Экономика и демография России как могильщики политического режима

Содержание
[-]

***

Возьмут ли Россию в будущее?

Oглядываясь на последние 20 лет новейшей российской истории можно разглядеть, что будет со страной в ближайшие два десятилетия. Это мое утверждение, конечно же, требует аргументации. Попробую ее изложить.

Ретроспективный взгляд

После экономического и социального коллапса 90-х в 2000-е наступил невиданный для России период улучшения уровня благосостояния. За 2000–2007 гг. реальные доходы в расчете на душу населения увеличились в среднем почти в 2,4 раза. При этом коэффициент Джини, который показывает масштаб расслоения, возрос с 0,395 в 2000 году до всего лишь 0,429 в 2008 году. Это значит, что стали ощутимо лучше жить все группы населения, а не только самые богатые. Доказательством этого стал потребительский и кредитный бум, который наблюдался в эти годы.

И что важно — люди поверили, что такая обнадеживающая динамика улучшения их материальной жизни — надолго, если не навсегда. Это видно по изменению такого показателя, как суммарный коэффициент рождаемости. В конце 90-х в России он опустился до исторического минимума — 1,16 рождений, а к 2010 году поднялся почти до 1,6 рождений.

СПРАВКА

Суммарный коэффициент рождаемости — сколько в среднем родила бы одна женщина на протяжении всего репродуктивного периода (то есть от 15 до 50 лет) при сохранении в каждом возрасте уровня рождаемости того года, для которого вычисляется показатель независимо от смертности и от изменений возрастного состава. Понятно, что вся эта благодать произошла только из-за лавинообразного роста экспортных цен на российское сырье. Если в январе 2000 г. нефть марки Brent стоила $25 за баррель, то в июле 2008 года она достигла отметки $134. Россия получила дополнительно чуть ли не триллион долларов, часть (несмотря на коррупцию и крайнюю неэффективность госуправления) дошла и до широких масс людей.

Такая противоречивость — ощутимый рост уровня жизни на базе весьма нестабильного и ненадежного экономического основания — во многом заложила основы того политического состояния, в котором находится современное российское общество. После невиданного скачка благосостояния в 2000–2007 гг. наступил период замедления: в 2008–2013 гг. увеличение составило всего 22%. А затем, начиная с 2014 года, реальные доходы населения стали неуклонно (за исключением чисто символического роста в размере 0,1% в 2018 и 2019 гг.) падать.

В итоге этот спад за 2014–2020 гг. составил более 11%. Это, конечно, неприятный для многих семей факт — ведь за средними цифрами скрываются весьма серьезные отраслевые и региональные различия. Но, если посмотреть шире, то 11% падения на фоне почти 3-кратного увеличения за 2000–2013 гг. смотрится как очень небольшая неприятность. В общественном сознании это выражается в том, что, во-первых, в своей массе люди всё еще не ощущают катастрофичности своего материального положения, во-вторых, сохраняют подсознательную надежду на то, что те — благодатные — времена вернутся без каких-либо потрясений. Просто Владимир Владимирович вместе с Михаилом Владимировичем, наконец, наведут порядок — и всё повернется в лучшую сторону.

Такого рода установка, о которой многие предпочитают, стесняясь, публично не говорить, распространена среди людей старшего и частично среднего возраста, для которых «стабильность» важнее непонятных и рискованных «перемен», тем более реформ. Это создает для Владимира Путина довольно серьезную «подушку безопасности». Такая «подушка» подстрахована солидными государственными финансовыми резервами, накопленными, несмотря на уже 10-летнюю фактическую стагнацию российской экономики (среднегодовые темпы роста ВВП за 2011–2020 гг. — менее 1%). Речь идет о Фонде национального благосостояния, который за прошлый ковидный год увеличился почти в 2 раза (во многом благодаря ослаблению рубля) и достиг 13 триллионов рублей, весьма солидных золотовалютных резервах (почти 600 млрд долларов), крайне низком по мировым меркам суверенном долге (всего 19% ВВП России), что позволяет уверенно заимствовать.

Все эти ресурсы приберегаются на «черный день», который не наступил по мнению власти в прошлому году в связи с пандемией коронавируса, когда населению и малому бизнесу была оказана весьма скромная поддержка. Из этих «закромов Родины» будут очень дозированно и адресно отсыпаться деньги в наиболее проблемные социальные точки накануне важных политических событий, например, общенациональных выборов, и/или в случае возникновения открытых протестов, как это произошло в 2004–2005 гг. во время «монетизации льгот». А если к этому прибавить растущую государственную репрессивность по отношению уже к практически любому даже не политическому, а просто активистскому движению, то ретроспективная картинка из марта 2021 года смотрится достаточно просто: нынешняя власть устойчива и будет незыблемо сидеть еще не один год, а может быть и до 2036 года.

Для кого-то этот вывод источник оптимизма, а кого-то, наоборот, должен сильно расстроить. Но я в начале этой статьи заявил тезис о том, что «оглядываясь на последние 20 лет новейшей российской истории можно разглядеть, что будет со страной в ближайшие два десятилетия». Дело в том, что, как уже происходило в мире и у нас, внутри, казалось бы весьма устойчивой общественно-политической системы, исподволь вызревает ее могильщик.

Перспективный взгляд

В российском случае этих могильщиков аж две штуки: Экономика и демография.

Я уже упоминал о десятилетней экономической стагнации. Ее причины не только в сохраняющейся архаичной структуре нашего народного хозяйства, но и в отсутствии таких необходимых для инновационного и инвестиционного процесса институтов, как, в частности, независимый суд и эффективное государство. Даже если предположить, что ковид уйдет, санкции отменят и цены на нефть снова вырастут до $100 за баррель, то все равно никакого экономического прорыва, наподобие начала 2000-х, уже не произойдет. Это, кстати, стало понятно по итогам досанкционного 2013 года, когда при цене на нефть в среднем была $110 за баррель, а итоговый рост ВВП составил всего 1,3%.

Стало уже банальным утверждение о том, что Россия давно нуждается в масштабных институциональных реформах, по масштабу ничуть не уступающих тем преобразованиям, которые проводились командой Ельцина–Гайдара в начале 90-х. И главная из этих реформ — это перестройка государственной власти, всех ее ветвей. Но нынешнее руководство России — и прежде всего ее президент — об этом даже не задумываются, считая, что описанная выше «подушка безопасности» удержит ситуацию и без всяких реформ. Можно ограничиться, как это видно из деятельности правительства Михаила Мишустина, цифровизацией всего и вся, а также государственными инвестициями, объем которых все равно недостаточен для того, чтобы экономика заработала.

Также в условиях идущего расползания государства во все щели хозяйственной жизни обесценивается такой мощный институт развития, как конкуренция, продолжает процветать воровство и коррупция. Посмотрите, как в разы раздувается смета расходов на строительство любого объекта, которое идет за счет государственных инвестиций. Консервация такого положения обеспечивает России на обозримую перспективу темпы роста ВВП не более 2–3% в год. И это оптимистический вариант. Ведь не надо забывать, что экономика развитых стран быстро переходит на новые энергосберегающие и «зеленые» технологии. Евросоюз поставил задачу обеспечить к 2050 году полную декарбонизацию экономики, то есть полное прекращение выбросов парниковых газов. Такую же задачу, кстати, поставил и Китай, установив срок на 2060 год.

Что это значит для российской экономики, основа которой — добыча и экспорт ископаемого сырья?

Постепенное, но неуклонное снижение мирового спроса на это сырье с соответствующим снижением цен на него. А наложенные на Россию санкции, перспектива отмены которых пока не просматривается, препятствуют поступлению к нам современных технологий, столь востребованных в добыче нефти и газа, забирающейся всё дальше на Север с соответствующим ростом себестоимости. В это же время мы видим, что высокотехнологические отрасли, за редким исключением типа «Яндекса», у нас не появляются, венчурный и малый бизнес стагнируют. На плаву еще как-то болтаются госкорпорации и сырьевые монополии, напрямую контролируемые государством. Хотя и там, судя по появляющейся информации об убытках и крайней закредитованности, всё не так радужно.

Поэтому экономическая стагнация и сопутствующая ей деградация всех государственных институтов, с чем мы живем уже не один год, и дальше будут продолжаться. Как это скажется на жизни и, главное, настроении людей? И вот тут на первый план выходит демография, а точнее — ее политический аспект.

Тот запас социальной прочности, который, как я отмечал выше, был создан в 2000-е, до сих пор имеет решающее стабилизирующее значение, прежде всего, для старших и отчасти средних возрастов. Они готовы затянуть ремни и ждать, когда снова на них будут сыпаться деньги от государства. Но те, кому сейчас меньше 40, тем более меньше 35 настроены по-другому.

Они не жили в Советском Союзе с пустыми магазинами и продуктовыми карточками, а 90-е для них — раннее детство, когда родители неимоверной ценой пытались создать им сносные условия существования. В 2000-е их также накрыл потребительский бум, когда многие родители обеспечили им не только хлеб насущный, но и поездки, всевозможные модные гаджеты. Для них, ставших в последние годы взрослыми, жизненно важно зарабатывать, делать карьеру, растить своих детей, обзаводиться недвижимостью, что требует даже не простой стабильности, а постоянного роста материальных возможностей для этого. Поэтому ползучее снижение реальных доходов, ставшее очевидным, — это для них тревожный звонок.

Еще один такой звонок — остановка социальных лифтов. Из-за архаичной структуры российской экономики хороших (в том числе высокооплачиваемых) рабочих мест намного меньше, чем входящих во взрослую жизнь в своей массе неплохо образованных молодых людей. Заниматься предпринимательством сложно из-за зашкаливающих рисков, связанных с деятельностью государства и его конкретных представителей на местах. При этом немногочисленные приличные рабочие места занимают по протекции или потому что у тебя родители сами принадлежат к руководящей номенклатуре. Это вызывает все большее раздражение среди тех, кому меньше 35–40 лет.

А еще прибавим в эту копилку отрицательного настроения уже очевидные длительные перспективы продолжения экономической и социальной стагнации при полном отсутствии у власти желания начать хоть какие-то системные перемены. Я недаром употребил только что слово «номенклатура». Оно из советского прошлого. Оттуда же и слово «геронтократия», которое сейчас виднеется, если присмотреться к феномену «несменяемости власти», с которым мы живем, начиная, как мне представляется, с момента «рокировки» осени 2011 года. А если мы к этому присовокупим описанную выше экономическую и социальную стагнацию, то все это сильно попахивает брежневским «застоем».

Для людей, родившихся в последние советские годы и тем более уже в новой России, осознание того, что они живут и будут еще долго жить в таких обстоятельствах, — очень сильный раздражитель. Поэтому самые активные из них при первой же возможности подключаются к публичной общественной, а некоторые — и к политической деятельности. Исследования показывают, что уже в протестах 2011–2012 гг. именно те, кому меньше 35–40 лет, играли самую активную роль. Это же повторилось в 2019 году в предвыборной Москве, а совсем недавно — в десятках городов по всей стране. Кстати, ровно ту же политическую демографию демонстрируют протесты и в Беларуси.

Чем отвечает власть? Ровно тем же, что и во времена советского «застоя»: оглушительной пропагандой и применением силы по отношению к «инакомыслящим» (вот еще одно воскресшее слово из позднесоветского лексикона). И надо признать, что сиюминутный эффект достигается: кого-то «закрыли», кого-то припугнули, кого-то оболванили. Я не ожидаю в России в ближайшее время никаких массовых протестов, тем более ведущих к смене власти или «опрокидывающих» выборов. Но уже в среднесрочной перспективе (5–10 лет) продолжение стагнации экономики и всех общественных институтов равносильно деградации. Что произойдет за это время с поколениями нынешних 20–40-летних? Исходов несколько (в порядке убывания масштаба):

  • личностный слом, потеря жизненной энергетики и формирование распространенной среди старших поколений установки «от нас ничего не зависит» и патерналистских настроений;
  • конформизм по отношению к действующему порядку;
  • маргинализация, выпадение на общественное дно, распространение всех форм девиантного поведения;
  • эмиграция из России, что уже становится трендом среди наиболее образованных и энергичных людей;
  • политическая радикализация.

С таким «человеческим капиталом» Россия может даже и не мечтать о каком-то инновационном и креативном развитии. Если нам предстоят еще несколько лет стагнации и деградации, то пришедшие к власти, хотя бы в силу чисто физиологических причин, представители поколения нынешних 30–40-летних, вольно или невольно не смогут вытащить Россию из той исторической колеи отсталости, куда нас постоянно сносит вот уже не одно столетие. Даже новый харизматический вождь не сможет этого сделать, потому что XXI век требует коллективного действия не по вертикали, а по горизонтали общественных связей и отношений.

Это особенно прискорбно на фоне того, что наиболее развитые страны, рано или поздно справившиеся с коронавирусом или приспособившиеся к нему, судя по всему, перейдут к стадии очень мощного экономического роста, опирающегося на использование прорывных технологий. У них общество и, прежде всего, молодые поколения готовы к самоорганизации и горизонтали публичной власти.

А мы окажемся в отцепленном вагоне поезда, который умчится к новым цивилизационным горизонтам. Это неведомое нам будущее на мировом европейском пространстве будут формировать сегодняшние 25–40-летние, пробиваясь сквозь накопившиеся локальные и глобальные вызовы, совершая ошибки и исправляя их. Итогом, как показывает вся история европейской цивилизации, станет общество какой-то новой гармонии, что — и это самое главное! — будет вожделенной целью для побега из той части человечества, которая, как Россия, осталась в отцепленном вагоне.

Такое пессимистическое видение наших перспектив следует из объективных трендов, которые формировались все последние годы. И пока нет причин для их внезапного слома. При этом я, конечно, не исключаю появления в нашей жизни какого-то «черного лебедя», который обрушит нынешнюю «стабильность» как карточный домик.

Но неизвестно, что прорастет на обломках прежней системы, какие силы возьмут власть в свои руки, пока мы все будем растерянно оглядываться по сторонам. История показывает, что свой шанс тогда могут получить радикалы, как это произошло в октябре 1917 года в России, в 1922 году — в Италии и в 1933 году — в Германии. А могут и не получить.

***

Что же делать нам, живущим в России сейчас и не собирающимся ее покидать? Для начала нужно хотя бы осознать в трясину какой глубины мы попали и продолжаем погружаться. Затем, не опуская руки, все-таки попытаться понять, как помочь молодым поколениям, которые обречены на приход к власти, быть к этому готовым. Здесь не место нотациям, лекциям и стариковскому давлению с высоты прожитых лет.

Ключевое слово — самоорганизация. Надо не мешать молодым стихийно или осознанно объединяться ради решения проблем своего дома, микрорайона, города, голосовать за тех из них, кто хочет стать муниципальным депутатом или пойти на работу в местную власть. И кто его знает: может быть, когда в Россию прилетит гипотетический «черный лебедь» эти действительно «новые люди» составят ту критическую массу, которая все-таки поможет обрести стране оптимистическое будущее.

Автор Евгений Гонтмахер, доктор экономических наук

https://novayagazeta.ru/articles/2021/03/06/mogilnye-rezervy

***

Засыпать по первое число

После протестов за освобождение Навального власти резко нарастили траты на силовиков и «социалку»

Минфин опубликовал статистику расходов федерального бюджета за январь-февраль 2021 года. Особый интерес в этом документе вызывает сокращение расходов на здравоохранение почти в два раза по сравнению с прошлым годом, а также рост трат на силовые структуры и социальное обеспечение, несмотря на объявленный в прошлом году секвестр. «Новая» поговорила с экспертами о том, связаны ли эти «бюджетные маневры» с зимними митингами в поддержку Алексея Навального и приближающимися выборами в Госдуму.

По данным Минфина, за два месяца расходы федерального бюджета составили 3,4 трлн руб., что почти на 311 млрд больше, чем в 2020 году, а дефицит составил 645 млн руб. При этом в планах правительства на этот год было заложено снижение расходов, чтобы сократить «дыру» в бюджете, возникшую в период пандемии. Из статистики Минфина также стало известно, что расходы на медицину упали в 1,9 раза по сравнению с аналогичным периодом 2020 года: с 343 млрд руб. до 183 млрд руб. В то же время расходы на правоохранительные структуры возросли за год на 7,5 млрд руб., на содержание госаппарата и чиновников — на 33 млрд руб.

Особенно сильно взлетели расходы на ЖКХ: с 48 млрд руб. в 2020-м до 108 млрд руб. в 2021-м. Траты на социальную политику повысились более чем на 30% — до 1 трлн 204 млрд руб. Тут наиболее выигрышными статьями оказались социальное обеспечение и охрана семьи и детства: расходы повысились на 88% и 78% соответственно. Повышенные траты на «социалку» могли быть обусловлены попыткой властей снизить недовольство населения после январских митингов в поддержку оппозиционера Алексея Навального, считает главный экономист Альфа-банка Наталья Орлова. Уровень расходов оказался значительно выше ожиданий, потому что в этом году прогнозировалось сокращение расходной части федерального бюджета на 5%.

«В феврале начался рост социальной напряженности и повысилось внимание к действиям правительства, тогда же могло быть принято решение активизировать финансирование социальных расходов, — говорит Орлова. — Возможно, эти средства и так предполагалось выделить, но, учитывая особенность момента, они были выданы в феврале». Из-за необходимости сдерживать протестную активность могли быть увеличены и затраты на органы внутренних дел.

С таким объяснением не согласна руководитель направления «Фискальная политика» Экономической экспертной группы Александра Суслина. «Митинги тут не при чем, — говорит эксперт. — Как бы нам ни хотелось интерпретировать ежемесячную статистику, которую публикует Минфин, все сделанные выводы будут голословными. Внутригодовое расходование средств бюджета подчинено какому-то своему особому распорядку. Оно происходит крайне неравномерно». Например, в один месяц может быть произведена индексация тех или иных расходов или закупка оборудования для больниц — все это отразится в статистике. В следующий месяц подобных трат не будет, соответственно, потрачено будет меньше. И если ежемесячная статистика по доходам еще что-то отражает, то статистика по расходам не отражает ничего, объясняет эксперт.

«На самом деле, не стоит уделять ежемесячной статистике расходов очень много внимания, потому что в каком-то месяце может быть больше дополнительных расходов, в каком-то меньше. Я бы скорее ориентировался на годовые показатели, либо скользящие средние», — согласен директор Центра экономической экспертизы и Института государственного и муниципального управления НИУ ВШЭ Марсель Салихов. А вот повышение расходов на силовые структуры действительно может быть обусловлено митингами, но забирать для этого бюджет из здравоохранения все же не будут, отмечает Салихов: «Сокращение не такое драматическое, чтобы можно было сказать, что отняли у врачей и отдали силовикам». Расходы на «общегосударственные вопросы», предполагающие траты на содержание чиновников, растут стабильно. «Сложно на себе экономить», — заключает Салихов.

Раздача «подарков» перед выборами тоже не должна вызывать особого удивления. Скорее всего, говорят эксперты, траты на предвыборную «раздачу пряников» типа разовых социальных выплат уже заложены в бюджет, а потому расходы на них не пойдут сверх плана. «Маловероятно, что текущее превышение расходов или приближающиеся выборы изменят планы Минфина по урезанию номинальных расходов бюджета. Приоритет жесткой бюджетной политики окажется незыблемым», — считает Орлова.

Тем более что с этого года действуют новые налоговые сборы, которые должны помочь наполнить оскудевший в 2020 году бюджет. В первую очередь это введение рентного коэффициента в размере 3,5 к ставке НДПИ для горнодобывающей промышленности и добычи полезных ископаемых. В 2021 году начнет действовать налог на доходы от криптовалют и ряд изменений для малого бизнеса, в числе которых, например, отмена ЕНВД (Единого налога на вмененный доход). Крупных мер по повышению налогов для населения пока не ожидается. Экономическая ситуация этому не способствует. «Когда экономика падает, последнее, что можно сделать, это повышать налоги, тогда она будет падать еще сильнее», — заключает Суслина.

Беспокойство экспертов вызывает тот факт, что Россия до сих пор живет по закону о бюджете, составленному по старому макроэкономическому прогнозу еще летом 2020 года, когда ни о какой второй волне речи не шло и экономико-политическая ситуация была несколько иной. Получается, что этот закон не вполне адекватен текущим реалиям. «Тот факт, что Госдума и Минфин до сих пор не разработали, возможно, по политическим или по иным соображениям, никаких поправок в закон о бюджете, — это такой тревожный звоночек: либо всех все устраивает, либо власти уже давно разработали поправки, но в публичное поле они не попали», — заключает Суслина.

Автор Анна Титова

https://novayagazeta.ru/articles/2021/03/16/zasypat-po-pervoe-chislo

***

Как выжать максимум из прогрессивного налога

Правительственные оценки бюджетных поступлений занижены в разы.

С этого года в России действует прогрессивная шкала налога на доходы физических лиц (НДФЛ). Отныне россияне, зарабатывающие свыше 5 млн руб. в год, будут платить НДФЛ по ставке 15% вместо ранее установленных 13%, которые распространяются на всех остальных граждан. Можно сказать, что с этого года Россия входит в клуб «цивилизованных» стран, ибо во всех развитых государствах мира действует система прогрессивного подоходного налогообложения.

Но что же означают для страны и бюджета эти пресловутые дополнительные 2 процентных пункта НДФЛ для состоятельных и богатых граждан? Правительственные ожидания от введенной меры таковы: благодаря заявленному повышению ставки НДФЛ бюджет дополучит 60 млрд руб. в 2021 году, 64 млрд – в 2022-м и 68,5 млрд – в 2023-м. Эти деньги будут целевым образом направлены на лечение детей с редкими тяжелыми заболеваниями. По всей видимости, Министерство финансов РФ вместе с Федеральной налоговой службой РФ провели свою собственную экспертизу объема дополнительных бюджетных средств на основе имеющихся у них закрытых данных, получив указанные выше цифры. Примечательно, что Росстат не предоставляет информацию, необходимую для соответствующих расчетов. Все, что он может сообщить: зарплаты свыше 3 млн руб. в год получают всего 0,8% работающих россиян, а свыше 5 млн руб. – еще меньше.

Такая завеса тайны над новой налоговой инициативой стимулировала перепроверку правительственных цифр разными аналитическими структурами. К примеру, некоторые использовали для расчетов базы данных о неравенстве World Inequality Database (WID). Эта база обеспечивает свободный доступ ко всем существующим статистическим рядам по распределению доходов. Непосредственная работа по наполнению WID статистикой ведется Всемирной лабораторией неравенства (The World Inequality Lab – WIL). Опираясь на эти данные, некоторые исследователи в прошлом году подсчитали, что налогооблагаемый доход в 5 млн руб. в год имеют 0,5% взрослых россиян; при численности взрослого населения около 114 млн человек это около 570 тыс. потенциальных плательщиков повышенного налога. При этом в среднем годовой доход самых богатых людей (0,5% населения) составлял чуть менее 16,5 млн руб. на человека.

Дальнейшая логика тривиальна: 16,5 млн руб. минус базовые 5 млн руб.; полученный «довесок» в 11,5 млн руб. умножается сначала на 570 тыс. налогоплательщиков, а потом на 0,02 – дополнительные проценты НДФЛ. В результате получается 131 млрд руб. дополнительного бюджетного дохода, по данным на 2018 год, что в 2,2 раза больше правительственной оценки на 2021 год – 60 млрд руб. Получается, что власти сильно недооценивают экономический эффект от введения прогрессивной шкалы НДФЛ. Почему?

В свою очередь, группа экспертов из Финансового университета при правительстве РФ углубила расчеты бюджетного дохода от внедрения прогрессивной шкалы НДФЛ. В частности, экспериментальным образом было выявлено, что доля лиц, обладающих в России доходом выше 5 млн руб., составляет 0,8% рабочей силы. Соответственно общее число таких лиц – уже 601,8 тыс. человек. Среднегодовой доход сверхбогатой группы граждан, по нашим оценкам, составил 18,8 млн руб. на человека. Таким образом, окончательная оценка Финуниверситета величины дополнительного дохода от введения прогрессивной шкалы НДФЛ – 166 млрд руб. против 131 млрд руб. других аналитических групп и 60 млрд руб. правительства РФ. То есть оценка Финуниверситета в 1,3 раза превосходит экспертную оценку независимых экспертов и в 2,8 раза – правительственную оценку.

Если же учесть, что полученная Финуниверситетом цифра основана на данных 2015 года, то в 2021 году – за шесть лет – она должна увеличиться хотя бы только за счет инфляции на 20–30% и составить 200–216 млрд руб., что примерно в 3,5 раза выше правительственного прогноза. Таким образом, существуют три альтернативные оценки доходов бюджета страны на 2021 год в результате реформы НДФЛ. Резонно задать вопрос: чего не знают эксперты, чьи оценки кратно расходятся с прогнозом властей? Как объяснить правительственные ожидания роста дополнительных доходов от НДФЛ в 2022 и 2023 годах на 6,7 и 7% соответственно?

В «Прогнозе социально-экономического развития Российской Федерации на 2021 год и на плановый период 2022 и 2023 годов» Минэкономразвития РФ инфляция в указанные годы ожидается на уровне 4%. Тогда реальный рост доходов группы наиболее богатых граждан страны в 2022 и 2023 годах составит 2,7 и 3,0% соответственно. Но за счет чего? За счет еще большей концентрации капитала в их руках?

Интрига в связи с нововведением в схему НДФЛ сохраняется.

Автор Евгений Балацкий

https://www.ng.ru/ideas/2021-03-10/7_8098_maximum.html

***

Почему в России раз в шесть лет случается инфляционный шок

По окончательной оценке Росстата, инфляция в России в 2020 году составила 4,9%. Это, конечно, хуже, чем в 2019 году, когда цены выросли на 3%, и почти вдвое больше, чем в 2017 году, когда они прибавили минимальные за все время наблюдений 2,5% — но вовсе не причина для того, чтобы рост цен занимал первые места во всех ответах на вопрос «Что вас беспокоит?».

Постсоветский человек пережил «павловскую реформу цен» 1991 года и «либерализацию цен» 1992 года, которые совокупно стерли в порошок покупательную способность его «советских» сбережений. Пережил он и кризисный шок 1998 года, когда за 4 месяца цены выросли на 80%, и два уже меньших ценовых шока — в 2008/2009 и 2014/2015 годах, причиной которых, как и в 1998 году, была девальвация рубля. В свою очередь, во всех трех случаях девальвация была следствием катастрофического снижения стоимости нефти.

Средний возраст россиянина составляет 40 лет, т. е. гиперинфляцию 1991–1992 гг. он может и не помнить, но кризис 1998 года он встретил уже совершеннолетним и способным осознать его тяжесть. Значит, он должен был отложиться в его памяти. Так почему «крохотные» 4,9% инфляции 2020 года так его встревожили? Следует отметить, что тот же средний россиянин, получая зарплату и тратя ее в магазине, склонен сомневаться как в заявляемом Росстатом размере средней зарплаты, так и в заявляемой Росстатом цифре годовой инфляции. Вопрос в том, есть ли у него для этого реальные основания.

Для начала вспомним, что стартовавшая в сентябре 2019 года с США эмиссия со стороны основных центральных банков мира к концу 2020 года все-таки сделала свое дело:

— резко, более чем на 50%, выросли цены на сталь и прочие используемые промышленностью металлы (и это в условиях вызванного пандемией сокращения спроса),

— быстро, до уровня выше предкризисного, подорожала нефть,

— серьезно подорожало на мировом рынке продовольствие.

В России все это помножилось на:

— 20-процентную девальвацию 2020 года, вызванную очередным крахом стоимости нефти,

— решение правительства ввести антидемпинговые пошлины на сталь против украинской и китайской стали (турецкая сталь ушла с российского рынка по политическим причинам),

— резкий скачок цен на жилье, ставший следствием введения политики дотирования госбюджетом ставки по ипотечным кредитам (эта политика вычерпает на несколько лет вперед платежеспособный спрос, и вслед за ростом последует длительный провал спроса).

Нельзя забывать и про поразивший Китай — «мировую фабрику» — дефицит контейнеров, который вылился в четырехкратное удорожание стоимости аренды контейнеров для дальних перевозок, что в итоге привело к росту стоимости крупногабаритного импорта на 10% и более. Но это явление временное, вызванное тем, что контейнеры, в которых отгружается в США произведенная в Китае продукция, не возвращаются обратно. С окончанием в США пандемии она будет решена.

Теперь посчитаем: порядка 36% всех товаров в розничной торговой сети имеют импортное происхождение. К этому можно добавить, что еще немалая часть товаров уже российского происхождения изготавливается с применением импортных комплектующих или сырья. Очень грубо можно оценить долю импорта на российском рынке в 40%. С учетом того, что продажи розничной торговли примерно в 3,4 раза превосходят в денежном выражении объем приобретаемых россиянами услуг, выходит, что на импорт приходится порядка 30% всех трат россиян, и девальвация рубля на 20% приводит к инфляции в 6%. Точнее, чуть меньшей, поскольку часть потерь берут на себя продавцы — магазины и розничные сети.

Таким образом, мы имеем импортированную в Россию инфляцию, помноженную на проведенную параллельно девальвацию рубля. Вы зададитесь логичным вопросом: почему же тогда в «развитых» странах инфляция далеко не так высока? Почему население мало волнуется по ее поводу? Ответ тут в том, что:

— в той же Европе евро в 2020 году только укреплялся по отношению к доллару и другим валютам,

— в структуре потребления европейцев и американцев траты на товары гораздо меньше трат на услуги, в России же, как показано выше, ситуация прямо обратная,

— напрямую по потребителю бьет удорожание продуктов питания, но доля таковых в расходах россиян составляет около 40% (у бедных и того выше), а в странах Запада — от 10% до 15%. Правда с учетом привычки есть вне дома она растет, но все же до российских показателей ей далеко.

То есть чем вы богаче, тем меньше места в ваших расходах занимают траты на продукты питания и тем ниже ваша личная инфляция. Это не значит, что услуги для населения США и ЕС не подорожают — подорожают, продавцы в «Уолмарте» не воздухом питаются, им тоже надо как-то компенсировать подорожание товаров и продуктов, но — позже и меньше. Также стоит отметить, что согласно данным Центрального банка России, который не так давно начал публиковать данные по инфляции в региональном разрезе, в России инфляция зависит от размера населенного пункта, в котором вы живете: инфляция в крупных городах (Москве, Санкт-Петербурге, Новосибирске, Екатеринбурге, Казани) — ниже средней по стране.

По-видимому, основная причина — более высокая конкуренция среди продавцов, представленных в «миллионниках» в основном крупными торговыми сетями, которые в силу своего размера способны выдавливать дополнительные скидки из поставщиков, чего не может позволить себе магазинчик в каком-нибудь забайкальском селе. Да и магазинов таких обычно — один-два на все село, так что цены в них ограничены лишь покупательной способностью его односельчан и совестливостью хозяина.

Как вы заметили, инфляция — проблема бедных, которые не только страдают от роста цен на продукты и товары, но и обычно хранят свои сбережения в национальной валюте, теряющей из-за инфляции свою покупательную способность. У богатых другая проблема: низкие и зачастую даже отрицательные процентные ставки во всем мире привели к тому, что процент по банковским вкладам мало отличим от нуля, и богатые вынуждены инвестировать в спекулятивные активы, в том числе обращающиеся на товарных рынках, а это… нефть, продукты и промышленные металлы.

Ищущие своего применения деньги богатых создают дополнительный спрос на них на мировом рынке и толкают вверх цены на топливо и продовольствие, также удорожая себестоимость изделий, в которых используются промметаллы. А сталь, например, используется повсеместно — от микроволновки и утюга до холодильника и автомобиля. Таким образом, низкие процентные ставки на мировом финансовом рынке порождают инфляцию.

Что же делать? Проблемы две: бедность россиян и постоянные, бьющие по их карману девальвации рубля. На самом деле это одна проблема: недиверсифицированная, сырьевая, огосударствленная за последние 15 лет российская экономика из-за низкой производительности труда не способна обеспечить 146-миллионное население высокими зарплатами и пенсиями, а ее сырьевая направленность гарантирует девальвационные, влекущие за собой скачки инфляции шоки. Причем с достаточно высокой периодичностью: в XXI веке — каждые 6 лет. Частота такого рода кризисов заставляет российскую экономику работать в режиме выживания, а не роста и развития.

То есть решение всего одно: влекущий за собой рост зарплат и пенсий рост производительности труда (зарплата экскаваторщика всегда выше зарплаты рабочего с лопатой), от государства требующий политики, направленной на помощь такому росту и устранение стоящих на его пути препятствий. Чем выше будет производительность труда — тем ниже будет вес в экономике ее сырьевой составляющей, тем меньшее влияние будут оказывать на нее спады на мировом рынке нефти и газа, тем меньше будут девальвации и вызываемая ими инфляция. Рост же зарплат и пенсий уменьшит долю расходов россиян на приобретение продуктов питания.

Автор Максим Авербух

https://novayagazeta.ru/articles/2021/03/12/tsenovye-grabli

***

Как связаны геополитика Кремля и пенсии россиян

Про возможные санкции в отношении российского госдолга уже многие слышали. Слышали не только в самые последние дни после принятия новых антироссийских санкций, но и раньше. Мы ведь (подумать только!) уже почти семь лет живем в условиях санкционного противостояния. И вот новые заявления, что возможны санкции в отношении российского госдолга.

Официальная оценка российских властей остается неизменной. Ее на днях подтвердил министр экономического развития Максим Решетников, заявив, что санкции, по большому счету, станут наказанием для тех западных инвесторов, которые инвестируют в российский госдолг. Что же касается влияния таких санкций на финансовое положение в России, то, как было сказано, «…фундаментально это ни на что не повлияет». Так стоит ли россиянам опасаться санкций в отношении российского госдолга? И что это вообще за санкции такие?

Начнем с того, что в настоящее время практически все страны для выполнения своих бюджетных обязательств вынуждены занимать деньги. Даже если у страны есть большие резервы, все равно практикуются заимствования (резервы же тоже необходимы). Практикует это и Россия, выпуская облигации федерального займа (ОФЗ). Причем в последние годы объемы заимствований растут. Инвесторы покупают эти самые ОФЗ, а государство получает необходимые средства для выполнения своих бюджетных обязательств. Потом ОФЗ инвесторы предъявляют к погашению, а государство (в данном случае Россия), помимо номинала, платит еще и проценты. В общем, все просто и понятно.

Теперь приблизимся к нашей теме — санкциям. Среди покупателей ОФЗ есть и иностранцы-нерезиденты. По последним данным Банка России, объем рынка ОФЗ по состоянию на 1 февраля 2021 года составил 13,7 трлн рублей, из них 3,2 трлн рублей (23,4%) — номинальный объем ОФЗ, принадлежащих нерезидентам. Это огромные деньги. Для понимания масштаба: расходы федерального бюджета на образование в России в 2021 году должны составить немногим менее 1,1 трлн рублей. То есть иностранцы-нерезиденты одолжили нам денег, купив ОФЗ, почти в 3 раза больше, чем все расходы федерального бюджета на образование в 2021 году.

Введение санкций в отношении российского госдолга означает, что нерезидентам (американцам, если вводят такие санкции США) будет запрещено покупать российские бумаги (ОФЗ). То есть американцы давать денег в долг России через покупку новых ОФЗ больше не смогут, им это будет запрещено. Проблема для России, в случае введения такого запрета, будет заключаться в том, что придется решать, где еще можно занять деньги для выполнения бюджетных обязательств. Можно ли будет занимать и дальше? Можно, но только это будет обходиться нам дороже, потому что рост процентных ставок по ОФЗ, увеличение расходов по обслуживанию госдолга в таком случае неизбежны. Цена вопроса — многие миллиарды рублей.

Важная проблема заключается также в том, что Россия будет вынуждена занимать больше денег на внутреннем рынке, то есть у резидентов-россиян, что лишает нашу экономику необходимых инвестиционных ресурсов (деньги-то пойдут на выполнение бюджетных обязательств). Нет инвестиций — нет развития, экономика стагнирует и падает. И еще: такие санкции — это сильнейший удар по рублю, который и без них сильным никак не назовешь. Вот такая история получается. А, казалось бы, какие-то санкции в отношении российского госдолга… Подумаешь…

Для полноты представления ситуации предлагаю логически соединить, к примеру, следующие факты: Пенсионному фонду России (ПФР) хронически не хватает денег для выполнения своих обязательств. В этих целях Фонд получает трансферты из федерального бюджета, который в свою очередь занимает деньги у нерезидентов, выпуская ОФЗ. Что получается? Получается, что те же американские покупатели российских ОФЗ предоставляют деньги, которые идут на выполнение российских бюджетных обязательств, в том числе по финансированию пенсионных расходов. Конечно, деньги не «окрашены», бюджет у нас формируется по принципу «общего котла», но принципиально все именно так и выглядит. Интересно, да?

Кстати, в 2021 году из федерального бюджета в Российской Федерации должно быть перечислено ПФР трансфертов на сумму более 3,3 трлн рублей, чтобы Фонд мог выполнить все свои обязательства. Вот такие они — санкции — в отношении российского госдолга, о которых вновь заговорили и вероятность введения которых в последнее время существенно повысилась. Ну так что? По-прежнему будем считать, что санкции в отношении российского госдолга ни на что не влияют? Влияют, еще как влияют.

Автор Игорь Николаев

https://novayagazeta.ru/articles/2021/03/15/derzhava-sanktsii-ne-boitsia

***

Кто вынет голову России из демографической петли?

В 2021 году пройдут выборы в Государственную думу нового созыва, и, по всей видимости, демографическая повестка в ней будет играть важную роль.

Неожиданно о демографии заговорили сразу в двух крупных российских партиях. Сначала лидер нового левопатриотического объединения «Справедливая Россия — За правду» Сергей Миронов выдвинул в качестве национальной идеи демографическое спасение страны. А следом вице-спикер Госдумы Пётр Толстой («Единая Россия») предложил сделать материнский капитал прогрессивным, чтобы создать стимул к многодетности. «Материнский капитал должен быть прогрессивным, он должен увеличиваться за рождение каждого последующего ребенка. Семья, где рождается ребенок, должна становиться богаче», — заявил Толстой. Он добавил, что на сегодняшний день многодетность зачастую означает бедность.

Кто и чего в России уже не говорил про демографию. Есть и национальный проект, и множество разных мер поддержки. И всё не работает. То есть какие-то выплаты или другая помощь бывают полезны людям, но рождаемость не растёт. Даже, на первый взгляд, в благоприятных условиях. В 2020 году, когда объявляли локдаун (или, как привычнее, самоизоляцию), жители страны сидели несколько месяцев на удалёнке, дома с близкими. Казалось бы, должен быть демографический всплеск. Но нет. Наоборот, рождаемость снизилась. В целом у людей уже сложился некоторый иммунитет к заявлениям экспертов и политиков по этим темам. Да, вымираем. Да, нас замещают. Да, не хотим рожать. Да, уже и некому. Пластинку так заездили, что она больше ужаса не вызывает. Только вздохи.

Но что в этот раз иначе? Во-первых, об этом говорит один из руководителей главной партии и лидер крупной оппозиционной. Во-вторых, если слова Миронова ещё можно оценить как никуда не ведущий и ни к чему не обязывающий популизм (хотя, возможно, это не так и за громкими словами есть нечто более конкретное), то Толстой предлагает механизм. Причём тот, который может заработать.

Дело в том, что если сделать материнский капитал прогрессивным и добиться ощутимых выплат для семей с большим количеством детей, то изменится не только материальное положение. Рвётся социальная структура, при которой успех означает бессемейность и бездетность. Чайлдфри, потребители-сибариты, социал-дарвинисты и прочие любители материализма могут получить серьёзный удар. Их благополучие построено на труде, оно требует усилий ради преимуществ над другими людьми, скрытого неравноправия. И то, что кому-то все достижения могут достаться без тех же усилий, просто за возвращение к природной функции, обесценивает их борьбу. И заставляет крепко задуматься.

В 2021 году пройдут выборы в Государственную думу нового созыва, и, по всей видимости, демографическая повестка в ней будет играть важную роль. Настолько, что заставит партии предлагать что-то стоящее. А пока Росстат опубликовал доклад, в котором указана численность постоянного населения России на 1 января 2021 года. По предварительной оценке, она составила 146,2 млн человек. С начала года численность населения сократилась на 582,2 тыс. человек, или на 0,4%. При этом снижение числа родившихся отмечалось в 71 субъекте РФ из 85.

Автор Евгений Цоц

https://regnum.ru/news/polit/3207179.html

 


Об авторе
[-]

Автор: Евгений Гонтмахер, Анна Титова, Евгений Балацкий, Максим Авербух, Игорь Николаев, Евгений Цоц

Источник: novayagazeta.ru

Добавил:   venjamin.tolstonog


Дата публикации: 02.04.2021. Просмотров: 51

zagluwka
advanced
Отправить
На главную
Beta