К пятидесятилетию краха бреттон-вудской валютно-финансовой системы

Полвека спустя: извлечены ли уроки? 

15 августа 1971 г. в телевизионном обращении к нации Президент США Р.Никсон объявил о принятии Соединёнными Штатами «Новой экономической программы». Одним из ее основных разделов стало сенсационное решение о том, что МВФ более не имеет права свободно покупать и продавать золото в США. Это означало отказ Вашингтона от обязательства поддерживать официальную долларовую цену желтого металла и запуск процесса свертывания функционирования существовавшей международной валютно-финансовой системы (далее, - МВФС, Система), основанной на фиксированных обменных курсах национальных валют. 

Другими словами, - 15 августа 1971 г. односторонним решением Вашингтона многосторонние бреттон-вудские договорённости стали ничтожными. Исходя из соображений внутренней политики и игнорируя интересы союзников, Соединенные Штаты запустили процесс кардинальной перестройки МВФС. Этот процесс, длившийся несколько лет, завершился тем, что была создана новая Система, не без проблем, но все же успешно обслуживающая глобальную экономику вот уже в течение почти пятидесяти лет. Но извлечены ли уроки «шока Никсона»?

1. Предпосылки кризиса бреттон-вудской системы

Исследователи выделяют три основные причины того, почему бреттон-вудская Система не выдержала обрушившихся на нее испытаний. Во-первых, нежелание и разногласия ее основных участников – США, Великобритания, Германия и Япония – в отношении того, какая из экономик должна принять меры по корректировке национальных политик – или «to adjust», - чтобы избегать дисбалансов в мировой торговле (наличие перманентных профицитных/дефицитных торговых балансов) и поддерживать адекватную стабильность на валютных рынках. Во-вторых, последствия, например, в виде высокого уровня процентных ставок, проводимых США экономической и монетарной политик, которые были прямо связанны с военными расходами Соединенных Штатов из-за интервенции во Вьетнаме, и которые оказали серьезное влияние на валютные рынки, мировую торговлю и тем самым раздражали союзников. В-третьих, неспособность (или нежелание в рамках имеющихся договоренностей) национальных властей «справиться» с влиянием трансграничных перетоков (притоков-оттоков) капитала на экономический рост и финансовую стабильность.  

Через много лет в преддверии глобального финансового кризиса 2008-2009 гг. (далее, - ГФК), уже другая МВФС испытывала давление трех аналогичных факторов: наличие проблемы глобальных дисбалансов и неспособность ведущих экономик ее решить с устраивающими всех издержками;  плохо контролируемый рост госрасходов и госдолга в США,  Японии и, особенно, в странах Южной Европы, вызванный стремлением властей стимулировать экономический рост и поддерживать социальную стабильность; волатильные трансграничные перетоки капитала, причем в масштабах, многократно превышающих ситуацию сорокалетней давности. Но Система устояла, правда, изрядно напугав лидеров западных экономик и Китая.  

Справочно. Весной 2011 г. в одном из курортных местечек юга Китая по инициативе Франции, в то время председательствовавшей в «Группе 20», состоялась весьма представительная международная конференция с участием президента Н.Саркози, посвященная реформе МВФС. Однако уже в самом начале мероприятия стало ясно, что никто, включая самих французов, не готов обсуждать самое главное – роль и место доллара США, а значит и его эмитента в Системе. В конечном итоге, дискуссии в «двадцатке» по этой тематике привели к формированию т.н. Рабочей группы по международной финансовой архитектуре (обратите внимание на название). Фактически было решено, что можно работать над улучшением «надстройки» Системы – модернизировать финансовое регулирование, пересмотреть роль и «поставить на место» рейтинговые агентства, содействовать развитию локальных долговых рынков в местной валюте, оказывать помощь развивающимся странам в сфере управления государственным долгом и прочее, - но не ставить под сомнение жизнеспособность самой Системы. 

С той поры категория МВФС практически не используется не только в официальных, но даже и в рабочих документах «Группы 20». Иногда появляются ссылки на «глобальную финансовую систему», но устоявшегося понятийного аппарата в отношении того, что это означает, не существует. В данном контексте не стал исключением и доклад, подготовленный по заданию «двадцатки» группой «выдающихся экспертов» и опубликованный в октябре 2018 г. под амбициозным названием «Making the Global Financial System Work for All». 22 инициативы и предложения, с которыми выступили «выдающиеся», не вышли за рамки того, что в «Группе 20» считается модернизацией международной финансовой архитектуры. 

Как выяснилось в ходе однодневного (!) мероприятия, желание французов что-то изменить в Системе натолкнулось на неготовность других участников встречи подержать эту инициативу в главном: начать дискуссию о роли доллара в качестве ключевой резервной валюты и ответственности ее эмитента за предсказуемость валютных/обменных курсов как основы стабильности международных расчетов. Как пишет Harold James в фундаментальном исследовании «International Monitory Cooperation Since Bretton Woods», реальная реформа МВФС возможна лишь в результате глубокого кризиса, который, как известно, не случался. В последующем была осуществлена лишь корректировка отдельных элементов Системы: в частности, были расширены полномочия МВФ осуществлять многосторонний надзор за состоянием дисбалансов в глобальной экономике и мировые державы стали сознательно участвовать в этом мероприятии. Через год «двадцатка», напомню, согласовала т.н. рамочное соглашение по сильному, устойчивому и сбалансированному росту, индоссированное  преобразованной в лидерский формат «Группы 20», состоялась долгожданная докапитализация МВФ, включившая в себя частичное перераспределение квот в пользу стран формирующихся рынков и развивающихся государств, ресурсы Фонда были увеличены за счет удвоения объемов новых соглашений о заимствованиях (New Arrangements to Borrow или NAB) и средств двусторонних кредитных договоров с рядом членов «двадцатки», была сформирована так называемая глобальная сеть финансовой стабильности с МВФ в ее сердцевине. 

Перечисленные выше решения удержали «на плаву» МВФС в том виде, как она функционирует в настоящее время. С известной долей условности ее современный механизм можно сравнить с механизмом механических часов, состоящий, как известно, из «силовой установки» (пружины) и нескольких прочно связанных друг с другом элементов - шестеренок. Нечто подобное можно наблюдать и в Системе. Это - резервные валюты при особой роли доллара США; поддерживаемые властями режимы плавающих обменных курсов, прежде всего, резервных валют, а также режимы трансграничных перетоков капитала, не ограниченные юридическими, административными и иными барьерами; сознательное накапливаемые и целенаправленно используемые властями международные резервы; SWAP-соглашения между центральными банками стран резервных валют, наконец, МВФ как кредитор, надзорный орган и аналитический центр. Итого, у механизма МВФС имеется шесть основных элементов, шесть «шестеренок». При этом, без каких-либо оговорок, самым важным из них, создающим «крутящий момент» для всех остальных, является доллар США. 

Что касается «силовой установки» механизма Системы, то такой «пружинкой» является состояние экономики США. Ее устойчивый рост, особенно совпадающий по циклу с хозяйственной конъюнктурой основных торговых и инвестиционных партнеров Соединенных Штатов, как правило, обеспечивает относительно устойчивое функционирование всей Системы. Правда, возможен и обратный эффект, когда в силу действия различных причин «поведение» доллара становится фактором, оказывающим отрицательное влияние на темпы роста экономики США, на достижение национальных таргетов по инфляции, в частности, к уровню безработицы. Из-за особого положения доллара в МВФС, а также через механизм плавающих валютных курсов проводимая ФРС монетарная политика не может не влиять на положение в других экономиках и на ситуацию на финансовых рынках. Как следствие, события в американской экономике, как правило, несут в себе значительный эффект «заражения» (необязательно отрицательный) для всего остального мира, например, через глобальные долговые рынки, являющиеся одновременно и рынками финансовых активов для всех категорий инвесторов. 

Трудно представить себе, каким образом были бы преодолены последствия ГФК, если механизм МВФС не обладал бы способностью оперативно решать вопросы дефицита долларовой ликвидности в условиях резкого спроса на американскую валюту. Накопленные преимущественно в долларах США международные резервы, swap-соглашения, заключённые ФРС с Банком Англии, Банком Японии, Европейским центральным банком и Национальным банком Швейцарии, ресурсы и политики МВФ – все эти элементы Системы выполнили свое предназначение, позволив относительно быстро и с разумными издержками преодолеть упомянутый кризис. Многосторонние договорённости в сфере глубокой модернизации финансового регулирования, прежде всего, в части упорядочивания и ужесточения надзора за глобальными системно значимыми банками нормализовали, в целом, обстановку на финансовых рынках, создав предпосылки для использования их ресурсов в целях восстановления роста глобальной экономики. Современная МВФС выдержала нагрузку, порожденную ГФК. Но устоит ли Система сейчас, когда вызванный COVID-19 глобальный кризис превзошел по масштабам своего предшественника, когда в ней самой заложены существенные «пороки» и когда за последние десять лет резко изменилась структура финансовых рынков как по их участникам, так и по используемым финансовым инструментам? 

Справочно: важнейшей особенностью текущего состояния финансовых (долговых) рынков стало то, что коммерческие банки утратили позиции основных кредиторов не только суверенных, но и корпоративных заемщиков. Дебиторы отдают предпочтение заимствованиям в форме выпуска облигаций облигационных займов, причём на долговой рынок вышли даже те эмитенты, кто еще недавно относился к числу бенефициаров международной инициативы по облегчению долгового бремени развивающихся стран. С другой стороны, в числе основных покупателей долговых облигаций оказались т.н. небанковские финансовые посредники (разного рода фонды, число видов которых достигает дюжины), а также традиционные институциональные инвесторы – пенсионные фонды и страховые компании. Имея мандаты, ориентированные на извлечение прибыли и обладая колоссальными ресурсами, достигающими, по различным оценкам, 80-90 трлн. долларов США, эти кредиторы активно скупают относительно высокодоходные облигации эмитентов, имеющих прединвестиционные кредитные рейтинги. Разумеется, денежные средства, получаемые странами формирующихся рынков и развивающимися государствами, помогли им решать задачи социально-экономического развития, включая финансирование мероприятий по борьбе с последствиями COVID-19. Однако открытым остается вопрос, как эти «новые» кредиторы поведут себя при угрозе наступления долгового кризиса и при самом кризисе. 

2. «Пороки» (уязвимые места) современной МВФС

Глобальный коронавирусный кризис (далее, - ГКК) кардинальным образом отличается от ГФК. Как известно, корни последнего лежали в «провалах» финансовых рынков и финансового регулирования. Корни коронавирусного кризиса находятся гораздо глубже и их число заметно разнообразнее, поскольку они затронули реальный сектор национальных экономик. Более того, если ГФК – это, в значительной мере, стечение обстоятельств, так или иначе определявшихся циклическим развитием экономик и рынков, то современные проблемы экономического роста, безработицы, социального неравенства связаны с вполне конкретными, пусть вынужденными, действиями властей, то есть не являются следствием исключительно циклического развития глобальной экономики. Однако методы, посредством которых решались и решаются проблемы, вызвавшие ГКК, и по своему содержанию, и по последствиям не только близки, а практически совпадают с теми, что предпринималось 12 лет назад и, что особенно важно, опираются на все те же возможности современной МВФС и ее механизм. Сама же Система остаётся прежней.  

Здесь мы подходим, пожалуй, к ключевому вопросу, ответ на который предопределяет отношение к современной МВФС и к ее возможному реформированию: в чем состоит корневая (core) миссия Системы? Консенсусного мнения на этот счет не существует. Для массового пользователя ее услуг МВФС – «место обитания» финансовых посредников, чья деятельность обеспечивает расчеты в мировой торговле и способствует более-менее рациональному распределению инвестиций в масштабах глобальной экономики.  

Однако автору этих строк больше импонирует точка зрения, которой придерживается такой практик, каким был 12 лет подряд управляющий сначала Банком Канады, а затем Банком Англии Марк Карней, по совместительству длительное время председательствовавший и в Совете финансовой стабильности (далее, - Совет, СФС). Выступая 23 августа 2019 г. перед участниками авторитетного Jackson Hall Symposium с лекцией на тему «Растущие вызовы для монетарной политики в действующей МВФС», он высказал мнение о том, что коренная миссия Системы состоит в том, чтобы поддерживать такие условия и предпосылки функционирования, которые обеспечивали бы максимальное использование заложенного в глобальной экономике потенциала роста выпуска при сохранении его стабильности и финансовой безопасности в средне- и, особенно, в долгосрочной перспективе.  

Примечательность данного мнения состоит в том, что оно сделано через несколько лет после того, как был успешно преодолен ГФК, чему в немалой степени, поспособствовала, как уже отмечалось ранее, действующая МВФС. Но для М. Карнея важны не столько уроки прошлого, сколько наличие возможности эффективно решать задачи, стоящие перед центральными банками, и, по сути своей, совпадающими с «миссией» Системы. Такая постановка вопроса не может не вести к рассуждению на тему о том, в состоянии ли Система выполнять упомянутую выше миссию в условиях нерационалного распределения финансовых ресурсов, когда их предложение идет со стороны развитых экономик, а спрос сконцентрирован в странах формирующихся рынков и развивающихся государствах? ГКК добавляет интриги к поиску адекватного ответа.  

Отвечая на этот вопрос, М. Карней выделяет «недостатки» (deficiencies) МВФС. В их перечне, состоящим из трех позиций, на первое место он ставит проблематику «доминирующей» валюты, то есть, проблему места и роли доллара США в Системе. В то время как глобальная экономика перестраивается, становясь все более многополярной, американская валюта остается такой же важной для Системы, как и во времена краха ее предшественницы. Эту ситуацию канадец определяет, как «растущая дестабилизирующая асимметрия в сердце современной МВФС». К числу других «недостатков» он относит «избыточное» накопление международных резервов и отсутствие адекватных «инструментов» для управления трансграничными перетоками капитала.  

По понятным причинам, - М. Карней занимает и излагает позицию, отражающую подходы центральных банков, - в лекции не рассматриваются другие «перекосы/пороки» Системы, ответственность за которые относится к обязанностям правительств (фискальных властей). Это – отсутствие встроенного в МВФС всеобъемлющего механизма урегулирования суверенной задолженности (далее, - МУСЗ) и наличие (благодаря эффекту «доминирующей» валюты) у властей США не ограниченных международными обязательствами возможностей и  потенциала на экстратерриториальное использование национального законодательства и финансовой инфраструктуры в политических целях. 

2.1. Доллар США или доминирующая валюта

 У доминирования американской валюты в МВФС имеется несколько измерений, каждые из которых и по отдельности, и в совокупности поддерживает, а периодически даже усугубляет такое доминирование. Это, прежде всего, использование доллара США как валюты цены товара во внешнеторговых контрактах. По оценке М. Карнея, «американец» является «валютой выбора» в не менее 50% инвойсов, выставляемых участниками международной торговли, если принять во внимание число представляемых ими юрисдикций и денежных систем. Этот факт сам по себе является свидетельством очевидного «перекоса», если ориентироваться на долю Соединенных Штатов в мировом экспорте (не более10%) и мировом импорте (в пределах 20%). 

Доминирование в мировой торговле дополняется доминированием на финансовых рынках: при выпуске ценных бумаг, при накоплении и формировании структуры международных резервов и даже при принятии суверенами (!) решений о валюте объявленного и оплачиваемого капитала недавно учреждённых – без Соединенных Штатов - Нового банка развития (известного также как Банк форума БРИКС) и Азиатского банка инфраструктурных инвестиций (АБИИ), а также в капитале финансовых институтов, где «доминирующим» акционером является Российская Федерация. Это - Евразийский банк развития, Евразийский фонд стабилизации и развития, Российско-Киргизский фонд развития. Две трети глобального выпуска ценных бумаг и международных (официальных) резервов номинировано в долларах США. Такая же доля «американца» в структуре внешнего долга стран формирующихся рынков, и это при том, что на их экономики приходятся 60% глобального ВВП. Широкое применение американской валюты в торговых отношениях и не уменьшающееся присутствие доллара в банковских и финансовых операциях дополняют друг друга, поскольку в таких условиях логично держать именно в «американце» финансовые резервы. Как следствие, - увеличенный спрос на долларовые активы, который, с одной стороны, уменьшает их доходность, а с другой - стимулирует заимствования именно в этой валюте.  

Отмеченное выше доминирование доллара США в МВФС объясняется многими факторами, в их числе которых - глубина финансового рынка Соединенных Штатов, удобство в использовании американца при международных расчетах благодаря обширной сети корреспондентских счетов американских банков, относительная стабильность курса, что важно для целей сбережения и накопления, наконец, сила «традиций». В то же время, доллар – это, прежде всего, национальная валюта США и только потом – «доминирующая» валюта МВФС. Такое двуединство, очевидно, отвечает интересам Соединённых Штатов, но далеко не обязательно и не всегда совпадает с интересами всех других участников Системы, поскольку ее состояние, а вместе с ней  и глобальный экономический рост непропорционально зависят от веса американской экономики в глобальном ВВП и мировой торговле. Данное противоречие – самый слабый элемент механизма МВФС, в том числе, из-за того, что в Вашингтоне никак не приемлют многополярности современного мира. 

2.2. Международные резервы

Достаточно неожиданно к числу «недостатков» Системы М. Карней относит накопление и поддержание в значительном объеме международных (официальных) резервов, объем которых исчисляется триллионами (!) долларов США. Признавая роль резервов в качестве «подушки финансовой безопасности», канадец, тем не менее, считает, что, во-первых, имеет место избыточное, а потому нерациональное накопление и, во-вторых, что этот финансовый ресурс можно было бы направить на поддержку адекватных темпов экономического роста и уровня безработицы. Данный вывод касается, прежде всего, стран формирующихся рынков, для большинства которых эти цели остаются трудно достижимыми, несмотря на то, что в последние годы их власти добились значительных успехов в сфере макроэкономического регулирования. Учитывая миссию МВФС, более рационально, по мнению М. Карнея, в три раза увеличить ресурсы МВФ (с 1,0 до 3,0 трлн. долл. США), а также не останавливать работу над укреплением Глобальной сети финансовой безопасности. Все это в совокупности плюс дальнейшее углубление многостороннего сотрудничества (синхронизация и координация мер в сфере кредитно-денежных политик) в состоянии обеспечить финансовую стабильность с меньшими, чем сейчас, издержками.  

Справочно. Глобальная сеть финансовой безопасности (Global Financial Safety Net или GFSN) представляет собой совокупность институтов и механизмов взаимной финансовой поддержки в кризисной ситуации. В ее «центре» - МВФ со всеми своими финансовыми ресурсами, процедурами и правилами. Другие участники – региональные финансовые договоренности/механизмы: Европейский фонд финансовой стабилизации, Европейский механизм финансовой стабильности, Чиангмайская инициатива, Североамериканское рамочное соглашение, Евразийский фонд стабильности и развития. Нередко к GFSN относят и международные резервы центральных банков и уже устоявшуюся практику заключения swap-соглашений между центральными банками стран резервных валют и национальными (центральными) банками других государств, прежде всего, стран формирующихся рынков. 

Описанная выше позиция является весьма привлекательной, поскольку рациональна. Однако, если теоретически поставленную задачу решить можно, то практически заявленная цель является недостижимой, по крайней мере, на горизонте ближайшего десятилетия. Во-первых, не ясно в какой из возможных трех форм – увеличение квотного капитала МВФ, сохранение и пополнение дополнительными ресурсами новых соглашений о заимствованиях или развитие практики заключения двусторонних кредитных соглашений между МВФ и отдельными экономиками – следует отдать предпочтение, поскольку каждая из них обладает весьма серьёзными ограничениями и недостатками, определяемыми необходимостью договариваться, в то время как для функционирования Системы важен автоматизм. Докапитализация Фонда – оптимальный вариант. Но движение в этом направлении требует реформы управления МВФ, предполагающей, в частности, очередное перераспределение голосов в пользу развивающихся государств и стран формирующихся рынков, следствием которого не может не стать дальнейшее уменьшение доминирования США в Фонде, к чему Вашингтон явно не готов. 

Что касается второй и третьей формы увеличения ресурсной базы Фонда, то в данном случае речь может идти только о платных, возвратных и частично «обусловленных» деньгах. Данное обстоятельство уменьшает заинтересованность государств-реципиентов в получении соответствующей поддержки, тем самым «консервируя» их позиции в отношении накопления международных резервов как средства поддержания стабильности национальных рынков капитала. В то же время сохранение сложившегося статус-кво означает, что устойчивость МВФС к «шокам» будет зависеть не столько от самой Системы, сколько от факторов, которые она не контролирует. 

Во-вторых, движение в направлении, предлагаемом М. Карнеем, не может не натолкнуться на противодействие США. Использование любой из трех форм укрепления ресурсной базы МВФ означает признание многополярности как источника и, в известном смысле, метода глобального управления. В рамках одобренного «Группой 20» «Плана действий по поддержке глобальной экономики в период пандемии COVID-19» (The G20 Action Plan – Supporting the Global Economy Through the COVID-19 Pandemic) Соединенные Штаты были весьма конструктивны с точки зрения многостороннего сотрудничества. Однако едва ли можно рассчитывать на то, что данная позиция будет поддерживаться и в том случае, если в практическую плоскость перейдет вопрос о такой реформе МВФС, которая предполагала бы приведение ее самой и механизма ее функционирования в соответствие современным реалиям. Как следствие, на национальном уровне сохранится практика накопления международных резервов как средства (меры) обеспечения стабильности и устойчивости скорее национальных рынков, чем Системы. 

2.3. Трансграничные перетоки капитала

В отличие от оспариваемой многими оценки роли «доминирующей» валюты и международных резервов в качестве «deficiencies» механизма МВФС, вокруг проблематики трансграничных перетоков капитала (далее, - ТПК, перетоки) уже сложился устойчивый консенсус в отношении того, что данное явление, играя важную роль в глобальном развитии, относится к числу постоянно действующих угроз устойчивости как самой Системы, так и финансовой безопасности, прежде всего, стран-реципиентов капитала. Практически сразу после завершения в конце 90-х годов прошлого века азиатского финансового кризиса международные организации – МВФ и ОЭСР – запустили процессы комплексного исследования роли и места перетоков капитала в глобальной экономике, поскольку его «уроки» однозначно свидетельствовали о том, что масштабные, волатильные, непредсказуемые ни по срокам, ни по направлениям перетоки (в данном случае – оттоки) не только усугубили положение в затронутых ими экономиках, но и несли в себе «эффект заражения» других участников МВФС. Фонд разрабатывает и начинает продвигать в качестве «руководящего документа» т.н. «Институциональный подход к управлению потоками капитала», а ОЭСР – запускает работу над пересмотром содержания т.н. Кодекса по либерализации движения капитала, имея в виду адаптацию его положений к изменениям, происходящим в глобальной экономике. 

Справочно: Кодекс по либерализации движения капитала был впервые принят в 1967 г., т.е. в совершенно другую историческую эпоху. В последующие годы в него несколько раз вносились поправки. При этом, однако, заложенная в этом документе либеральная идея оставалась неизменной: страны, присоединившиеся к Кодексу, последовательно снимают, а в конце концов вообще отменяют барьеры на пути свободного трансграничного перемещения капитала. 

Завершившийся в 2018 г. очередной пересмотр положений Кодекса был направлен на то, чтобы во вновь принятых правилах учитывались бы факты, связанные с наличием при ТПК негативных «эффектов заражения». В какой мере это удалось и как это может помочь присоединившимся к Кодексу странам управлять перетоками капитала, пока сказать трудно. ОЭСР оценок не дает. Правда, складывается впечатление, что, с одной стороны, принимаемые развитыми экономиками меры по преодолению последствий COVID-19, в целом, вписываются в идеологию Кодекса, поскольку не предусматривают установление новых или повышения действующих «заградительных барьеров», а с другой, - фискальные и монетарные власти затронутых кризисом стран действуют, ориентируясь, прежде всего, на национальные интересы. 

«Институциональный подход», продвигаемый МВФ в качестве инструмента управления перетоками капитала, как раз и «появился на свет» в контексте понимания того, что ТПК не могут не оказывать отрицательного давления на экономический рост и финансовую устойчивость стран-реципиентов. Отсюда – допустимость и даже целесообразность, если это необходимо, принятия, в числе других, таких мер макропруденциального регулирования, которые сознательно были бы направлены как на ограничение оттока, так и притока зарубежного капитала. На текущем этапе «Институциональный подход» МВФ и Кодекс ОЭСР существуют параллельно, несмотря на то, что предметом их «реагирования» являются трансграничные перетоки капитала. Эти международные организации и их участники пока не демонстрируют желания «поженить» оба подхода к управлению ТПК, хотя такая необходимость объективно существует.  

О том, насколько мощными и деструктивными (часто проциклическими) могут быть ТПК свидетельствуют следующие факты.  В период наиболее острой фазы ГКК, пришедшейся на март-апрель 2020 г., страны формирующихся рынков «теряли» свыше 100 млрд. долл. США в день, которые «выводились» зарубежными инвесторами из акций и облигаций как суверенов, так и хозяйствующих субъектов. По темпам и масштабам вывода средств, а также по охвату юрисдикций и рынков, эта ситуация превзошла аналогичные показатели времен ГФК, о чем имеется подробное исследование СФС (FSB. Holistic Review of the March Market Turmoil, 17 November 2020) Как следствие, весной 2020 г. имела место резкая («sharp») корректировка на валютных рынках. По отношению к доллару «просели» валюты Бразилии, Мексики, России, Саудовской Аравии, Индии, Турции. Индекс бразильского реала, например, падал до 75% уровня, наблюдавшегося до начала оттока капитала. Между тем, по оценкам МБРР, пятая часть зарегистрированных за последние сорок лет колебаний притока/оттока капитала в страны формирующихся рынков неизменно завершалась финансовыми кризисами в этих юрисдикциях.  

Особенности функционирования современной МВФС, ее структура, о которых говорилось ранее, таковы, что сначала Система поддерживает «факторы выталкивания» капитала из развитых экономик или «push factors» (одна из причин - низкие доходности финансовых активов на рынках этих государств). Однако затем срабатывают факторы обратного возврата капитала (pull back factors»), в частности, из-за нестабильности финансовых рынков стран-реципиентов. В период после ГФК влияние на перетоки капитала «push» факторов стало особенно заметным явлением, поскольку резко упали доходности финансовых институтов и существенно изменилась структура ТПК. Как отмечалось выше, банковские кредиты оказались замещёнными т.н. «рыночным финансированием» («market based financing»), ориентированным на получение/предоставление финансовых ресурсов за счет продажи (размещения) облигаций облигационных займов как суверенными, так и корпоративными заемщиками, причем как из развитых экономик, так и из стран формирующихся рынков. Более того, для последних почти все увеличение притока капитала за последние 8 лет связано с «рыночным финансированием». 

В принципе, этот сдвиг можно отнести к числу положительных изменений в МВФС. Однако имеется одно «но»: «поставщиками» капитала выступают, чаще всего, небанковские финансовые посредники (НБФП): пенсионные фонды и страховые компании, другие институциональные инвесторы, среди которых выделяются так называемые «открытые денежные фонды», работающими преимущественно на вторичных рынках на основе роботизированных технологий и индексов. 

Существенным недостатком такой практики и структуры ТПК является то, что она уменьшает устойчивость перетоков капитала, так как основанные на рыночных сделках эти процессы весьма чувствительны к изменениям и в «риск-аппетите», и в финансовых условиях заимствований, и даже к словесным «интервенциям» фискальных и кредитно-денежных властей. К числу проблем, требующих внимания, относится также то, что НБФП, приходя на вторичные рынки, осуществляют портфельные инвестиции, скупая ранее выпущенные акции и облигации, то есть инвестируемые ими денежные средства едва ли доходят до реального сектора экономик стран-реципиентов, а потому не содействуют их экономическому росту. Кроме того, перетоки, генерируемые НБФП, крайне волатильны, особенно в стрессовых ситуациях, вынуждая денежные власти уделять особое внимание поддержанию адекватного уровня ликвидности финансовых инструментов, номинированных как в национальных валютах, так и в долларах США (упомянутые выше swap-соглашения – наглядный пример). 

Итак, периодически возникающее негативное влияние трансграничных перетоков капитала на устойчивость МВФС превратилось в постоянно действующий фактор. Важно и то, что эти перетоки прямо и непосредственно влияют на другие элементы механизма Системы, прежде всего, на положение «доминирующей» валюты, состояние международных резервов, использование «swap-соглашений».  

В то же время вызовы, исходящие от ТПК, адекватно воспринимаются фискальными и денежными властями стран-членов «Группы 20», которая, по сути, объединяет и доноров, и реципиентов капитала. Возможно, это – один из наиболее значимых факторов того, что в 2020 и 2021 г.г. МВФС выдержала и выдерживает стрессовые нагрузки, вызванные ТПК. Другой фактор - «затронутые юрисдикции» (Аргентина, Китай, Индия, Турция) полагаются как на макропруденциальные меры реагирования на перетоки капитала, так и на меры валютного регулирования (currency based measures). Последние уже прямо относятся к «управлению» перетоками капитала и именно им отдается предпочтение: вводятся диверсифицированные по отношению к участникам финансовых рынков требования по формированию резервов, а также по размерам коэффициентов ликвидности валютных финансовых инструментов; устанавливаются лимиты на операции с валютными деривативами; используются налоговые и иные фискальные  стимулы по ограничению оттока капитала; расширяется практика применения в отношении валютных кредитов методов «взвешивания рисков», а также внедрения ограничений на операции, проводимые с долговыми инструментами брокерами и дилерами. 

Эффективность усилий властей стран-доноров и особенно государств-реципиентов капитала по сдерживанию и/или ограничению «эффектов заражения», вызываемых трансграничными перетоками капитала, еще предстоит оценить, поскольку выход из ГКК только начался. Но уже сейчас очевидно, что используемые меры политик едва ли приблизят МВФС к адекватной устойчивости. Никуда не ушла и даже увеличивается асимметрия между значимостью доллара США в Системе (COVID-19 только «подтолкнул» заемщиков к фондированию в «американце») и растущей многополярностью глобального развития и управления. 

2.4. Всеобъемлющий механизм урегулирования суверенной задолженности

Отношения, которые вместе с национальными финансовыми системами призвана «обслуживать» МВФС, это, в значительной мере, отношения между кредиторами и заемщиками: суверенами, хозяйствующими субъектами, международными (многосторонними) организациями, домохозяйствами. Прямым следствием их взаимодействия в финансовой сфере является задолженность, которую применительно ко всем заимствованиям МВФ определяет, как «глобальный долг».  

Для двух категорий задолженности – корпоративной и домохозяйств – существуют и относительно успешно применяются механизмы урегулирования проблемных ситуаций, связанных с неспособностью дебитора обслуживать и погашать накопленный долг на ранее согласованных условиях. Как правило, в рамках национальных юрисдикций долговые проблемы таких дебиторов решаются в соответствии с законодательством «О банкротстве» (или «в тени этого закона»). Что касается суверенных заемщиков, то ситуация с их возможным банкротством (объявлением дефолта по их обязательствам) остаётся, мягко говоря, неоднозначной. 

Отсутствие органически встроенного в МВФС всеобъемлющего механизма урегулирования суверенной задолженности, механизма, который позволял бы оперативно и с наименьшими издержками для заемщиков и их кредиторов решать финансовые проблемы взаимных отношений, еще один «недостаток» Системы. Намеренно не использую категорию «долговые проблемы», поскольку речь идет не только об обязательствах (долге), но и о требованиях или активах, представляющих в финансовом и юридическом отношении две стороны одной и той же медали, которую - так повелось – чаще всего называют суверенным, официальным или правительственным долгом.  

Относительно успешно решаются долговые проблемы, связанные с отсутствием у дебиторов средств для погашения и обслуживания задолженности по заимствованиям, пользующимся официальной поддержкой. Это – государственные экспортные кредиты, кредиты официальной помощи развитию, кредиты коммерческих банков, предоставленные под гарантии или страховое покрытие специализированных и нередко контролируемых государством агентств экспортных кредитов и кредитных гарантий. Для урегулирования этой категории задолженности имеется Парижский клуб официальных кредиторов, действующий как их неформальное объединение, то есть как «клуб по интересам». Но он «встроен» не в МВФС, а в Казначейство Франции. В отличие, в частности, от МВФ, он не имеет какого-либо юридического статуса, например, не является международной организацией, не имеет собственного бюджета. Проводимая им разноплановая работа финансируется французскими налогоплательщиками, и по этой причине не может не быть в какой-то мере «заточена» под обеспечение интересов Пятой республики как кредитора. Правда, благодаря использованию Клубом принципа принятия решений на основе консенсуса, его члены чувствуют себя вполне комфортно, поскольку имеют возможность добиваться принятия устраивающих их решений. 

Однако даже в части упомянутой выше категории суверенного долга механизм, используемый Парижским клубом, не является «всеобъемлющим». Крупнейший суверенный кредитор – КНР – воздерживается от полномасштабного членства в Клубе, отдавая предпочтение участию в его работе в качестве наблюдателя. Приносят лишь ограниченный успех попытки США и их союзников склонить Пекин к использованию многостороннего механизма урегулирования суверенного долга. Пока максимум, чего они добились, это взаимодействие с Китаем в рамках «коронавирусной повестки»: КНР участвует – наряду с другими членами «двадцатки» - в инициативе по переносу вправо (отсрочке) платежей по государственному долгу нескольких десятков развивающихся стран (Debt Service Suspention Initiative или DSSI), а также не заблокировал принятие «Группой 20» документа под названием «Common Framework for Sovereign Debt Treatment Beyond the DSSI». 

Справочно: и инициатива, и рамочный механизм направлены на то, чтобы оказать помощь тем развивающимся странам, которые столкнулись с проблемами ликвидности и/или платёжеспособности из-за последствий COVID-19 и которые – и это важно – обратились за содействием в МВФ. Таким дебиторам члены Парижского клуба предоставили десятилетнюю отсрочку платежей, приходящихся на период c 1 апреля 2020 г. по 31 декабря 2021 г.. Что касается общего рамочного механизма, то достигнутые договоренности – это «калька» с принципов Парижского клуба (солидарность кредиторов, обусловленность, сопоставимость условий урегулирования различных категорий долга), используемых при урегулировании суверенной задолженности.  Основное отличие – это формирование Комитета кредиторов в том случае, если в их число входят страны, не являющиеся членами Клуба. При таких обстоятельствах у Комитета будет два сопредседателя: один из которых из числа клубных, а другой – неклубных кредиторов. 

Выход на указанные выше договоренности можно рассматривать как успех Казначейства Франции, как шаг в направлении появления элементов всеобъемлющего МУСЗ. Однако – это весьма малый успех уже хотя бы потому, что, несмотря на призывы, частные кредиторы развивающихся стран так и не поддержали даже DSSI, не говоря уже о рамочном соглашении. За пределами договоренностей остались и долговые требования многосторонних банков развития (далее, - МБР). Это решение, безусловно, обосновано в контексте борьбы с последствиями COVID-19. Но оно ничего не добавляет в плане работы над всеобъемлющим механизмом урегулирования суверенного долга. 

Что касается других категорий долговых обязательств - по банковским кредитам и облигационным займам, - то здесь можно говорить только о не быстром и весьма затратном для дебитора механизме урегулирования на основе принципа «ad-hoc». Основой данного подхода является учреждение для каждого суверена своего Комитета кредиторов (для банков – Банковского консультативного комитета, деятельность которого когда-то описывалась как заседания Лондонского клуба кредиторов). Для облегчения процесса урегулирования задолженности по облигационным займам в начале ХХI века в кредитную документацию стала в массовом порядке вводиться специальная оговорка («ковенанта») о коллективных действиях кредиторов-держателей облигаций (Collective Action Clause).  Это несколько улучшило перспективы оперативного урегулирования этой категории задолженности, хотя и оставило за рамками такого механизма тему поведения «фондов-стервятников», то есть тех частных кредиторов, кто приобрел облигации на вторичном рынке по бросовым ценам, стремится на этом хорошо заработать, а потому не особо заинтересован сотрудничать с Комитетом кредиторов. В свете быстро входящих в моду выпусков «зеленых» облигаций или облигаций, эмитируемых на основе ESG принципов, разработка правил по урегулированию задолженности по таким выпускам приобретает уже не только финансовый, но и политический контекст.  

Как и в случае с Парижским клубом, процедуры урегулирования суверенного долга по банковским кредитами и облигационным займам не «встроены» в МВФС, если не считать желание кредиторов видеть заключение МВФ о долговой устойчивости суверенного дебитора. Отсутствие всеобъемлющего механизма решения долговых проблем суверенных заемщиков – важнейший «недостаток» Системы, подрывающий ее устойчивость по отношению как к внешним (дефолт крупного дебитора), так и внутренним шокам (кризис долларовой ликвидности по финансовым операциям неамериканских резидентов). В условиях, когда преодоление коронавирусного кризиса осуществлялось с использованием беспрецедентных по масштабам заимствований и когда перспективы восстановления роста экономик стран-дебиторов выглядят далеко не самыми оптимистичными, отсутствие упомянутого выше механизма чревато самыми серьезными последствиями и является одной из наиболее актуальных проблем глобального управления.  

2.5.  Экстратерриториальное применение законодательства США  

Ключевая роль «доминирующей» валюты в устойчивом функционировании МВФС предопределяет необходимость и неизбежность использования ее участниками финансовой инфраструктуры Соединенных Штатов для проведения всех валютных операций с использованием американца: корреспондентских счетов, открытых в американских банках в долларах США, депозитариев, брокеров, дилеров и прочих финансовых посредников, строящих свою деятельность в соответствии с законодательством США. По этой причине, очевидно, что нормальная работа механизма Системы не может не зависеть от правил, процедур, порядков, инструкций проведения финансовых операций, внедренных американскими фискальными и денежными властями, а также регулятором финансовых рынков (Комиссия по ценным бумагам). 

Резко увеличившееся в последние годы по масштабам экстратерриториальное применение Вашингтоном национального законодательства в политических целях – прямая угроза устойчивому функционированию МВФС, а ее зависимость от политически мотивированных решений американских властей – очевидный «порок» этой Системы. Запреты на проведение финансовых операций, «санкции» в отношении суверенных государств, их юридических и физических лиц, угрозы применения ограничений – все это в совокупности не может не сказываться на функционировании МВФС, на выполнении ей «миссии» глобального финансового посредника. Наиболее яркий пример, не имеющий прямой страновой «окраски», - серьезное разрушение сети корреспондентских отношений коммерческих банков, связанное как с санкционным давлением США, так и с рекомендациями FATF по противодействию финансированию терроризма и отмыванию доходов, полученных преступным путем. Практическое применение американскими финансовыми посредниками предписаний национальных властей Соединенных Штатов – серьезная проблема глобального развития и управления. 

Ситуация развивается в направлении фрагментации глобальных финансовых рынков, о чем регулярно напоминает «двадцатке» СФС. «Санкции» в отношении относительно небольших экономик (КНДР, Иран, Венесуэла и другие) и, особенно, угроза их применения в отношении Китая усугубляют ситуацию, поскольку серьезный удар может быть уже нанесен по торговому финансированию, то есть по бесперебойности и надежности расчетов в мировой торговле. Власти зарубежных стран вынуждены реагировать, в частности, идти по пути развития систем/механизмов и стимулирования расчетов в национальных валютах, чтобы, образно говоря, не связываться с инфраструктурой финансовых рынков «доминирующей» валюты. Принесет ли пользу глобальному росту такая политика – это еще вопрос. Но на этапе становления новых практик организации расчетов во внешней торговле и во взаимных инвестициях этот вынужденный переход увеличит издержки хозяйствующих субъектов и, очевидно, цены на экспортируемые/импортируемые товары. Это, в конечном итоге, может оказать негативное влияние на выполнение Системой миссии, как ее определил М.Карней.   

Остается открытым вопрос и о соответствии экстратерриториального применения США национального законодательства обязательствам, принятым американскими властями в рамках Кодекса ОЭСР по либерализации движения капитала. Очевидно, что «санкции» в сфере допуска на долговые рынки Соединенных Штатов явно не корреспондируют как с идеологией Кодекса, так и отчасти с его «буквой». Весьма примечательным является следующий факт. На этапе участия стран-членов «Группы 20» в подготовке очередных поправок к Кодексу, когда государства, не являющиеся членами ОЭСР, получили возможность высказывать свои мнения и комментарии по проекту нового документа, руководству организации было направлено специальное обращение с просьбой объяснить, как политика «санкций» вписывается в нормы Кодекса. Поправки уже приняты, а ответа так и не последовало. Как представляется, данный случай – прямое свидетельство того, что зависимость функционирования МВФС от «причуд» экстратерриториального применения американского законодательства не является сильной стороной Системы. 

Таковы уязвимости/недостатки современной МВФС. Их наличие в Cистеме пока не выглядит для нее «приговором»: МВФС продолжает относительно успешно обслуживать глобальную экономику. Почему? Самым важным из многих факторов стало то, что учтены причины («извлечены уроки») краха бреттон-вудской системы. Во-первых, свершившимся событием является координация политик (финансовой, регуляторной, фискальной), осуществляемая на многостороннем уровне в рамках «Группы 20» и СФС, чего явно не хватало 50 лет назад. Во-вторых, глобальные дисбалансы перестали быть самодовлеющим фактором экономического роста и системных рисков: хотя и не без проблем, во втором десятилетии XXI века, разрывы в международных позициях экономик заметно сократились и, самое главное, не растут. В-третьих, хаотичные/волатильные перетоки капитала являются предметом пристального внимания со стороны и национальных властей, и международных организаций (МВФ и ОЭСР), которые, как представляется, весьма приблизились к тому, чтобы вовремя вмешиваться, нивелируя эффекты «заражений». 

В то же время МВФС остается «заложницей» приоритетов внутренней политики США. В этом плане ничего не изменилось. Высокой остается вероятность того, что в угоду «национальным интересам» Соединённые Штаты в одностороннем порядке откажутся, как это случилось в 1971 г., от выполнения международных обязательств, определяющих их роль в МВФС, например, о предоставлении долларовой ликвидности в рамках swap-соглашений между ФРС и центральными банками ряда стран. Угроза исходит и от государственного долга США, объем которого превышает 100% ВВП и продолжает расти. В условиях глобальной конфронтации политически мотивированный дефолт по казначейским обязательствам, составляющим основу международных резервов (финансовых активов) зарубежных экономик не выглядит абсолютно невероятным событием. Не все ясно и с перспективами появления всеобъемлющего МУСЗ. «Схлопывание» четвертой долговой волны, о которой регулярно напоминает МБРР и которую пока «не замечает» «двадцатка», станет серьезным испытанием и для дебиторов, и их кредиторов, а также для всей Системы. 

Справочно: по оценке МБРР, в поствоенный период глобальная экономика столкнулась с тремя «долговыми волнами» или периодами масштабных международных заимствований, осуществлявшихся суверенными и корпоративными дебиторами. Первая «волна» пришлась на период с начала 70-х – конца 1980-х годов, вторая – начало 90-х – 2001г., третья – 2002 – 2009 гг. Все они носили региональный характер – латиноамериканская, азиатская, европейская «долговые волны» - и все (!) завершились крупными финансовыми кризисами. Текущая четвертая «долговая волна» носит глобальный характер. Она – самая крупная и по числу охваченных юрисдикций, и по масштабам перетоков ссудного капитала, и по количеству кредиторов и заемщиков. Совокупность обязательств последних уже достигла исторических максимумов (в 2018 г. - 55 трлн. долл. США или 170% ВВП для стран формирующихся рынков и 130 трлн. долл. США или 265% ВВП для развитых экономик). 

3. Перспективы реформирования МВФС

Учитывая, что перечисленные выше «недостатки» Системы, с одной стороны, носят неконъюнктурный, а структурный характер, а с другой – определяют саму сущность современной МВФС, ее реформирование не может быть быстрым и бесконфликтным. На укрепление позиции юаня как повсеместно используемой наряду с долларом США резервной валюты уйдут годы, если не десятилетия. Однако, двигаться в этом направлении необходимо в интересах устойчивости МВФС и, отрадно, что китайские власти принимают соответствующие меры, например, в части снятия ограничений по допуску иностранных инвесторов на внутренний рынок капитала. 

Какие-то решения могут быть проработаны и приняты в сфере укрепления ресурсной базы МВФ и более прагматичного подхода к накоплению международных резервов. Договоренности «двадцатки» о запуске процесса шестнадцатого пересмотра квот дают надежды на этот счёт, а активное участие Фонда в финансировании антикоронавирусных мероприятий может стать дополнительным аргументом в пользу того, что проблему надо решать и чем быстрее, тем лучше. 

Однако в наиболее срочном реагировании нуждаются две другие «уязвимости» МВФС: во-первых, неуправляемые трансграничные перетоки капитала, прежде всего, в ссудной форме, уже хотя бы потому, что, как отмечалось выше, облигационные заимствования стали доминирующим видом кредитования, и, во-вторых, отсутствие встроенного в Систему всеобъемлющего механизма урегулирования суверенного долга. При этом очевидно наличие фактической и методологической взаимосвязи между этими недостатки МВФС, что дает основания для поиска двуединого решения. 

В данном контексте весьма показательным явлением стало то, что в пакете мер по борьбе с последствиями ГКК одним из основных направлений было выбрано поддержание властями развитых экономик жизнедеятельности долговых (кредитных) рынков. Приняты и отчасти сохраняются такие меры, которые одновременно направлены на оказание помощи дебиторам, попавшим в трудное финансовое положение, и в то же время являются средством, если не управления финансовыми активами в прямом смысле, то сильного влияния на поведение их владельцев. Напомню, об этих мерках, ранее приведенных в несколько ином контексте: внедрение дифференцированных – с учетом положения дебитора – требований к резервам и коэффициентам (rates) ликвидности, устанавливаемых для кредиторов: введение лимитов на проведение операций с деривативами; применение «взвешенного подхода» к надзору за предоставлением валютных кредитов, при котором учитывается ситуация с ТПК; учреждение специальных компаний по откупу со вторичных рынков корпоративных облигаций, наконец, запущенные ФРС США и ЕЦБ специальные программы скупки таких облигаций и другие.  

Даже после серии региональных долговых кризисов - латиноамериканского, азиатского, европейского – разработка и внедрение в практику всеобъемлющего МУСЗ так и не состоялось. Наработки первого заместителя директора-распорядителя А.Крюгер начала ХХ века «убраны на полку». В то же время увидел свет ряд документов и положений, которые были приняты или, в худшем случае, «индоссированы» на многостороннем уровне «Группой 20» в качестве ее официальных документов и положения которых так или иначе касаются рассматриваемой темы. Со стороны дебиторов это – «Наставления МВФ и МБРР по управлению государственным долгом». Со стороны «руководства» для кредиторов – «Ключевые атрибуты эффективных режимов финансового оздоровления (resolution) финансовых институтов». С обеих сторон – «Институциональный подход к применению мер управления перетоками капитала» (МВФ), поправки в «Кодекс по либерализации движения капитала» (ОЭСР), «Принципы эффективного урегулирования суверенной задолженности» (разработан Институтом международного финансирования; документ принят к сведению «двадцаткой»), «Принципы ответственного поведения кредиторов и заемщиков» («Группа 20») и ряд других. 

На взгляд автора, объединение на одной платформе (для начала в форме организации обмена мнениями) принципов, правил и процедур осуществления международных заимствований/кредитования и урегулирования суверенной (проблемной) задолженности как они зафиксированы в упомянутых выше документах, позволит избежать ситуации начала 2000-х годов, когда так и не состоялась сколько-нибудь глубокая дискуссия механизму реструктуризации суверенного долга («Sovereign Debt Restructuring Mechanism»). Тогда, с подачи Казначейства США, неоправданно быстро стали доминировать оценки в отношении того, что МВФ хочет получить право «банкротить» суверенных дебиторов. Политики, похоже, не разглядели или не захотели разглядеть того, что авторы инициативы весьма близко подошли к пониманию необходимости работать над проблемной задолженностью и как обязательства дебитора, и как финансовые требования его кредиторов.  

На выходе из карантинного кризиса, который совпадает с завершающей стадией четвертой «долговой волны», не избежать обострения проблем платёжеспособности суверенных дебиторов, а вместе с ними и проблем их многочисленных кредиторов. Как следствие, появятся предпосылки к тому, чтобы начать предметную работу в рассматриваемой области. Если ГФК стимулировал подготовку и проведение реформ в сфере финансового регулирования, то почему бы ГКК не стать катализатором работы над всеобъемлющим механизмом урегулирования суверенного долга как неотъемлемого элемента (звена) МВФС? 

В контексте открывающихся возможностей важно максимально использовать ранее согласованные позиции, о которых говорилось выше. Важную роль может сыграть и правильный выбор «переговорной площадки», особенно на первом (начальном, подготовительном) этапе, когда договариваются не политики, а «узкие» специалисты – финансисты и юристы.  

Как представляется, Парижский клуб официальных кредиторов лучше других структур, в том числе – МВФ, ЮНКТАД, ИМФ – готов к тому, чтобы: а) организовать соответствующую дискуссию и б) оказать ей очень сильную методологическую поддержку. Во-первых, ни одна в мире структура не может сравниться с Клубом ни по числу реструктуризаций суверенного долга, ни по накопленному опыту нахождения компромиссов. Во-вторых, благодаря использованию принципа сопоставимости условий урегулирования различных категорий задолженности, Казначейство Франции отлично разбирается в том, что касается суверенной задолженности по банковским кредитами и облигационным займам. В-третьих, по сравнению с МВФ, где доминируют США, имеющие право в одностороннем порядке наложить вето на принципиальные решения Фонда, Клуб политически менее ангажирован и за многие десятилетия существования (образован в 1956 г.) наработал навыки достижения договоренностей на многостороннем уровне в самых различных ситуациях и с использованием разнообразных инструментов урегулирования суверенного долга: предоставление дебитору отсрочки платежей, рефинансирование, реструктуризация, организация обратного откупа долговых обязательств, досрочное погашение долга и их комбинации.

«Парижский клуб» как «переговорная площадка» вполне может быть использован и для обсуждения проблематики управления ТПК. Хорошо известно, что по объему перетоки капитала, связанные с инструментами международных заимствований, в разы превышают все другие формы движения капитала и по своим последствиям являются фактором, наиболее сильно влияющим на устойчивость МВФС. К тому же, при Клубе уже существует Парижский форум, учрежденный в 2013 году по инициативе России и Франции для организации диалога между официальными и частными кредиторами суверенных заемщиков. Форум регулярно проводит заседания и уже стал, как представляется, частью глобального управления.

В интересах создания предпосылок для разработки всеобъемлющего механизма урегулирования суверенной задолженности можно было бы рассмотреть вопрос об институционализации Парижского клуба, превращения его в международную организацию с собственным уставом и бюджетом. Удачные примеры такой трансформации уже имеются. Так, Форум финансовой стабильности, появившийся на свет на «волне» азиатского кризиса, преобразован «двадцаткой» в СФС учрежден как юридическое лицо по швейцарскому праву и уже сыграл совместно с Банком международных расчетов ключевую роль в разработке мер в сфере реформы финансового регулирования. В аналогичном направлении движется и FATF, участники которой договорились об образовании постоянно действующего Секретариата этой рабочей группы. Данное решение можно рассматривать как первый шаг в направлении ее институционализации. 

Постоянно действующий диалог, аналогичный Парижскому форуму по суверенной задолженности, желательно организовать и по проблематике последствий для Системы экстратерриториального применения США национального законодательства. Противоречия, особенно вызываемые применением «вторичных санкций», не могут не накапливаться. Разумеется, участникам МВФС не под силу отменить решения, принимаемые Вашингтоном на высоком политическом уровне. Но и делать вид, что все всех устраивает, недопустимо.

В условиях трансформации глобальной экономики и глобального управления в направлении многополярности неправильно мириться с «недостатками» существующей МВФС, которая, очевидно, будет все дальше отставать от «новой реальности». Систему необходимо реформировать. Как образно сказал в своей лекции М.Карней, «рядом с реформаторами могут быть равнодушные прохожие, но не должно быть незаинтересованных наблюдателей. Мы все в ответе за фиксацию «красных» (fault) линий МВФС».