Экономике государств Еврозоны нужна прививка от коронавируса

***

Придет ли ускоренный рост народного хозяйства на смену многомесячному локдауну?

Многие экономисты опровергают надежды на то, что на смену многомесячному локдауну придёт ускоренный рост народного хозяйства. Восстановление напрямую связано со скоростью вакцинации, а она пока слишком низкая.

Конец ограничений в связи с пандемией приведёт к быстрому восстановлению экономики: это устоявшееся представление отвечает идеальному сценарию, но он не слишком вероятен, считают многие эксперты. Еврокомиссия опубликовала прогноз восстановления конъюнктуры, посчитав, что рост ВВП государств Еврозоны в текущем году составит 3,8%, Евросоюза – 3,7%. Это весьма оптимистичные подсчёты, хотя и оказавшиеся ниже данных в ноябре (4,2% и 4,1%). Федеральное правительство заметно сократило свои ожидания и в отношении национальной экономики: в ноябре ей был обещан поствирусный прирост в 4,4%, сейчас прогноз снижен до 3% – при том, что падение по итогам 2020 года зафиксировано на уровне 5%.

В основе этих относительно оптимистичных ожиданий лежит уверенность в том, что уже в апреле начнётся восстановление народного хозяйства таких локомотивов европейской экономики, как Германия и Франция, хотя сейчас в обеих странах действуют серьёзные ограничения, пусть и различной интенсивности. Первые шаги в сторону роста будут вызваны их снятием и успехами кампании по вакцинации, а к лету робкое восстановление сменится устойчивым подъёмом. Однако всё больше экспертов оценивают подобные надежды весьма скептически, не надеясь, что тенденции к росту возобладают до того, как окончательно установится контроль над коронавирусом – тем более что его стремительно распространяющиеся мутации по-прежнему угрожают всей Европе третьей волной пандемии.

Экономисты совсем не уверены, что снятие запретов, которого уставшие от них граждане и многие политики всё чаще требуют от властей, автоматически означает переход к стадии устойчивого экономического роста. Такие сомнения подкрепляются, в частности, прошлогодними данными по странам, где царил локдаун, и тем, где не были введены жёсткие ограничения. Исследования на примере скандинавских стран и США показали, что и без суровых запретов в первую фазу коронавирусного кризиса экономика обрушилась не менее фундаментально, чем в государствах, где действовал локдаун. Самый известный европейский пример борьбы с пандемией без введения жёстких ограничений общественной жизни хотя бы на первоначальном этапе – Швеция. Тем не менее её ВВП во втором квартале 2020 года – когда в стране всё оставалось открытым – рухнул на 8%, в соседней Дании, где действовал локдаун, падение составило 7,1%. Важно, что тогда крайне сильно нарушились или полностью иссякли международные каналы поставок для множества отраслей промышленности, от которых шведская экономика более зависима, чем датская. Но обвал случился не только на производстве, но и в сфере услуг.

«Вирус вызывает неуверенность, и многие компании отказываются от намеченных инвестиций, – объясняет этот феномен Клеменс Фюст (Clemens Fuest), руководитель мюнхенского Института экономических исследований Ifo. – К тому же на фоне эпидемии большинство из-за потенциальной опасности откажется от походов в кино или на концерт, в ресторан, по магазинам, даже если они открыты. Люди мало тратят даже при наличии возможностей». Эксперты Ifo исследовали в тот период и шведский рынок труда, также серьёзно затронутый пандемией. «Без локдауна падение на рынке рабочей силы наступило несколько позже и оказалось не таким глубоким, – комментирует Фюст. – Но за это Швеция чуть позже расплатилась более значительным распространением вируса, которое нанесло более высокий ущерб здоровью граждан и, соответственно, экономике – этот урон будет сказываться годами и не подсчитан до конца».

Похожие результаты получили и американские исследователи. Экономисты из Чикагского университета Остэн Гулсби (Austan Goolsbee) и Чэд Сюйверсон (Chad Syverson) сравнили данные о падении оборота розничной торговли в тех штатах, где был введён локдаун, с теми, где его практически не было. Выводы опубликованы Национальным бюро экономических исследований США: в целом приток покупателей в торговые точки сократился на 60%, но только 7% можно отнести на счёт закрытия магазинов и действия прочих правовых норм. «Гораздо более важным представляется воздействие индивидуальных решений покупателей, продиктованных страхом инфекции», – указывают Гулсби и Сюйверсон. Открытым для исследователей остаётся вопрос о поведении масс на более поздних этапах пандемии – сохранится ли страх или войдёт в привычку, постепенно уступая традиционной покупательской активности, до конца не ясно.

Угрожает ли экономике, избавившейся от ограничений, застой вместо буйного роста из-за страхов и сомнений граждан, накопившихся за месяцы пандемии? Или все мы, как только появится возможность, начнём сорить деньгами, поддерживая намеченный рост ВВП? Решающим фактором с точки зрения темпов восстановления народного хозяйства должна стать скорость вакцинации – в этом мнении едины все. «Прививки, приносящие результат, ускорят экономический рост», – не сомневается Клаус Михельсен (Claus Michelsen) из Германского института экономических исследований.

Недавно 14 немецких учёных – специалистов в различных сферах, от экономики до медицины – представили инициативу NoCOVID, программный документ, описывающий дальнейшие шаги в борьбе с коронавирусом, необходимые с точки зрения экспертов. В подготовке программы участвовал и Клеменс Фюст из Ifo. Одно из важных требований инициативы, обращающейся в первую очередь к властям – увеличить расходы на кампанию по вакцинации, сколько бы она ни стоила. «Из-за высокой стоимости пандемии и признанных необходимыми для противостояния ей жёстких мер инвестиции, которые позволяют рассчитывать на ускорение массовой вакцинации, будут экономически оправданы практически в любом объёме», – считают авторы NoCOVID. К сожалению, темпы вакцинации в Германии пока не совпадают ни с надеждами на скорое снятие ограничений, ни с прогнозами по восстановлению экономики, непосредственно связанному с прививками: страна плетётся в хвосте списка развитых стран, преуспевающих в области уколов. Доступные данные о вакцинации не являются сведениями о количестве получивших иммунитет: чтобы считаться таким, нужны, как правило, две прививки, а статистика учитывает распространение препарата на 100 жителей. В Израиле, который лидирует в списках вакцинации, по состоянию на 13−14 февраля распространены 72,58 вакцины, в Великобритании – 22,23, в США – 15,14, в Сербии – 13,97, в Дании, Исландии, Румынии, Ирландии, Испании, Италии – от 6,74 до 4,89, а в Германии – только 4,74 на 100 человек. В среднем в ЕС количество распространённых вакцин не достигает пяти, в Великобритании превышает 22. «Запаздывающие с вакцинационной кампанией страны и регионы будут дольше оставаться в кризисном режиме, что обернётся для них значительными потерями – как экономическими, так и политическими», – предупреждают экономисты страхового концерна Allianz. Это не первое и не последнее предупреждение: власти Германии исправно их получают, но ускорить борьбу с пандемией пока не в состоянии.

Автор Максим Смирнов

http://www.rg-rb.de/index.php?option=com_rg&task=item&id=27385&Itemid=13

***

Справка: В Германии оценили потери экономики от локдауна

Потери экономики Германии в связи с действующим в стране с декабря 2020 года режимом локдауна составят в первом квартале 2021 года около 50 млрд евро.

Это следует из расчетов Института немецкой экономики (IW) в Кельне, обнародованных 14 марта. Согласно документу, с начала пандемии коронавируса ВВП Германии сократился на 250 млрд евро, а 16 тысяч предприятий были вынуждены объявить о банкротстве. В то же время некоторые эксперты, например, специалист по торговле в высшей школе Hochschule Niederrhein Геррит Хайнеман (Gerrit Heinemann), обращают внимание на то, что истинное число неплатежеспособных фирм в Германии гораздо выше. Это связано с тем, что на фоне пандемии правительство ФРГ освободило компании от обязанности подавать заявку о банкротстве.

"Пандемия ранила в самое сердце практически все отрасли экономики", - говорится в сообщении IW. Чтобы определить объем ущерба от локдауна, эксперты института спрогнозировали развитие экономической конъюнктуры в Германии без кризиса, вызванного пандемией COVID-19, и сравнили эти показатели с фактическими. По оценке Института немецкой экономики, во втором квартале 2020 года экономика ФРГ пережила настоящий шок. Не случись пандемия, объем ВВП Германии в этот период составил бы 850 млрд евро. Его реальный объем оказался на 100 млрд евро меньше, следует из выкладок ученых.

Автор Елена Гункель  

https://p.dw.com/p/3qcic

***

Приложение 1. Розничная торговля Германии в шаге от пропасти

Решение Федерального правительства о продлении локдауна до 28 марта стало неприятной новостью для предприятий сфер розничной торговли, гастрономии и гостиничного бизнеса, находящихся в коме с конца прошлого года. В случае дальнейшего продления карантина экономика ФРГ может столкнуться с новым долгосрочным финансовым кризисом.

«Результаты недавнего заседания правительства стали настоящей катастрофой для розничной торговли», – заявил генеральный директор Ассоциации розничных торговцев (HDE) Штефан Гент (Stefan Genth). Эксперт считает слишком строгими требования, которые Берлин выдвинул для представителей малого и крупного бизнеса, и настаивает на необходимости пересмотра условий, необходимых для повторного открытия магазинов. Гент убеждён в том, что снижение числа ежедневно зарегистрированных по стране случаев COVID-19 до требуемой эпидемиологами отметки в 50 заражений на 100 000 жителей может произойти лишь через несколько месяцев, которые многие немецкие торговые сети, находящиеся в данный момент на грани разорения могут просто не пережить. Кроме того, по мнению эксперта, только в марте предприятия сферы розничной торговли могут понести безвозмездные финансовые потери размером в более 10 млрд евро, по сравнению с аналогичными показателями 2019.

Исходя из данных недавнего исследования HDE, возможность делать покупки по предварительной записи не станет спасательным кругом для закрытых не один месяц магазинов и вряд ли окупит даже затраты на персонал, коммунальные платежи, уборку и дезинфекцию. Если в обычные дни крупнейшие торговые площадки в среднем посещало несколько тысяч клиентов, то с учётом времени, отведённого на каждого покупателя, приходящего по записи, эти цифры снизятся до минимума. Свою ложку дёгтя к уже существующим проблемам предпринимателей, по словам главы HDE, добавляет буксующая программа госпомощи, в рамках которой денежную компенсацию владельцы закрытых торговых площадей ждут месяцами и умножают постоянно растущие долги своим поставщикам и владельцам арендованных помещений. «Политики продолжают упорно ориентироваться на ежедневный коэффициент заболеваемости. Такой подход представляется мне весьма сомнительным», – комментирует ситуацию Гент. Мнение руководителя разделяют и эксперты HDE, выступающие за немедленное открытие всех объектов розничной торговли при обеспечении со стороны последних общих правил гигиены и противовирусной безопасности.

Президент торговой палаты Кёльна Ханс-Петер Вользайфер (Hans Peter Wollseifer) убеждён, что новые постановления федеральных властей «не позволят полноценно открыться многим, пострадавшим от пандемии немецким предприятиям и в обозримом будущем». Вользайфер считает, что массового разорения местных торговых сетей можно избежать только при немедленном снятии карантинных ограничений во всём этом рыночном сегменте. Руководитель торговой палаты раскритиковал «зацикленность властей на ежедневных показателях заболеваемости», отсутствие должного внимания к удачным концепциям гигиены, принимаемых руководителями торговых домов и катастрофически медленные темпы вакцинации населения.

Эксперты ассоциации немецких отелей и ресторанов (DEHOGA) уверены, что представители местного гостевого и гастрономического бизнеса находятся в ещё более плохом положении, чем их коллеги из сектора розничной торговли. «Недавнее решение властей вызвали разочарование в кругу предпринимателей и показали полное отсутствие перспектив для открытия ресторанов и отелей», – рассказывает глава DEHOGA Ингрид Хартгес (Ingrid Hartges). Возможное решение проблемы эксперт видит в значительном увеличении скорости вакцинации, разработке «умной стратегии» быстрого тестирования и предоставлении немедленной финансовой помощи в рамках уже принятых федеральных программ всем представителям немецкого бизнеса, ожидающих спасительных выплат ещё с ноября и декабря прошлого года.

В Немецкой туристической ассоциации (DRV) настаивают на немедленном увеличении темпов вакцинации, в том числе за счёт использования 1,5 млн доз непопулярной в Германии вакцины AstraZeneca, и скорейшем открытии границ между странами ЕС. Президент DRV Норберт Фибиг (Norbert Fiebig) убеждён, что постепенное снятие запрета на путешествия не только улучшит экономическую ситуацию в регионах, но и увеличит темпы восстановления пострадавшей от пандемии экономики ФРГ. При этом Фибиг считает, что реанимация внутреннего туризма не скажется негативно на росте новых ежедневных случаев заражения в стране. «Организованные поездки явно не являются движущей силой эпидемии», – заявил эксперт.

Несмотря на нескрываемый скепсис со стороны представителей малого и крупного бизнеса, в правительстве довольны результатами недавних переговоров. Министр экономики Петер Альтмайер (Peter Altmaier) считает, что в этот раз «многое было достигнуто для экономики». По мнению министра, главным успехом можно считать новый план по постепенному выходу из локдауна и возвращению бизнеса к нормальной жизни. Вторым достижением недавних переговоров в Берлине Альтмайер считает повышение оптимального порога ежедневных заражений, необходимого для полного открытия магазинов, отелей и ресторанов с 35 случаев до 50 случаев на 100 000 населения.

Последствия затянувшегося локдауна продолжают негативно сказываться на показателях роста ВВП Германии. Чуть более чем за два месяца 2021 года немецкая экономика потеряла 1,8% ВВП по сравнению с четвёртым кварталом прошлого года, и эта цифра должна увеличиться в марте, считает главный экономист Commerzbank Йорг Кремер (Jörg Krämer). Эксперт опасается, что продление карантинных ограничений хотя бы до конца этого месяца станет важным тормозящим фактором на пути восстановления ФРГ после последствий продолжающейся пандемии. Кремер также обеспокоен резким падением уровня потребления в декабре и его неспешным ростом в январе 2021 года. Представитель Института экономических исследований (Ifo) Клеменс Фуэст (Clemens Fuest) считает, что немецкая экономика пока проходит период «вялого развития», но ещё «не скатилась к рецессии». Эксперт отметил, что государство потеряло около 3% от общей добавочной стоимости, однако большинство экономистов сходятся на том, что ВВП Германии начнёт резко расти в середине весны при условии частичного снятия ограничений – как это, например, случилось в самом начале прошлогоднего локдауна. Дополнительным позитивным фактором, по данным экспертов, могут выступить накопления немцев, которые значительно выросли в период противовирусных ограничений. Эксперты Commerzbank прогнозируют 4-процентный рост немецкого национального хозяйства уже в следующем квартале нынешнего года. При этом экономисты немецкого банка ожидают средний рост немецкого ВВП на 4,5% к концу 2021 года, что выглядит весьма оптимистично на фоне прогноза Министерства финансов, озвучившего цифру в 3% роста в аналогичный период.

Автор Виталий Сманцер

http://www.rg-rb.de/index.php?option=com_rg&task=item&id=27493&Itemid=13

***

Приложение 2. Италия мечется между карантином и экономическим крахом

Эпидемия обнажила давние нерешенные проблемы Италии. Оптимизированная в 2000-х — 2010-х медицина не обладает достаточным количеством денег, врачей и больниц. Система управления, при которой всё нужно согласовывать с десятью инстанциями, а каждые два месяца говорят о досрочных выборах, при ЧС неэффективна. Этот урок выучен, но использовать его негде и некому.

AstraZeneca и Pfizer привозят в Италию меньше вакцины, чем обещали, и позже, чем обещали. Все планы правительства по прививочной кампании (и без того не слишком стройные) летят в тартарары. К концу года рассчитывали привить почти всех, но за два месяца не привили и 3%. На вакцинацию делалась ставка: привьемся и заживем как раньше. Число антипрививочников, прежде довольно высокое, удалось снизить, но новые проблемы оказались серьезней старой. Вакцины нет, а когда она есть, эффект ее не всегда предсказуем. Смертей прежде как будто не было — но этого не скажешь о последствиях, как прививок, так и самого вируса. Которые никто не считал.

Что же до «русской вакцины», то ее успешно закупают и применяют прямо посреди Италии. В республике Сан-Марино. Маттео Сальвини и Сильвио Берлускони осторожно намекают, что надо бы и Италии ту вакцину, которая, во-первых, есть, а во-вторых, лучше. Но намеки слишком осторожны и негромки. Примерно как протесты против антироссийских санкций накануне голосования «за». При этом итало-швейцарская компания заключила договор о производстве «Спутника V». Но даже если всё пойдет по намеченному плану и никакие комиссии ЕС не будут возражать (во что не верится даже с большим трудом), производство начнется не ранее июля 2021 года. Значит, еще один год и еще один сезон можно смело вычеркивать.

В стране продолжают действовать антикоронавирусные ограничения. Или, лучше сказать, они продолжают числиться, потому что с выполнением (особенно когда речь идет о молодежных гуляниях по выходным) — серьезные проблемы. Но деятельность заметной части экономики ограничена. И к эпидемиологическим трудностям добавляются финансовые. За год ВВП Италии снизился на 9% — исторический антирекорд номер один. Госдолг вырос на 20% ВВП — исторический антирекорд номер два. Число фактических безработных, по экспертным данным, выросло на миллион, то есть на 1,5% всего населения. Число «абсолютно бедных», иначе говоря, неимущих, приблизилось, по данным официальной статистики, к 10% населения.

Правительство Марио Драги вслед за правительством Джузеппе Конте пытается маневрировать, то ослабляя ограничения, чтобы спасать экономику, то ужесточая их, чтобы спасать жизни. Но каждый шаг лишь ухудшает ситуацию. Число прямых жертв коронавируса превысило 100 тысяч человек. В 2020 году в Италии — антирекорд по смертности на фоне антирекорда по рождаемости. Запутанная политическая система и запутанная политическая ситуация не способствовали эффективности управления. Правящая коалиция либералов и популистов мучительно долго согласовывала решения, каждое из которых следовало принимать накануне. У местных властей — свои интересы: некоторые играют роли защитников жизни, другие — защитников экономики.

Суровые новости из больниц и с кладбищ заставляли ужесточать ограничения. Без зимнего сезона осталась вся отрасль горнолыжных курортов. Туриндустрия, которая обеспечивает 13% ВВП, стоит перед реальной угрозой второго безлюдного лета подряд. Бармены и рестораторы подсчитывают убытки, и помощь правительства в виде беспроцентных кредитов не кажется им спасением. Спасать экономику должны кредиты ЕС в размере 220 млрд евро. Не все, правда, согласны с тем, что влезать в нынешней ситуации в многолетние долги — хорошая идея. Но даже эта идея движется с громким скрипом. Для достижения полного согласия по поводу того, на что именно тратить эти деньги, полугода не хватило. Значительная часть средств, судя по всему, будет отдана «переходу экономики на зеленые рельсы» и «диджитализации». Эпидемия и безденежье использованы желающими переделить рынок как хороший повод обеспечить себя многолетними контрактами — так говорит негромкий голос «непроевропейской» оппозиции.

Эпидемия обнажила давние нерешенные проблемы страны. Оптимизированная в 2000-х — 2010-х медицина не обладает достаточным количеством денег, врачей и больниц. Система управления, при которой всё нужно согласовывать с десятью инстанциями, а каждые два месяца говорят о досрочных выборах, при ЧС неэффективна. Этот урок выучен, но использовать его негде и некому.

Каковы политические последствия коронакризиса? Рейтинг вырос у двух политических сил: у правых партий и Марио Драги. Бывший глава ЦБ Италии и ЦБ Евросоюза возглавил правительство в статусе человека, который договорится с Брюсселем о кредитах. Его феноменально высокий личный рейтинг — это голос реалистов. С Брюсселем договариваться всё равно придется. Вместе с тем три правые партии (до февраля 2021 года — все оппозиционные) наконец преодолели заветную планку в 50% социологических голосов. И вот тут бы Сальвини, Берлускони и Джордже Мелони оставаться в жесткой оппозиции, ругать правительство и инициировать выборы. А после победы — учредить обещанное царство социального консерватизма без нелегальных мигрантов.

Но ничего подобного не происходит. Сальвини и Берлускони успешно интегрируются в широкое правительство Драги. Вопросы суверенности Италии ушли на сто двадцать пятый план. Так что никуда от светлого брюссельского будущего Италии не деться. А в нём — кредиты, мигранты, госдолг в 155% ВВП и долгое согласование поставок вакцин, которые не приедут.

Автор Сергей Гуркин

https://regnum.ru/news/polit/3212651.html

***

Мнение эксперта: «Пандемия COVID-19 заставила осознать ключевую роль системы соцзащиты»

Экономист Всемирного банка Уго Джентилини о влиянии коронавируса на социальную политику.

Появление COVID-19 и противоэпидемические меры парализовали рынки труда во многих странах мира. Это привело к снижению доходов населения и приросту уровня бедности. Издание “Ъ” поговорил с глобальным руководителем отдела социальной помощи в рамках глобальной практики Всемирного банка в области социальной защиты и трудоустройства Уго Джентилини о том, как в этих условиях изменилась практика соцзащиты и как это может повлиять на ее дальнейшее развитие.

Издание „Ъ”: — Пандемия коронавируса вынудила многие государства значительно расширить программы соцподдержки населения. Можно ли уже оценить их размер по итогам 2020 года?

Уго Джентилини: — Без сомнения, меры реагирования на COVID-19, которые принимаются в сфере социальной защиты, достигли исторических масштабов. В период с марта по декабрь 2020 года 215 стран и территорий мира в совокупности реализовали 1414 мер социальной защиты, чаще всего (63%) — в виде нестраховых трансфертов (в денежной или натуральной форме). В четверти случаев (24%) соцзащита осуществлялась в виде страховых платежей — в первую очередь пособий по безработице, больничных и субсидирования взносов в систему социального обеспечения. Еще 14% программ можно отнести к мерам поддержки рынка труда — среди них наиболее популярным стало субсидирование зарплаты работников через работодателя.

Однако «масштабные» не означает «достаточные» — 30% программ предусматривали разовые выплаты, и всего четверть программ смогли охватить больше чем третью часть населения в своей стране. В странах с низким уровнем доходов расходы в пересчете на душу населения в среднем были крайне невелики — всего $6, что в 87 раз меньше, чем в странах с высоким уровнем доходов.

— Сколько было потрачено странами в целом? Как в сентябре правительство распределило пособия безработным и соцподдержку?

— Объем средств, которые направляются на цели социальной помощи, в среднем вырос на 152% в сравнении с ситуацией до начала пандемии. Но многих случаях начальный объем расходов был относительно невелик — в странах с низким и средним уровнем доходов он в среднем составляет около 1,5% ВВП. В целом, по предварительным оценкам, расходы на социальную помощь в связи с пандемией COVID составляют дополнительно 1,2 процентного пункта ВВП, так как информация от 126 стран говорит о том, что в совокупности на программы социальной защиты выделено не менее $800 млрд. Это около 6,3% от общемирового размера стимулов, который оценивается в $12,6 трлн. То есть на первоначальном этапе расходы на социальную защиту оказались на 22,6% выше, чем сумма, выделенная на аналогичные цели во время рецессии 2008–2009 годов ($653 млрд).

— Можно ли что-то сказать об эффективности этих программ поддержки населения?

— В целом такие программы позволили по крайней мере частично защитить население от наиболее тяжелых последствий пандемии. Например, в Эфиопии из-за пандемии показатель необеспеченности продовольствием вырос на 11,7 процентного пункта, а продолжительность периода дефицита продовольствия — на 0,47 месяца. При этом для беднейших домохозяйств, которые были охвачены системой социальной помощи, эти показатели составляют всего 2,4 и 0,13 соответственно. Аналогичным образом в Уругвае, где из-за пандемии бедность выросла на 38%, денежные трансферты дали положительный эффект; вместе с тем для полного смягчения последствий такого роста бедности потребовались бы дополнительные расходы в размере 0,46% ВВП.

— Какие различия были в подходах к наращиванию соцзащиты?

— На выбор стратегии дополнительных социальных программ существенно повлиял характер рынков труда. Так, субсидирование заработной платы, предполагающее полное или частичное финансирование фонда оплаты труда за счет бюджетных средств во избежание увольнений, сейчас присутствует в 122 случаях в 93 странах. Как и в случае большинства программ социального страхования, применение таких субсидий требует наличия формального рынка труда. Если он ограничен, государство старается охватить занятых в неформальном секторе главным образом за счет инструментов социальной помощи. При этом денежные трансферты выступают в качестве «точки входа»: ими можно воспользоваться, чтобы реализовать дальнейшие программы, например, в сфере социального страхования. По этому пути пошли в Пакистане, где объединили денежные трансферты с программами сбережений, которые софинансируются государством; в Индии комплексно предоставляются социальная помощь и социальное страхование для определенной категории городских домохозяйств, во главе которых стоят женщины. Иными словами, такие подходы помогают постепенно формировать официальные механизмы социальной защиты, идя «снизу вверх».

— Вероятно, определенную роль сыграли и возможности национальных систем идентификации получателей? Как правительство запускает новый эксперимент по поиску и автоматизации помощи нуждающимся?

— Да, страны, где имеются эффективные системы идентификации, информационные системы и платежные механизмы, смогли расширить охват, приспособив действующие или внедрив новые программы на базе административной инфраструктуры существующих схем. Примером может служить Бразилия. Страны, имеющие такие возможности, смогли обеспечить более значительное увеличение охвата. Всего треть стран смогли добиться того, чтобы денежные трансферты получило более трети населения (и среди этих стран нет ни одной с низким уровнем доходов). Там, где имеются самые значительные потребности, большинство населения помощью не охвачено. Поскольку во многих странах от пандемии страдает почти все население, правительства могли бы создать «системы всеобщего предоставления» с потенциальным всеобщим охватом. Такие системы будут очень полезны по мере создания странами собственных механизмов всеобщей социальной защиты, которые учитывают конкретные условия.

— Чем увеличение масштабов оказания социальной поддержки в прошлом году отличается от того, что имело место в 2008–2009 годах?

— Во время рецессии последнего десятилетия важную роль играли «нетрадиционные» монетарные меры, которые предусматривают оказание непосредственной помощи домохозяйствам в виде налоговых вычетов. При этом исследования говорят о том, что, несмотря на важность такой поддержки, «косвенный» эффект, достигаемый благодаря ей, оказывался с политической точки зрения менее заметным, чем непосредственные денежные выплаты.

Сейчас прямые выплаты становятся единым инструментом для одновременного достижения целей как монетарной, так и фискальной политики (то есть вливание ликвидности для стимулирования потребительского спроса и защиты населения, соответственно): в семи случаях таким единым инструментом стали разовые выплаты всему населению страны (например, в Японии, Сербии и Израиле). Есть вероятность того, что денежные трансферты станут дефолтным вариантом реагирования на кризисы в будущем.

Еще одно различие прослеживается в части разработки программ. Из-за природы нынешнего кризиса программы не предполагают поощрение взаимодействия — ни на рабочем месте, ни с участием социальных служб. Например, там, где предлагались программы общественных работ, требование участия в работах было отменено, и пособия выплачивались без каких-либо условий (Эфиопия, Индия). Аналогичным образом программы, в которых получение помощи было обусловлено посещением учебных заведений или медицинских учреждений, отказались от этих условий и перешли к выплате обычных пособий (Колумбия).

— Как опыт пандемии может изменить представления о социальной защите в разных странах и подходы к ее оказанию?

— Пандемия COVID-19 заставила снова осознать ключевую роль системы социальной защиты в обществе. При этом конкретные характеристики и конфигурация соответствующих программ будут оставаться предметом для обсуждения. В развитие осуществляемых сегодня мер реагирования правительства могли бы выработать новый общественный договор, выстроенный вокруг «налогов и мер социальной поддержки». Общества представляют собой объединения множества групп, которые в результате реформ могут выиграть или проиграть. В условиях пандемии COVID-19, когда социальными программами удалось охватить тех, кто ранее ими охвачен не был — включая значительную часть работников, занятых в неформальном секторе и не оформленных обычными трудовыми соглашениями,— может возникнуть новая заинтересованная группа, требующая социальной защиты; возможно, это повысит политическую устойчивость масштабных программ. Перспективы расширения охвата во многом могут зависеть от того, удастся ли конвертировать новые меры поддержки в голоса избирателей и обеспечить политические выгоды.

Интервью взяла Анастасия Мануйлова

https://www.kommersant.ru/doc/4710130