Донбасс: восточный фронт
Донбасс: восточный фронт
Слова «Крым» и «отрезанный ломоть» все чаще сочетаются даже в речах международных аналитиков. На первый план украинского кризиса теперь выходит вопрос о других русскоязычных регионах страны.
Для России рост протестных настроений на юго-востоке Украины — это, конечно, козырь, но и риск. Если надежды местного населения придется оправдывать не только политической поддержкой, но и реальной военной силой, это будет катастрофа. Даже явно пророссийский Донецк не един, в его многонациональном обществе представлено все множество политических течений, а войны, даже «вежливой», не хочет, похоже, никто. Корреспондент «РР» побывала на Донбассе и попыталась понять, как могла бы выглядеть мирная политическая повестка
Под черно-оранжевыми стягами, под российским триколором у памятника Ленину в Донецке каждый день собираются люди. Их немного, но они бурлят предощущением. Они готовы к чему-то, хоть сами не знают пока к чему.
Разговорчики в строю
Все смешалось в Донецке. Только ленивый не провел свой митинг и не создал свое движение. Разбираться в них — безнадежное дело. Вот, например, движение «Народное ополчение Донбасса» координирует блокпосты под Донецком и останавливает военную технику, а «Самооборона Донбасса» (по аналогии с «Самообороной Майдана») формируется из тех, кто ездил в Киев и поддерживал Майдан. «Координационный совет патриотических сил Донбасса» объединяет проукраинские партии и общественные организации за единство Украины и помогает украинской армии, а «Координационный совет Донецкой области» называет Майдан переворотом и объявляет себя частью «русского мира». Названия дублируют друг друга и строятся, как конструктор, из одних и тех же слов: патриотические силы, оборона, самооборона, Донбасс, координационный совет, народное, патриотическое…
Городские чиновники в щекотливой ситуации. С одной стороны, им нужно подчиняться Киеву, с другой — сохранить лояльность народу. Побывав на блокпосту в Старобешеве, утром я иду в горсовет. Глава Донецка Лукьянченко в отпуске, поправляет здоровье после штурма обладминистрации. Но секретарь горсовета Сергей Богачев сразу же соглашается на встречу. Это вышколенный чиновник, не разменивающийся на эмоции.
— Что вас интересует? — сухо спрашивает он.
— Общественные настроения.
— Ставьте мне прямой вопрос. Тогда мне легче ответить.
— Вы хотите, чтобы я спросила, хотят ли люди в Россию?
— Нет, я не знаю. А если в целом - у нас в Донецке пока ситуация стабильная в экономике.
По четвергам «РР» уже третий раз проводит телемост, на котором пытается привлечь к диалогу противоборствующие силы Украины. Я хочу позвать на него двух ярых оппонентов: главу донецкого отделения партии «Свобода» Артура Шевцова и начальника штаба пророссийского лагеря с площади Ленина Александра Васильева. Но мы сомневаемся, что их можно сводить за одним столом. Я говорю им об этом в последний момент. Оба соглашаются. Артур Шевцов предлагает встретиться в кафе «Львовская шоколадница».
— На выборах в Донецке в 2010-м мы получили 0,36%. Но надо понимать, что Донецкая область самая населенная. Здесь живет 1,3 миллиона людей.
— Вы были на площади 13 марта?
— Да, я был на площади, когда погиб наш однопартиец и побратим Дмитрий Чернявский.
— Что там было?
— Представьте себе, что где-то в сибирском городе вышли на площадь люди с государственными флагами, чтобы выразить патриотическую позицию. И в это же время там собрались граждане под другими флагáми — китайскими, например, — и мешают гражданам этого города проводить митинг в поддержку своей страны. А когда митинг заканчивается, толпа набрасывается на этих граждан и начинает их унижать и даже избивать! Я думаю, что в России такое невозможно. А вот мы в Украине, к сожалению, столкнулись с такой ситуацией.
— Страна расколота.
— Да чем она расколота? Скажите, чем коррупция на востоке отличается от коррупции на западе? Чем бездействие милиции отличается в Донецке, во Львове или в Симферополе? Проблем огромное количество. И выходить на улицу, требовать, чтобы кто-то сюда ввел войска, чем-то помог?.. Да никто ничем не поможет! Пока сами не захотим решать свои собственные проблемы, никто нам их не будет решать. Вы ж не просите соседей: приди с совком и убери у меня в квартире! Вот и нам надо сесть сейчас за стол и договариваться. Вместо того чтобы выходить на улицы и говорить: вы бандеровцы, потому что говорите по-украински, а вы москали, потому что говорите по-русски. Мы все хотим одного и того же — улучшения жизни, ликвидации коррупции повальной в стране, хотим, чтобы государство начало выполнять свои обязательства перед гражданами, — что центр, что восток, что запад!
В «Львовскую шоколадницу» заходит Александр Васильев, начальник штаба лагеря у памятника Ленину, в камуфляже, со скрипящей рацией. Оглядывает Шевцова из «Свободы» в джинсах и светлой трикотажной кофте, похожего на студента. Шевцов смотрит в пространство. Васильев не торопится сесть, поигрывая коленками.
Я настраиваю программу для телемоста в ноутбуке.
— Как же вы допустили 13-го числа такое? — острит Васильев. — Я задаю всем вопрос и никак не могу получить ответ. Почему люди, которые сносят памятники Ленину, проводят свой митинг на площади Ленина?
Они отталкиваются, как магниты с одним полюсом. Шевцов сидит, а Васильев все время на ногах и в движении.
— А почему люди, которые других людей убивают, вообще еще на свободе? — с глухой обидой отзывается Шевцов.
— Только не надо вопросом на вопрос! Я могу ответить, почему люди, которые убили, находятся на свободе.
— Я тоже на него могу ответить!
— Помимо политической составляющей у нас в номере есть репортажи, — говорит ведущий телемоста. — Игорь Найденов побывал в Крыму, Марина Ахмедова сделала репортаж из Киева.
Мы ждем, когда включат Донецк. Обстановка за столом до конца не разрядилась, но наши гости уже передают приветы общим знакомым.
— Ну вот, — замечаю я, — вы можете сидеть за одним столом.
— Пока наши интересы не пересекаются, — поясняет Александр Васильев.
— А когда они пересекаются?
— Они же хотят наш памятник Ленину снести, — насмешливо говорит Александр.
— Вы хотите его снести?
— Он нам сто лет не нужен, — усмехается Артур.
— Во Львове, например, они его снесли и поставили памятник Степану Бандере.
— Во Львове его снесли в 1991-м, когда партии «Свобода» вообще не существовало.
А потом они спокойно дожидаются своей очереди и высказывают свою точку зрения слушателям в России. По крайней мере терпят друг друга и могут говорить.
Испанская грусть
Украинец с испанскими корнями Энрике Менендес пришел в политику на одну неделю. Никто ему не поверил. Но он как сказал: «В понедельник пришел и в понедельник уйду», — так и сделал. Этого времени ему хватило, чтобы придумать и провести митинг за единую Украину и заявить новую идеологию.
— Вся моя гражданская позиция базируется на одном желании — сохранить страну единой. Я просто хочу заниматься своим бизнесом, и меня не устраивает та ситуация, в которую страна попала. Начиная с ноября люди перестали о чем-либо говорить, кроме политики, и на волне Майдана все разделились на за и против. Мы здесь в Донецке были больше против, чем за, кто-то радикально против, я был умеренно против. Я понимаю желание людей жить лучше, стремление вступить в Европейский союз, но не пониманию вот таких способов. Как только Майдан подменил понятия с «мы за Европу» на «мы против Януковича», моя поддержка Майдана исчезла напрочь. Отдать сто человеческих жизней, чтобы сменить одних уродов на других, — это как-то дороговато.
Энрике сидит на 7-м этаже современного бизнес-центра Грин-плаза, вокруг него модный офис и люди, которые занимаются маркетингом. Сидя в этом модном офисе в понедельник 3 марта он кое-что понял.
— То, что над государственными учреждениями в Донецке стали появляться флаги другой страны, меня тоже немного напрягло. И еще та картинка, которая транслируется из нашего города на телеэкраны. У меня появилось дикое желание показать из этого города другую картинку. Потому что подавляющее большинство моих знакомых, друзей, партнеров по бизнесу были и остаются сторонниками одной страны и настроены проукраински, просто со своей спецификой юго-востока. Ведь ни для кого никогда не было секретом, что Украина — страна разделенная — культурно, ментально. Что мы здесь…
Он оборачивается, ищет карту Украины и натыкается на карту Испании. Друзья подарили на день рождения.
— У нас политика всегда велась по принципу маятника: одна политическая сила победила, убрала всех не своих, поставила всех своих и полностью поменяла курс. Каждое новое правительство не соблюдает принцип равновесия. Если то было пророссийское, то это антироссийское. Такое впечатление, что оно забыло, что у нас многосоткилометровая граница с Россией и у нее есть и будут геополитические интересы в Украине. Мы на востоке это прекрасно понимаем. У меня из девяти родственников пятеро живут по ту сторону границы. И так практически у каждого. Вот это никогда не учитывалось политиками в Киеве, они всегда пытались грести под одну гребенку. Никогда в нашей стране не было коммуникативной стратегии, и все эти 23 года раскол только увеличивался. Даже сейчас, когда страна на грани распада, и с той и с другой стороны Днепра массмедиа потеряли беспристрастность. Киев и Западная Украина все эти три месяца постоянно Донецку лычки отпускают: «Вы там все рабы!» Крестник мой семилетний с семьей уехали в прошлом году в Винницу. На новогодние праздники мы созванивались, он выхватил трубку и начал кричать: «Вы там все рабы, у вас там Янукович!»
Энрике смеется:
— Где он, семилетний ребенок, мог это услышать?
В такой ситуации большинство людей начинает мыслить черно-белыми категориями, уверен он.
— Киевские друзья требуют определиться: «Если ты за Украину, значит, ты против России». Почему я должен быть против России? Не враг мне Россия, абсолютно не враг!
Кройка и шитье
Вечером еще один телемост. На этот раз канал «1+1» ведет перекличку со всеми регионами Украины. В кадре донецкие чиновники, как раз тот самый секретарь горсовета Сергей Богачев, с которым мы виделись утром, а также главный милиционер и зампрокурора Донецка. Ведущая в синем платье с желтым воротничком по треугольному вырезу горловины отчитывает их, как Родина-мать.
— К сожалению, у нас митинги, — говорит Богачев, ему явно неуютно… — К сожалению, случилась трагедия… человек погиб.
— А вы выяснили, кто платит этим людям?
— Нет, мы не выяснили.
— Почему? — спрашивает она, будто он не выучил урок.
— Ну, это не задача городской администрации.
Удар на себя принимает главный милиционер Донецка, говоря, что это его задача.
— А полiтичний туризм у вас есть?
— У нас нет, не выявлено.
— А почему? — недовольно интересуется ведущая.
— Я думаю, потому что у нас нет полiтичного туризму.
— Я думаю, погано працюєте! (работаете. — «РР») — итожит ведущая и уходит на рекламу.
— Що ви скажете про п’яту колонну у Донеччинi? — продолжает она допрос донецкого прокурора после рекламной паузы.
Опять эта пятая колонна! Очень легко произносить эти слова в прямом эфире. Гораздо проще, чем попытаться понять всех тех, с кем я встречалась тут целую неделю. Но ведь и в России то же самое.
Это не те нитки, которыми можно сшить страну, а тем более две страны. Но у политиков и телеведущих по обе стороны конфликта сейчас в ходу ножницы, а не нитки. Тем больше будет ран. Тем дольше придется сшивать.