Идолопоклонники нашего времени. Обыденное и сакральное в российском общественном сознании
Россия: Идолопоклонники нашего времени
В обществе нашем очевиден явный раскол в восприятии политической реальности. Большинство считает, что все проблемы у нас из-за коварного Запада, меньшинство думает, что во всем виноваты мы сами.
Первые уверены, что мы великая страна, которой противодействуют остальные из страха и зависти, вторые полагают, что таковой называться мы давно потеряли право. Первые готовы оправдывать любые решения и действия власти, вторые относятся к ним весьма критически. Причем противоположные стороны понять друг друга явно не в состоянии.
У меньшинства объяснение причин раскола сводится обычно к приписыванию большинству патернализма и к результатам воздействия государственной телепропаганды, у большинства – к низкопоклонству перед Западом небольшой части общества и национал-предательству из-за этого.
Но сам факт, что такие объяснения противную сторону никак не убеждают, говорит о том, что причины раздвоения российского массового сознания глубже. Смысл настоящей статьи в том, что эти причины следует искать вообще не в области рационального, они находятся в области иррационального. И такая постановка вопроса вовсе не является антинаучной.
Трансформация веры
Начнем с того, что на христианском некогда Западе (где давно уже отмечен отход от традиционных христианских ценностей) сейчас явно наблюдается появление новых идолов в массовом сознании. Об этом много говорил и писал Александр Солженицын, когда там жил. В частности, он считал, что христианские представления на Западе заменили почитанием идей гуманизма. Сейчас мы можем к этому добавить еще идеи толерантности и мультикультурности. Причем накал страстей по поводу всего этого там подчас напоминает настоящий религиозный фанатизм. Про мусульманский Восток говорить вообще не приходится, исламский фундаментализм – давно явление неоспоримое и мощное. Все это означает, что с иррациональным в наше просвещенное время далеко не так все просто.
И у нас в стране не просто. Вспомним сначала, что до революции население России было очень религиозным. По тогдашней статистике, на каждую тысячу жителей в центральной России приходилась одна действующая церковь или часовня. Если бы так было сейчас, то храмовые сооружения стояли бы рядом с каждым многоквартирным домом. И храмы тогда не пустовали, народ в большинстве своем на службы ходил исправно. В стране было огромное количество монастырей, а по дорогам к ним шествовали многочисленные паломники. Обо всем этом много написано у Лескова, Мельникова-Печерского, Шмелева и других писателей, уделявших внимание народному быту. Чередование будней и праздников определялось тогда православным календарем. Не к датам относили те или иные события, а к святцам. «Филипп на Благовещенье ушел, а на Казанскую я сына родила» – из Некрасова.
И вот в 20–30-е годы прошлого века все это было объявлено обманом, «опиумом для народа». Можно, конечно, думать, что в результате антирелигиозной пропаганды народ духовно прозрел и сбросил с себя всякую мистику и поповщину. А можно и усомниться в том, что тысячелетняя духовная и культурная традиция вдруг сразу исчезла, испарившись без следа. Не может ли так статься, что просто она трансформировалась, приобрела некие новые формы? Стертые, неприметные внешне?
Согласно опросам общественного мнения, около двух третей наших граждан верят в приметы, вещие сны, сглаз и порчу. А СМИ уделяют заметное внимание астрологическим прогнозам – значит, эти прогнозы востребованы (в них верит одна треть, по данным тех же опросов). Никто не стесняется признаться, что он подвержен суевериям, это вовсе у нас не моветон. А ведь это все означает вторжение языческой субкультуры в нашу жизнь.
В основе языческой веры лежит приписывание обыденным предметам и явлениям некоего сверхъестественного мистического смысла. Конечно, не все склонны к астрологии и суевериям. Но есть примеры замаскированного, неочевидного на первый взгляд всеобщего такого приписывания. Взять хотя бы любимый народом праздник – встречу Нового года. Конечно, это праздник испокон веков – и в России, и во всем мире. Но ведь знаменует он просто смену дат, и только в России это «самая волшебная ночь в году». И таковой она стала благодаря решению партии и правительства в сталинском СССР. Произошло это в историческом плане относительно недавно – на излете 1935 года, когда официально были разрешены елка и Дед Мороз (28 декабря этого года ровно 80 лет исполняется знаменитой статье в «Правде», положившей начало Новому году по-советски). До этого в России, а во всем христианском мире и сейчас, самой волшебной считалась и считается ночь перед Рождеством. Причем если в основе рождественского «волшебства» лежит красивая христианская легенда (а для некоторых это даже и быль), то наше новогоднее «волшебство» является чистейшей воды язычеством. Да и Дед Мороз – персонаж вполне языческий, он олицетворяет силы природы. В отличие от западного Санта-Клауса, прототипом которого является реальный христианский епископ IV века.
Государство в качестве Бога
Если внимательно разбираться с нашими традициями и обычаями, можно найти немало и других примеров проникновения языческой субкультуры в повседневную жизнь. При этом обыденное вдруг становится сакральным. Но вернемся к главной нашей теме, поговорим о проявлении иррационального в общественных отношениях.
В 30-е годы прошлого века в общественной жизни страны имело место очень важное явление, влияние которого на формирование массового сознания почему-то не всегда в должной мере учитывают. Тогда государство резко усилило свои социальные функции: исчезла безработица, появилась система медицинской помощи, стало доступным образование, возникло пенсионное обеспечение. Конечно, это появилось не сразу и не в полном объеме (в городах раньше, в деревнях позже, иногда и намного позже), но по крайней мере все это было продекларировано и должным образом распропагандировано. А ведь если вдуматься, эти новые обстоятельства жизни во многом означали как раз то, ради чего испокон веков люди обращались к религии. Теперь оказалось, что не надо молиться о хлебе насущном, так как на государственном предприятии тебя ждет гарантированная зарплата. Не надо молиться о здравии – можно пойти в государственную поликлинику. Незачем теперь беспокоить Всевышнего о будущем своих детей – государство гарантирует им образование. Не надо и самому бояться старости – государство даст пенсию. И вообще – не надо теперь надеяться на небесное счастье, так как государством обещано светлое будущее уже здесь, на земле.
Можно предполагать, что место прежнего Бога в подсознании людей занял тогда новый идол, от которого теперь зависят все блага, – идол в лице государства. Государство и накормит, и обогреет (центральное отопление в городах – это тоже особенность нашей страны), и вылечит, и обеспечит будущее тебе и детям. Благодаря появившемуся тогда радио, распространению газет и кино государство стало постоянно присутствовать в каждом доме или селении и приобрело поэтому характер явно ощущаемой реальности. Победа в разразившейся потом Великой Отечественной войне также способствовала укреплению авторитета государства. Оно еще и защитит тебя и твою семью от страшного врага.
Если принять это предположение о новом Молохе в сознании людей, многое в нашей истории и нынешней жизни становится понятным. Например, в чем причины непреходящей популярности Отца народов (сейчас около половины россиян оценивают Сталина положительно). Политологи предлагают разные объяснения, но причины таких настроений все еще остаются загадкой. А тут понятно: у идола должен быть верховный жрец. Сталин навсегда вошел в массовое сознание людей как творец и пророк новой религии. Как Мухаммед у мусульман и апостолы у христиан (прошу прощения у тех и других за такое сравнение). В «культе личности» явно присутствовали элементы религиозного обожания.
Воплощенное совершенство
Впоследствии на роль Верховного жреца годились и другие лидеры государства. Но не все. Вот еще историческая загадка: Хрущев, несмотря на явные достижения своей эпохи (прекращение репрессий, достижение ядерного паритета, освоение космоса, массовое жилищное строительство), авторитета в массах так и не завоевал. Возможно, на роль жреца он не подходил из-за своей экстравагантности. А вот сменивший его Брежнев благодаря своей солидности и умению держать все в руках некоторым авторитетом обладал. Хотя его эпоха особыми достижениями отмечена не была. Умом эти два правления не сравнить, нечто иррациональное здесь примешивается. Явно на роль жреца не годились Горбачев и Ельцин, но по другой причине. Они не возвеличивали идола, а поступали совсем наоборот. А вот Путин со своей вертикалью власти и прочими атрибутами проникновения государства во все – вполне годится. Наверное, поэтому и рейтинг его высокий.
В продолжение темы: папа, патриарх, другие религиозные лидеры находятся в своей должности пожизненно (как недавно генсеки). Понятной становится тогда пафосная риторичность вопроса «Если не Путин, то кто?».
Что касается отношения к сталинским репрессиям, то значительная часть людей у нас весьма хладнокровна в их оценке. В рамках нашей гипотезы это легко объяснимо: божеству могут приноситься человеческие жертвы, в том числе и невинные.
А были ли оправданны людские потери при обороне Ленинграда? Вопрос для приверженцев новой религии просто кощунственный. И в их реакции, когда он прозвучал на «Дожде», ярко проявилось представление наших людей о сакральности государства и всего, что с ним связано.
Об эмоциях по поводу «крымнаш». Не отголосок ли это старого, как мир, убеждения, что «наше божество всему миру явило свою силу»? В Ветхом Завете немало примеров языческих восторгов такого типа.
Можно ли судить министра обороны страны за коррупцию? Конечно, нет. Ведь он из высшего круга жрецов. Это бросит на идола тень, а идол беспорочен.
И именно из-за беспорочности идола в лице государства у нас не востребована оппозиция. (Так называемая системная оппозиция, понятно, не в счет.) Это еще одно труднообъяснимое явление нашей жизни. Ведь во всех странах оппозиция и власть сосуществуют и временами меняются местами. Но все понятно – со своей критикой идола и его жрецов на святое эти ребята посягают.
А ведь божество не только беспорочно, оно еще и совершенно, и любая его критика выглядит кощунством. Потому оппозиционеры суть национал-предатели.
Еще вопрос: что важнее – строить нормальные дороги, чтобы люди насмерть на встречке не бились, или заниматься дорогостоящими пиар-проектами, возвеличивающими государство (саммит АТЭС, олимпиада в Сочи и т.д.)? Для многих очевиден ответ в пользу второго. Не государство у них для человека, а человек для государства.
Явно зашкаливающий уровень ксенофобии в российском обществе тоже легко объясняется. Нашим «государствопоклонникам» глубоко противны другие культуры, нации и государства. Как поклонникам Юпитера были противны почитатели Зевса.
* * *
Подведем итоги. Произошедшее в 20–30-е годы прошлого столетия резкое прекращение тысячелетней культурно-религиозной традиции с одновременным значительным улучшением перспектив социального обеспечения для каждого члена общества могло сформировать у наших людей квазирелигиозные представления о государстве и его роли в жизни людей. Последующий психологический стресс от тяжелейшей войны эти представления усугубил. Религиозные же представления имеют свойство переходить к потомкам, это их даже укрепляет.
А то, что государство есть просто инструмент обеспечения жизни людей и «священной коровой» быть никак не может и не должно, осталось у многих за пределами сознания. Приписывание этому инструменту каких-то сакральных свойств есть еще один вид неоязычества в нашей жизни.
Российское общество, похоже, делится на тех, кто воспринял (незаметно для себя) новую квазирелигию, и на тех, кто оказался к этому невосприимчив. Почему такое разделение произошло – это вопрос того же порядка, что и другой – о том, почему общество делится на верующих и атеистов.
Если в этом действительно состоит раскол, то он очень глубоко в людях сидит. И поэтому одни совершенно не понимают других. Но, как бы там ни было, сакрализация государства отбрасывает наше общество в ментальном плане очень далеко назад. Нынешняя российская политическая ментальность во многом сформировалась в 30-е годы прошлого века.