Холодная осень 92-го...

Тема
[-]
Системный беспредел 90-х. Хроника выживания.  

 

Эта невыдуманная история произошла много лет назад, на заре лихих 90-х. Такой срок давности позволяет мне надеяться, что ее открытое опубликование уже не навредит ни мне, ни другим ее участникам, зато, возможно, кому-нибудь поможет избежать разных неприятностей или просто обогатит хоть и драматическим, но чужим жизненным опытом.

Наивная эйфория

Нас было трое: я, моя жена Таня и мой близкий друг и деловой компаньон Саша. Несколько удачных и честных деловых операций позволили нам заработать две тысячи долларов, и мы, еще постоянно проживающие в Харькове, решили навестить моего брата, эмигрировавшего в Германию за полгода до описываемых событий. Для старенького сашкиного "Жигуленка" эта поездка обещала стать последним грандиозным испытанием в его 10-летней трудовой жизни, поэтому мы не взяли с собой ничего, кроме обещанных брату подушек и одеял на всю его семью.

Благополучно добравшись до украинской границы, мы ночь стояли в очереди и использовали это время, чтобы позаимствовать народный опыт, как провезти с собой имевшиеся деньги. Наиболее типичным ответом был предельно простой совет: поделить все купюры на три части и каждому положить свою долю в ближайший карман на себе, потому что личный досмотр проводится чрезвычайно редко.

Наспех заполнив декларации, мы с естественным в таких ситуациях волнением услужливо открывали строгому и угрюмому таможеннику двери, сумки, коробки. До сих пор не знаю, чем было продиктовано любопытство грозного стража экономических интересов Государства, но в заключение он пригласил нас всех в кабинку личного досмотра, в которой мы, еще не осознав возможных последствий, честно достали и положили на стол все имеющиеся деньги.

Отделив от каждой из стопок разрешенную законом и внесенную в декларацию сумму, таможенник вручил ее каждому из нас. Остальные деньги (чуть больше $ 1500), в строгом соответствии с их принадлежностью владельцу, у которого они были "обнаружены", он переложил тут же составленными актами о конфискации и торжественно объявил нам о нашем задержании до завершения следствия по немедленно открытому на нас "Уголовному делу о контрабанде". Все проистекло настолько быстро (не более часа) и тихо, что мы еще долго не могли поверить в реальность происходящего.

Арест

В здании таможни мы сразу попали в отдел контрабанды, начальник которого (далее   – просто Начальник) лично взялся за так называемое расследование для передачи дела в суд. В присутствии понятых был проведен тщательный пересчет всех денег и по служебной таблице определена соответствующая статья уголовного кодекса. Еще через час нас пригласили в кабинет, в котором уже находились Начальник, командир погранотряда, пара следователей и городской прокурор. Последний торжественно объявил приговор, на котором он будет настаивать в суде в строгом соответствии с действующим уголовным законодательством. Согласно этому законодательству я и Сашка подпадали под "...котрабанду в особо крупных размерах..." и получали соответственно 5 лет и 3 года тюрьмы, а Таня отделывалась штрафом в 500 карбованцев (естественно, сверх уже конфискованных денег, переданных к тому моменту в городской банк). Как изящно пошутил прокурор: "А Вы, гражданочка, после уплаты штрафа свободны и можете ехать в Германию одна." Здравый смысл еще тлел в моей голове, и я на всякий случай предложил всем присутствующим сомнительную мировую: "Братцы, вы ведь понимаете, что деньги на три кучки мы делили на глазок. Пожалуйста, попробуйте заактировать их в равных долях на каждого. Может, тогда все мы отделаемся только штрафом?!". Великодушный прокурор не стал возражать, но после новых подсчетов обреченно произнес: "Тогда сядете все трое, но зато... всего на пару лет!". Я не мог оставить своих дочерей на два года полными сиротами и поэтому отказался от этого варианта.

Начальник таможни объявил о нашем аресте, но за неимением камеры предварительного заключения тут же посоветовал нам временно поселиться в единственной городской гостинице и рассчитываться за нее оставшимися у нас (задекларированными) долларами, предварительно обменяв их в банке (по курсу, как потом выяснилось, втрое отличавшемуся от того, из которого нам выводили срок отсидки в тюрьме; но зато все по закону!). В порядке успокоения тот же Начальник обещал завершить следствие в течение 3-х дней. На это время мы просто исчезли с планеты: нас потеряли и те, кто провожал, и те, кто встречал.

От 5 до 10 с конфискацией

Первые сутки я пытался взять в толк, за что нас сажают. Начальник объяснял все достаточно популярно и даже патриотично:

  – Вы, богатые предприниматели, грабите нашу страну, вывозя деньги за рубеж. Посмотрите на бедных и несчастных честных тружеников. И мы, таможенники, пограничники и закон, стоим на страже нашего народа. Мы защищаем его от таких, как вы, гражданин подследственный!

  – Но ведь это честно заработанные деньги, которые мы ни от кого не скрывали. За что?!

  – Их нужно было указать в декларации. А раз не указали, значит, соврали. Значит, хотели тайно вывезти. А это и есть контрабанда. И хорошо еще, что не скрывали, потому что если бы спрятали хотя бы в коробку, то это уже "...контрабанда с применением тайника...". Тогда   – от 5 до 10 с конфискацией...

  – А если бы указали в декларации?

  – Тогда мы запретили бы вам вывозить их, но не конфисковали бы.

  – А сейчас нельзя так сделать? Ну, переписать декларацию. А деньги пополам.

  – Что вы такое мне предлагаете? Взятку?! Хотите еще пару лет заработать??!  Сейчас уже весь штат таможни работает на вас. Раньше надо было думать...

В порядке мелкого подхалимажа я подарил Начальнику новые часы "Амфибию", которые вез для брата, за что Начальник обещал уговорить прокурора... снизить мне срок до 3-х лет.

Отчаяние – лучший стимулятор мозга

Весь следующий день я изучал бланк пресловутой декларации, перечитывал его десятки раз, многие фразы выучил наизусть. Я думал. Думал, думал, думал, как никогда в жизни. Саша молчал. Таня плакала. А я перечитывал в сотый раз и думал.

"...При мне и в моем багаже имеются... Оружие, наркотики... Деньги в иностранной валюте... Дата, подпись... Не принадлежащие мне вещи, деньги... Дата, подпись...". Где же я соврал? За что сажают? В какое место декларации я должен был вписать лишнюю сумму? Вот здесь, вверху. Мог даже здесь, внизу: "...не принадлежащие мне... деньги..."; далее место для указания суммы. А я не указал. И вообще ничего не вписал...

Стоп! Но ведь тогда по тексту декларации даже необразованному человеку ясно: "При мне... имеются... не принадлежащие мне... деньги...". Получается, что я не врал. Тогда за что?!

  – Саша, Таня, я ничего не понимаю. Давайте вместе читать и думать...

  – Володя, я все понял. В этом месте, где оставлено место, обязательно нужно вписать либо слово "НЕТ", либо указать сумму. Если написано "НЕТ", а на самом деле ДА,   – то это и есть так называемая контрабанда.

  – А если я вообще ничего не вписал. По-моему, я вообще пропустил это место. А вы что написали?

  – А мы у тебя слово в слово списывали,   – ответили они хором.   – Так что если ты не написал "нет", то и мы тоже.

  – И кто тогда виноват?  – с надеждой спросила Таня.

  – Скорее всего, таможенник. Он обязан был перед досмотром проверить полноту заполнения декларации. Я так думаю... Ну, уж во всяком случае, мы тут вряд ли виноваты. По крайней мере, не на 5 лет тюрьмы....

На третий день ареста в 8.00 мы были снова на таможне. Я попросил следователя немедленно показать мне мою декларацию. Эти секунды тянулись бесконечно долго: я понимал, что стоит на карте, и не мог унять нервный озноб. Первый взгляд на декларацию дал такой эмоциональный импульс, что у меня сорвался голос:

  – Смотрите все, смотрите,   – старался я собрать как можно больше свидетелей (ведь слово "нет" мог задним числом вписать любой злоумышленик),   – здесь ПУСТО!!! – Я так орал, что бедный следователь, наверное, подумал что у меня крыша поехала. И только через несколько минут до него самого стала доходить трагикомичность ситуации.

Чудесное освобождение

В обратную сторону события развивались не менее стремительно, чем пару дней назад. Уже через полчаса в кабинете Начальника заседал весь следственный штат таможни, еще через час к ним присоединился прокурор. А еще спустя минут двадцать нас пригласили в тот же кабинет и торжественно объявили:  мы безмерно виноваты, но к нашему счастью таможенник, проводивший наш досмотр, проявил непростительную служебную халатность и уже уволен со службы; эта халатность спасла нас от большой беды – то есть от справедливого возмездия; от имени сослуживцев прокурор принес нам извинения, доверительно сообщив при этом, что извиняется вопреки своему гражданскому негодованию; по распоряжению прокурора банк вернул нам все конфискованные деньги в тех же купюрах; с автомобиля был снят арест; мы свободны и можем ехать в Германию.

Тогда я еще не знал, что наши приключения только начинаются…

Сделка

На улице ко мне подошел начальник отдела контрабанды региональной таможни (далее – просто Начальник), поздравил с благополучным исходом и... пригласил пообедать вместе, но только вдвоем, без жены и друга-Саши. Начатый им в ресторане разговор не очень ошеломил меня:

  – Володенька, я рад за тебя. Но что ты будешь теперь делать в Германии без денег?

Отметив резко изменившийся в сторону уважительности подход, я миролюбиво ответил:

  – Вы правы. Деньги нужно как-то вывозить. Но как? Поможете?

  – Вообще-то у меня есть контакт со всеми здесь, в том числе и с чехами. Я ведь уже 25 лет здесь работаю, многим помогаю... Но ты же понимаешь, что с чехами нужно будет рассчитаться.

  – Сколько?   – хотя такса в 100 долларов была мне известна еще в Харькове.

  – Ну... я... не знаю... Ну, а сколько ты готов был бы отдать за такое?

  – 50 долларов,   – рубанул я без размышлений.

  – Боюсь, что меньше 100 не получится...

  – О'кей, я согласен!

  – Тогда так: как только я дам знак, спокойно клади все деньги в карман, садитесь в машину и проезжайте. Это будет ровно через час. Все будут предупреждены.

  – Э, нет!!! Вы уж меня извините, но если я из-за какого-нибудь недоразумения попадусь во второй раз, то, боюсь, что инфаркт значительно опередит приговор. Я ведь тогда почти рецидивистом стану. Сделаем по-другому. Я вручаю Вам все деньги и хочу получить их за красной чертой после поднятия чешского шлагбаума.

  – Договорились!

Коррупция как она есть

Через час Начальник со своим младшим коллегой и с двумя зонтиками заботливо прикрывали нас троих от дождя, провожая через все контрольные пункты, проверки и будки; они беспрепятственно проводили нас через все кордоны. Команды таможенников "Открыть багажник", "Открыть капот" и т.п. лишь на неуловимую долю секунды опережали команды "Закрыть багажник", "Закрыть капот" и т.п. С нашими паспортами суетился сам Начальник, бегая между будками пограничников: "Вася, шлепни штамп... Петя, эти со мной..."

Природное чувство любопытства заставило меня при заполнении декларации еще раз повторить случайно изобретенный финт: я опять пропустил нужное место. Реакция таможенника была сверх всяких ожиданий: он так рявкнул на меня, что я немедленно вписал слово "нет". Тот же таможенник объяснил, что утром этого дня по всем таможням Украины почему-то был разослан специальный приказ, обязывающий жестко контролировать полноту заполнения деклараций. Я мысленно возликовал от того, что имею самое непосредственное отношение к повышению бдительности стражей границы, то есть к значительному улучшению охраны экономических интересов моей Родины.

В момент поднятия чешского шлагбаума спотыкающийся на бегу Начальник успел прокричать мне вслед: "Володенька, посмотри мне в Германии импортный ремешок для часов...". Но мне было не до ремешка:

 – А деньги-то где?!   – спросил я у своих попутчиков. Татьяна спокойно ответила:

 – Все в порядке. Он на ходу вложил мне их в карман куртки, попав туда дрожащей рукой только с третьего раза. Я даже испугалась, что он ко мне начал приставать... И при этом страстно прошептал в ухо, что у тебя карман мелкий...

Я до сих пор не могу избавиться от странного сочетания чувства негодования и чувства благодарности к Начальнику. И все-таки последнее превалирует. Спасибо тебе, подполковник!

Неожиданная помощь

Только въехав в Чехословакию, мы вдруг ощутили невероятную физическую и моральную усталось. Напряжение последних трех дней дало себя знать. Ехать дальше было невозможно. Мы не собирались задерживаться в Чехословакии и отвели на ее преодоление "в четыре руки" один световой день. Но сгущались сумерки, душил голод, мы изрядно замерзли (на дворе был конец октября), угнетала собственная трехсуточная запущенность. Гостиница? На троих – дорого. Знакомых нет. Языка нет.

В своей записной книжке я нашел очень старый служебный адрес одной чешки, с которой когда-то познакомились на научной конференции. Тогда, два года назад, она работала в учебном институте в Кошице, а мы как раз подъезжали к этому городу. Нашли институт, там же случайно наткнулись на ее студентов, которые быстро помогли связаться с моей знакомой по домашнему телефону. Та абсолютно не помнила меня, но приказала никуда не двигаться – она заедет за нами. Через час мы уже сидели за шикарным ужином в богатом чешском доме после спасительного горячего душа в окружении гостеприимной хозяйки и ее трех взрослых сыновей. После богатырского сна – прекрасное солнечное утро, сытный завтрак, теплые проводы и – на Прагу.

К своему стыду, я уже не помню ни имени, ни адреса той замечательной женщины. Но пусть эти слова дойдут до нее: спасибо Вам, дорогая моя чешка!

Горькая потеря

Попав на приличные дороги, наш "Жигуль" словно заново родился. Он раньше никогда не давал больше 115. Но в эти часы скорость доходила до 130, и даже она казалась нам черепашьей в сравнении с обгонявшими нас автомобилями. К сожалению, мы слишком поздно сообразили, что для старого двигателя такие перегрузки могут оказаться смертельными. "Инсульт" произошел в 40 километрах от Праги: застучал движок. Водитель случайного "бусика" под дождем помог нам прицепиться к нему и бесплатно довез нас на тросе до ближайшей мастерской, в которой выяснилось, что на починку имеющегося или на покупку нового двигателя у нас не хватит ни денег, ни визы: срок заканчивался через неделю. Обидно было еще то, что накануне мы закупили 160 литров чешского бензина, подготовившись к въезду в "дорогую" Германию. Но к нашему умилению, на ближайшей заправке чешские автолюбители, проникшись нашей бедой (судя по нашей отчаянной жестикуляции и трагической мимике), перестроили очередь и выкупили весь наш бензин.

Мы собрали все самое необходимое (в том числе все подушки и одеяла), оттолкали машину в тихий переулок, и... выпили с ней "на посошок". Не покидало чувство предательства: 10 лет совместной жизни, 150 тысяч километров, сотни городов, десятки штрафов, многочисленные поломки и ремонты. Сколько раз она спасала нас, кормила наши семьи! А мы бросаем ее в чужой стране и даже не знаем, увидимся ли еще... Смахнув слезу, сели в такси и поехали на вокзал. Сейчас, вспоминая, как мы выглядели в тот момент, мне становится смешно, и вполне понятно, почему от нас шарахались вокзальные служащие и пассажиры поездов: чистый цыганский табор – самодельные баулы, заштопанные сумки, домашние балахоны, а вместо речи – невразумительное мычание. Но ведь мы рассчитывали практически не выходить из нашей машины, а тут...

Спасибо вам, наши немецкие друзья!

На вокзале Хайдельберга мы были поздно вечером. Такси подвезло к дому, в котором брат с семьей снимал квартиру. Никого нет. Холодно. Ни одной живой души на улицах. Нестерпимо хочется пить. Спас мужчина-сосед, к счастью знавший английский: вынес бутылку минералки, хотя для нас это было чрезмерной роскошью – спустя лишь много месяцев я понял, что немцы редко пьют из-под крана.

Брат с семьей вернулся из гостей через два часа. Он был в бешенстве от того, что со столбика калитки исчезли записка с номером телефона и 30 пфеннигов, предусмотрительно оставленные как раз на случай нашего неожиданного приезда. Потом успокоился: был сильный ветер, и их просто сдуло.

Вся неделя ушла на поиск другой машины. Наши требования были запредельными: времени на покупку – 3 дня; цена – до 1500 марок; машина обязана доехать до Праги одна и от Праги до Харькова – с "Жигуленком" на связке. Брат познакомил со своим приятелем-немцем; тот сводил в одну кнайпу, где собираются немецкие студенты-слависты; те сначала угостили нас пивом, а потом с сочувствием и вниманием выслушали наши перипетии и рассказали своим друзьям и знакомым; а через пару дней мы уже смотрели "Опель-Аскону" 1980 года за... 1000 марок. Мы с Сашей были немного озадачены низкой ценой: ведь мы объявили, что готовы отдать за машину в полтора раза больше, и продавец знал это; почему же он не воспользовался нашим безвыходным положением. Но на мой витиеватый вопрос ответил по-немецки коротко и ясно:

 – Эта машина не стоит больше тысячи! И не гоните, пожалуйста, а то опять станете.

 – А что значит "не гоните"?

 – Ну... не больше 160...

Спасибо тебе, дорогой Дирк Лундберг! Мы ведь не знали тогда, что этот автомобиль снова сведет нас с "совковым правосудием"…

После неожиданного ареста, еще более неожиданного освобождения, после потери машины и чудесного избавления от всех перенесенных неприятностей мы наивно полагали, что самое худшее уже позади. Как бы не так…

Слава чешским строителям!

На обратном пути мы въехали в Прагу ночью. Искать нашу "старушку" в ночной столице было невозможно, и мы решили переночевать в машине, сильно пожалев об отданных брату одеялах и подушках: на улице минус 5, а у "Опеля", как назло, печь работала только во время езды. Пришлось каждый час делать круг километров десять, чтобы прогреть салон и вздремнуть еще немного.

На рассвете мы нашли "Жигуль" на том же месте, где оставили его неделю назад, абсолютно нетронутым; больше всего Сашу поразило наличие забытых "дворников"  – в ностальгическом унынье он еще долго бормотал "комплименты" в адрес украинских автомобильных воришек.

На ближайшей местной стройке сварщики-чехи, сообразив, чего мы к ним пристали, побросали свою работу и за литр водки изготовили по моим "чертежам" жесткую сцепку-треугольник, которую они обозвали "тычкой" (с тех пор это – единственное чешское слово, которое я знаю). Мы сцепили машины и двинулись в путь.

Снова авария

До сих пор стыдно вспомнить, как это я, инженер-физик по образованию, мог допустить такой элементарный технический промах: при сборке всей конструкции болты были вставлены шляпками вниз, а гайки накручивались сверху. Эта ошибка обнаружила себя спустя сотни километров, в Татрах, ночью, на крутом спуске-серпантине: прослабленные в дороге болты вывинтились из гаек и просто повыпадали. Сашка первым заметил исчезновение "машины-прицепа" из зеркала заднего вида, а я увидел, как "Жигуль" неуправляемо выплывает на полосу встречного движения. В панике вместо постепенного торможения я передавил педаль тормоза, в результате чего обе машины задвигались, как по ступенькам лестницы, до тех пор, пока не расположились ровно поперёк трассы, безнадежно погнув "тычку", которая, в свою очередь, залезла под "Опель" и порвала заднее колесо. Из шока нас вывел веселый окрик догнавшего случайного земляка:

 – Привет, ребята! Есть проблемы?

 – Спасибо за моральную поддержку. Теперь справимся! – нас и в самом деле приободрила эта встреча.

 – Мужики, я вижу, ваш "Жигуль" все равно не на ходу. Дайте масло, а то у меня расход жуткий; боюсь, не доеду.

Взяв канистру масла, ночной приятель лихо свистнул и был таков. А мы кое-как привели свою груду железа в походный порядок, сцепили машины тросом, сели вдвоем за два руля и медленно двинулись дальше. Так как "Жигуленок" не отапливался даже во время езды, мои руки начали примерзать к рулю, и на меня натянули все, что было с собой. Водители встречных машин даже притормаживали, чтобы поглазеть на это чучело (я был похож на Леонида Филатова – в фильме "Экипаж" – во время его выхода на фюзеляж летящего пассажирского самолета), а те, кто догонял, долго шли параллельным курсом, чтобы получше разглядеть... "шофера-обезьяну".

Тем не менее, мы без неожиданностей добрались до украинской границы, и только на послеграничных 300 метрах трижды порвали трос на "самостийных" колдобинах. Наш недавний знакомый, "стрельнувший" наше масло и случайно задержавшийся на границе, выручил своим тросом. Но стало очевидным, что ехать на связке сотни километров по украинским дорогам просто невозможно. Мы заехали к друзьям в ближайший город и оставили многострадальный "Жигуль" у них на частном дворе. Лишь спустя три месяца они  переправили машину в Харьков в кузове попутного КАМАЗа.

Снова оборотни в погонах

Освободившись от "прицепа", наш "Опель" легко и весело рванул домой. До... первого гаишника. За что с нас взяли штраф первые два поста, мы не поняли, хотя и спрашивали. А дальше уже не спрашивали: я попросил Таню разложить все имеющиеся украинские деньги на равные стопки по 300 карбованцев, и Сашка давал их в руки каждому останавливающему нас инспектору через окно, даже не выходя из машины.

Так мы добрались до не известного нам к тому моменту районного центра Пирятин, что в Полтавской области. Очередной инспектор ГАИ оказался более капризным и попросил Сашу выйти из машины. Вернулся Александр бледный и заикающийся.

 – Что случилось  – испугался я за друга.

 – Он требует штраф в марках.

 – Но у нас практически ничего не осталось.

 – Я сказал ему. Он просит тогда показать, а что у нас есть.

 – Но у нас ведь действительно ничего нет.

 – Он увидел в заднем стекле бутылку чешского ликера...

 – Отдай ему бутылку и поехали.

Саша вернулся через пять минут:

 – Кроме бутылки он забрал из багажника две пачки печенья и три пачки сигарет ВТ.

Таня всхлипнула:

 – Господи, но ведь печенье – единственное, что я купила детям. Больше ничего... И сигареты были последние...

 – Ладно, поехали! – скомандовал я.

Борьба за человеческое достоинство

Ехали молча, стыдясь посмотреть друг другу в глаза. Я впервые в жизни остро ощутил на себе состояние изнасилованной женщины: позор, злость, беспомощность, брезгливое отвращение, растоптанное достоинство. Через пару километров Саша неожиданно остановился и тихо произнес:

 – Я не могу ехать. У меня руки дрожат от ненависти.

Мне тоже было не по себе. Как будто меня описали. Внутреннее возмущение требовало выхода. После прошедших 10 дней я никого и ничего не боялся. Я уже неоднократно за эту поездку мысленно благодарил украинское законодательство, запрещающее ношение огнестрельного оружия: будь при мне приятель "Калашников", я бы воспользовался им уже не раз, а это тебе уже далеко не каких-то 5 лет тюрьмы, тут и до "вышки" недалеко...

 – Хорошо, Саня. Успокойся, соберись, и едем до ближайшего поста ГАИ, – моей решимости уже не было предела.

Слава Богу, Украина – не Германия: за неделю нахождения за границей я так и не увидел ни одного дорожного полицейского, а ближайший пост Украинского ГАИ показался уже через километр. Инспектора были, вероятно, несколько удивлены, когда редкая для того времени иномарка с транзитными номерами сама остановилась, а я решительной походкой направился в высокую стеклянную будку. У них была пересменка, и меня встретили сразу две смены дежурных. Я рассказал все, как было, и попросил совета, как наказать зарвавшегося лихоимца. Наступила гробовая тишина, которую прервал старший сержант:

 – Слушай, парень! Я понимаю тебя. Этого нельзя прощать. Я тебя очень прошу, даже если вам некогда, подожди часок, у нас развод в 16.30, соберутся все. Езжай туда и расскажи все командиру дивизиона. Он – тоже не ангел, но обязательно накажет нахала.

Саша не хотел терять времени: погода портилась, снежило, видимость ухудшалась. Но меня было уже не остановить.

Поимка преступника с поличным

Командир Пирятинского дивизиона ГАИ, майор, лениво и рассеянно слушал мой рассказ до того момента, пока я не заговорил о штрафе в марках. Думаю, что здесь главную роль сыграло не благородное стремление к справедливости, а элементарная человеческая ревность начальника к шибко шустрому подчиненному:

 – Что-что?! В марках? В немецких? Как он выглядел и где это было.

 – Он был на частных "Жигулях" зеленого цвета. Совсем молодой, худой, невысокий, симпатичный, младший сержант.

Майор был в ярости. Он вызвал заместителя, вдвоем быстро "вычислили" личность искомого. Дальше – радиоприказ всем постам ГАИ: инспектору такому-то немедленно явиться к командиру. Прошло еще полчаса. Майор начал нервничать: как это ОН в своем же "огороде" не может найти своего же подчиненного. Новый приказ по радио: "...Всем дорожным постам принять срочные меры к задержанию зеленой автомашины марки ВАЗ-21011, номер...". И вот наш "герой" входит в кабинет начальника под конвоем своих коллег. Увидел нас, покраснел, испугался. Майор начал первым:

 – Он?

 – Да, он самый, – злорадно выдавил я.

 – Знаешь их  – вопрос майора уже к юнцу.

 – Никак нет.

А в это время услужливые товарищи по работе по сигналу командира вносили в кабинет все, что нашли в машине провинившегося. И мы уже чувствовали, что наша победа не за горами.

Этот ГАИ-шник нас не забудет никогда!

Для размещения добытого в течение суточного дежурства потребовалась площадь двух письменных столов: печенье, конфеты, блоки сигарет, игрушки, коньяки, водки, десятки пивных банок и бутылок. Эта картина еще больше разозлила меня. Но молодой взяточник-гаишник не признавался.

Тогда я подошел к парню и медленно, громко и отчетливо произнес:

 – Знаешь, сынок, тебе ведь лет 20, не больше ? Если ты признаешься сам и немедленно, то вопрос не выйдет за пределы этого кабинета. Если будешь упираться, то я обещаю тебе, что обращусь официально в прокуратуру, потом – уголовное дело, потом – очные ставки, отпечатки пальцев и т.д. и т.п. А потом – приговор и тюрьма!  Выйдешь – тебе будет уже лет 25...

Мне легко было рассчитать психологический эффект от такой речи: во-первых, к тому моменту сотни юнцов его возраста, и даже его профессии, прошли через меня как преподавателя ВУЗа (почему-то именно в институте, где я работал, любили  получать высшее образование сотрудники ГАИ со всей Украины); во-вторых, у меня был совсем свежий опыт декларации устрашающих прокурорских приговоров. Все получилось, как я и предполагал, даже более того: мальчишка заплакал...

Справедливость восторжествовала

Майор обратился к нам:

 – Среди этого хлама есть ваши вещи?

 – Да. Вот эти две пачки печенья, эти сигареты и... А ликера нет. Жаль, классный чешский вишневый ликер...

 – Куда дел ликер, засранец?

 – Виноват, выпил, товарищ командир...

 – Оружие на стол, сдать удостоверение! – взревел майор. – Даю тебе 30 минут. Чтоб нашел и привез бутылку такого же точно ликера. Ищи во всех кабаках, ларьках, у собутыльников!  Без ликера не возвращайся!

Парень вернулся через час взмыленным и растерянным. Взмолился:

 – Товарищ командир, я все обыскал, всех объездил. Нет вишневого. Только клубничный. Товарищи пострадавшие, пожалуйста, возьмите клубничный, он тоже хороший – я его вчера с ребятами пил...

Весь оставшийся путь до Харькова мы при встрече с инспекторами ГАИ смело и открытым текстом отсылали их за штрафами и взятками к начальнику Пирятинского дивизиона. Спасибо тебе, майор!

Проклятая растаможка

Нам понадобилось пару недель, чтобы прийти в себя после всех переживаний. После этого мы с Сашей направились в Харьковскую областную таможню – первый визит, необходимый для регистрации автомобиля. Но на таможне произошел диалог, которого мы никак не ожидали:

 – А где отметка о пересечении границы?

 – В паспортах.

 – Нет, откуда видно, что машина пересекала границу Украины и ввезена из-за рубежа?

 – Это просто, – наивно поясняли мы. – Видите документы, выписанные в Хайдельберге, и Brief автомобиля?

 – Да, вижу.

 – Значит, машина до этого числа находилась в Германии.

 – Понимаю.

 – А теперь взгляните в окно: вот она стоит перед вашим зданием. Можете сверить номера кузова и двигателя – это та же самая машина.

 – Верю.

 – Тогда ведь очевидно: если машина была в Германии, а теперь стоит здесь, значит, она пересекала границу Украины.

 – И совсем не очевидно! А где же тогда штапм пограничной таможни о пересечении границы?

Лучшая защита – нападение!

Ситуация уже в который раз становилась трагикомической. Опыт у нас был, и я начал массированное наступление:

 – Значит, на документах машины должен стоять штамп пограничной таможни?

 – Обязательно!

 – А если его нет?

 – Значит, машина ввезена незаконно. То есть она – контрабанда!

 – В особо крупных размерах?! От 3 до 5??! – взорвался я. – А кто, скажите, ставит этот штамп, – я или таможенник? У кого в руках находится этот штамп и кто обязан его ставить: я или таможенник?

 – Таможенник.

 – Тогда отсутствие этого штампа – непростительная служебная халатность ваших пограничных коллег?! К кому я могу обратиться, чтобы сообщить об этом должностном преступлении нерадивых стражей экономических интересов Украины?!! Так, извините, и самолет с героином можно через границу переправить, если ваши коллеги на границе ворон ловят и своих прямых обязанностей не выполняют.

Замешательство таможенника было очевидным. Но он быстро пришел в себя и, уже смягчившись, резонно возразил:

 – Ребята, не морочьте мне голову. Мое дело – растамаживать машины. А контрабанда – это на Совнаркомовской, – назвал он знакомый нам адрес.

И снова под следствием

Через пару недель мы получили официальное письмо о возбуждении против нас уголовного дела по факту контрабандного ввоза на Украину автомобиля марки "Опель". С нас взяли подписки о невыезде и каждый день стали вызывать вместе с машиной на допросы, которые тянулись часами. По классическим канонам детективного жанра все это производилось в разных кабинетах, разными следователями; наши показания сличались и проверялись подтверждением Главного Свидетеля, в качестве которого выступала та же Татьяна. В общей сложности нами занимались человек десять. В разные концы шли письма и запросы. Дошло до того, что пограничная таможня снизошла до гуманного, как им казалось, предложения: они согласились поставить нам нужный штамп задним числом, если мы... еще раз навестим их в том же составе с двумя машинами и... тросом между ними.

Все это время меня не оставлял в покое один философский вопрос: ведь все эти "труженики" за свою "работу" получали зарплату, в которой мой вклад был весьма ощутим – к тому времени я еще честно платил налоги, причем немалые; получалось в некотором смысле самообслуживание – я сам оплачивал издевательство над самим собой.

Одновременно с этими событиями нас начала штрафовать ГАИ за езду по городу с просроченными транзитными номерами. Один из постов обосновался специально около Сашкиного гаража и каждое утро первым начинал поборы. И только бессильное отчаяние заставило меня пойти на крайние меры.

Спасительная провокация

 – Саша, а зачем нам вообще растамаживать машину?

 – Иначе ее не зарегистрируют в ГАИ, и нас будут каждый день "натягивать" гаишники, как и сейчас.

 – Все. Поехали!

 – Куда?

 – К начальнику областного ГАИ.

Мы тут же сочинили трогательное письмо и через час прорвались на прием к заветному полковнику областного УВД.

 – ...Вот наша история, теперь Вы все знаете. Помогите нам.

 – А чем же я могу помочь? Машина не зарегистрирована. Ездить Вы не имеете права.

 – Вот и мы им то же самое объясняем, а они требуют, чтобы мы по первому их свистку перлись в другой конец города на всякие там экспертизы и на проведение следственных экспериментов для раскрутки нашего уголовного дела. А Ваши сотрудники все время штрафуют нас. Получается тупик: не будем ездить – посадят, будем ездить – оштрафуют.

 – А что, они там в таможне не понимают, что ездить без нормальных номеров – нарушение закона?

 – Да мы им сто раз объясняли, что ГАИ запрещает. А они в ответ: плевать нам на ГАИ, мы сами короли...

До сих пор уши краснеют, когда вспоминаю об этой провокации. Но эффект был самым желанным: побагровевший полковник достал свою авторучку и в углу нашего письма размашисто написал: "Разрешается ездить по всем дорогам Харьковской области неограниченное время до полного завершения регистрации автомобиля в областной таможне." Дата. Подпись. Круглая печать. Штамп!!! А провожая нас, полковник еще долго бормотал: "Я им дам "плевать". Они у меня поплюют..." А мы, разглядывая вожделенную подпись, вспоминали великого Йогана Вайса из кинофильма "Щит и меч", получившего похожее удостоверение: "...Предъявителю сего разрешается проезд по всем дорогам Третьего Рейха..."

Первый эксперимент не заставил себя долго ждать. Механически протянувший руку гаишник вместо шуршащих купюр ощутил непривычную прохладу немецкой мягкой полиэтиленовой папочки с заветным письмом. Пока он читал текст нашего письма, его коллега, выглядывая из-за плеча, торопливо произнес:

 – Козел, чё ты читаешь всякую чушь? Ты на подпись в углу посмотри!

Побледневший инспектор тут же отдал честь, выдавил из себя улыбку и пожелал счастливой поездки. Спустя пару недель нашу машину знали почти все инспектора ГАИ области и провожали ее почтительно-улыбчивыми гримасами.

Спасибо тебе, полковник!

Пиррова победа

Еще через неделю мы направили встречный иск в областной суд на Харьковскую таможню и написали жалобу в МВД Украины на нерадивость пограничной таможни, не сделавшей отметку в наших автомобильных документах. Но в формулировках жалобы мы пользовались уже хорошо знакомой нам терминологией: "...Преступная халатность таможенников способствовала контрабанде в особо крупных размерах..." Уже через десять дней мы получили извещение о прекращении уголовного дела "...за отсутствием состава преступления..." в наших действиях. А еще через неделю нам выдали все необходимые документы для регистрации "Опеля".

Но в главном я все-таки проиграл – к тому времени моя нервная система была уже изрядно подорвана.

В январе 1993 года я сдал документы на эмиграцию в Германию, в июне получил разрешение, и в октябре пересек границу Украины. По большому счету – навсегда.

Спасибо вам, – всем, кто вольно или невольно помог мне в этом судьбоносном решении!

 

Владимир Искин

 


Дата публикации: 16.03.2013
Добавил: ava  v3704207
Просмотров: 1138
Комментарии
[-]
ava
No nick | 18.03.2013, 21:19 #
Здравствуйте!
В качестве комментария прилагаю одну свою весьма старую (но, увы, по-прежнему актуальную) статейку по данной теме из газет "Крамола" и "Свободное Слово". (Кстати, года 3 назад её перепечатали несколько довольно известных интернет-сайтов, и я, конечно, не возражаю против любых её дополнительных перепечаток где угодно).
Всем всего хорошего!
Дм.Воробьевский, редактор самиздатской газеты "Крамола" (её сайт: http://krrramola.narod.ru/ ), г.Воронеж.
____________________


ГРАБИТЬ -- НЕХОРОШО

Интересно, как бы Вы, уважаемый читатель, отнеслись к такой ситуации: где-то на большой дороге Вас останавливают (не дай, конечно, Бог) вооружённые люди и начинают "интересоваться" Вашим (разумеется, честно приобретённым) имуществом, после чего это имущество (или, например, крупная сумма денег) перестаёт находиться в Вашем владении? Вероятно, Вы поступили бы вполне адекватно, то есть постарались бы добиться того, чтобы грабители были бы найдены, получили бы по заслугам, а Ваше имущество вернулось бы к Вам. Но вот представьте себе, что эти грабители имеют форменные фуражки и называют свой промысел не грабежом, а как-нибудь "по-научному", например - "протекционизмом". Изменится ли от этого сущность их действий ? По-моему, ответ очевиден. Если слово "грабить" понимать в его нормальном значении, то есть согласно словарям русского языка (и у Даля, и у Ожегова "грабить" означает "отнимать силою"), то грабителями в полном смысле слова являются работники многих государственных служб, в том числе и той, о которой здесь идёт речь, и которую принято называть таможней. Лишь страны Западной Европы и Северной Америки вроде бы постепенно ликвидируют эту разновидность грабежа, почти во всех остальных государствах она процветает, что, впрочем, вполне объяснимо: грабёж . дело нехитрое, но доходное, а если он совершается государством, - то и довольно безопасное. Неслучайно сразу же после распада советской империи (и даже до её официального распада) таможни внутри её территории стали вырастать как грибы, а нередко их возводят и на межобластных границах. При этом, как правило, периодически повторяют определённые заклинания, выполняющие роль дымовой завесы. Например - "Не дадим растащить Россию (или область, край, республику)!", "Защитим интересы отечественных производителей!", "Защитим национально-культурное достояние!" и т. п. Если люди, принимающие эти заклинания за чистую монету, не разбираются в экономике и не понимают, что любой грабёж способствует её развалу, то они могли бы хотя бы вспомнить одну из самых известных и бесспорных евангельских заповедей, гласящую: "не укради" (вероятно, её можно понимать и как "не ограбь"). Впрочем, совсем необязательно ссылаться на евангельские заповеди, достаточно вспомнить про естественные права человека, многие из которых отражены в их Всеобщей Декларации, где сказано, например, что каждый человек имеет право "владеть и распоряжаться своим имуществом", а также право на свободу передвижения. Люди, именуемые контрабандистами, "виноваты", как правило, лишь в том, что используют оба этих права одновременно.
Возможно, Вы, уважаемый читатель, прочтя слово "контрабандисты", сразу же вспомнили про оружие и наркотики. Но в этой статье речь идёт не о них, а о самых обычных товарах. Впрочем, о весьма спорной проблеме оружия и наркотиков можно очень коротко упомянуть. Оружие, если бы оно было у большинства людей, например, в тридцатые годы, могло бы предотвратить чудовищный сталинский террор, приведший к десяткам миллионов жертв. (Конечно, кроме оружия, понадобился бы и определённый, так сказать, менталитет.) А что касается наркотиков, то даже если приравнять их употребление к самоубийству, то всё равно едва ли можно вести речь о преступлении, если это самоубийство совершается добровольно. (Возможно, наказуемой должна быть лишь продажа наркотиков детям, не понимающим, к чему приводит их употребление.)
Но вернёмся к обычным товарам, многие из которых запрещают ввозить или вывозить либо обкладывают какой угодно пошлиной (иногда в десятки раз превышающей тот процент, который считается "оптимальным" среди простых - то есть негосударственных - грабителей-рэкетиров). По-моему, совершенно очевидно, что экономике такие запреты и грабежи могут нести только вред, причём - огромнейший, т. к. они либо дают простор для взяточничества, либо парализуют торговлю, которая (если она совершается без обмана и, конечно, без принуждения) выгодна всем участвующим в ней сторонам и, следовательно, обществу в целом. Если же говорят, что таможенный "протекционизм" необходим для "защиты" отечественных производителей от иностранных конкурентов, то такая логика - вообще на грани абсурда, т.к. защищать можно лишь от того, кто нападает, а не предлагает людям товары более высокого качества и по более низкой цене. Если речь идёт о продуктах, а также о некоторых других товарах, то более высокое качество включает в себя и большую безопасность для здоровья потребителей. Но почему-то на интересы потребителей "протекционистам", мягко говоря, наплевать. Если, так сказать, творчески развить идею "протекционизма", то можно руководству какого-нибудь магазина или завода поставить по несколько вооружённых вышибал у дверей или ворот своих конкурентов и тем самым обеспечивать "защиту" своих "экономических интересов". Нетрудно догадаться, как количество таких вышибал будет влиять на общий уровень экономики и благосостояния народа. Точно так же на него влияет и количество таможенников. Для того, чтобы защитить интересы отечественных производителей, нужно заняться не грабежом на большой дороге, а всего лишь предоставить им нормальные условия работы, и в первую очередь . экономическую свободу. Дальнейшее их положение должно зависеть, разумеется, от их труда и способностей.
Часто грабительскую деятельность таможен пытаются оправдать тем, что они, мол, "возвращают" государству "культурно-нравственные ценности" - например, иконы или картины. Но о каком "возвращении" может идти речь, если основная часть этих отбираемых таможенниками вещей вовсе не была где-то украдена, а приобреталась вполне честно. И я совершенно не понимаю, что такое страшное случится, если, например, российскими иконами будут любоваться где-то в Европе или в Америке вместо того, чтобы они пылились на каком-нибудь деревенском чердаке. И вообще мне кажется совершенно диким то, что многие считают, будто за культуру и нравственность можно бороться методами грабежа и чудовищного насилия (включающего в себя и многолетнее заключение фактически невиновных людей, именуемых контрабандистами). Было немало случаев, когда люди (в том числе дети) погибали из-за того, что "закон" не позволил их родственникам взять с собой в зарубежную поездку различные ценные вещи (золотые украшения или, например, те же иконы), чтобы на вырученные за них деньги купить дорогостоящие западные лекарства. А горы таких награбленных таможней вещей регулярно показывают по телевидению в качестве иллюстраций к репортажам о её "нелёгкой самоотверженной работе". По-моему, большее нравственное извращение трудно придумать. Нередко по телевидению показывают и многокилометровые очереди из машин и автобусов, в которых тысячи людей неделями ожидают прохождения таможни. Мне кажется, что когда-нибудь это дикое издевательство может кончиться массовыми погромами таможен, и дай Бог, чтобы при этом не было большой крови.
Ещё можно упомянуть о том, что расплодившиеся внутри бывшего СССР таможни (так же, как и всевозможные визовые режимы) несут людям столько зла, что тем самым становятся мощнейшим козырем в руках тех, кто стремится к силовому восстановлению былой совдеповской империи. За ними могут пойти миллионы людей, вынужденных терпеть новые лишения или рисковать, занимаясь так называемой контрабандой. Кстати, это слово весьма точно отражает свою сущность, т.к. приставка "контра" означает "против". Следовательно, "контрабанда" - нечто, направленное против банды (точнее - в обход бандитских "законов").
В завершение этой статьи могу предложить ещё раз посмотреть на её название. В нём обобщено всё, что я хотел здесь сказать.

Дмитрий Воробьевский (1994 г.).
Ваши данные: *  
Имя:

Комментарий: *  
Прикрепить файл  
 


Оценки
[-]
Статья      Уточнения: 0
Польза от статьи
Уточнения: 0
Актуальность данной темы
Уточнения: 0
Объективность автора
Уточнения: 0
Стиль написания статьи
Уточнения: 0
Простота восприятия и понимания
Уточнения: 0

zagluwka
advanced
Отправить
На главную
Beta