Какое будущее может ожидать украинскую науку
Необходимы экстраординарные меры поддержки научного потенциала государства
Меры, направленные на возрождение науки в стране, а не просто на выживание, должны быть приняты немедленно — иначе и выживание может не сложиться. Такие меры Украина еще не видела и некоторым может показаться, что они вообще невозможны. Но...
В начале девяностых, когда Украина имела примерно такой же уровень обеспечения исследователями, как и ведущие страны Европы, Международный валютный фонд настоятельно рекомендовал нам сократить научный потенциал в три раза.
В те времена соглашения с МВФ у нас не публиковались, но авторитетные специалисты, которым посчастливилось видеть текст соответствующего документа, единодушно утверждают, что рекомендация была именно такой.
Такая рекомендация была вполне понятной из геостратегических соображений, в свете тогдашнего понимания странами Запада проблем собственной безопасности.
Ведь наше государство тогда все еще рассматривали как важную часть «постсоветского блока», взаимопонимание между Украиной и Россией не вызвало серьезных сомнений, а всем было известно, что советская наука, в том числе и наука Украины, в значительной мере работает в интересах обороны.
Поэтому ослабление этой науки, отвлечение отечественных исследователей от проблем, связанных с военными делами, считалось одним из направлений обеспечения безопасности.
Для ускорения такого отвлечения был даже создан международный фонд с красивым названием Украинский научно-технологический центр (УНТЦ), которому, конечно, не могут не быть благодарны некоторые украинские ученые за поддержку в трудные времена, но который также сыграл заметную роль в прекращении исследований, результаты которых очень пригодились бы нам сегодня.
Стал он, вне всякого сомнения, и источником разведывательной информации самого высокого уровня для заинтересованных учреждений. Ведь в своих заявках на гранты ученые должны были подробно излагать информацию о своих наработках, а заявок этих было гораздо больше, чем предоставленных грантов.
Сделал он свой вклад и в то, что Украина перестала быть заметным конкурентом мировым производителям оружия.
Упомянутые рекомендации вызвали почти шок у украинских ученых, однако с готовностью были восприняты властью: она не только приступила к их реализации, но и подобно слишком ретивому молящемуся, который бил поклоны, не жалея собственного лба, значительно их перевыполнила — численность исследователей в результате почти непрерывного урезания финансирования и так называемой «оптимизации» научных учреждений уменьшилась в Украине почти в 5 раз.
Попробую объяснить, что это значит.
Одним из важнейших показателей, с помощью которых специалисты сравнивают возможности различных стран к инновационному развитию их экономики, является количество исследователей на один миллион населения.
В 2013 году в среднем по странам ЕС этот показатель составлял 3359 человек.
При этом руководство Евросоюза, проанализировав возможности ускорения инновационного развития, пришло к выводу, что этого недостаточно, и поставило задачу привлечь к науке Европы дополнительно не менее 3 млн исследователей.
Это мировая тенденция: как информирует доклад ЮНЕСКО, за 5 лет численность научных работников в мире увеличилось с 2007 года на 20% и достигла 7,8 млн человек.
Однако динамика кадрового потенциала украинской науки противоположна европейской и общемировой тенденции его развития.
Мы, не забывая как заклинание повторять о своем стремлении к европейским стандартам, «досокращались» уже до того, что количество исследователей на миллион населения стало в 2,6 раза меньше, чем в ЕС.
В общем количестве занятого населения Украины в 2014 и 2013 годах ученые составили всего 0,49% (в 1990 году — 1,16%).
То есть, мы вышли на уровень наименее развитых в плане науки стран, таких как Румыния (0,46%) и Кипр (0,71%).
В Финляндии же эта доля достигает 3,2%, в Дании — 3,2%, в Швейцарии — 2,66%, в Норвегии — 2,56%, в Словении — 2,27%. К тому же, за последние годы в названных странах она достаточно интенсивно наращивалась.
В среднем по ЕС этот показатель в 5-6 раз больше, чем в Украине.
Почти все наши соседи, даже те, чья наука ранее существенно уступала авторитетом украинской — и Турция, и Польша, и Румыния — постоянно наращивают свой научный потенциал (не говоря уже о беспрецедентном темп его роста в странах, которые ставят себе целью догнать экономически развитых конкурентов — в Японии, Южной Корее, Китае и т. д.).
Нам объясняют: трудно государству, ведь фактически мы находимся в состоянии войны, а значит — не хватает средств.
Аргумент, конечно, мощный — таки трудно...
Но легче ли было, например, во время Отечественной войны с фашистской Германией? Во время той чрезвычайно тяжелой — и в человеческом плане, и в экономическом — войны расходы на науку в СССР были увеличены в 1,2 раза. А сразу по окончании войны — в 1946 году — заработная плата ученых была увеличена в 5-6 раз.
Те, кто якобы начинает понимать остроту этих проблем, вздыхают и говорят: это все так, но придется немного подождать, начнется экономический рост — начнем поддерживать науку и будем быстро наращивать ее потенциал.
Но возможно ли, в принципе, его «быстро наращивать»?!.
Изучая печальную динамику структуры кадрового потенциала украинской науки, мы в Институте исследований научно-технического потенциала и истории науки им. Г. М. Доброва НАН Украины еще и еще раз убеждаемся в том, что быстро его легко уничтожать, а вот наращивать совсем не так просто.
Если квалифицированного рабочего можно подготовить за 1-2 года, учителя или инженера за 4-5 лет, то для формирования полноценного исследователя нужно значительно больше.
Чтобы создать продуктивно работающий научный коллектив, может не хватить и десятилетий. Ведь его возможности определяются не только личными качествами отдельных работников, но и рациональным распределением ролевых функций, гармоничным объединением исследователей разных поколений.
Особенностью науки является и то, что процесс формирования исследователя происходит только в самой науке — в научном коллективе, поэтому кадровый ее состав пополняется только за счет прихода молодежи.
Случаи, когда в науку приходят люди зрелого возраста, конечно, случаются, но это — редкость. Несмотря на все трудности, приход молодежи в науку до недавнего времени даже несколько рос. Что было поводом для некоторого сдержанного оптимизма относительно возможностей ее возрождения в будущем, несмотря на то, что значительная часть исследователей младшего и среднего возраста, получив определенную квалификацию, покидала ее в поисках более достойной оплаты своего труда. Но после 2012 года падение престижности профессии ученого и ее бесперспективность в глазах молодежи перевесили: приход ее в науку начал падать.
Естественно, возник вопрос: что же будет дальше?!. Ища ответы на него, мы разработали метод прогнозирования, который позволил рассчитать дальнейшую эволюцию кадрового потенциала отечественной науки на последующие десятилетия.
B случае, если ничего в политике нашей власти по отношению к науке не изменится, и в динамике ее кадрового потенциала сохранятся те же тенденции, которые мы наблюдали на протяжении 2011 — 2015 годов, к 2035 году количество исследователей в Украине уменьшится еще в 4,6 раза по сравнению с 2015-м годом (то есть их станет в 7,3 раза меньше, чем в 2005 году, и минимум в 20 раз меньше, чем в начале 1990-х).
Во столько же упадут и приведенные выше показатели уровня инновационных возможностей страны. Если мы это допустим, то это уже можно считать окончательным завершением ликвидации украинской науки и любых надежд на действительно инновационное развитие нашей экономики в современном мире. Понятно, что допустить такое пренебрежение судьбой будущих поколений никак нельзя. Для того, чтобы этого не случилось, необходимо резко повысить социальный статус и условия труда ученых с тем, чтобы приток молодежи в науку начал существенно расти, и исследователи не были вынуждены бежать из науки в поисках более приличной оплаты труда.
Мы попытались хотя бы в общих чертах оценить очертания той новой политики государства по отношению к отечественной науке, которую необходимо реализовать для восстановления научного потенциала Украины. Основное, чего необходимо при этом достичь, — это прекращение оттока из науки молодежи и исследователей среднего возраста, а для этого прежде всего нужно повысить заработную плату исследователей.
Опрос молодых ученых позволяет сделать вывод, что по их личной оценке реальные их жизненные потребности в 2 — 3 раза превышают получаемую ими заработную плату. Это не только закрепило бы их в научных институтах, но и существенно повышает престиж научной работы, что, в свою очередь, обеспечило бы усиление притока молодежи в науку.
Это совсем не легкий вариант, он требует значительных затрат и усилий. И все же, как хорошо видно на рисунке выше, он разочаровывает — его никак нельзя назвать вариантом воспроизводства кадрового потенциала науки Украины. Это, скорее, вариант его стабилизации,прекращения катастрофического разрушения. Осуществляя такую политику, государство даже за 20 лет не сможет хотя бы выйти на тот уровень кадрового обеспечения своей науки, который имело в 2011 году.
Дальнейшие поиски более эффективных вариантов позволили прийти к выводу: для того, чтобы к 2035 году приблизиться к сопоставимым с нынешним европейским стандартам показателей кадрового обеспечения науки, Украине необходимо минимум удваивать каждые 5 лет приход молодежи в науку, не допуская при этом ежегодных потерь более 1% возрастных групп от 30 до 59 лет и около 5% — более 60 лет.
Понятно, что это еще более нелегкий вариант, но на него надо решиться, если мы действительно стремимся к инновационному развитию.
Причем — безотлагательно. Об этом свидетельствуют результаты расчета вероятной эволюции кадрового потенциала отечественной науки для случая, если такая политика начнет реализоваться не сейчас, а только начиная с 2020 года (представлен на рисунке пунктирной линией).
Прогноз эволюции численности исследователей в Украине для случая, когда государственная политика обеспечит удвоение прихода молодежи в науку каждые 5 лет. И прекращения массового оттока ученых в другие сферы деятельности для случаев, когда соответствующая политика начнет осуществляться немедленно, или если отложить ее реализацию до 2020 года
Как видим, ситуация в отечественной науке доведена уже до такого катастрофического уровня, ее способность к самовоспроизведению настолько подавлена, что промедление даже на 5 лет уже не приведет просто к соответствующему «сдвигу» рассчитанной кривой, как этого можно было бы ожидать из «общих соображений», а сделает достижения желаемых показателей практически невозможным в течение еще как минимум 10 лет (а следовательно — стоить это будет еще дороже, и достичь необходимой цели будет еще проблематичнее).
Таким образом, крайне необходимы экстраординарные меры поддержки научного потенциала государства — меры, направленные на его возрождение, а не на выживание, причем немедленно — иначе и выживание может не сложиться.
Такие меры Украина еще не видела и некоторым может показаться, что они вообще невозможны.
Однако, если присмотреться, что делается для наращивания кадрового потенциала науки в странах, которые действительно хотят вырваться из «третьего мира» и выйти в число лидеров экономического развития — например, Китай или Индия — это нетрудно убедиться, что для такой цели они действительно идут на чрезвычайные меры и расходы: тратятся колоссальные средства для возвращения ученых, которые покинули страну и работают за рубежом, для переманивания иностранных молодых исследователей и студентов.
Заработная плата ученых в Китае за 15 лет выросла в 24 раза.
Совсем не богатая Индия построила даже целый город для исследователей и разработчиков ИТ-технологий.
Что это — проявление особой симпатии к науке и ученым, или сердечной доброты к ним со стороны власти? Совсем нет — это просто прагматичное понимание того, что без науки страна не имеет будущего.
Между тем наше правительство продолжает «оптимизацию» научных учреждений, недофинансированием принуждая их к сокращению штатов и переходу на неполную рабочую неделю, что в конце концов заставляет и тех исследователей, которые до последнего времени совсем не собирались этого делать, искать себе работу вне науки.
В то же время Минфин считает большим шагом вперед, в направлении поддержки науки, то, что в госбюджете на 2017 год под давлением протестов и возражений ее финансирование было урезано в несколько меньшей степени, чем оно это планировало изначально.
Это с одной стороны, а с другой — МОН, подмяв под власть своего аппарата государственную систему аттестации кадров, с настойчивостью, достойной куда лучшего применения, ежегодно вводит все новые и новые преграды для молодых исследователей, которые тормозят и замедляют пополнение науки молодежью.
Мотивируется это желанием улучшить качество подготовки кандидатов наук и, опять же, выйти на уровень «европейских стандартов», наивно трактуемых — почти с точностью до наоборот. Например, степень кандидата наук (в западном варианте — Phd — доктор философии) в большинстве стран Запада никогда не считалась чем-то слишком уникальным. Ее рассматривали как подтверждение того, что молодой ученый уже доказал, что он может проводить научные исследования.
Степень уважения к тому, кто ее получил, и значимость этого при решении его дальнейшей судьбы определялась (и определяется и сейчас) тем, какое учреждение ее присвоило: это авторитетный институт или университет, или мало кому известное провинциальное заведение. Не делается, как правило, и слишком большого события и из самого процесса защиты.
Вспомним, к чему свелась такая защита у молодого Альберта Эйнштейна — он принес в университет небольшую тетрадку, в которой была изложена суть его работы. Ректор назначил трех профессоров, которым поручил с ней ознакомиться. Они встретились с автором и, пообщавшись с ним, решили, что работа интересная, а значит ему можно присвоить степень доктора философии — вот и все.
У нас же этот акт превратился в ритуальное священнодействие, которое обставляется сотнями бюрократических требований и правил, сопровождается формированием огромного количества бумаг, сбором многочисленных подписей, печатей и т. п.
И при этом, при активной поддержке средств массовой информации настойчиво повторяется мысль, что уровень требований к диссертационным работам все еще недостаточен и его нужно повышать.
Бюрократия же по самой природе своей не может предложить другие пути любого «усиления», помимо чисто бюрократических — дальнейшей регламентации и расширения формальных требований и правил.
Интересно, что это не является спецификой отечественной бюрократии; это результат закономерности, которую исследователи зафиксировали во всем мире: любые попытки устранить недостатки бюрократической системы управления бюрократическими же методами всегда приводят лишь к их усилению. Американский социолог Р. Мертон назвал эту общую закономерность бюрократическим заколдованным кругом.
В конце концов, мы уже вышли на уровень, когда тот же Эйнштейн вряд ли прорвался бы в наши кандидаты наук, не говоря уже об избрании профессором — ведь он, например, не очень хорошо владел тогда английском! (в Принстонском университете пошли на это, не зная наших правил и того, что учет осуществленного его работами грандиозного переворота в физике не предусмотрен инструкциями наших бюрократов!).
Мало того, что все это бумаготворчество занимает очень много времени и у соискателей ученой степени, и у многих участников процедуры подготовки и осуществления защиты. Она стала в Украине также основой механизма бессовестного оббирания молодых ученых — средства, которые они вынуждены тратить, чтобы защитить диссертацию, стали уже просто заоблачными.
При этом, если когда-то оппонентам выплачивало определенную сумму за их работу учреждение, при котором был организован соответствующий специализированный ученый совет, то в условиях хронического недофинансирования институтов все вынуждены были согласиться, что все это должно делаться за счет того, кто защищается. И насколько мне известно, такса там достаточно грандиозная. Во всяком случае, один молодой доктор наук, возвращаясь после оппонирование на защите диссертации, довольно заявил: «Вообще говоря, я мог бы и не работать, и неплохо прожил бы только за счет оппонирования!»
Так и хочется закричать как можно громче: «Коллеги! Опомнитесь! Под вопрос ставится само существование науки в нашей стране. Надо сделать все возможное и невозможное, чтобы больше молодежи приходило в научные коллективы, а вы, руководствуясь своими меркантильными интересами и жадностью, фактически присоединились тем, кто активно тормозит ее приход».
Если же говорить о качестве работ, то проблема здесь не в количестве бюрократических требований и ограничений. Могу с уверенностью утверждать, что в авторитетных научных коллективах, работающих на мировом уровне, оно совсем не снизилась.
По-прежнему пользуются уважением в мире исследования по математике и теоретической физике, по молекулярной биологии и генетике, химии. Другое дело, что отсутствие средств на приобретение нового оборудования и необходимых материалов очень затормозило проведение экспериментальных исследований. Однако это влияет не столько на качество диссертационных работ в соответствующих областях науки, сколько на их количество. Настоящей бедой стало значительное количество компилятивных и конъюнктурных диссертаций в области общественных и гуманитарных наук. Это имеет свои исторические корни, ведь именно здесь наряду с серьезными исследователями было и осталось немало тех, кто привык работать по принципу «чего изволите?» и видел свою основную задачу в том, чтобы «научно обосновать» уже принятые решения власти.
Итак, уровень работ, как и в былые времена, определяется научным уровнем научных учреждений, в которых они выполняются и в которых защищаются. Оценить этот уровень по бюрократическим показателям принципиально невозможно — это могут сделать только специалисты соответствующей области научного знания. Причем особенностью нынешнего этапа развития науки является то, что это должны быть специалисты достаточно узкого профиля, хотя и они не застрахованы от ошибок. Вмешательство же бюрократии в этот процесс приносит только вред. В этом можно убедиться, присмотревшись внимательнее к аттестационному процессу в Украине, в котором аппарат ГАКа научился виртуозно управлять экспертными советами.