Карта миропорядка. О судьбе наследия Венского конгресса, который завершил свою работу 200 лет назад, в июне 1815 года
Карта миропорядка. О судьбе наследия Венского конгресса
200 лет назад, в июне 1815 года, завершил работу Венский конгресс европейских держав, который заложил основы тогдашнего миропорядка. Великие державы уверились, что имеют право, договорившись между собой, кроить карту континента, решать судьбы стран и народов
После этого европейская политика на протяжении 100 с лишним лет так и делалась. В сентябре 1938 года Адольф Гитлер пригласил в Мюнхен глав Англии, Италии и Франции и потребовал от них передать Германии входящую в состав Чехословакии Судетскую область, населенную немцами:
— Три миллиона немцев оказались вне рейха, но им должна быть возвращена родина. Чехословакия зародилась во лжи. Нет чехословацкой нации! Нам нужна Судетская область. Мы готовы пойти на риск мировой войны. Германская военная машина — страшный инструмент. Если она придет в движение, остановить ее будет невозможно.
И главы трех крупных европейских стран полностью удовлетворили требования Гитлера, согласившись расчленить Чехословакию.
В августе 1939 года в Москву прилетел нацистский министр иностранных дел Иоахим фон Риббентроп. Его доставили в Кремль. Сталин, Молотов и Риббентроп все решили в один день. Это были на редкость быстрые и откровенные переговоры. Они распоряжались судьбами европейских стран, не испытывая никаких моральных проблем. Сразу же договорились о Польше. Сталин сказал немцам, что не стоит сохранять самостоятельную Польшу даже с небольшой территорией. Сталин не меньше Гитлера хотел, чтобы Польша исчезла...
В октябре 1944 года премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль предложил Сталину поделить Восточную Европу. Передал Сталину листок бумаги, на котором обозначил в процентах соотношение влияния Советского Союза и Запада в различных странах Европы. В Греции, считал Черчилль, Англия имеет право на 90 процентов влияния. Советскому Союзу оставалось 10 процентов. В Румынии наоборот: советское влияние должно быть подавляющим. В Югославии и Венгрии Англия и Советский Союз должны обладать равным влиянием. В Болгарии влияние Москвы должно быть преобладающим — 75 на 25 процентов. Сталин согласился с Черчиллем о разделе сфер влияния. Но американцы не одобрили сделку, и соглашение не состоялось...
Одни считали этот шаг британского премьера вынужденным ходом в попытке сохранить за Западом хоть какие-то позиции в Центральной и Восточной Европе. Другие — бесстыдной привычкой решать судьбы народов. Но больше европейские политики себе этого не позволяли. Вернее, они лишили себя такой возможности: отказались от наследства Венского конгресса.
Чем крепче объятия, тем спокойнее
Целое столетие яблоком раздора между Францией и Германией был рурско-рейнский регион с его залежами угля и железной руды, необходимыми для военной промышленности. Возникла идея: не конфликтовать из-за угля и стали, а пользоваться ими совместно. Покончить с кровной враждой между Францией и Германией!
Канцлер ФРГ Конрад Аденауэр 9 мая 1950 года получил письмо от французского министра иностранных дел Робера Шумана. Министр предлагал создать Европейское объединение угля и стали, куда войдет каменноугольная, железорудная и металлургическая промышленность. Министр объяснял: Франция и Германия так крепко обнимут друг друга, что внезапный удар станет невозможным. Всякая война начинается с увеличения добычи угля и железной руды. Общий орган управления помешает тайному перевооружению одной из стран.
Это стало первым шагом к объединению европейских государств. Главный мотив интеграции Старого Света — желание избежать войны. Ради этого европейцы согласились, что важнейшие решения будут приниматься на международном, наднациональном уровне на основе совместно разработанных правовых норм.
Основу сближения составляли перемены в общественном сознании, хотя они происходили медленно. Объединение Европы не было ни быстрым, ни легким. Это был многолетний труд. Попытки забегать вперед проваливались. Приходится идти медленно, шаг за шагом. Избежать конфликтов невозможно. Некоторые государства наотрез отказывались выполнять свои обязанности. Соглашения срывались, и не раз. Европейцы привыкли продолжать диалог и согласовывать интересы разных стран, пока не достигнуто устраивающее всех решение.
Параллельно возникло Европейское оборонительное сообщество. А в апреле 1949 года 10 европейских государств, а также Соединенные Штаты и Канада подписали Вашингтонский договор о создании Североатлантического договора. Статьи 5-я и 6-я Устава НАТО говорили о том, что нападение на одно государство, входящее в союз, будет рассматриваться как нападение на все государства.
Появление НАТО встревожило Москву. Пытались мешать расширению военного блока. На сессии Генеральной ассамблеи ООН советской делегации поручили внести такое предложение:
"Генеральная Ассамблея объявляет несовместимым с членством в Организации Объединенных Наций участие в агрессивном Атлантическом блоке, а также создание некоторыми государствами, и в первую очередь Соединенными Штатами Америки, военных, военно-морских и военно-воздушных баз на чужих территориях".
Неопознанный государственный объект
Зато экономическую интеграцию Европы всерьез не восприняли. А из Объединения угля и стали родился вызывавший в Москве иронию Общий рынок. Экономическое объединение дополнилось политическим. Римский договор 1957 года не установил, какой должна быть окончательная цель — единое государство или конфедерация. Неопознанный государственный объект. Появился Европейский союз. В Москве демонстрировали пренебрежение европейскими структурами. Не понимали, зачем они нужны.
Во-первых, не верили в серьезность европейских структур. Даже представить себе не могли, что президенты и правительства откажутся от реальных прав и полномочий. Органы управления Европейского союза считали чисто представительскими, ссылки на их решения — ритуальными.
Во-вторых, не хотели мириться с тем, что и небольшие государства Европы тоже имеют решающий голос, поскольку как партнеров, достойных диалога, воспринимали только супердержавы.
В мае 1957 года Хрущев дал интервью газете "Нью-Йорк таймс":
"Если говорить о международной напряженности, то дело, очевидно, сводится в конечном счете к отношениям между двумя странами — между Советским Союзом и Соединенными Штатами Америки... Мы считаем, что если Советский Союз сможет договориться с Соединенными Штатами, то тогда нетрудно будет договориться и с Англией, Францией и другими странами".
Со временем выяснилась ошибочность таких представлений.
— Когда я стал министром иностранных дел, то заявил, что мы чрезмерно много занимаемся Северной Америкой,— говорил мне крупный советский дипломат Александр Бессмертных.— Я тогда предложил обеспечить страну поясом дружественных государств. Получилось, что мы дружим с США, а вокруг нас страны, с которыми масса неурегулированных проблем. А мы через них перепрыгиваем. Речь шла не о том, чтобы доказывать собственную значимость, скандаля с Америкой, а о том, что давно пора обратить внимание на соседей по Европе, установить новые отношения с Восточной Европой, которая обретала самостоятельность.
Наша дипломатия вела себя неправильно. Скажем, пытаясь помешать расширению НАТО, наши дипломаты вели переговоры с Америкой, с Западной Европой, с кем угодно, только не с самими восточноевропейскими странами. Наломали столько дров...
В-третьих, раздражала долгая процедура согласования любого решения между всеми членами ЕС. Да разве так ведут дела? Сядем один на один и обо всем договоримся — призывали европейцев наши политики и дипломаты. Они привыкли к секретной дипломатии, тайным каналам, встречам за закрытыми дверями. Старательно выискивали противоречия между различными странами, надеясь это использовать, сговориться. В каких-то мелочах это давало результат. Но не в главном.
Многие европейские политики клянут брюссельскую бюрократию, жалуются на ее решения, на предвыборных митингах обещают провести референдум и выйти из ЕС. Но никто не выходит. А вот список желающих присоединиться к ЕС не уменьшается.
Фотография с размытыми контурами
Только неумный географ пытается прочертить точные границы Европы. Карта континента похожа на фотографию с размытыми контурами. Легче сказать, что не входит в понятие Европы. Христианская Европа объединилась, чтобы отразить арабское вторжение во Францию в VIII столетии, и позднее, дабы остановить продвижение Оттоманской империи на Балканы.
Несмотря на столетия междоусобных войн, идеи политического объединения Европы существуют с XIV века. У истоков единой Европы находятся католическая церковь и Священная Римская империя, которые придавали своей пастве и подданным универсальное видение, рождали ощущение общности.
В Средние века Европа обрела единое культурное пространство, единый социальный порядок, общий язык — латинский, единую систему университетского образования. Искусство, литература и музыка составили единое европейские наследие — от Лондона до Рима и от Москвы до Лиссабона — прежде, чем политики заговорили об объединении. Европа была культурным институтом задолго до того, как возникла мысль создать единую политическую систему.
Холодная война по-своему распорядилась географией. Католические Польша, Венгрия и Чехословакия оказались на Востоке, а православная Греция и исламская Турция — на Западе. Что касается России, то сомнения в ее принадлежности к Европе возникли из-за попытки реализовывать на практике идеи немецкого философа Карла Маркса.
Европейцами не становятся, вступив в Евросоюз. Сначала осознаешь себя европейцем, потом вступаешь в ЕС. Объединяют общие ценности, принципы, включающие в себя если не одинаковое, то все-таки схожее представление о человеке, об отношениях между государством и обществом. Европейцы знают, какие ценности имеют для них значение. Это общество, ориентированное на законность и справедливость.
Европейская политика — это исторически обусловленный отказ от державности, самоограничение суверенитета, передача полномочий от государств к общеевропейским объединениям, заинтересованность в развитии интеграции, а не в упорном отстаивании национальных интересов. Важнейшее место занимает строгое соблюдение прав человека... Российские политики и дипломаты, похоже, считают европейских коллег лицемерами. Оттого диалог часто не получается.
Возврат к национализму?
Не война меняет судьбы народов. Они сами выбирают свою судьбу. Человечество вступило в XXI век таким же расколотым, каким оно было 200 лет назад. В разных регионах начался возврат к традиционному национализму. Архаичные механизмы ненависти срабатывают вновь и вновь. Не все приняли результаты переустройства мира после окончания холодной войны. Передел карты, возможно, и не закончен.
За 200 лет после Венского конгресса районы со смешанным населением по нескольку раз переходили из рук в руки. Всякий раз с кровью. Вот и получилось, что в Восточной Европе все не очень любят друг друга. После распада социалистической системы эти чувства выплеснулись наружу. Вспомнились старые обиды: с нами плохо обращались, нас эксплуатировали, обманывали, грабили.
Когда лидеры сербов в Белграде заговорили о том, что обязаны объединить всех сербов в одном государстве, это означало готовность к войне. Кровавая война не заставила себя ждать, в результате Сербия потеряла и людей, и территории.
Венгрия после обеих мировых войн оказывалась в проигравшем лагере, в результате каждый третий венгр живет за пределами Венгрии — в Сербии, в Румынии, в Словакии и на Украине. Националистически настроенные венгерские политики заявляли, что не в силах спать спокойно, пока не объединят всех соотечественников. Но видя, как повернулись дела в бывшей Югославии, сообразили, что попытка таким путем восстановить историческую справедливость приведет к еще большей трагедии.
Болгары помнят 500-летнее господство Оттоманской империи. Болгарское руководство опасалось своего турецкого меньшинства. Хозяин социалистического государства Тодор Живков решил насильственно ассимилировать своих турок. Пытались их крестить и всем дать славянские имена. История эта довела болгарское общество почти до истерики.
В Софии я спросил заместителя министра культуры Ивана Маразова:
— Зачем Живков создал проблему болгарских турок? Неужели он совсем не понимал, какую бомбу подкладывал под будущее своего народа?
— Он просто хотел направить растущее в обществе социальное напряжение против турок,— ответил Маразов.
— Так примитивно?
Иван Маразов, крупный ученый, читавший лекции в европейских университетах, тихо заметил:
— Не думаю, что политики отличаются особой изощренностью.
Найти решение проблемы национальных меньшинств путем перекройки карт невозможно. Нет такой карты, которая устроит националистов всех стран и удовлетворит их амбиции. Этнически чистое государство — продукт политического воображения и не существует в реальности. Историю не переделать. Разумнее заботиться о том, чтобы национальным меньшинствам были гарантированы все права, а государственные границы из железного занавеса превращались просто в линии на карте.
Но те, кто хотел бы избавить человечество от кровавых мясорубок, и через два столетия после Венского конгресса не знают, как этого достичь. Нет универсального ответа! Попытки ублаготворить Гитлера привели к новой мировой войне. А в 1914 году умелое миротворчество предотвратило бы Первую мировую. Стоит ли удивляться, что Европейский союз и НАТО представляются европейцам гарантией прочного мира?!