Как у них vs. как у нас: Как относятся сегодня к сексу в России и как на Западе
Общемировые тренды в сфере отношения общества к сексу
“Ъ-Lifestyle” изучает общемировые тренды через призму российской действительности и выясняет, какой вид обретают глобальные веяния в нашей стране.
В середине сентября Роскомнадзор заблокировал два крупнейших порноресурса — PornHub и YouPorn, — что вызвало в соцсетях шквал негодования и шуток в духе «В СССР секса не было — и в России не будет». Сексуальная революция, которая на Западе произошла в 1960–1970-е годы, до нашей страны добралась только в 1990-е: культурные и медиатренды, раньше просачивавшиеся сквозь железный занавес лишь фрагментарно, с распадом Союза хлынули в страну мощным потоком.
Едва ли не самой обсуждаемой телепередачей постсоветского периода стало ток-шоу «Про это», в котором тоненькая строгая Елена Ханга с невозмутимым видом задавала гостям вопросы вроде «Как часто вы мастурбируете?» или «Где вы находите партнеров для группового секса?». Дальше — больше: в клипах группы «t.A.T.u» Юля Волкова и Лена Катина самозабвенно целовались под дождем, на ТНТ Анфиса Чехова, выложив на стол пышную грудь, томным голосом рассказывала о похождениях подружек, по «Рен ТВ» исправно крутили шедевры Тинто Брасса, газета «SPEED инфо» продавалась на каждом углу и зачитывалась до дыр.
В наши дни российские медиа, похоже, решили взять курс на невинность: по центральным каналам нам твердят о «традиционных ценностях» и называют моногамный гетеросексуальный брак единственным спасением от ВИЧ. Даже участники «Дома-2» в эфире стараются не произносить слова «секс» и заменяют его понятием «волшебство».
Сходные процессы идут и в искусстве: региональные театры все чаще снимают с репертуара постановки, не соответствующие представлениям о нормах морали. Летом 2016 года такая судьба постигла, например, спектакль «Хоровод» омского Лицейского театра, а еще в 2013 году коалиция «За нравственность» устроила в Москве серию пикетов против постановки Кирилла Серебренникова «Человек-подушка», в которой якобы содержались сцены педофилии.
Но, если в 1990-е секс пришел в Россию из Америки и Европы, значит ли это, что и сегодня его стало меньше снова благодаря западным веяниям? И вообще, стало ли его на самом деле меньше?
Порнификация вместо сексуализации
Начнем с того, что градус откровенности в голливудских блокбастерах по сравнению с последней третью XX века действительно снизился. В США основную часть аудитории кинотеатров составляет молодежь в возрасте от 14 до 22 лет. Система прокатных рейтингов, разработанная Американской ассоциацией кинокомпаний, предполагает, что, если фильм содержит продолжительные сексуальные сцены, на сеанс не допускаются лица, не достигшие 17-летнего возраста. Соответственно, заступая на поле эротики, киностудии лишают себя солидной части дохода. Романтические комедии, 3D-мультфильмы и фантастические боевики в этом смысле надежнее и прибыльнее.
Однако за пределами кинотеатров дела обстоят иначе. Алекс Оллмен, секс-коуч, автор книги Revolutionary Sex, ставшей бестселлером в США, уверен, что в наши дни можно говорить уже не о сексуализации, а о тотальной порнификации американской культуры:
«В США представления о сексуальной привлекательности, гендерных ролях и повседневных развлечениях складываются под влиянием порнографического контента, доступного человеку любого возраста, — рассказывает Алекс. — 35 лет назад, когда я был ребенком, наряд Барбары Иден в ситкоме "Я мечтаю о Джинни" стал поводом для грандиозного скандала: в те годы она по закону не имела права появляться на экране с открытым пупком. Сегодня в передачах, предназначенных для семейного просмотра, в избытке встречаются шутки об оральном сексе, а в сериалах, которые идут днем и ранним вечером, обыгрываются темы сексуального насилия и проституции. Не говорю уже о том, что дети на телевидении часто одеты пугающе откровенно.
Уличная мода, да и в целом повседневная жизнь в США также пропитаны сексом. Однажды в Хеллоуин я встретил 11-летнюю девочку в костюме стриптизерши. Оказалось, она недавно посмотрела "Стриптиз" с Деми Мур. Пожалуй, особенно меня беспокоит тот факт, что жертвами порнификации становятся главным образом подростки и женщины старшего возраста. Первые слепо копируют поведенческие паттерны, которые видят на известного содержания сайтах. Вторые же мгновенно теряют ценность в глазах общества, если всем своим видом не транслируют сексуальный призыв».
Сексуальность как обязанность
При первом приближении может показаться, что в современной России таких проблем нет, а если и есть, то с ними борются активно и бескомпромиссно. Вспомним, например, как государственные СМИ распинали оренбургских тверкающих пчелок. Более того, в нашей стране принято считать, что, выходя на пенсию, женщина автоматически перестает быть женщиной и становится бабушкой: ей уже не до сексуальности. Однако все не так просто.
«Секса не стало меньше, просто теперь он менее заметен, — считает секс-эксперт Татьяна Никонова, автор блога Sam Jones Diary. — Он превратился в обязательный элемент визуальной культуры. Например, на любительских фотографиях 20-летней давности, которые часто ностальгически публикуют в соцсетях, можно встретить шутливые изогнутые позы или открытую одежду, но в целом они предельно невинны.
Сейчас публичные аккаунты в Instagram завалены имитациями постеров для дальнобойщиков: если женщина едет на море, мы увидим попытку изобразить рекламу купальников; если у нее красивая спальня, нам покажут полуэротическое фото. Даже так называемые фитоняши публикуют в основном фото не жима в становой, а своих круглых поп. На дейтинговых сервисах половина мужчин сразу сообщают тебе, что ты сексуальная, а раньше предпочитали комплимент "ты симпатичная".
Наоми Вульф в "Мифе о красоте" применительно к США писала, что в прошлом красота была даром, позволявшим удачно выйти замуж, а позже женщине начали вменять в обязанность быть красивой. В России то же самое произошло с конвенциональной сексапильностью. Желая оскорбить женщину, ей говорят: "Тебя не трахают". Продвинутые издания рассказывают, что новая сексуальность — это кроссовки и закрытая одежда, а в бодипозитивных сообществах пишут, что люди с высоким индексом массы тела или с видимой инвалидностью могут оставаться сексуально привлекательными. Над требованием к женщине быть сексапильной даже не задумываются: это базовое ожидание».
Хотя в российском общественно-политическом дискурсе семья и материнство противопоставляются сексуальной раскрепощенности, девушки, желая запечатлеть для истории свою беременность, зачастую предпочитают фотосессию не в парке в верхней одежде, а на кровати — в кружевном белье и прозрачном пеньюаре. Симптоматично, что, согласно отчету PornHub за 2015 год, одним из самых популярных запросов, по которому российские пользователи ищут видеоролики, является запрос «mom».
Иллюзия нравственности
Почему нам кажется, что в России секса нет, когда на самом деле его даже чересчур много? Во-первых, секс как привлекающий внимание, продающий инструмент действительно перестал быть диковинкой: в 1990-е изображение на билборде полуобнаженной девушки заставляло прохожего остановиться и забыть, куда он шел. Теперь же он, скорее всего, и глазом не поведет.
Во-вторых, на формирование информационного фона влияют широко обсуждаемые назначения на правительственные должности общественных деятелей, придерживающихся консервативных взглядов на семью, гендер и сексуальность. Благодаря инициативам Елены Мизулиной и Виталия Милонова, направленным против гомосексуалов, абортов и полового просвещения, нам все время кажется, что в России вот-вот запретят секс как таковой.
В свою очередь, ангажированные СМИ, которые в интересах ура-патриотической пропаганды стремятся представить Америку и Европу рассадником разврата, создают ощущение выраженного контраста: мол, там, на загнивающем Западе секс и порок на каждом углу, а у нас — тишь, благодать и духовные скрепы. Иллюзия жизни в высоконравственном социуме для многих выглядит крайне привлекательно.
Между тем, в России, где половое просвещение практически отсутствует, количество подростковых беременностей очень велико: 35–40 случаев на тысячу девушек в возрасте 15–19 лет. Для сравнения: правительству Нидерландов благодаря введению полового просвещения уже на уровне детского сада удалось добиться снижения аналогичного показателя до 4–5 случаев. В Финляндии, Швеции, Дании и Норвегии, где в школах предусмотрены уроки сексуального воспитания, в среднем беременеют только 5–7 девочек-подростков из тысячи.
Любопытно, что США, которым так яростно противопоставляет себя Россия, еще в 1996 году предприняли попытку внедрить в систему образования программу под кодовым названием Title V. Школам тогда предлагалось свести половое просвещение к постулатам «заниматься сексом до брака категорически нельзя» и «воздержание — лучший метод борьбы с подростковыми беременностями и ЗППП».
Когда спустя десять лет некоммерческая организация Advocates for Youth провела собственное расследование с целью в долгосрочной перспективе оценить эффективность Title V, оказалось, что ощутимой пользы программа не принесла, а в ряде случаев даже пошла во вред. Так, согласно опросу, в котором участвовали 12 тыс. принявших обет воздержания юношей и девушек, 88% все-таки вступили в интимные отношения до брака, причем подавляющее большинство во время первого секса не воспользовалось презервативом. Количество же подростковых беременностей в США по сей день остается довольно высоким: 24–25 случаев на тысячу девушек.
Секс в зеркале прогресса
Безусловно, возникновением стереотипа о том, что люди меньше интересуются сексом, мы среди прочего обязаны распространению интернета. Раньше секс в изобилии присутствовал в общественных пространствах в виде секс-шопов, эротических журналов и видеопрокатов, где были отдельные стенды с фильмами для взрослых. Теперь же большая часть секс-продукции и секс-контента ушла в сеть и как бы исчезла из вида: даже для того, чтобы воспользоваться услугами вовлеченных в занятия проституцией женщины или мужчины, больше не нужно выходить на улицу. Аналогичная тенденция наблюдается и в США, где дигитализация происходит быстрее, чем в России.
«В Америке множество молодых мужчин даже не пытаются строить отношения с женщинами, потому что их полностью удовлетворяют отношения с компьютером, — говорит Алекс Оллмен. — Есть те, кто испытывает эрекцию от одной мысли о своем ноутбуке, но ничего не чувствует во время поцелуя с девушкой. Я не преувеличиваю: это реальные случаи. Как спортсмен, раз за разом выполняя тройной флип, может перепрограммировать свой мозг и побороть естественный страх разбить голову о лед, так и юноши постепенно приучают себя давать сексуальный отклик лишь на компьютерное изображение».
Получается, что, с одной стороны, интернет с помощью дейтинговых сервисов и социальных сетей подарил нам широчайшие возможности найти сексуального партнера, не прилагая почти никаких усилий, а с другой — критически повлиял на саму идею о необходимости поиска партнера: какой в этом смысл, когда в твоем распоряжении терабайты порнографии?
«Эксперимент с интернетом ставится над человечеством впервые, так что предугадать, к чему он впоследствии приведет, сложно, — считает клинический психолог Вероника Леонова. — Мне кажется, что, как и любые достижения прогресса, интернет-технологии видоизменят сексуальность, но не приведут к исчезновению секса как такового. С возникновением письменности появилась эротическая переписка, а с изобретением телефона — секс по телефону. При этом сексом заниматься люди не перестали. Другое дело, что любая зависимость убивает сексуальность. Человек находит источник удовольствия, и больше ему ничего не нужно. Неважно, что служит таким источником: соцсети или алкоголь, порносайты или наркотики».
Асексуалы или жертвы сексуальных репрессий?
Разумеется, асексуальность — мнимую или реальную — следует рассматривать не только как культурный и социальный феномен, но и как психофизиологическое явление. Асексуалы — это не те, кто предпочитает порносайт партнеру из плоти и крови, а те, кто в принципе испытывает низкое сексуальное влечение или не испытывает его вовсе. Количество таких людей составляет всего около 1% от населения Земли, поэтому предполагать, что именно от них зависит, перестанет человечество заниматься сексом или нет, будет ошибкой.
«На данный момент главным источником знаний об асексуальности служат люди, которые сами называют себя асексуалами, — говорит Вероника Леонова. — Научные исследования в этой области начались буквально в пределах последних десяти лет, и пока эксперты спорят, является ли асексуальность разновидностью сексуальной ориентации или представляет собой сбой, нарушение в сексуальной сфере.
В то же время нельзя сказать, что количество асексуалов растет: например, в Европе мы все чаще слышим об этом явлении главным образом потому, что подростковое опьянение сексуальной свободой, пришедшее в 1960–1970-х годах на смену сексуальным репрессиям прошлого, постепенно успокаивается и уступает место более зрелой сексуальной культуре. Ее чертами становятся толерантность к разнообразию и снижение давления "нормы". Раньше открытое заявление о том, что секс тебя не особенно интересует, могло сильно навредить твоей репутации ("ты что, ненормальный?"). Сегодня те, кто вместо секса предпочитает почитать книжку, смогли наконец заявить о себе. Так что асексуалов не стало больше: они просто стали видимыми».
Зрелая сексуальная культура — вот чего на самом деле критически не хватает современной России, а вовсе не секса как такового: его-то как раз у нас в избытке, что бы там ни говорили убежденные моралисты. Когда мэрия Москвы демонтирует рекламу выставки Босха с изображением пикантного фрагмента картины «Сад земных наслаждений», это свидетельствует не о том, что общество становится асексуальным, а о том, что в ближайшие годы нам предстоит ежедневно сталкиваться с подавлением сексуальности, с попытками вывести секс за рамки «духовного» и отдать его на откуп патриархальной модели семьи.
«Почти вся история человечества — это история сексуальной репрессии, — продолжает Вероника Леонова. — В СССР кампания против сексуальности была направлена на то, чтобы уничтожить индивидуальность, предоставить секс и репродуктивные функции в распоряжение государства. Партия решала, кто, с кем и как будет заниматься сексом, а кто — нет. В царской России аналогичную роль играла церковь. Когда после распада Союза в стране произошла масштабная сексуальная революция, люди на непродолжительный срок получили возможность приватизировать не только квартиры, но и сексуальность. И вот теперь происходит откат назад, к "традиционным ценностям", никогда в действительности не существовавшим в том виде, который нам пытаются навязать.
А ведь дискурс возврата к "традиционным ценностям" подспудно пропитан сексуальностью: Россия постоянно пытается защититься то от геев, то от полового просвещения, то от разврата в целом. Сексуальность предстает в образе опасного внешнего врага, угрожающего нашим устоям. Но уничтожение сексуальной культуры и превращение ее в контркультуру не лишает людей интереса к сексу, а лишь примитивизирует его, понижает до уровня сказанных в подворотне пошлых словечек. Подавленная сексуальность никуда не исчезает, она просто лишается возможности быть осмысленной и адекватно выраженной, проявляясь вместо этого в искаженных формах. Превращая секс во что-то постыдное, мы выносим его за пределы общественного диалога и провоцируем распространение нецивилизованного секса и его последствий: эпидемий ЗППП, нежелательных беременностей и, безусловно, агрессии и насилия».