Энергетика России должна эффективно ответить на вызовы глобальной антикарбоновой повестки

***

Зачем Россия наращивает добычу угля, от которого отказываются развитые страны

Кемеровская область производит половину всех промышленных отходов России, хотя занимает 0,6 ее территории. Все они — 99% — отходы от добычи угля.

Люди здесь вдыхают в три раза больше загрязняющих веществ, чем в норме по стране. Кемеровская область первая по смертности от онкологии в Сибирском федеральном округе. Уже 30 лет смертность от болезней органов дыхания здесь выше среднего уровня по стране. Все это — из-за угольной промышленности. Такие данные приводит общественная организация «Экозащита!» в своем докладе «Гонка по нисходящей» о влиянии угледобычи на здоровье людей и экологию Кузбасса.

«Это экологическое бедствие, причем не внезапное и одноразовое, а многолетнее. Сложно найти другое место в России, где такое количество людей сталкивается с таким сильным вредом для своего здоровья каждый день» — говорит сопредседатель «Экозащиты!» Владимир Сливяк. На одного человека в Кузбассе приходится 662 кг загрязняющих веществ в год вместо 220 кг в норме в России.

В прошлом году предприятия Кемеровской области выбросили в атмосферу 1,760 млн тонн загрязняющих веществ — это больше, чем весь Северо-Западный федеральный округ, чья территория больше площади Кузбасса примерно в 18 раз. В атмосферу Кузбасса попало более 250 наименований загрязняющих веществ различных классов опасности. В первую очередь в атмосферу попадает метан (50% от общего объема), который в десятки раз превосходит углекислый газ по силе воздействия на глобальное потепление. За последние пять лет объем выбросов загрязняющих веществ от стационарных источников увеличился на каждого жителя Кузбасса на 167 кг. Самый грязный воздух — в Новокузнецке и районе, в Междуреченске и Прокопьевске.

***

Сборная афиша анонсов и событий в вашей стране и в мире на ближайшую неделю:  

Сфокусируйтесь на своем городе и изучайте.

Мы что-то пропустили? Присылайте, мы добавим!

***

Загрязнение воздуха в Кемеровской области можно увидеть и почувствовать. Зимой снег покрывается мелкой угольной крошкой и становится серым. Люди вытирают угольную пыль с подоконников и чистят от нее детскую одежду после прогулок — уголь отстирывается плохо. Белье на улице здесь никто не сушит — почернеет. Сибирь занимает первое место по экологическому неблагополучию, при этом из десяти наихудших городов Новокузнецк стоит на третьем месте, недалеко от него ушел Междуреченск.

Последние 20 лет Кемеровская область переходит с закрытой на открытую добычу угля: вместо шахт — угольные разрезы. Они пожирают деревни и города. После того как верхние слои угля компании забирают, они оставляют горы свалочной породы и не занимаются рекультивацией земли. Удельные затраты на рекультивацию нарушенных земель на одну тонну добычи угля на разрезах в 3,7 раза выше, чем на шахтах. Люди продолжают жить на опасных территориях, даже когда угольная компания уходит с их земли.

О Киселевске в прошлом году узнал весь мир — горожане записали обращение к премьер-министру Канады и попросили у него экологического убежища. В границах города 9 угольных разрезов. В Киселевске, серьезно пострадавшем от подземных пожаров в 2019 году, людей так и не переселили из опасной для жизни и здоровья территории. «Экозащита!» заявляет: Кемеровская область почти непригодна для жизни. Естественная смертность за 2014–2018 годы выросла здесь больше чем в три раза (данные Кемеровостата). Умирают в Кузбассе в первую очередь от заболеваний системы кровообращения. В 2017 и 2018 гг. они были причиной 40% смертей. На втором месте — онкология. Если в России от рака умирает 193 человека из 100 тысяч, то в угольном регионе — 236 человек. Главврач областного онкодиспансера Виктор Луценко признает: «Более высокая смертность в Кузбассе, чем в целом по стране, связана в первую очередь с экологическими проблемами».

В 2009 году частота бесплодия в области была на уровне 20,3%. «А по данным ВОЗ, регион, в котором показатель бесплодия выше 15%, обречен на вымирание», — констатируют эксперты. Загрязнение воды и воздуха создает проблемы с деторождением и увеличивает младенческую смертность. В 2019 году она выросла на 13% по сравнению с предыдущим годом: из 1000 детей шесть умирали, не дожив до года. Еще в 2015 году специалисты Центра гигиены и эпидемиологии в Кемеровской области обратили внимание на совпадающие кривые графиков — увеличения врожденных пороков развития и увеличения веществ, загрязняющих воздух. Так, с 2005 по 2012 год число врожденных патологий на 1000 детей в Кузбассе выросло в два раза.

Тем не менее государство планирует увеличение угледобычи в Кузбассе. Что будет с людьми, здесь живущими, если эти планы будут реализованы?

Владимир Сливяк, соавтор доклада «Гонка по нисходящей», сопредседатель общественной организации «Экозащита!»

— Нужно срочно ввести полный запрет на передачу сельскохозяйственных земель под добычу угля. Это может прямо сейчас сделать глава региона Сергей Цивилев. Он же может взять под контроль вопрос с санитарно-защитными зонами. От угольного разреза до жилых домов должен быть минимум километр, а в реальности это иногда 200 метров. Нужна программа диверсификации экономики региона, потому что спрос на уголь падает. Закупки угля будут снижаться, и, конечно, в Кузбассе начнут закрываться угольные компании. Сначала маленькие, а крупные будут сокращать рабочие места, это неизбежно. Людям будет негде работать, и они пойдут на улицу стучать касками об асфальт.

России нужна новая энергетическая политика. Сейчас она у нас советского типа: будем добывать с каждым годом все больше ископаемого топлива, его продавать и так зарабатывать. Но скоро так зарабатывать будет невозможно. И если мы не придумаем, как перейти на возобновляемую энергетику, мы окажемся на уровне беднейших стран мира. Сейчас в Кузбассе в три раза больше загрязняющих веществ в расчете на каждого жителя по сравнению со средними показателями по России. Это же ужас! Количество отходов на тонну добытого угля увеличилось практически вдвое. То есть чем больше угля добывается, тем больше отходов возникает, тем больше пыли летает, тем больше людей болеет. А по государственным планам, у нас к 2035 году на 50 процентов вырастет добыча угля. Многие российские компании продолжали наращивать его добычу про запас в ожидании, что цена на уголь вырастет. Но ситуация изменилась, эти компании живут прошлым.

Правительство говорит, что в западном направлении роста экспорта угля не будет, а будет увеличение в восточном направлении. Но недавно Китай объявил, что собирается достичь углеродной нейтральности к 2060 году. Это большое событие, потому что Китай крупнейший и добытчик, и сжигатель угля. И у нас он много покупает. Тройка крупнейших покупателей российского угля на востоке — Южная Корея, Япония и Китай. В Японии тоже обсуждается углеродная нейтральность. Это не значит, что японцы будут до упора жечь уголь, а в один прекрасный момент прекратят. Это значит, что они разработают планы постепенного снижения потребления угля, то есть роста больше не будет. Иначе говоря, планы правительства России нарастить на восточном направлении экспорт угля абсолютно нереалистичны.

Автор Виктория Микиша, корреспондент «Новой»

https://novayagazeta.ru/articles/2020/10/28/87731-zhizn-na-ves-chernogo-zolota

***

Как Игорь Сечин, глава «Роснефти», открыл для себя возобновляемую энергетику

Игорь Сечин, глава «Роснефти» и главный нефтяник страны, в своем выступлении на Европейском экономическом форуме в Вероне признал существование энергоперехода и тот факт, что технический прогресс сокращает себестоимость возобновляемых источников энергии (ВИЭ).

Сечин даже назвал энергопереход положительным моментом, отметив, правда, что возобновляемая энергетика не сможет удовлетворить растущий спрос на энергию, да и вообще полный отказ от углеводородов чрезмерно дорог, ибо обойдется в $50 трлн. По его словам, ускоренный переход мира на ВИЭ обернется недоинвестированием нефтегазовой отрасли и существенным ростом цен на энергоносители. А значит, неизбежен симбиоз возобновляемой и традиционной энергетики.

Отрадно само признание Сечиным факта существования энергоперехода — ведь в одно время с ним на Валдайском форуме его шеф заявил, что мир еще очень долго, лет 50 не откажется от углеводородов. Глава крупнейшей нефтяной компании страны осознает и важность снижения углеродного следа от деятельности нефтяников — очень скоро при импорте продукции в ЕС станут брать налог, ставка которого будет напрямую зависеть от величины выбросов.

В части симбиоза возобновляемой и традиционной энергетики Сечин тоже абсолютно прав, как и в том, что полный отказ от ископаемого топлива чрезмерно дорог. Будущее мировой энергетики выглядит как пропорция ВИЭ и традиционных энергоносителей, где порядка 80% генерации дают ВИЭ и оставшиеся 20% — тот же газ, который служит «поддерживающим» топливом (цифры условные, но близкие к реальности). Солнце ведь не 24 часа в сутки светит, ветер дует не всегда, в Германии как-то вообще выдалась неделя без ветра (солнце, правда, было).

Накопители — дело хорошее, но вдруг ветра не будет месяц?

При этом в той же Германии с января по август 2020 года одни только солнце и ветер дали 42% всей электрогенерации, а в целом по Евросоюзу — 21%. Германия, напомню, крупнейшая по численности населения, размеру экономики и промышленности страна ЕС. Опять же, отказ от полного перехода на ВИЭ резко снижает его стоимость, и потребность в инвестициях падает едва ли не вдвое. Правда, полный отказ мирового автопарка от ДВС с переходом на электродвигатель потребует $5 трлн инвестиций в возобновляемую энергетику. И еще около полутриллиона на всеохватывающую систему зарядок для электротранспорта.

$5,5 триллиона — и 44% мирового спроса на нефть исчезает. Минус 44 млн баррелей в день в пересчете на год — это 16 млрд баррелей. Даже в текущих относительно низких ценах это экономит миру $650 млрд. То есть вложил $5,5 трлн — и каждый год экономишь $650 млрд. Рентабельность — 12% годовых. Очень неплохо для финансовой системы со стоимостью денег, близкой к нулевой.

Прав Сечин и в том, что развитие ВИЭ и, что важнее, низкие цены на нефть делают нефтегазовую отрасль все менее привлекательной для инвестиций. Недели не проходит без того, чтобы какой-нибудь крупный западный инвестфонд или банк не сообщил о том, что прекращает инвестировать или кредитовать проекты по добыче нефти. Все это и в самом деле может вылиться в дефицит нефти и в скачок стоимости углеводородов. Который нефть и «убьет» — этот вариант развития событий мы это подробно разбирали в предыдущей статье.

Возможно, глава «Роснефти» пришел к тем же выводам и потому упоминает скачок стоимости нефти скорее как отрицательное событие. Ну а дальше все эти проявления трезвого взгляда на вещи пришлось «уравновешивать» протокольными сетованиями на санкции, отмена которых, по Сечину, будет способствовать «восстановлению рынков и мировой экономики».

На самом деле основной объем мировых санкций приходится всего на четыре страны: Россию, Иран, Венесуэлу и Северную Корею. Отмена весьма ограниченных санкций против Северной Кореи не превратит ее нищее население в значимых для мировой экономики потребителей. Экономику Венесуэлы обрушило не эмбарго США на покупки венесуэльской нефти, а политика местной власти — именно она практически вручную за 10 лет уничтожила венесуэльскую нефтяную отрасль. Поэтому отмена эмбарго не обернется взрывным ростом доходов венесуэльцев как по причине того, что не слишком прибавит к уровню увеличит уровень нефтедобычи этой страны, так и по причине текущих низких цен на нефть.

Санкции против России в настоящий момент не столько оказывают влияние на ее нынешние состояние, сколько являются угрозой для ее будущего. И если даже Байден отменит введенное Трампом эмбарго против иранской нефти, цена на нефть от этого только упадет. Так что 90 миллионов иранцев вряд ли сформируют сколько-нибудь значимый для мировой экономики спрос.

Для России же отмена эмбарго против Ирана так и вовсе будет чистым вычетом, причем это будет двойной удар — понизится цена нефти, и Иран отберет у России часть рынка. И даже ввод в строй «Северного потока — 2» ничего не даст мировой экономике и рынкам, потому что спрос на газ в Европе давно стагнирует, поставки по «СП-2» будут сняты с украинского экспортного направления. Это просто перераспределение имеющихся ресурсов, которое ничего не прибавляет мировой экономике и рынкам.

Автор Максим Авербух, Директор Института прогнозирования конъюнктуры сырьевого рынка

https://novayagazeta.ru/articles/2020/10/24/87677-solnechnyy-drug-veter-vokrug

***

Российской экономике нужна низкоуглеродная диета

На российском энергорынке продолжаются споры о том, какой должна быть поддержка возобновляемой энергетики с 2025 по 2035 год, на втором этапе развития отрасли возобновляемых источников энергии (ВИЭ).

Как развивать инновационную отрасль, но при этом не вызвать сильного удорожания электроэнергии для потребителей? Второй этап программы поддержки ВИЭ еще не утвержден, а фокус взгляда на проблему низкоуглеродного развития уже стремительно меняется. Стратегически сегодня вопрос стоит уже не о создании промышленных компетенций в альтернативной энергетике, а о выживании промышленных потребителей, которые скоро столкнутся с жестким углеродным регулированием на внешнеэкономических рынках и сами станут заказчиками декарбонизации российской электроэнергетики. Рынку срочно нужны принципиально новые модели развития ВИЭ. К счастью, у России есть все необходимое, чтобы не остаться за бортом международного энергоперехода.

Признание альтернативной энергетики

В летние и осенние месяцы за потоком новостей о коронавирусе практически незамеченными остались многие важные события в мировой экономике. А ведь некоторые из них имеют масштаб тектонических сдвигов. Так, ЕС представил детализированный план развития экономики с фокусом на снижение выбросов и внедрение экологически чистых технологий. План потребует от членов ЕС инвестиций в размере 700 млрд евро и разработки новых стандартов, которые повлияют на многие аспекты жизни Евросоюза, а также на его торговых партнеров. ЕС уже заявляет о введении трансграничного углеродного налога в ближайшие несколько лет. Аналогичные процессы происходят и в других экономиках мира: Джо Байден обнародовал в США беспрецедентный план по устойчивому развитию ценой 2 трлн долл., который будет реализован в случае его избрания. А Китай объявил о намерении достичь углеродной нейтральности к 2050 году.

Ведущие международные корпорации и финансовые институты давно стараются воздерживаться от инвестиций и даже сотрудничества с «углеродоемкими» проектами. Но теперь речь идет о введении масштабных ограничений в отношении тех, кто не разделяет новые экологические стандарты. ЕС является важным торговым партнером России, и меры по снижению углеродного следа неизбежно коснутся нашей страны. По прогнозам экспертных компаний (KPMG, BCG), потери российских предприятий из-за трансграничного углеродного регулирования ЕС могут достигать 5 млрд евро ежегодно – примерно такая сумма сейчас планируется к выделению на десятилетний период продления программы поддержки ВИЭ в России.

Российские чиновники и представители госсектора долго не воспринимали всерьез климатическую повестку и необходимость разработки политики в области устойчивого развития. Возобновляемую энергетику принято считать неоправданно дорогой, а проблему выбросов надуманной или покрываемой всепоглощающей способностью сибирских лесов. Эта риторика меняется на наших глазах. На традиционном нефтегазовом съезде в Тюмени каждый представитель добывающего сектора считал обязательным упомянуть в выступлении планы по снижению выбросов и устойчивому развитию. Владимир Путин на сессии дискуссионного клуба «Валдай» говорил о ненадуманности проблем климата, необходимости спасать планету и об участии России в глобальном энергопереходе: «Мы сами работаем над альтернативными видами источников. Если мы одна из самых богатых стран по углеводородам, по нефти и по газу, это совсем не значит, что мы не должны думать о будущем. Мы думаем и над солнечной энергией, и над водородной энергией, мы работаем над этим».

Премьер-министр Михаил Мишустин, анонсируя принятую в октябре «дорожную карту» по развитию водородной энергетики в России, отметил, что в мире меняется структура спроса на энергоресурсы, и Россия, как страна-экспортер, должна это учитывать. Наконец, глава «Роснефти» Игорь Сечин признал на октябрьской онлайн-сессии энергетического форума в Вероне, что дальнейшее развитие энергетического сектора будет идти на базе «симбиоза традиционной и возобновляемой энергетики, совместно решающих климатические проблемы и удовлетворяющих нужды потребителей в доступной энергии». Это действительно серьезный сдвиг в публичных заявлениях российских официальных лиц.

На этом фоне интересно выглядит горячее обсуждение федеральными органами исполнительной власти мер продления поддержки ВИЭ в России после 2025 года с критикой в адрес объемов поддержки альтернативных источников энергии, а также со стремлением к повышению требований по уровню локализации оборудования ВИЭ. Взгляд министерств хорошо демонстрирует реальные акценты и оценку готовности экономики России к мировому энергетическому переходу.

Фокус на потребителя

Первая программа поддержки ВИЭ в России стартовала в 2013 году на базе инвестиционного механизма ДПМ (договор о предоставлении мощности). По сути, была выделена инвестиционная квота на уровне около 6 ГВт (менее 3% энергобаланса России) для реализации проектов солнечных, ветровых и малых гидроэлектростанций. Право реализации получали инвесторы, заявлявшие на конкурсных отборах наименьшую стоимость проектов и подтверждавшие готовность выполнить требования по локализации оборудования ВИЭ.

Программа ВИЭ-1 фактически уже распределена, и инвесторы завершат строительство предусмотренных мощностей в 2024 году. По итогам программы доля новых ВИЭ в энергобалансе составит менее 3%, а в выработке – менее 1%, что в десятки раз ниже любой другой крупной энергосистемы в мире. Доля ВИЭ в энергобалансе уже давно измеряется десятками процентов в Европе (рекорд – 40% в среднем по ЕС, по данным центра Ember, достигнут в первом полугодии 2020 года, ВИЭ впервые обошли традиционную энергетику), в США (свыше 15%), в Китае (около 10%). Не отстают и страны с историческим креном в углеводородную экономику – амбициозные цели по строительству ВИЭ ставят Норвегия, Саудовская Аравия, Канада, Австралия.

Несмотря на малые объемы, программа ВИЭ-1 имеет неоспоримые достижения: в отрасль пришли крупные российские и международные игроки («Авелар», «Фортум», Роснано, «Энел», Росатом и другие), появился отечественный промышленный кластер по производству компонентов ВИЭ, в том числе с участием крупнейших международных производителей Vestas и Siemens-Gamesa. В ближайшее время ожидается принятие условий новой программы поддержки ВИЭ, которая во главу угла ставит локализацию производства компонентов для ВИЭ в России. Но реальные потребности национальной экономики, на наш взгляд, лежат уже в иной плоскости.

Если еще недавно промышленники в один голос говорили, что ВИЭ в России им не нужно, то в последние месяцы акценты сместились. Из-за активного развития повестки декарбонизации российская промышленность уже ощутила давление потенциального углеродного регулирования. Конечно, основной вызов исходит от ЕС, на который приходится примерно 40% нашего экспорта. По сути, у российской экономики есть всего несколько лет до того, как Европа внедрит обещанное торговое оружие против «незеленого» импорта. Можно как угодно относиться к справедливости такого регулирования и даже осуждать его как несправедливую тарифную дискриминацию. Но будь это циничная торговая война ЕС против России или искренняя забота об экологии, вывод один – поставщикам предстоит адаптироваться.

Помимо трансграничной тарифной угрозы давление идет по линии инвестиционного сообщества и партнеров по глобальным производственным цепочкам. Инвесторы и банки повсеместно объявляют о выходе из финансирования компаний, недостаточно следящих за своими показателями ESG (environmental, social, governance – экология, социальная ответственность, корпоративное управление), среди которых углеродный след от энергопотребления – один из ключевых факторов. И это уже не единичные инициативы частных банков, а глобальное институциональное изменение, так как о переориентации инвестиций в сторону безуглеродных и экологичных отраслей в этом году объявил Европейский центробанк и МВФ. А это повлечет за собой цепочку новых инвестиционных импульсов на рынке и подтолкнет крупнейших инвесторов к поэтапному выходу из капитала компаний, чей ESG-профиль не соответствует названной политике.

Глобальные индустриальные компании начали по-настоящему тщательно следить за выбросами как в своих производственных процессах, так и по всей линии поставщиков компонентов – отсюда и потенциальные требования к российским поставщикам сырья, от которых ожидают снижения углеродного следа и принятия обязательств по декарбонизации. В противном случае – риск потери статуса партнера-поставщика и выпадение из производственной цепочки. Яркий пример проактивных действий на этом поле – компания РУСАЛ с зарегистрированной маркой «низкоуглеродного алюминия» ALLOW, который пользуется премиальным спросом благодаря производству с использованием энергии сибирских ГЭС.

Уже сейчас российские подразделения некоторых международных компаний и наиболее ответственные российские предприятия активно развивают повестку декарбонизации как за счет повышения энергоэффективности, так и за счет финансовых договоров на поставку энергии ВИЭ (Unilever, AB InBev и другие). Недавно о покупке зеленой энергии от ветропарка «Фортум»–Роснано» объявил и Сбер, который одновременно обозначил план по росту доли зеленой энергии в портфеле поставок электричества. Инициатива Сбера – одна из первых крупных деклараций российских компаний такого масштаба, и это подчеркивает визионерский характер команды Германа Грефа.

Откуда взять зеленые киловатты

Возможности отечественной энергетики помочь российской промышленности в ее декарбонизации сейчас крайне ограниченны. Даже в случае принятия второго этапа программы поддержки возобновляемой энергетики (ВИЭ-2) потенциальный дефицит зеленой энергии, по оценкам Министерства экономического развития, составит более 120 млрд кВт-ч (потребность – свыше 145 млрд кВт-ч, ожидаемое производство ВИЭ – всего 25 млрд кВт-ч).

Столь масштабный дефицит ВИЭ ставит вопрос о необходимости принципиально новых подходов РФ по созданию мощностей возобновляемой энергетики. Эта энергия должна появиться в распоряжении российских потребителей достаточно скоро, – судя по решительности европейских контрагентов, углеродное трансграничное регулирование может появиться уже в 2023 году, – и она не должна быть дорогой, иначе их разорят не пошлины ЕС, а счета за электроэнергию.

Кроме того, ВИЭ – это ключевой аспект развития водородной энергетики, вокруг которой сейчас много обсуждений. В частности, производство водорода с помощью традиционных источников энергии (АЭС, ГЭС и природный газ) стратегически рассматривается международными контрагентами как временная мера. Источником энергии для производства так называемого зеленого водорода в мире сейчас рассматриваются исключительно ВИЭ на базе солнца и ветра. Согласно только что опубликованной «дорожной карте» по водородной энергетике, Россия планирует стать значимым игроком на этом глобальном рынке. Однако без достаточных объемов ВИЭ добиться этого будет сложно, поскольку привлекательностью для потребителей обладает прежде всего зеленый водород, которому в этой программе внимания не уделено.

Поэтому ключевой стратегической задачей для правительства и участников отраслевого сообщества является определить, каким образом Россия будет обновлять энергетический баланс, чтобы он отвечал нуждам потребителей энергии. Это подразумевает: надежность энергопоставок, разумную стоимость энергии, а также ее безуглеродность. А краткосрочные задачи по локализации и развитию экспорта оборудования для ВИЭ, обсуждаемые сейчас в контексте программы ВИЭ-2, лишь смещают фокус на решение более мелкой проблемы.

Преимущества российской энергосистемы

Это может показаться неожиданным, но у России есть несколько серьезных преимуществ с точки зрения переформатирования энергобаланса в сторону возобновляемой энергетики. В нашей стране не стоит остро вопрос, как сбалансировать энергосистему и за счет чего подстраховать нестабильную выработку энергии солнца и ветра. Профицит российского энергобаланса (превышение предложения над спросом) составляет десятки гигаватт. Это низкозагруженные тепловые электростанции, содержание которых сейчас оплачивают потребители и которые простаивают более 80% времени. При масштабном вводе ВИЭ значительная часть этих мощностей может наконец принести пользу всем: подстраховать в периоды без солнца или низкого ветра. Это позволит избежать масштабного и пока дорогого внедрения накопителей.

Помимо этого преимущество России – ее территория. ВИЭ могут быть размещены в самых разных уголках нашей страны (ветровые электростанции, ВЭС, – от Дальнего Востока до Калининграда, солнечные электростанции, СЭС, – вдоль южных границ в том числе на юге Сибири), не создавая нагрузки или переизбытка на отдельных территориях, как это происходит в Европе. По всем оценкам, Россия занимает первое место в мире по ветропотенциалу, и этот потенциал пока совсем не использован.

Наконец, нельзя сбрасывать со счетов хорошее развитие системы транспорта энергии. За последние 10 лет в электросети были вложены сотни миллиардов рублей, многие подстанции и линии – мало загружены. Строительство ВИЭ позволит задействовать эти мощности без необходимости масштабных новых вливаний в строительство ЛЭП.

Ключевым ответом российской энергетики на обозначенные вызовы должно стать создание прозрачной и конкурентной среды для строительства ВИЭ. Сейчас, по сути, отсутствует возможность функционирования крупных ВИЭ на энергорынке вне упомянутых выше программ поддержки, поскольку такие проекты не могут претендовать на долгосрочную оплату, сопоставимую с существующими тепловыми и атомными электростанциями (имеется в виду полный платеж потребителей за электроэнергию и мощность). Это парадокс, и это – пробел в законодательстве.

Необходимо создание условий конкуренции ВИЭ с другими видами генерации, что даст возможность потребителям выбирать, какие именно киловатт-часы они купят с рынка, а ВИЭ это позволит получать оплату на уровне традиционных источников. Во всем мире сейчас ВИЭ может на равных конкурировать с традиционной энергетикой именно за счет равных прав доступа к рынку и возможности работы с потребителями напрямую и долгосрочно. Именно это необходимо обеспечить и на российском энергорынке. Стоимость технологии ВИЭ в мире снижается стремительно, поэтому и в России достижение паритета ВИЭ и традиционной энергетики, с точки зрения потребителя, возможно уже в среднесрочной перспективе. Наличие налоговых льгот и специальных инструментов зеленого финансирования может ускорить данный процесс. Тем более что подобные механизмы в России для прочих отраслей уже разработаны. Например, существуют налоговые льготы для приоритетных региональных инвестиционных проектов и для проектов, реализуемых на территориях опережающего развития.

Создание конкурентных механизмов строительства ВИЭ, организованных на базе принципа минимизации нагрузки на потребителя, позволит привлечь в отрасль новых инвесторов. Конкуренция инвесторов приведет к применению наиболее эффективных и современных технологий. Вопросы локализации будут решаться естественно – через чисто экономические и рыночные механизмы: при появлении масштабного запроса на строительство ВИЭ международные компании сами локализуют здесь те компоненты, которые целесообразны к производству вблизи потенциальных площадок. А правительство и Минпромторг могут создать дополнительные налоговые стимулы или прямые субсидии для локальных производителей.

Aвтор Дмитрий Боровиков, вице-президент по стратегии, управлению производственным портфелем и трейдингу ПАО «Фортум».

https://www.ng.ru/ideas/2020-10-28/6_8001_28102020.html

***

Нефть останется основой мировой энергетики еще десятилетия

Тема будущего мировой энергетики в последнее время активно поднимается руководителями крупнейших нефтегазовых компаний мира. Глава "Роснефти" Игорь Сечин в недавнем докладе на Евразийском экономическом форуме в Вероне отметил, что возобновляемая энергетика не сможет в ближайшее время удовлетворить спрос на энергоносители - и по технологическим, и по экономическим причинам.

Главный исполнительный директор ExxonMobil Даррен Вудс разделяет это мнение. "По мере того, как мы внимательно изучаем факты и различные экспертные оценки, мы приходим к выводу, что потребности общества будут способствовать более активному использованию энергии в ближайшие годы - и постоянной потребности в продуктах, которые мы производим", - отметил Даррен Вудс . Глава ExxonMobil уверен, что нефть останется одной из основ мировой экономики: в 2040 году спрос достигнет 111 млн баррелей в день по сравнению с примерно 100 млн баррелей в 2019 году. И даже если мир успешно будет следовать политике целей Парижского климатического соглашения, под которыми подразумевается значительное падение мирового спроса на нефть, еще потребуются огромные дополнительные инвестиции в нефтегазовые проекты - 13 трлн долл к 2040 году в соответствии с прогнозом Международного энергетического агентства (МЭА) в сценарии устойчивого развития в соответствии с Парижскими соглашениями.

Недостатка прогнозов будущего мировой энергетики в последнее время нет, и часто они фокусируются на так называемых низкоуглеродных сценариях, где на ключевые позиции выходят возобновляемые источники энергии, а потребление ископаемых энергоресурсов, в том числе нефти, сокращается. Вопрос в том, насколько такие сценарии реалистичны. Согласно последним исследованиям МЭА и ОПЕК, темпы роста роли возобновляемых источников энергии (ВИЭ) недостаточно быстры для того, чтобы ВИЭ стали доминирующими источниками энергии в мире к 2040 году, - доля ископаемых видов топлива в структуре первичных источников энергии остается преобладающей.

Согласно данным МЭА, мировой спрос на первичные энергоресурсы в 2019-2040 годах будет расти среднегодовыми темпами 0,8%. Агентство прогнозирует восстановление цены нефти Brent до 71 долл. за баррель к 2025 году, 76 долл. - к 2030 году и 85 долл. - к 2040 году и рост потребления нефти в прогнозном периоде среднегодовыми темпами 0,3%. А базовый сценарий ОПЕК предусматривает, что среднегодовые темпы роста мирового спроса на первичные энергоресурсы в период до 2040 года составят около 0,9%, потребления нефти - 0,4% в год, а ее доля в структуре энергопотребления составит 28%.

Есть и другие прогнозы, свидетельствующие о росте потребления углеводородов. В базовом сценарии японского агентства IEEJ потребление первичных энергоресурсов в 2040 году будет расти со среднегодовыми темпами 0,8%. Спрос на нефть увеличится на 20%, а доля нефти в структуре энергопотребления составит 30%. В обновленном прогнозе IHS (базовый сценарий "Rivalry") предполагаются более высокие темпы снижения энергоемкости мировой экономики в период до 2040 года, соответственно потребление первичных энергоресурсов растет более низкими среднегодовыми темпами - 0,7%. При этом прогнозируется неуклонный рост потребления нефти по 0,4% в год, а доля нефти в структуре энергопотребления первичных энергоресурсов составит в 2040 году около 30%.

Спрос на энергоносители после спада этой весной будет восстанавливаться по трем основным базовым причинам, уверен директор Института проблем глобализации Михаил Делягин. Во-первых, 800 млрд человек - больше 10% человечества - не имеют доступа к электричеству, и увеличение их спроса на энергию означает увеличение спроса на углеводороды, потому что зеленая энергия по-прежнему дорогая и будет оставаться такой всегда. "Второе. Происходит очень серьезное выбытие старых месторождений. Старые месторождения исчерпываются, и взамен им будут осваиваться новые. А это спрос на инвестиции, на работу нефтяных и газовых компаний", - продолжает эксперт. И в-третьих, по его словам, экономика будет восстанавливаться - не так быстро, как в Китае, но даже если допустить локдауны, они будут менее масштабны, чем были.

"Хайп вокруг зеленой энергетики - это всего лишь способ западных стран переложить свои проблемы на плечи развивающихся стран", - считает доцент департамента политологии Финансового университета при правительстве РФ Леонид Крутаков. Эксперт ссылается на прогнозы ОПЕК и МЭА о росте потребления углеводородов на 0,8% в год - к 2040 году он должен составить около 20% прироста. "Речь идет о колоссальном объеме денег, - отметил Леонид Крутаков. - По большому счету, битва идет не вокруг сторонников и не сторонников Греты Тунберг со "злодеями". Идет битва лоббистов вокруг огромного объема денег, который вклинится как в углеродную энергетику, так и в зеленую, восстанавливаемую".

"И "Роснефть", и ExxonMobil занимаются научным анализом данных в этом направлении, - отметил генеральный директор Центра политической информации Алексей Мухин. - Я бы сюда добавил еще BP, которые делают ежегодные доклады на эту тему. И все три источника сходятся в одном: это сумасшествие по низкоуглеродным сценариям развивается с определенной целью. И BP, и "Роснефть", и ExxonMobil считают, что в базовом сценарии мы должны предусматривать все-таки системно те способы производства энергии, которые являются реалистичными".

Зеленая энергетика, по словам эксперта, требует очень больших инвестиций, не скоро окупится, а компании, которые ею занимаются, получают огромные субсидии - в отличие от традиционных, который платят этот налог: "Важно, что нефтяные компании сейчас во главу угла ставят изменение технологий добычи и производства. Это становится более экологичным. Отказываться от этого глупо, потому что это база, это смысл движения, развития отрасли. Все-таки нефтянка - это базис нашей жизни". В конце концов, пока еще не придуман способ утилизации литиевой батареи электромобилей, добавил он.

"Традиционные технологии будут становиться все более и более зелеными. Но именно традиционные технологии, - подчеркивает Михаил Делягин. - Потому что сохраняется принципиальное разграничение, что возобновляемые источники энергии - это за некоторыми исключениями для богатых, а традиционные - это для бедных. В результате экономического кризиса мир становится более бедным. И я видел своими глазами на юге Европы в разных странах остановившиеся ветряки, которые были остановлены просто потому, что у правительств больше не было денег их дотировать. Через некоторое время технологии усовершенствуются, и на каком-то новом уровне их запустят, но это будет через какое-то время. А к тому времени усовершенствуются технологии и сжигания традиционного топлива".

Автор Владимир Полканов

https://www.ng.ru/economics/2020-10-28/100_222828102020.html