Белорусская милиция в качестве заложника политического режима Лукашенко
***
Почему белорусские силовики боятся увольняться
Сотрудники милиции в Беларуси так зависимы от государства, что боятся даже думать об увольнении. Что же держит их в правоохранительных органах и как выстраивалась вся эта система?
"Сотрудники силовых ведомств в Беларуси даже при большом желании не могут уволиться из органов, так как постоянно находятся в финансовой кабале", - говорит экс-работник Следственного комитета одного из белорусских областных центров Владимир (имя изменено). И эта система, добавляет он, выстраивалась десятилетиями.
Поэтому негодование белорусов в отношении силовиков, продолжающих работать и после брутального насилия на акциях протеста, разбивается о беспомощность силовиков, считает Владимир. "Винтики системы", милиционеры, сами, по сути, являются заложниками режима Лукашенко - сегодня сотрудники силового блока в Беларуси, по их же признаниям, привыкли к оскорблениям, недоплатам, работе в режиме 24/7.
Тотальная зависимость, начиная с вуза
В пример собеседник DW привел самого себя. Владимир отучился в Академии МВД в Минске, отработал по контракту и благополучно уволился до начала политического кризиса 2020 года. На последнем курсе в Академии, вспоминает он, курсанты узнали, что от первого контракта отказаться нельзя. Иначе придется возместить государству расходы на обучение в полном объеме, а эта сумма сопоставима со стоимостью квартиры в областном центре - десятки тысяч долларов. "В счет включают даже лампочки, которые горели в казармах и электричество в них", - говорит Владимир.
Этой зависимостью позже пользуется милицейское начальство: понимая, что молодым офицерам некуда деться, на местах с ними не церемонятся. Поэтому, отмечает он, из белорусской милиции увольняются, как правило, через девять лет - четыре года в вузе плюс первый пятилетний контракт. Это наилучший вариант, если человек понял, что профессия не для него. В ином случае милиционер теряет стаж работы необходимый для пенсии.
Эта проблема неожиданно вышла на поверхность, когда белорусские власти пять лет назад решили ввести так называемый "налог на тунеядцев". Оказалось, что обязательные для работающих белорусов отчисления в Фонд соцзащиты населения (ФСЗН) за силовиков не платятся. Милиционеры, уволившиеся из органов после 15 лет службы, вдруг узнали, что их пенсионный стаж - ноль.
Пенсия для силовиков из спецфонда
Политик, член президиума Координационного совета белорусской оппозиции Ольга Ковалькова окончила Академию МВД в 2006 году и уже тогда была знакома с этой темой. Дело в том, отмечает она, что пенсию по выслуге лет силовикам платят не из Фонда соцзащиты, а из совершенно другого специального бюджетного источника.
Только отслужив 20 лет, милиционер получает право уйти в отставку и по достижении возраста 48 лет получать пенсию. Но если он решил уволиться раньше, то значит, уже не имеет отношения к этой системе. В таком случае ему придется ждать наступления пенсионного возраста в 65 лет и получать обычную пенсию из ФСЗН. И если трудовой стаж мал, то и ее размер будет минимальный.
Год назад, отмечает Владимир, порядок исчисления был все же изменен: при 10 годах выслуги можно вести речь о пенсии со смешанным стажем и рядом ограничений. Но и здесь хитрость, указывает он, речь идет о десяти годах, а не о девяти, когда удобно уволиться - то есть, без второго контракта стаж теряется.
А после второго контракта офицеру уже 32 года, он, как правило, майор и у него семья и кредиты. В системе он уже 14 лет, а до права на спецпенсию по выслуге остается всего шесть лет. Человек снова стоит перед выбором и с каждым годом бросить эту систему все сложнее.
Все ради семьи?
Милиционер находится еще и под давлением ожиданий внутри семьи, делится своими наблюдениями Наталья Гончар, родственник которой занимает руководящую должность в ОВД одного из райцентров Беларуси. Кроме стабильной зарплаты, которую он приносит, поясняет она, начальник отдела, например, дает еще и определенный статус в обществе, который семья терять не хочет: "И это давит иногда больше, чем стресс на службе". Напряжение на работе у силовиков выливается в проблемы со здоровьем. "А еще есть случаи, когда родственники прячут незавершенные суициды силовиков, чтобы их не уволили", - говорит Наталья Гончар.
Ради семей, поясняет Владимир, милиционеры соглашаются каждый раз на следующий контракт. А это новая зависимость в виде "подъемных" денег, которые выплачиваются накануне заключения нового пятилетнего договора. Сумма эквивалентная примерно двум тысячам долларов тратится семьями очень быстро, а если милиционер уволился досрочно, то должен вернуть эти деньги.
И система заточена так, продолжает он, что уйти по соглашению сторон сотрудник не может. За полгода до нового контракта он должен сообщить, остается или будет увольняться. В последнем случае руководство делает все, чтобы увольнение прошло по отрицательным основаниям, о чем делается пометка в военном билете.
Права силовиков не нарушены
Юрист правозащитного центра "Весна" Павел Сапелко отмечает, что с точки зрения прав человека права силовиков не нарушены. Проблема принудительного труда, которую правозащитники наблюдают при распределении в гражданских вузах, здесь не стоит - каждый курсант Академии МВД прекрасно знает, кем он станет и какой контракт у него будет.
И еще стоит разобраться, что именно подразумевается под понятием "финансовая кабала", отмечает юрист - это зарплата, как минимум, средняя по стране, обеспечение жильем и льготные кредиты. Очевидно, поступая на службу, молодые люди думали об обеспеченной жизни, но не ожидали, что их заставят избивать мирных граждан, говорит Сапелко: "Однако каждый милиционер должен понимать, что нарушая закон, он становится преступником, и за это придется ответить".
Автор Александр Бураков
Источник - https://p.dw.com/p/42iZv
***
Комментарий: Белорусские силовики после подавления протестов испытывают депрессию и ПТС
Насилие на улицах городов Беларуси в августе 2020 года после выборов президента дорого обходится всем участникам тех событий. О посттравматическом синдроме у силовиков - в материале DW.
Белорусские силовики получили сильнейшую психологическую травму после жестокого подавления мирных протестов после президентских выборов в августе 2020 года, и это без ущерба их здоровью не пройдет, уверена соосновательница Центра психологической помощи белорусам в Вильнюсе Ольга Величко. В ходе конфликта, поясняет она, есть как минимум две стороны, и не бывает такого, чтобы кто-то стал жертвой, а другая сторона избежала последствий.
Избиение людей не было стрессом для силовиков?
В белорусскую милицию, поясняет Ольга Величко, идут юноши с образованием ниже среднего, которые отслужили в армии и им был предложен весьма привлекательный для их возраста контракт. Самые амбициозные из них позже учатся в Академии МВД, и если посмотреть проходной балл туда, то он "ниже всех планок", и, следовательно, общий кругозор этих милиционеров крайне узок.
Далее, добавляет Величко, такой уже офицер приходит в систему МВД, где от него требуют молчать и быть исполнительным. Но, по ее словам, любой приказ нужно пропускать через призму критического мышления, а его у них нет - поэтому крайне мало сотрудников милиции понимают, когда приказ становится преступным.
Это значит, отмечает психолог, что у них не было стресса, когда они жестоко избивали в РОВД и ИВС тех, кто был задержан с 9 по 11 августа прошлого года во время акций протеста против фальсификации президентских выборов. Ситуация, продолжает Ольга Величко, изменилась лишь после выхода на улицы сотен тысяч людей - вот тогда стресс догнал силовиков, а открутить назад уже ничего не было возможно: "Они на уровне животного инстинкта понимали, что придется ответить за содеянное".
Декомпенсация системы и семьи сотрудников МВД
"Происходящее сегодня с силовиками можно описать медицинским термином декомпенсация", - говорит бывший замкомандира боевой группы спецподразделения "Алмаз" МВД Беларуси Игорь Макар. С 2006 года он живет в Литве, где получил политическое убежище, но по-прежнему поддерживает связь с коллегами. Сегодня, объясняет Макар, нарушены все функциональные обязанности обычных структур и спецподразделений МВД. Раньше любое нарушение дисциплины в них называлось разложением, а сейчас "такое разложение сотрудники видят во всех подразделениях", и оно не наказуемо.
Отсутствие позитива на службе сотрудники силовых ведомств компенсируют в семье. Но теперь в белорусских семьях все чаще возникают конфликты по политическим мотивам, констатирует Игорь Макар. Хуже всего, по его словам, когда родители - сторонники перемен и не хотят, чтобы их дети общались со сверстниками, родители которых работают в силовых структурах. Таких примеров, по выражению бывшего "алмазовца", уже масса, и "они сильно бьют по психике силовиков".
Мнение Макара разделяет и Ольга Величко. В данный момент она помогает справиться со стрессом девочке 12 лет, которая бежала с матерью из Беларуси за границу, а отец остался работать в милиции. "Школьница говорит на милицейском жаргоне, реагирует на некоторые вещи агрессивно, ее манеры общения иногда шокируют", - делится психолог.
Стигматизированная психология
"Поймите, работа в милиции - это как будто ты живешь в семье, в которой абьюзивные (уничижительные. - Ред.) отношения, и ты в ней каждый день и даже не можешь задуматься, что тут не так", - рассказывает Светлана Хилько, в прошлом выпускница следственно-экспертного факультета Академии МВД и дознаватель одного из столичных РОВД.
После окончания контракта с МВД она ушла в IT-сферу и потом уехала в США. А теперь отвечает за реформу МВД в Народном антикризисном управлении (НАУ), созданном Павлом Латушко. Помочь сотрудникам милиции некому, считает Хилько, психологические проблемы не решаются ни в Академии МВД, ни в подразделениях: "И сегодня силовики терроризируют белорусов, а посттравматический синдром (ПТС) терроризирует силовиков".
Симптомы ПТС просты - нежелание заходить в помещения, где били людей, нарушение сна, чувство вины, необоснованная агрессия, сбой сердечного ритма и даже паранойя - все это, констатирует бывший дознаватель, уже есть. Но любое предложение об оказании психологической помощи, подчеркивает она, высмеивается и стигматизируется начальством. В Первомайском РОВД Минска, где работала Светлана Хилько, поход к психологу считался у сотрудников наказанием и даже угрозой: направление к такому специалисту зачастую ставит крест на карьере.
Эффективность работы психолога в силовых подразделениях Беларуси равна нулю, подтверждает Виктория Мельникова, еще год назад занимавшая эту должность в одной из структур МВД, а позже покинувшая страну. Проблему Мельникова видит в выстроенной иерархии. Психолог, по ее словам, воспринимается рядовыми сотрудниками МВД как средство дополнительного давления, некий карающий орган или "как дополнительное препятствие при устройстве на службу, которое нужно преодолеть, к нему просто нет доверия".
Есть ли выход для белорусских силовиков?
А последствия стресса у белорусских силовиков печальны, признает Ольга Величко, ссылаясь на соответствующие новости. В середине октября бывший начальник Ганцевичского РОВД, руководивший разгоном акции протестующих, попал на обследование в психбольницу из-за суицидальных мыслей. В конце мая покончил с собой начальник изолятора Полоцкого РОВД, чуть раньше был найден повешенным полковник в отставке, который в августе прошлого года отвечал за подавление протестов в Бресте.
И если даже не брать в расчет такие крайности, уточняет Светлана Хилько, следует вспомнить о проблемах с алкоголем у сотрудников силовых ведомств. У них, по выражению Хилько, из-за на самом деле тяжелой работы подорвано здоровье, и ранняя пенсия тут не помогает - среди милиционеров высокая ранняя смертность. Такой вывод она сделала, глядя на ее одногруппников, которым всего по 35-36 лет: "По сути, это глубоко несчастные, обманутые люди".
В рамках НАУ Хилько оказывает психологическую помощь белорусским силовикам через анонимный сервис. Как его найти, они знают. Но правда жизни такова, сетует Светлана Хилько, что общество не встретит это с пониманием, ведь работников таких ведомств многие в стране сейчас считают преступниками: "Можете осуждать меня, но, да, к нам обращаются люди, которые и в данный момент работают в органах. А другого варианта для компромисса (в обществе. - Ред.) просто нет".
Автор Александр Бураков
Источник - https://p.dw.com/p/42EuX
***
Приложение. Расстрелянное поколение: как в Беларуси реабилитировали жертв сталинского террора
29 октября в Беларуси вспоминают жертв сталинского террора. Для всех ли восстановлена историческая справедливость?
В ночь с 29 на 30 октября 1937 года в Минске были расстреляны более 100 представителей белорусской интеллигенции и национальных элит, в том числе 22 писателя. В истории страны дата известна как ночь расстрелянных поэтов. Каждый год в этот день белорусы вспоминают жертв сталинских репрессий. Все ли жертвы реабилитированы, у кого в Беларуси есть доступ к архивам КГБ и вернули ли имена литераторов "расстрелянного поколения" в белорусские учебники? Об этом DW рассказывают эксперты.
Не только литераторы, но и министры
Несмотря на то что дата 29 октября 1937 года известна в белорусской истории как ночь расстрелянных поэтов, из более чем сотни убитых только 22 человека были связаны с литературой, остальные - государственные, партийные, военные деятели, обращает внимание белорусский историк и архивист Дмитрий Дрозд.
"Это были представители элиты БССР, в том числе несколько наркомов (министров) и их заместителей и даже бывший глава ЧК БССР Виктор Яркин. Такой высокий уровень жертв объясняется тем, что расстрельные списки сначала утверждались в Москве лично Сталиным и его ближайшим окружением, а потом уже формально проходили через Военную коллегию Верховного суда СССР", - говорит Дрозд. В то же время, отмечает историк, простых граждан расстреливали по решению местной "тройки" (по одному представителю от партии, НКВД и прокуратуры) - то есть вообще несудебного органа. Анализ более 80 тысяч данных о репрессированных за годы сталинского террора в БССР показывает, что только 3% из них имели высшее и 2% - среднее образование, 51% были крестьяне, 19% - рабочие.
"Ничто не может вернуть уничтоженных людей и загубленные жизни. Впрочем, большевики и не ставили задачи вернуть хотя бы то, что было возможно. Часто приговор к расстрелу сопровождался конфискацией имущества, в том числе и квартир, в которые въехали новые хозяева. Возможно, что я не обладаю здесь полной информацией, но я не знаю ни одного случая в Беларуси, чтобы кому-то удалось вернуть свое имущество", - добавляет историк.
Творчество расстрелянного поколения изучают в десятом классе
Большинство репрессированных в БССР впоследствии были реабилитированы, но не все. Не реабилитированы те, кто во время войны так или иначе сотрудничал с немцами или не подлежал реабилитации, а также сами создатели "Большого террора" - работники НКВД.
"Не реабилитированными - частично - остались те, кто во время войны был связан с коллаборационистскими кругами, - говорит писательница, исследовательница белорусской литературы Анна Северинец. - По крайней мере, насколько мне известно, Лариса Гениюш (1910-1983, белорусская поэтесса, писательница, общественный деятель, в 1948 года осуждена на 25 лет лагерей за измену "коммунистической системе", хотя никогда не была гражданкой СССР, освобождена в 1956. -Ред.) сегодня реабилитирована частично, не по всем статьям.
Процесс реабилитации безвинно осужденных белорусских писателей, по словам Анны Северинец, в основном происходил в 1950-х годах, после смерти Сталина. "Их родственники были еще живы, часто даже родители, сестры, братья, жены и коллеги, и даже те, кто находился на должностях, понемногу, но методично способствовали этому процессу", - говорит исследовательница.
Что касается возвращения имен репрессированных литераторов в современные учебники белорусской литературы, то, отмечает Северинец, речь о расстрелянном поколении идет в десятом классе. И это, по мнению собеседницы DW, удачное место в учебной программе: "Дети уже многое понимают, могут оценить и значимость стихов, и драму судеб, при этом над ними еще не нависают выпускные экзамены. Что касается этой темы в учебнике - сейчас для десятого класса у нас отличный учебник, один из лучших, что я когда-либо видела: здесь аккуратно, без лишних эмоций, емко, досконально дана история и значение "поколения расстрелянных".
Доступа к архивам КГБ в Беларуси практически нет
В то же время многое о трагедии расстрелянного поколения в Беларуси остается неизвестным - доступа к архивам КГБ у исследователей нет. "У родных есть доступ, но очень ограниченный. Проблема же в том, что не так много осталось уже родных, которые хотели бы ходить в архивы", - говорит Анна Северинец.
"В Беларуси архив КГБ работает как склад, который только хранит дела репрессированных и другие дела НКВД. Практически никакого доступа к этим делам нет не только у исследователей, историков, но даже у потомков репрессированных. Те небольшие достижения в открытости архивов, которые были достигнуты до прихода к власти Лукашенко, сейчас полностью похоронены", - отмечает в свою очередь Дмитрий Дрозд.
В этом, по его словам, Беларусь намного отстает от соседних стран, не только от Украины и Литвы, где архивы КГБ полностью открыты, но и от России. "У нас сейчас происходит вялотекущий коммунистический реванш, что отражается на всем: доступе к архивам КГБ, учебниках истории, государственной идеологии", - считает историк.
Автор Татьяна Неведомская
Источник - https://p.dw.com/p/42LDi