Документальное кино Андрея Некрасова
Андрей Некрасов: «Культура – это осмысленное понимание нации»
26 февраля в Университете Женевы российский режиссер, живущий в Берлине, представил один из своих документальных фильмов «Прощайте, товарищи», посвященный распаду СССР и показанный в 30 странах, но так и не вышедший на российские экраны. Мы встретились с Андреем Некрасовым, чтобы поговорить с ним о его работе, патриотизме, свободе, ответственности и, конечно, о документальном кино.
Андрей Некрасов родился в 1958 году в Ленинграде. Окончил Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии, затем учился на философском факультете в Парижском университете. Женившись на гражданке Германии, в 1970-х годах эмигрировал из СССР. Каждый раз, когда организаторы того или иного кинофестиваля представляют Некрасова в числе своих гостей, они неизменно напоминают собравшимся о том, что режиссер был ассистентом Андрея Тарковского во время съемок «Жертвоприношения».
Сам Некрасов знаменит по многим документальным и игровым картинам. Наибольшую известность получили его фильмы «Пастернак», «Блудный сын», «Уроки русского», «Бунт. Дело Литвиненко», «Прощайте, товарищи». Большинство из снятых им фильмов так и не вышли на большие экраны в России, но их показывали ведущие европейские телеканалы такие, как ARTE, ZDF, BBC. Сегодня в Европе Некрасов считается одним из лучших российских документалистов.
Наша Газета.ch: После просмотра Ваших фильмов возникает ощущение (возможно, ложное), что все они представляют единое исследование самого себя: вне зависимости от сюжета, проблематики и стилистики изложения, Вы пытаетесь не столько найти ответ на конкретный вопрос, волнующий многих, сколько подспудно понять свое Я. Насколько верно такое наблюдение?
Андрей Некрасов: Вы в довольно большой степени правы. Я прекрасно отношусь к журналистам, но в кино я занимаюсь чем-то совершенно другим. Например, когда после показа документальной картины «Уроки русского» о войне 2008 года меня обвиняли в том, что я поддерживаю грузинскую сторону, я объяснял, что не надо от меня требовать журналистской объективности. Я выражаю позицию. Это совсем другое дело. Журналистика должна быть объективной в том смысле, что журналист должен спрятаться и только показывать факты и сюжеты. Его задача – показать зрителю как можно больше проверенной информации и самые разные точки зрения. В этом смысле это для меня неинтересно. Поэтому мои фильмы – это попытка понять какие-то важные вещи. Например, справедливость. И я понимаю, что это довольно субъективная вещь.
В том смысле, о котором я говорю, да. Конечно, это связано с моим ощущением себя. Так бывает у каждого человека. Когда ты рассказываешь о каких-то событиях, ты рассказываешь и про себя. Например, некоторые режиссеры могут раскрывать очень интимные детали личной жизни. Но говоря о войне или политике, можно даже больше выдать, чем в самом откровенном монологе. С этой точки зрения, мои фильмы - это рассказ о моем месте в мире, о моей позиции, о моем понимании.
- Воспринимаете ли Вы все уже созданные фильмы и те, что еще появятся, как единое послание?
Абсолютно! Хотя иногда на практике об этом забываешь, решая какие-то очень конкретные, частные задачи. К тому же кино – вещь дорогая. Мне никто не даст денег, если я скажу, что хочу снять фильм для того, чтобы самовыразиться. Старик, мне так надо раскрыть себя! Это не о войне, не о России, это обо мне! Кто поверит таким доводам? Убеждать продюсеров приходится с помощью других аргументов. Поскольку мне надо искать деньги в Европе для того, чтобы снимать фильмы о России, бывает очень трудно сохранить тематическое единство. Но я надеюсь, что у меня пока это получается.
- Вы довольно много времени провели за пределами России: учились в Париже, живете в Берлине, но при этом сохраняете очень тесные связи с родиной. Кем Вы себя ощущаете – русским, советским, европейцем или, может быть, немцем?
Кажется, Ницше использовал выражение «хороший европеец». Вот такое определение мне подходит. Конечно, я не такой хороший, как некоторые, но я все же европеец. Я – русский европеец.
- Как Карамзин?
Как Чаадаев! Я считаю, что он был безусловно патриотом, да и себя я отношу к пламенным патриотам. Если делать сноску в патриотизм, то должен объяснить, что я – человек, который хочет защищать интересы России. И я все для этого делаю. Это абсолютно искренне.
- Дайте свое определение патриотизма.
Действия, которые способствуют укреплению страны, даже государственности, не говоря уже о культуре. Что такое культура? Это осмысленное понимание нации. Это защита и продвижение идеалов, ценностей и наследия.
- Патриотизм – это понятие государственное или частное?
Конечно, это личное дело каждого человека, который решает, что должен защищать в той или иной форме государство, нацию, культуру. Например, меня очень беспокоит, когда России начинают навязывать определенную точку зрения или говорят, как себя вести. Патриотизм заключается в защите интересов собственной страны. Это нормально, но только не надо думать, что одного наивного порыва будет достаточно. Надо всегда понимать, что ситуация гораздо сложнее, чем кажется: ведь у каждого есть свое мнение.
Я всегда боюсь того, что мир станет монополярным, когда одна страна будет диктовать всем свою точку зрения. Поэтому само по себе существование сильной России обеспечивает паритет в мире. Хорошо, что еще есть и ЕС, и Китай. Мир должен быть многополярным.
- Признаете ли Вы идею существования правильной идеологии?
Это полный идиотизм. Когда США рассказывает всем, что только их вариант демократии самый лучший – это бред. Наивно верить в то, что идеология может идеальной. Единственное, что должны признать все, в том числе Россия, - абсолютный приоритет прав и свобод человека. Тут не может других вариантов. Но миру до этого еще далеко.
- Верите ли в то, что Россия – особенная страна со своим уникальным путем?
Верю. Но сегодня эта идея эксплуатируется, как прикрытие. Хотя мне все равно кажется, что об особом пути России можно и нужно говорить. Настоящий русский патриот, какую бы траекторию развития страны он не защищал, должен признать базовые права человека как абсолютную ценность.
- Как вам кажется, понимают ли в России разницу между свободой и волей?
Не всегда. Свобода всегда предполагает некие ограничения, прежде всего внутренние. А воля не знает границ. Потому русский народ так подвержен внешним ограничителям, например, в лице государства. Они не умеют себя ограничивать внутренне. Русским легче, когда их контролируют со стороны.
- «Они»?
В данном случае я отличаюсь, потому что у меня много внутренних ограничений, но я ненавижу внешнее давление и цензуру. Вы хоть раз стояли в очереди на паспортном контроле в российских аэропортах? Это довольно показательный пример. Но что еще важнее, люди это принимают, соглашаются с таким подходом.
- Вы много времени проводите в Европе. Чувствует ли Вы к себе особое отношение, как к русскому человеку?
В Европе я часто наблюдал, как к русским относятся сдержанно-пренебрежительно. Со мной подобного не было, но я это видел по отношению к другим. На Западе существует очень сильный предрассудок в отношении русских: европейцы, пускай и подсознательно, смотрят на русских свысока. Я об этом говорил на митинге в Санкт-Петербурге, обращаясь к националистам: «Ребята, вы думаете, что вы самые лучшие, но вы можете очень легко почувствовать себя людьми второго сорта, стоит только вам оказаться в Европе».
- Вячеслав Быков, выдающийся хоккеист и тренер, больше двадцати лет живущий в Швейцарии, говорит о том, что всегда осознает свою ответственность за то, что он представляет Россию. Испытываете ли Вы схожие чувства?
В быту подобного не происходит. Только в профессиональном плане: мои коллеги иногда дают мне больше свободы, потому что думают, что мой взгляд на определенные темы может отличаться.
Давайте от общих проблем вернемся к Вашим фильмам. Когда Вы готовите картину, ориентируетесь ли Вы на конкретного зрителя? Для кого Вы снимаете – для россиян или для европейцев?
Мне хочется надеяться, что я работаю на мировую аудиторию. Надеюсь, что мои фильмы поймут в России. Все нюансы нашей российской жизни и малопонятной истории усложняют восприятие зрителей, которые не жили в России. И я стараюсь этого избегать, потому что мне это неинтересно. Мне гораздо важнее попытаться разобраться в глобальных процессах.