Казахстан не торопится поддержать Россию в санкционной войне с коллективным Западом. Часть 1. Хозяева медной и прочих гор

***

Разрозненные гуси — добыча для сплоченных ворон* *Казахская пословица

Чуть больше половины граждан Казахстана и чуть менее трети россиян родились уже после распада СССР. Инерция советских смыслов и опыта добрососедства, как ни горько это признавать, с каждым годом исчерпывается. Нынешнее геополитическое противостояние России с Западом бросает нешуточный вызов крепости наших связей и союзнических, братских отношений.

Когда в Казахстане в январе нынешнего года запылал внутриполитический пожар и в считаные дни дееспособность центральной власти была поставлена под сомнение тысячами погромщиков, Россия моментально сделала свой выбор — в считаные часы приняла решение и возглавила военный контингент ОДКБ, стабилизировавший ситуацию в республике. И через несколько дней отозвала военных, не претендуя на какие-либо еще задачи в Казахстане, кроме антикризисных.

Спустя всего три месяца Россия оказалась под беспрецедентным санкционным катком Запада, пытающегося взять нашу страну в плотное кольцо дипломатической, товарной и технологической блокады. Конечно, мы рассчитывали и рассчитываем, что Казахстан отплатит нам в трудную минуту той же монетой — не будет поддерживать антироссийские санкции у себя в юрисдикции, окажет содействие в развертывании логистических коридоров через свою территорию.

Пока этого не случилось. Казахстан не торопится помогать налаживать каналы параллельного импорта санкционных товаров в Россию, а на низовом уровне нередко даже препятствует их созданию; в финансовом же секторе он откровенно пошел на поводу у американского минфина, в результате чего «дочки» Сбера и Альфа-банка, вынуждены были продать свой бизнес местным игрокам. В довершение ко всему национальный авиаперевозчик Air Astana, имея в капитале с долей 49% британский аэрокосмический концерн BAE Systems, свернул полеты в Россию.

Такая политика, мягко говоря, не встречает понимания у российской стороны. Начинаются ответные «хороводы» вокруг приостановки — впрочем, по реальным экологическим поводам — работы морских терминалов КТК в Новороссийске, крупнейшего экспортного канала казахстанской нефти.

Втянуться в спираль взаимных обид, недомолвок, колкостей и щелчков — проще некуда. Только надо понимать, что, ослабляя друг друга в период глобальной конфронтации, мы делаем неоценимый подарок нашим противникам. России и Казахстану чрезвычайно важно выработать новые содержательные смыслы сотрудничества, чтобы поддержать ту искреннюю эмпатию и дружбу, что была и есть между нашими странами и народами.

Нам никуда не деться друг от друга. 6800 километров российско-казахстанской сухопутной границы — вещь незыблемая и упрямая, как и то, что Каспий — внутреннее море, не имеющее выхода к международным морским коммуникациям. Отстройка новой большой логистики в постглобализационном мире — объективно наша общая с Казахстаном задача.

Объективно заинтересован Казахстан и в восстановлении Россией своего технологического и промышленного суверенитета. Логика здесь очевидная: каждый проект импортозамещения устойчиво, не на субсидиях, «взлетает» только с прицелом на максимально широкий рынок. Быстро растущий казахстанский и, шире, центральноазиатский рынок в этом большое подспорье. Давая доступ к своему рынку — и к своим логистическим возможностям, Казахстан будет способен решать задачи собственной доиндустриализации. И тому уже есть конкретные примеры. В Костанае на севере Казахстана формируется российско-казахстанский промышленный кластер. В дополнение к работающему здесь уже без малого десять лет заводу по производству мелкосортного проката российского металлургического холдинга «Евраз», в город переехала недавно площадка АвтоВАЗа по промышленной сборке автомобилей Lada, а уже в этом году КамАЗ приступил к строительству нового литейного завода.

Источник - https://expert.ru/expert/2022/29/razroznennyye-gusi-dobycha-dlya-splochennykh-voron/

***

Пролезть между струйками не получится

Казахстан пытаe сохранить свою фирменную многовекторность. Но острота геополитического противостояния столь велика, что выбрать сторону все же придется.

На прошлой неделе Россия и Казахстан сумели как минимум приостановить обострение двусторонних отношений. Одиннадцатого июля Краснодарский краевой суд отменил вердикт нижестоящей инстанции о прекращении транспортировки нефти через систему Каспийского трубопроводного консорциума (КТК) сроком на один месяц, ограничившись штрафом в символические 200 тыс. рублей. Если бы решение вступило в силу, более 80% нефтяного экспорта нашего южного соседа оказалось бы заперто у производителя — сколько-нибудь сопоставимых по емкости альтернативных маршрутов поставок нефти на внешние рынки Казахстан не имеет.

А на следующий день состоялся телефонный разговор президента РФ Владимира Путина и президента Казахстана Касым-Жомарта Токаева. «Подтвержден настрой на дальнейшее укрепление стратегического партнерства и союзничества двух стран, последовательную реализацию конкретных проектов в торгово-экономической и энергетической сферах», — сообщает официальный сайт президента РФ.

Терминалы КТК под Новороссийском ранее в этом году останавливали свою работу уже дважды. Сначала в апреле, после того как шторм повредил два из трех отгрузочных устройств. А затем в июне, ввиду, как гласила официальная мотивировка российской стороны, «необходимости разминирования мин времен Великой Отечественной войны». От политического привкуса коллизий вокруг КТК избавиться сложно. Ведь они стали частью череды событий, которые трудно трактовать иначе, как явное подмораживание отношений России с Казахстаном в последние месяцы. 

Раздвоение личности

С одной стороны, за минувшие четыре месяца Токаев дважды побывал в России. Сначала он принял участие в майском саммите ОДКБ, а затем в юбилейном Петербургском международном экономическом форуме в июне. Более того, еще в конце марта президент дал поручение создать в Казахстане режим благоприятствования для российских бизнесменов. А на платформе ЕАЭС выступил с инициативой о создании условий для релокации в Казахстан иностранных компаний, уходящих из России.

Еще один шаг, который трудно счесть дружественным в отношении России, — однозначная позиция по препятствованию параллельному импорту санкционных товаров через территорию Казахстана.  «Конфликт России и Украины к Казахстану никакого отношения не имеет, — заявил в марте заместитель министра обороны РК Султан Камалетдинов. — Мы не поддерживаем ни ту ни другую сторону. В этом плане никаких вопросов быть не может». Воздержался Казахстан и при голосовании в Генеральной Ассамблее ООН по двум резолюциям, осуждающим действия Москвы на Украине. 

С другой стороны, в то время как в Алма-Ате спокойно проходили проукраинские митинги, власти Казахстана откровенно признавались, что будут соблюдать санкционный режим против России и столь же откровенно препятствовали работе российского бизнеса. Жалобы на то, что россияне сталкиваются с огромными трудностями, даже когда хотят открыть банковский счет или оформить ИИН для иностранцев, стали общим местом в профессиональных кругах с начала СВО и санкционной войны. Нур-Султан решил не только не проводить парада на 9 мая, но и сделал несколько публичных реверансов в сторону Европы. 

Четвертого июля между Токаевым и Шарлем Мишелем, президентом Европейского совета, состоялся телефонный разговор. Согласно сообщению пресс-службы казахстанского лидера, Токаев подчеркнул, что «Казахстан мог бы внести свой вклад, играя роль своего рода “буферного рынка” между Востоком и Западом, Югом и Севером». А также заверил европейского чиновника, что Казахстан «готов использовать свой углеводородный потенциал с целью стабилизации ситуации на мировых и европейских рынках». 

Столь же показательной была встреча 8 июня лидера республики с руководителями транснациональных компаний, глубоко интегрированных в экономику Казахстана (речь идет о Chevron, Exxon Mobil, Cameco и Condor Petroleum). На ней, в частности, обсуждались альтернативные маршруты транспортировки казахстанской нефти. Наконец, не слишком вежливыми — если не сказать дерзкими, учитывая колоссальный дипломатический опыт руководителя Казахстана, — оказался ответ Токаева на вопрос о возможности признания его страной ДНР и ЛНР. На пленарной сессии ПМЭФ в присутствии Владимира Путина Токаев заявил: «Если право наций на самоопределение будет реализовано… это приведет к хаосу…

По этой причине мы не признаем ни Тайвань, ни Косово, ни Южную Осетию, ни Абхазию. И, по всей видимости, этот принцип будет применен и в отношении квазигосударственных территорий, коими, на наш взгляд, являются Луганск и Донецк». И это не говоря уже о сигналах, которые были посланы Нур-Султаном Пекину. За минувшие четыре месяца Токаев принял у себя министра обороны КНР Вэй Фэнхэ, министра иностранных дел Ван И, а также генсека Шанхайской организации сотрудничества Чжан Мина. 

Вдобавок к этому Шахрат Нурышев, посол Казахстана в Китае, на следующий день после выступления Токаева на ПМЭФ дал любопытное интервью китайским журналистам. В нем он признался, что основным экономическим и политическим партнером страны является Китай. А ШОС и «Один пояс — один путь» назвал главными организациями для экономического и военно-политического развития Казахстана. 

Еще один шаг в отношении России, который трудно счесть дружественным, — однозначная позиция наших соседей по препятствованию параллельному импорту санкционных товаров через территорию Казахстана. Как заметил в беседе с «Экспертом» Александр Князев, ведущий научный сотрудник Центра евроазиатских исследований ИМИ МГИМО, «не думаю, что было бы правильно говорить сейчас о каком-то сдвиге Казахстана в сторону от России. Скорее можно говорить о некоем импульсивном поиске необходимого баланса, я бы сказал, о судорогах многовекторности». 

Сам у себя миноритарий

Постоянные оглядки на западных и китайских партнеров во внешней политике Казахстана — следствие ограниченного экономического суверенитета нашего южного соседа, сделавшего ставку в развитии своего недюжинного минерально-сырьевого комплекса на иностранцев. 

Значительная часть доходов от экспорта сырья выводится из страны в форме инвестиционных доходов иностранных инвесторов. Например, по итогам 2020 года вывоз капитала (порядка 14,9 млрд долларов) из Казахстана полностью нивелировал его положительный торговый баланс. С торговым балансом тоже интересно. Если «доходная» его часть формируется, понятно, благодаря ресурсным богатствам, то в «расходной» оказался большой объем импорта услуг (порядка 8 млрд долларов). И если 2,1 млрд долларов, потраченных на оплату транспортных услуг, выглядит оправданными (достаточно взглянуть на географическую карту), то 3,5 млрд, ушедших на «другие деловые услуги» (включая «профессиональные и консультационные в области управления» и «технические, связанные с торговлей и прочие деловые услуги»), вызывают вопросы: а нет ли тут сознательного завышения смет, знакомого нам по соглашениям о разделе продукции (СРП) в России? 

Вопросы небезосновательные. В 1990-е годы власти Казахстана стали активно практиковать привлечение иностранных инвесторов в сырьевой сектор экономики на условиях СРП, в которых оговаривались весьма привлекательные положения, включая специальные налоговые режимы. Конкретные условия деятельности крупнейших сырьевых инвесторов в Казахстане не вполне ясны, так как положения заключенных СРП, как правило, не оглашались и не публиковались. 

Сейчас в рамках СРП действуют более 200 месторождений, по которым в каждом отдельном случае с иностранными корпорациями оговаривались условия работы в Казахстане и доля в получаемых прибылях. Доля не слишком большая, если посмотреть на участие в отдельных проектах. Так, на очень крупном (до 3,1 млрд тонн начальных запасов) нефтяном месторождении Тенгиз национальный оператор «Казмунайгаз» имел долю в 20% (при участии в 50% американской Chevron, 25% — американской же ExxonMobil и 5% — «ЛУКойла»). Месторождение дает порядка 25 млн тонн добычи, из них лишь 5 млн тонн приходится на долю «Казмунайгаза». 

На еще более крупном месторождении Кашаган (балансовые запасы 6 млрд тонн нефти, добыча в 2020 году — 15 млн тонн) «Казмунайгазу» досталось и вовсе 16,88%. Прочее подлили между собой итальянская Eni, французская Total, американская ExxonMobil и британская Shell (все по 16,81%), а также китайская CNPC (8,33%) и японская Inpex (7,56%). И еще более впечатляющий показатель на крупном нефтегазовом месторождении Карачаганак (балансовые запасы нефти 1,2 млрд тонн, газа — 1,3 трлн кубометров). Здесь на «Казмунайгаз» пришлось всего 10%. Из примерно 10 млн тонн годовой нефтедобычи. Прочее поделили между собой Eni и Shell (по 29,25%) и Chevron (18%). 

Таким образом, только эти три крупных проекта, фактически подконтрольные западным корпорациям, а не Казахстану, контролируют до 60% добычи и еще большую долю запасов нефти Казахстана. Впрочем, не Западом единым. В 1997 году китайская нефтегазовая корпорация CNPC приобрела 66,7% акций казахстанского нефтегазодобывающего «Актобемунайгаз», позднее эта доля была увеличена до 84%. Правда, условия здесь не столь чудесные, как для «белых господ». В отличие от проектов на Тенгизе и Карачаганаке, которые достались западным игрокам, руководство Казахстана прописало нормы о поставках нефти для переработки на внутренний рынок. В результате CNPC — единственная иностранная компания, которая поставляет нефть на все три НПЗ Казахстана по внутренним ценам. 

Позже CNPC приобрела 100% в газонефтяном месторождении Северные Бузачи (218 млн тонн запасов), а также 67% компании PetroKazakhstan Inc. (33% добычных активов достались «Казмунайгазу»). В 2004 году в Казахстан приходит китайская же Sinopec, получив доступ к месторождениям Сазанкурак, Мынтеке Южный и Междуреченское, Адайское и др. В 2005 году приходит китайская CNODC, она получает контроль над Арысским месторождением. 

Спецификой китайской экспансии стал приход помимо «профессиональных» нефтяников инвестиционных компаний: CITIC Group (месторождение Каражамбас), China Investment Corp. (приобрела 11% в «Разведка Добыча “Казмунайгаз”»). Эти сделки совершались при участии «Казмунайгаза», который становился, таким образом, партнером китайцев. По той же схеме создания СП с «Казмунайгазом» продолжают свою экспансию и китайские нефтяники. CNPC получил 50% «Мангистаумунайгаза» (балансовые запасы — порядка 1,1 млрд тонн, добыча — свыше 6 млн тонн в год), а SINOPEC — 50% в Caspian Investments Resources (имела доли в месторождениях совокупным объемом запасов свыше 100 млн тонн). 

В целом Казахстан оказался «миноритарием» на своих же собственных ресурсах. Если брать общие объемы, то свыше 70% казахстанской нефтедобычи находится в руках зарубежных компаний (США — около 30% всей добычи нефти, Китай — 18%, европейские компании — 17%). Причем и особой выгоды от этой зависимости Казахстан не получил. Ни в качестве нефтяных доходов, ни косвенно — через доходы сотрудников и подрядных организаций. Так, если в России нефтянка — интересное по деньгам место для работы, то нефтедобыча Казахстана неоднократно становилась источником социального напряжения. И понятно почему. Так, в ноябре 2021 года стало известно, что средняя зарплата низового персонала «CNPC-Актобемунайгаз» составила 200 тыс. тенге (24 тыс. рублей), в подрядных организациях не редкость зарплаты в 90‒120 тыс. тенге (11‒15 тыс. рублей) в месяц. 

Чуть позже, в декабре 2021 года, было уволено 39 тыс. сотрудников на Тенгизе. Как назвали это в компании — операторе проекта, «поэтапная демобилизация высвобождающейся рабочей силы». Доля России во внешней торговле Казахстана резко снизилась в 2022 году, но пока она остается крупнейшим партнером РК

Хозяева медной и прочих гор

В неуглеводородном сегменте экономики Казахстана важнейшие активы также под контролем либо иностранного капитала, либо местных магнатов, но при посредничестве иностранных структур. Так, группа «Казахмыс» занимает лидирующие позиции в стране по добыче медных руд и производству меди (258 тыс. тонн), производству серебра (279 тонн, 51% от общеказахстанского производства), имеет активы в золотодобыче, угледобыче, электроэнергетике (три тепловые электростанции). Компания выходила на Лондонскую биржу, но в определенный момент у британцев возникли вопросы, кто же реально ею владеет. Формально — граждане Казахстана Владимир Ким и Эдуард Огай. По мнению британцев, все завязано на первого президента страны Нурсултана Назарбаева. 

Компания решила перестать играть в публичность. Но довольно любопытным образом. «Зрелые» проекты, расположенные в традиционных центрах медной промышленности, были переданы в состав корпорации «Казахмыс». Все перспективные проекты, ориентированные на добычу сырья, оказались в составе KAZ Minerals PLC — зарегистрированной, конечно же, в Лондоне. 

Другая крупная компания отрасли — «Казцинк», объединяющая горно-металлургические комплексы в Усть-Каменогорске и Риддере (цинк, свинец, медь), активы в области добычи золота, марганцевых руд, гидроэнергетики (на условиях долгосрочной концессии). Контрольный пакет принадлежит швейцарской Glencore International. Усть-Каменогорский титано-магниевый комбинат — крупный поставщик титановой и магниевой продукции для мировой аэрокосмической индустрии. Стратегический актив, по большому счету. И, разумеется, все в лучших традициях: чуть более 45% компании принадлежит бельгийской Specialty Metals Holding Company, прочее также заботливо распихано малыми долями по различным зарубежным фирмам. 

Множество активов собрано под крышей зарегистрированной в Люксембурге Eurasian Resources Group (ERG). Сюда входит группа «Казхром», «Алюминий Казахстана», Соколовско-Сарбайское горно-обогатительное производственное объединение (железные руды), угольная компания «Шубарколь комир», угольно-энергетическая компания «Евроазиатская энергетическая корпорация» (20% добычи угля и 17% выработки электроэнергии в Казахстане). ERG является крупнейшим в мире производителем феррохрома (по содержанию хрома), крупнейшим в Казахстане предприятием по добыче и переработке железной руды, одним из крупнейших в мире экспортеров железной руды и девятым крупнейшим производителем товарного глинозема по объему в мире. Но пугаться столь мощной зарубежной экспансии в Казахстане не стоит: люксембургская корпорация оказывается всего лишь формальной прокладкой, подконтрольной Комитету государственного имущества и приватизации Казахстана (40%), казахстанским предпринимателям Александру Машкевичу и Алиджану Ибрагимову (по 20,7%), а также их узбекскому коллеге Патоху Шодиеву. 

Реальный зарубежный контроль есть в черной металлургии: Карагандинский металлургический комбинат в Темиртау еще в 1995 году был передан корпорации ArcelorMittal (формально зарегистрирована в Люксембурге). На пользу металлургии Казахстана это не пошло: какой-то принципиальной модернизации производственных активов так и не было, не достигнуты даже показатели советских лет. Экологические нарушения фиксируются с завидной регулярностью (и это в весьма лояльном иностранному капиталу Казахстане). Зато — массовые увольнения (только за последние пять лет свыше 8000 человек) и высокий уровень травматизма. 

Наконец, «Казатомпром» — национальная атомная компания Казахстана. Компания является крупнейшим в мире производителем природного урана с приоритетным доступом к одной из крупнейших в мире ресурсных баз (сюда входит и знаменитый Ульбинский металлургический завод). Здесь, вопреки ожиданиям, олигархов не видно: 85% под контролем национального фонда благосостояния «Самрук-Казына», прочее свободно обращается на биржах. 

На «Самрук-Казына» стоит остановиться отдельно. Это созданный в 2008 году государственный инвестиционный холдинг, выполняющий функции управления госактивами. «Самрук-Казына» контролирует национальную нефтегазовую компанию «Казмунайгаз», национального железнодорожного оператора, государственную электросетевую компанию, почту, крупнейшую национальную телекоммуникационную компанию «Казтелеком», горнорудную компанию «Тау-Кен Самрук» (золото, медь, цинк, свинец) и ряд иных. «Самрук-Казына» контролирует 51% крупнейшей в Казахстане авиакомпании Air Astana. Что интересно, партнером «Самрук-Казына» по авиакомпании является не другая авиакомпания (что было бы ожидаемо и логично), а британский военно-промышленный холдинг ВАЕ Systems.

«Казахстан в значительной степени собственноручно ввел себя в состояние ограниченного суверенитета, — говорит Станислав Притчин, старший научный сотрудник Центра постсоветских исследований ИМЭМО РАН. — Наиболее яркий пример — национальный авиаперевозчик Air Astana. Хотя 51 процент этой компании принадлежит госхолдингу “Самрук-Казына”, наличие в капитале и в органах управления британского партнера BAE Systems привело к прекращению после 24 февраля 2022 года рейсов Air Astana в Россию. В результате складывается парадоксальная ситуация: страна, по всем межгосударственным и доктринальным документам союзник России, не может использовать свою национальную авиакомпанию для авиасообщения со своим союзником».

Совокупные активы «Самрук-Казына» оцениваются в 67 млрд долларов, что сравнимо с 32% ВВП. Однако в перспективе, как ожидается, эта доля будет падать в связи с намеченной в Казахстане масштабной программой приватизации. Работа казахстанских «дочек» российских финансовых институтов фактически стала регулироваться управлением по контролю за иностранными активами минфина США.

Авторы: 

Александр Ивантер, первый заместитель главного редактора журнала «Эксперт»

Сергей Кудияров, специальный корреспондент журнала «Эксперт»

Тихон Сысоев, обозреватель журнала «Эксперт»

В подготовке материала принимали участие Александр Лабыкин, Евгения Обухова, Александр Турунцев

Источник - https://expert.ru/expert/2022/29/prolezt-mezhdu-struykami-ne-poluchitsya/