних по отношению к нему сил. Если он и является вызовом, то «американскому» формату C5 + 1, который на самом деле угрожает национальным интересам нашей страны, и не ровен час, столкнуться со всем этим может прийтись уже ближайшей осенью.
12 мая в административном центре центрально-китайской провинции Шэньси в редком для современной реальности очном формате прошла вторая встреча глав МИД Китая и республик Средней Азии, формат C + C5. В связи с этим необходимо напомнить, что первая такая встреча проходила в июле прошлого года в онлайн-режиме и, как и нынешняя, состоялась по инициативе китайской стороны. Следует также подчеркнуть и то, что появление данного формата является как отражением сложной ситуации в Афганистане и вокруг него, так и отвечает на попытки США и Запада затормозить региональные интеграционные процессы, связанные с ЕАЭС и ШОС. Участниками евразийского объединения с Россией являются Казахстан и Киргизия, Узбекистан обладает в нем статусом наблюдателя и не исключает вступления в ЕАЭС; все среднеазиатские республики, кроме Туркменистана, входят в ШОС, и важность этого объединения выходит далеко за пределы региональной экономики. Наличие у среднеазиатских стран в рамках этой организации прочных связей с Россией и Китаем превращает их в срединную часть некоей евразийской «оси», очень существенно влияющей на безопасность региона. Кроме того, Казахстан, Кыргызстан и Таджикистан входят в ОДКБ — а это уже непосредственно военно-политический блок под эгидой России. Очень важно и то, что в июле нынешнего года ожидается пролонгация базового российско-китайского Договора о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве, который, будучи подписанным в 2001 году, сформировал фундамент для ШОС. В него, скорее всего, будут внесены изменения, примиряющие внеблоковый характер двусторонних отношений с продолжающимся сближением Москвы и Пекина в военной и военно-технической сфере. Создание ШОС датировано тем же 2001 годом, а основополагающая Хартия, наделяющая организацию функциями защиты региональной стабильности и безопасности, появилась в 2002 году, после ратификации упомянутого базового российско-китайского договора.
В 2011 году формирующееся в Средней Азии региональное статус-кво попытались нарушить американцы, учредившие формат С5 + 1 с участием своим и всех пяти местных республик. Следует подчеркнуть, что именно тогда в Вашингтоне заговорили о некоем транзитном маршруте, повторяющем конфигурацию Великого Шелкового пути, привязав его к географическому и политическому Западу. В него сразу же внедрили проекты CASA-1000 и ТАПИ — соответственно переброски электроэнергии с ГЭС Киргизии и Таджикистана в Афганистан и Пакистан и строительства проходящего через регион газопровода ТАПИ из Туркменистана в Индию. Забегая вперед, отметим, что встречные действия России и Китая в значительной мере ослабили базу этих американских начинаний, и тупик, в котором они оказались, вполне наглядно показывает внешние подрывные истоки скоротечного недавнего конфликта между Бишкеком и Душанбе за воду и электричество. Раздувание американцами любых противоречий в регионе — это своеобразный вызов Москве и Пекину, который делается в отместку за ограничение военного присутствия США. С закрытием базы Манас в бишкекском аэропорту и пресечением американских попыток обосноваться в Таджикистане в экспертном сообществе связывают «заброс удочек» Вашингтоном по размещению в регионе части военного контингента США, выводимого из Афганистана; официальный Ташкент уже ответил жестким опровержением распространяемых «утечек».
Об этом особо не говорится, но «благодатную» почву для американских попыток закрепиться в регионе в свое время сыграли китайский изоляционизм во времена правления Ху Цзиньтао и двусмысленная позиция России в бытность «первым лицом» Дмитрия Медведева. Всем памятна и серия цветных революций, прокатившихся по Ближнему и Среднему Востоку при нашем пассивном созерцании этих процессов, и то, как на откуп Западу сдавали Ливию. Поэтому в среднеазиатских столицах тогда решили не испытывать судьбу и ответить на «ухаживания» Вашингтона. В 2012 году поменялась власть в России, а затем в Китае, и две величайшие евразийские державы начали последовательное сближение, подкреплявшееся поиском альтернатив американскому вмешательству в центре Азии. И надо понимать, что это — регион, исключительно важный с точки зрения транспортных коммуникаций между востоком и западом Евразии, богатый полезными ископаемыми, приближенный к такой болевой точке, какой для Пекина является Синьцзян. Известно, что ситуацию в нем США пытаются превратить в таран против суверенитета, территориальной целостности и стабильности КНР. Это к востоку от Средней Азии. В северном же направлении через регион можно оказывать геополитическое давление и на Казахстан с дальнейшим выходом в самый центр России — к Уралу и Западной Сибири.
Именно на этом фоне американской экспансии на периферии постсоветского пространства, в 2013 году новый китайский лидер Си Цзиньпин провозгласил стратегию «Пояса и пути», «встречную» по отношению к американским действиям, причем показательно выдвинул эту инициативу в ходе визита в Казахстан. А с начала 2015 года заработал ЕАЭС, и у Москвы и Пекина появились планы стратегического сопряжения двух проектов, формой которого было избрано Большое Евроазиатское партнерство. И поскольку именно с этого момента в центре Азии у США забуксовали перечисленные выше континентальные инфраструктурные проекты, противостояние с Большой Евразией было перенесено в зону морских лимитрофов, туда, где реализуется прибрежная часть «Пояса и пути» — «Морской Шелковый путь XXI века». Эквивалентом противодействия, которое навязывается Китаю, но также и России, служат попытки дестабилизации Пакистана, эрозия АСЕАН со спекуляциями на противоречиях отдельных стран с КНР (Вьетнам, Филиппины) и КНДР (Малайзия), а также на кризисной внутриполитической ситуации (Мьянма). С помощью «управления этими конфликтами» Вашингтон рассчитывает добиться постановки этой сугубо экономической организации в фарватер своей военно-политической стратегии. Именно для этого и с активным и ревностным участием реваншистских правящих кругов Японии провозглашена «индо-тихоокеанская стратегия», вовлекающая в орбиту противостояния с Пекином Индию, которая ведет себя в полном соответствии с двойственностью своего языкового самоопределения, распространяемого на геополитику. Сегодня в интерпретации националистических властей Дели она выглядит как союз с США при одновременном сохранении отношений с Россией. В том числе в рамках БРИКС и ШОС, с тем чтобы при обострении с Пекином использовать в своих интересах миротворческий потенциал этих международных организаций. Чего опасается индийское руководство — понятно. Похоже, что оно намерено уступить американским притязаниям на поддержку своих авантюр вокруг Тайваня, в которые США, помимо сателлитов по четверке Quad, втягивают таких членов НАТО, как Францию и Великобританию, а в перспективе — еще и Германию с Нидерландами. И при этом избежать «второго фронта» на индийско-китайской границе, где существуют как минимум три узла противоречий. Не считая застарелого индийско-пакистанского конфликта, в рамках которого Исламабад медленно и незаметно перешел из американской в китайскую сферу влияния.
Без этого экскурса в ближайшую историю региона, а также в хитросплетения существующих здесь альянсов и противоречий трудно выработать отношение к китайской стратегии в отношении Средней Азии. Ибо всегда будет велик соблазн поэксплуатировать фобии позднесоветского периода, представив интересы КНР в регионе «экспансией» в сферу «жизненно важных интересов России». Этим регулярно и с усердием, достойным лучшего применения, занимаются либеральные политики и СМИ, а широкая публика не всегда и не во всем отдает себе отчет, что подобная «картинка событий» — сугубо в интересах США. Яркий пример — вывод американских войск из Афганистана, после которого, скорее всего, многолетняя гражданская война в этой стране совершит деструктивный поворот, чреватый приходом к власти экстремистских группировок и последующей их экспансией на восток — к границам китайского Синьцзяна и на север, в пределы постсоветских республик. Общие интересы России и Китая требуют такую угрозу купировать на обоих направлениях, и не случайно глава МИД КНР Ван И на днях подверг критике американское решение о выводе войск, подчеркнув, что оно нанесло ущерб процессу внутреннего примирения в Афганистане, отбросив его назад. Отмечая, что «соседние с Афганистаном страны должны усилить взаимодействие, выступить единым фронтом и предпринять скоординированные действия», руководитель китайской дипломатии особо акцентирует «должную роль» ООН. И он также обращает внимание на эту ситуацию партнеров по ШОС, из чего следует, что Китай в своих действиях основывается на международном праве и не выходит за рамки баланса интересов, установленных в рамках этой организации.
О чем договорились в Сиане? Две основные темы — региональное сотрудничество и совместная борьба с пандемией. Важнейшее место, как и следовало ожидать, отведено вопросам грузового транзита. Состыковка железнодорожных и автомобильных дорог, авиационных маршрутов, упрощение логистики и пограничных процедур, вплоть до создания многочисленных «зеленых коридоров». Совместные механизмы регионального сотрудничества — форумы, семинары, выставки, ярмарки, обмен опытом и технологиями. В том числе в сфере урбанистической политики, а также возрождения и развития малых городов и сел, что, нужно заметить, весьма актуально и для современной России. Новые точки роста, включая связи между городами-побратимами, причем в зависимости от местных структур производства и национальных особенностей. Поскольку среднеазиатские республики — мусульманские, то понятно, что речь идет об их связях с соотечественниками, проживающими в Синьцзяне, где, как и в Афганистане, представлены практически все народы Средней Азии. Очевидно, что китайские власти в таком сотрудничестве видят не конспирологическое «внешнее проникновение», а ресурс стабилизации в Синьцзян-Уйгурском автономном районе (СУАР), а также инструмент формирования международного общественного мнения о происходящем в автономии, отличного от подрывной пропаганды Запада. Далее. Очень важным представляется распространение на Среднюю Азию китайского опыта противодействия бедности и борьбы с нищетой; это весьма актуально и отнюдь не только для пяти республик региона, но и для всего постсоветского пространства.
Слово «безопасность» в Совместном заявлении применено только один раз и лишь в преамбуле, без привязки к конкретике пунктов. Это и понятно: данный вопрос — прерогатива существующих союзов — ОДКБ и ШОС, компетенцию которых никто дублировать не собирается.
Суммируем. «Китайский» формат C5 + C — инструмент строительства совместной региональной архитектуры связей, выступающих скрепами Евразии. И он направлен против попыток вмешательства в дела и интересы стран региона, которые во многом общие, внешних по отношению к нему сил. Если он и является вызовом, то «американскому» формату C5 + 1, который на самом деле угрожает национальным интересам нашей страны, и не ровен час, столкнуться со всем этим может прийтись уже ближайшей осенью; вероятность победы «Талибана» (организация, деятельность которой запрещена в РФ) на пространстве к югу от Средней Азии достаточно велика и не сулит ничего хорошего политическим режимам республик, чья внутренняя устойчивость экспертным сообществом оценивается как проблематичная, а состояние границ — как излишне прозрачное. И нет сомнений, что, просчитывая подобную перспективу, Москва и Пекин выработали и осуществляют если не общую, то тесно согласованную интеграционную стратегию, цель которой можно условно выразить лозунгом «Евразия — для евразийцев».
Источник - https://regnum.ru/news/polit/3271336.html