Как уход из Европы помогает Англии создать самую сильную футбольную лигу в истории
Футбольный Брексит
Большая Футбольная Европа — это проекция на футбол брюссельской идеологии с ее гуманитарными ценностями и социалистическим регулированием. Это содружество слишком разновеликих субъектов, чтобы мечта о самой сильной футбольной лиге могла здесь победить. А то, что происходит с английской лигой сегодня, — это курс на самоопределение, куда более радикальный, чем Брексит.
Всемирная рождественская футбольная ярмарка снова, как и год назад, была освещена волшебными китайскими фонариками. Причем в этот раз они загорелись так ярко, что Европа кричала «пожар!», пока наконец китайские партия и правительство не постановили убавить огонь. Однако вне зависимости от того, сколько будет дозволено тратить на шопинг магнатам, стоящим за командами китайской футбольной Суперлиги, это никак не отменит почти уже свершившийся факт: Англия находится в финальной стадии строительства первого в истории глобального предприятия по производству футбольных зрелищ.
Сегодня футбол — вторая после кино в своем влиянии на планету Земля зрелищная культура. Учитывая это, в ряду символов глобализации ожидается пополнение. Английская премьер-лига уже скоро станет тем, что олицетворяет наднациональную силу, власть и влияние. Для одних это целительно неизбежное, для других неминуемо трагическое. МсDonalds, НАТО, Голливуд, теперь — Английская футбольная лига.
Силиконовый остров
В сезоне 2016/17 команды Английской премьер-лиги (футбол в Европе живет в цикле осень — весна) инвестировали в покупку прав на футболистов 1,62 миллиардов евро. Это в два раза больше итальянской лиги, второй в мире по этому показателю (810 млн евро). Еще более точно отрыв Англии в том, что касается вербовки новых кадров, выражает другой показатель — сальдо покупок и продаж. Италия продает почти столько же, сколько покупает (минус 60 миллионов евро). Двадцать английских фирм, объединенных в Премьер-лигу, купили в два раза больше, чем продали (минус 790 миллионов евро).
Сальдо сделок Английской премьер-лиги за последние пять лет выражается цифрой минус три миллиарда евро. Это в четыре раза больше, чем у ближайшего преследователя, Китая (минус 775 миллионов евро). А если учесть, что Китай ничего не продает на мировой футбольной бирже, а только покупает, и непонятно, по каким правилам собирается развивать футбол и долго ли, то Англию следует сравнивать не с Китаем, а с Германией — на сегодня второй футбольной экономикой мира. Отрицательный баланс Бундеслиги почти в 10 раз ниже, чем у Англии (минус 354 миллиона евро).
Занятно и забавно, что по соотношению трат к продажам в последнее пятилетие Россия занимает пятое место в мире (после Турции) — минус 165 миллионов евро. Это не соотносится ни с какими тенденциями на футбольном поле, а скорее является историческим памятником стилю жизни патронов российских футбольных клубов — удали русских купцов и госкорпораций первой половины нулевых.
В строгом смысле сегодня вся мировая инфраструктура футбола, все ее всепланетные ресурсы — человеческие, коммерческие, управленческие, интеллектуальные — работают на Англию. Нигерийский, боливийский или даже русский мальчик, гоняющий мяч на пустыре в майке со словом Messi на спине, может сказать: «Я мечтаю играть в „Барселоне"» («Реале», «Ювентусе» или «Баварии»). Но эта мечта покоится на прежней картине футбольного мира, все еще видимой, но обреченной на исчезновение. У мальчишки следующего десятилетия на уме будет одно слово — Англия. Англия как Силиконовая долина, как Голливуд, Тибет или Эльдорадо.
Они заслужили это
В обосновании того, почему именно Англия строит самое успешное футбольное предприятие в истории, преобладает рационалистическая аргументация. Это связывается главным образом с перемещением из Нью-Йорка в Лондон международной столицы капитала в последнее десятилетие. Деньги живут повсюду, ими по-прежнему активно играют на биржах Нью-Йорка, Гонконга, Цюриха, а теперь еще и Шанхая. Но самым удобным местом встречи и квартировки успешных коллекционеров денег стал Лондон.
В Лондоне в связи с вопросом «как потратить» футбол приходит на ум, конечно, быстрее, чем в Нью-Йорке. Из двадцати команд Премьер-лиги пятнадцать принадлежат иностранцам, иностранным компаниям или лицам с двойным гражданством («Борнмут» и «Челси», например, — русские команды), а 13% акций одной из самых могущественных футбольных корпораций мира, «Манчестер Сити», записаны даже на правительство КНР.
Прикупить себе футбольную команду — довольно старый аттракцион на ярмарке тщеславия. Но со второй половины ХХ века футбол стал рассматриваться еще и как инструмент капиталиста для умножения политического и общественного влияния, которое, разумеется, тоже можно и должно превращать в прибыль. Некоторые исследователи политической карьеры Сильвио Берлускони утверждают, что он пришел к власти через футбол. Фан-клубы «Милана» по всей Италии фактически служили сотами, где болельщики, вдохновленные всемирными успехами любимой команды, автоматически превращались в электорат партии Forza Italia.
Футбол — бизнес наемных работников. Игроков, агентов игроков, тренеров, врачей, газонокосильщиков и бюджетораспильщиков, если, как в случае России, речь идет о государственных ассигнованиях на профессиональный футбол. Он не приносит никакого прибытка только хозяину цирка. Англии пока не удалось опровергнуть эту аксиому. Английская новость заключается в другом — через футбол можно возвращать потраченное, уверенно выходить в ноль или даже оставаться с маленьким, но благородным плюсом.
Роман Абрамович в 2003 году покупал «Челси», как билет на званый ужин, а теперь его футбольное предприятие никак не тревожит кошелек хозяина, заработав, например, в сезоне 2015 16 450 миллионов евро. Этого хватило бы на содержание всей сегодняшней российской Премьер-лиги, включая «Спартак» и «Зенит».
Стремительно растущее могущество английской лиги вызывает естественное отторжение. «Раздутое, разрекламированное, перекредитованное предприятие», «Мыльный пузырь, который скоро лопнет» — критика Премьер-лиги развивается в предсказуемом антиглобалистском русле. Однако за всеми этими ярлыками скрывается только естественная эмоция перед силой богатства, ее неодолимостью. За ними нет содержательной основы.
В традиционном январском рейтинге аудиторской компании Deloitte, подсчитывающей заработки футбольных клубов, двенадцать из тридцати мест — за англичанами (второй показатель у Италии — пять). Через год все двадцать команд Английской премьер-лиги будут в этой тридцатке. Потому что именно в нынешнем финансовом году начинает действовать новый телевизионный контракт. В зависимости от спортивных и в меньшей степени от аудиторных показателей двадцать команд Премьер-лиги разделят 2,45 миллиардов евро (ближайший показатель у Германии — 1,16 миллиардов евро), то есть в среднем по 120 миллионов евро. Это чуть меньше расходной статьи бюджета «Зенита» — богатейшей футбольной фирмы Европы, если не считать Англию, Германию, Италию, Испанию, Францию и Турцию.
Кроме того, в Англии высочайший показатель выручки в день матча (билеты, еда, мерчандайзинг). Он составляет от 15% до 30% в структуре доходов английских клубов. Размещение логотипа компании на майке английского клуба стоит дороже всех в мире. И будет еще дороже.
Таким образом, к лету даже самые скромные команды Английской премьер-лиги будут располагать гарантированными бюджетами в 150-200 миллионов евро. И смогут поменять не самых сильных своих игроков на лучших из других лиг. Благополучие Английской премьер-лиги уже почти никак не связано с настроениями Лондонской биржи. Машина Премьер-лиги, таким образом, в каком-то смысле уже отделилась от английской почвы и летит сама по себе. Но именно свойства почвы оказались решающими для успешного запуска этого гигантского развлекательного треста.
Первой пыталась построить глобальную футбольную лигу Италия. В конце ХХ века там формально было все, что есть сегодня у Англии: сильная экономика, высокая покупательная способность населения. Италия занимала первое место в мире по объему инвестиций в футбол, Италия стала первой футбольной экономикой, чье могущество питается главным образом продажей телевизионных прав.
Но самого по себе желания очень много тратить на футбол оказалось совершенно не достаточно для построения коммерчески успешного предприятия. Любовь к футболу в Италии проявлялась как каприз и эгоизм, в Англии — как постоянство и самоотверженность. Италией правил результат. Скорейшее его достижение обеспечивалось скупкой звезд. Победа — одна, а домогающихся ее — множество. Итальянский футбол золотого века развивался как психоз. Возник такой тип взаимоотношений, где общественный договор между владельцем клуба и болельщиками определяется через цену подарков (игроков), — тип взаимоотношений богатого ухажера и капризной любовницы.
В такой модели скупость наказуема, а любой расчет одной стороны понимается другой как жадность. Несколько лет назад болельщики «Милана» бойкотировали кампанию продаж сезонных абонементов в связи с тем, что Берлускони перестал тратить деньги на звезд. Скупой любовник — скверный любовник.
Ничего подобного невозможно представить себе в Англии. Тут скорее наоборот: известие о том, что владелец команды испытывает затруднения в основном бизнесе, — это сигнал подняться с дивана и занять место в очереди за билетами. Абсолютная преданность англичан футболу, осознание прямой связи между тем, сколько ты платишь за зрелище, и самим качеством зрелища — не единственная причина сегодняшнего возвышения Английской лиги. Но без этой веры, ответственности и готовности условного английского мужика пожертвовать ужином в ресторане в пользу футбола Английская премьер-лига не стала бы тем, чем она является.
Социализм не прошел
Идея наднациональной футбольной лиги сродни большой киностудии, конвеерно производящей блокбастеры, закономерно проявилась в первой половине 1990-х годов с развитием глобального спутникового телевидения. Главные футбольные тресты Европы тогда объединились в неформальную группу G-14. Однако УЕФА, патронирующий развитие футбола в Европе, очень ловко нейтрализовал эту могучую кучку. Самые богатые футбольные фирмы Европы отказались от раскола в обмен на реформирование Лиги чемпионов.
Действующая структура Лиги чемпионов — шедевр политического компромисса, монумент брюссельской политики, триумф маастрихтской воли. Это турнир, который де-факто служит ареной состязания сильнейших с сильнейшими, умножает их славу и заработки. Но при этом процедура отбора придумана так, что на первом этапе у больших команд под ногами обязательно путается кто-то маленький. Так, например, белорусский БАТЭ, бюджет которого не позволил бы ему участвовать даже во втором английском дивизионе, пять раз пробивался через квалификацию в основную стадию Лиги чемпионов. А в этом году с «Баварией» и «Атлетико» бодался «Ростов».
Политика УЕФА — проекция брюссельской философии и идеологии с той лишь поправкой, что она распространяется на все европейские государства, включая Россию. И даже не вполне европейские — Казахстан и Израиль, тоже являющиеся субъектами УЕФА. Это сотрудничество на основе рыночных отношений с элементами социалистического регулирования, где часть доходов, генерируемых богатыми, распределяется в пользу бедных.
УЕФА — заложник тех же противоречий, что и ЕС. УЕФА пестует и насаждает гуманитарные ценности, проповедует наднациональное единство, изводит расизм, национализм, надежным убежищем которого очень долго служили футбольные стадионы, и даже уже наказывает за региональную дискриминацию (это когда пьемонтцы хором обзывают, скажем, неаполитанцев), но при этом одной из своих первых задач провозглашает сохранение форм национальной идентичности. В условиях, когда богатые команды все равно богатеют и все дальше отрываются от бедных внутри своих государств, это превращает национальные турниры в ритуалы, лишенные какой-либо интриги в том, что касается определения чемпиона. Так, «Париж» во Франции, а «Бавария» в Германии выигрывают национальный чемпионат последние четыре года, «Ювентус» в Италии — уже пять лет.
Ситуация в высшей степени парадоксальная. Если посмотреть на нее глазами американцев, так и вовсе абсурдная. Профессиональный футбол живет по законам шоу-бизнеса, но связан рамками национальной идентичности. При этом сугубо формальными. Это как если бы какой-то блокбастер, снятый на территории Небраски, был бы приговорен к кинопрокату в границах той же Небраски, а на территории Невады шел бы строго ограниченным прокатом.
Суперлига — суперпоздно
Победителем в бесконечной войне УЕФА с европейскими суперклубами вышла Англия. Прагматика обыграла идеологию. Если бы ЕС был всего лишь прагматическим союзом, а не воплощением тысячелетней мечты, то есть не только союзом равноправных, но и равносильных, то тогда у ЕС было бы меньше проблем. Точно так же Большая Футбольная Европа — это содружество слишком разновеликих и разнозначимых субъектов, чтобы мечта о самой сильной футбольной лиге в истории могла здесь победить. Поэтому она реализовалась на территории отдельно взятого национального пространства.
Когда величие Английской лиги вдруг проявилось со всей очевидностью, боссы крупнейших футбольных корпораций с континента пошли в атаку на УЕФА, требуя реформировать формат Лиги чемпионов и распределить ее доходы в пользу тех, кто определяет лицо этой лиги. УЕФА быстро пошел на уступки. Впрочем, очень скромные. Скорость реформ на континенте безнадежно уступает скорости развития Английской лиги.
Момент для создания глобальной европейской лиги, кажется, навсегда упущен. То есть такая лига может возникнуть, но уже без англичан. В Европе осталось шесть, от силы восемь компаний, сотрудничество с которыми могло бы принести ощутимую пользу Big Six (неформальное прозвание шести английских команд, обладающих самым высоким финансовым потенциалом), — «Бавария», «Париж», «Ювентус», «Реал», «Барселона», «Атлетико», ну и, наверное, «Интер» и «Милан» с их новыми китайскими владельцами.
Еще пять лет назад коллаборация с континентом для флагманских английских фирм была в высшей степени выгодной. Сегодня эта мечта кажется скорее праздной, чем соблазнительной для Англии. Зачем устраивать революцию, сокрушать существующий уже 70 лет порядок политического управления футболом, отрываться от британской почвы, если эта мечта реализуется эволюционно и без отрыва от почвы?
А то, что не на этой почве произрастает «Реал» или «Барселона», не так уж теперь и страшно. Да, все главные, самые узнаваемые футбольные герои мира до сих пор приписаны к «Мадриду» и «Барселоне». Но звезды Месси, Криштиану и Неймара зажглись в старых мирах и старый мир освещают. Еще живой, но уходящий. Новый самый дорогой футболист планеты Поль Погба («Манчестер Юнайтед» заплатил за него «Ювентусу» 105 млн евро) пейзажу Мадрида и Барселоны предпочитает пейзаж Манчестера. Не самый выразительный пейзаж на свете. Погба послушал своего агента: «Поезжай в Англию, сынок. Футбол теперь будет жить там, больше нигде». Совершенно не нужно было присутствовать при этом разговоре, чтобы угадать эти слова.
То, что происходит с Английской лигой сегодня, — тихий, без горлопанства Брексит. Мерное, но быстрое отделение от тела Европы. Курс на самоопределение, куда более радикальный, чем Брексит.
Кто сказал Мао?
Единственной силой, которая может помешать окончательному оформлению монополии Англии в футболе, многим представляется Китай.
Китай — вечная мерзлота футбольного мира — пробудился к жизни в одночасье, когда китайские футбольные фирмы год назад устроили беспрецедентную интервенцию на европейском футбольном рынке. Через год они снова пришли на футбольную биржу. Поначалу, казалось, с еще более агрессивными намерениями. Нынешняя зимняя торговая сессия началась с того, что «Шанхай СИПГ» (там работает, к слову, бывший тренер петербургского «Зенита» Андре Виллаш-Боаш) подписал бразильца с символическим именем Оскар. «Шанхай» заплатил «Челси» в качестве компенсации 60 миллионов евро. Это самая крупная сделка по импорту из Европы и семнадцатая в истории футбола.
Затем другая шанхайская фирма, «Шеньхуа», сделала самым высокооплачиваемым футболистом мира Карлоса Тевеса. Тевес заработает за сезон 38 миллионов евро. Это почти в два раза больше гонорара Лионеля Месси в «Барселоне», которого называют лучшим игроком современности, а многие — и величайшим футболистом в истории.
А когда в связи с китайскими искушениями перестал спать и ходить на тренировки нападающий «Челси» Диего Коста (на данный момент он круче и Тевеса, и Оскара), Европа увидела в Китае варваров, которые хотят разрушить гармонию сегодняшнего мироустройства.
В современной политической аналитике, посвященной Китаю, есть разные мнения по поводу того, насколько согласовываются действия китайского бизнеса (а за всеми профессиональными футбольными командами Китая стоит бизнес — крупный или очень крупный) с партией и правительством. В этом смысле история зимнего шопинга китайцев на европейском футбольном рынке вполне отчетливо описывает тип отношений власти и капитала в Китае. Несомненно, это отношения строгого, но не деспотичного отца и азартного, но очень послушного сына.
Как только о лихом кутеже китайских магнатов стали говорить признанные мировые авторитеты (в частности, тренер «Арсенала» Арсен Венгер), от имени Федерации футбола Китая раздалось громкое «цыц!». Было объявлено, что и так невысокая квота на ввоз иностранной футбольной силы теперь будет снижена. В чемпионате Китая на поле могут выходить только четыре иностранца, причем один из них должен представлять азиатскую страну. Тут же вся торговая активность Китая если не сошла на ноль, то во всяком случае из нее исчез градус безумия.
Безумие здесь — это междометие. Это не восклицательный даже знак, а восклицание с вопрошанием. Потому что в рациональных терминах Европа не может описать, какую задачу преследует Китай в своем увлечении футболом. Формально партия и правительство хотят, чтобы футбол превратился в национальную игру. Как решение этой задачи соотносится с зарплатой Карлоса Тевеса в Шанхае, уяснить затруднительно.
Если же Китай собирается построить футбольную лигу, которую будут смотреть не только в Китае, но и в Японии и Индонезии, то как ее всемирная привлекательность может расцвести в условиях этой сегрегации — разделенности на драгоценную чужую рабочую силу и дешевую собственную?
Оглядываясь на историю мира, китайское увлечение футболом похоже на насаждение новой веры, причем в духе Мао, где дорогие иностранные гости исполняют роль живых сосудов учения, верховных жрецов, а местные футболисты — их смиренных последователей, жреческой свиты. Такое сакральное отношение к игре ногами в мяч скорее революционно противостоит опыту человечества, чем учитывает его.
Китай только в 1979 году вступил в футбольный ООН — ФИФА. Только один раз играл в финальной стадии Кубка мира — в 2002 году. И вот теперь вне всякой связи с историческим контекстом и свойствами почвы Китай соблазняет и связывает контрактами лучших игроков мира. Видимо, в надежде, что их искусство, как пыльца или вирус, передастся местным игрокам.
Китайские манипуляции вокруг мяча вызывают изумление. И никак не угрожают формирующейся гегемонии Англии. Если партия и правительство позволят владельцам китайских команд тратить очень много денег на футбол, то Китай станет единственной в мире страной, куда Английская премьер-лига будет экспортировать, что называется, эксклюзив. А на вырученные колоссальные деньги приобретать новых игроков, еще лучше прежних.
В сегодняшнем же своем виде со своими антирыночными регламентами китайская лига не представляет никакой опасности для Англии.
Новое пугало глобализма
У Английской лиги есть все шансы открыть Америку в футболе. То есть создать коммерческую спортивную лигу по образцу американских — удаленную от остального мира и возвышенную над ним.
В ближайшие пять лет Англия может добиться того, что не удалось сделать с футболом чиновникам Евросоюза: упразднить компенсационные выплаты при переходе игрока из одной команды в другую — так называемые трансферы. Примерно 15 лет назад в Брюсселе заметили, что в ХХI веке футболистами торгуют, как гладиаторами в императорском Риме. Однако Йозеф Блаттер и Мишель Платини, которых с нами уже в некотором смысле нет (оба дисквалифицированы в связи с коррупционным скандалом), проявили в переговорах с еврочиновниками находчивость философов-схоластов: да, по форме — рабство, по духу — свободный современный рынок, чья современность как раз и заключается в том, что учитываются уникальные и деликатные свойства индустрии футбола. Компенсации — это совершенный регулятор отношений, позволяющий выживать в футболе маленьким именно за счет торговли живым товаром. Если бы этого регулятора не было, то на земле остались бы только большие и богатые. В этом есть непреходящее величие Европы: учитывать в своих единых установлениях уникальное и неповторимое. И потом, ну какие же эти ребята рабы.
Итогом виртуозной защиты этого своеобразия остается данность, в которой футбол — единственная область человеческой деятельности, где легализована торговля людьми (в США не существует никаких компенсационных выплат при переходе, скажем, бейсболистов из одной команды в другую).
Англия может отменить эту данность уже в ближайшее время. Сейчас Премьер-лиге принадлежит 35% списка ста самых дорогих игроков мира, по оценке ресурса tranfermarkt.de. Как только эта цифра достигнет 60-70%, а это, судя по всему, произойдет в ближайшее пять лет, англичане могут перестать платить компенсационные выплаты. Если сейчас некоторые игроки еще раздумывают, куда поехать — в Испанию или Англию, то, когда споры о том, какую лигу считать сильнейшей, стихнут, и играть в Англии станет всеобщей мечтой, Премьер-лига сможет перейти к обычной форме взаимоотношений: работодатель — работник. Англия будет предлагать футболистам самые высокие зарплаты на Земле (потому что уровень зарплат иностранцам в Китае не вполне соотносится с земным климатом) без компенсационных выплат.
Это подорвет позиции фирм, которые зарабатывали продажей игроков, и еще больше укрепит позиции Премьер-лиги. Обособление Англии неминуемо приведет ее к американским правилам игры для коммерческой спортивной лиги: введение потолка зарплат, определение допустимых границ бюджетов, как верхней, так и нижней. Тут может последовать автоматическое возражение, что Англия не сможет построить «лигу равных возможностей» по образцу американских. Потому что в американской реальности профессиональные спортивные команды представляют города-агломерации, и никогда команда города Бернли с населением 70 тысяч не будет конкурировать с «Челси» или «Манчестер Юнайтед».
На это следует ответить, что все американские спортивные лиги основаны на том принципе, что доход профессиональной команды почти наполовину базируется на коммерческой деятельности вокруг матчей на стадионе: билеты, мерчандайзинг, еда. В Англии в структуре доходов эта локальная коммерция никогда не превышает трети, а с вступлением в силу колоссального телевизионного контракта неизбежно уменьшится. В конечном счете футбольная команда может базироваться и в Стоунхедже. Футбол на фоне знаменитых каменных глыб будет смотреться эффектно.
Трибуны будут заполняться туристами и жителями окрестных коттеджей. 40 или 20 тысяч наблюдают за этим матчем вживую, не так важно в условиях, когда основной продукт продажи — это телевизионный образ.
Все, что происходит сегодня с футболом в Англии, — это ярчайший пример, чем глобализм XXI века отличается от глобализма прежних эпох. Прежде глобальные проекты реализовывались через расширение территорий. Теперь глобализм может проявляться через ограничение пространства. Земной шар теперь легко вмещается в сервер, лабораторный корпус, уютную долину. Страстями мира можно управлять, как мячом, на очень ограниченной территории. В сущности, Англия похожа на идеальное футбольное поле.