РЕФОРМЫ ГАЙДАРА: МИФЫ И РЕАЛЬНОСТЬ

В 2011 году в Политехническом музее Москвы состоялся цикл лекций по истории российских реформ «Как это было», организованный Фондом Егора Гайдара. С лекциями выступили члены команды реформаторов российской экономики в начале 90-х годов. Представляем вам лекцию Андрея Нечаева - министра экономики России в 1992-1993 гг. 

С безвременным уходом Е.Т.Гайдара в обществе вновь возник интерес к его личности и, конечно, к его реформам. Этот интерес определяется не только тем, что «гайдаровские» реформы затронули судьбы миллионов людей, кардинально изменили облик страны, но и значимостью Гайдара как ученого и мыслителя, поставившего точный исторический диагноз советской империи и создавшего новую парадигму развития России. Без всякого преувеличения можно считать реформы правительства Гайдара ключевым шагом в масштабной экономической и политической модернизации России.

Что мешает нашим современникам адекватно воспринимать историческую фигуру Е.Т. Гайдара? Во многом это идеологические мифы, созданные в консервативных кругах нашей властвующей элиты с целью дискредитации либеральных преобразований, которые на протяжении почти двадцати лет активно внедряются в массовое сознание. В последние годы стало особенно модным ругать 90-е. Появился даже почти официальный термин - «проклятые девяностые».

Да, то десятилетие было сложным и неоднозначным. Нашим людям пришлось вынести немало бед и испытаний. Безусловно, были непоследовательность и ошибки в экономической политике, было противостояние прокоммунистического парламента и исполнительной власти, дорого обошедшееся экономике страны. Справедливости ради подчеркнем, что эти годы включают совершенно разные этапы, с различными мотивами принимавшихся решений и их последствиями. Объединять в одно целое начало рыночных преобразований в стране в 91-93-м годах в ситуации краха СССР и полного развала экономики с залоговыми аукционами середины 90-х, всевластием олигархов в конце 90-х или с построением пирамиды ГКО и дефолтом 1998-го года, мягко говоря, неправомерно. Однако, говоря об итогах 90-х в целом, нельзя не признать, что они кардинально изменили облик России.

Частично приписывание реформам и реформаторам народных бед связано с короткой исторической памятью людей. Бездарная денежная реформа последнего советского правительства в апреле 1991 года, развал потребительского рынка уже к середине 1991 года, а после путча августа 1991 года и полный развал самого государства, паралич основных его институтов у многих людей ассоциируется именно с реформами конца 91 – начала 92 года, хотя правительство Гайдара возникло лишь в ноябре 1991 года и объективно никакой ответственности за этот развал нести не может. Более того, именно катастрофическое положение в экономике и распад государственных институтов во многом определили сам ход реформ и степень их радикальности. Слишком спрессовано было тогда время.

Восстанавливая историческую справедливость, рассмотрим коротко главные из упомянутых мифов.

Миф 1. Гайдар развалил экономику

Пожалуй, самый распространенный и самый несправедливый миф – «Гайдар развалил экономику страны и обобрал российский народ». Когда Гайдар и его команда в ноябре 1991 года пришли к руководству экономикой страны, разваливать уже было нечего. Экономика итак находилась в состоянии близком к коллапсу. Социально-экономическое положение стало резко ухудшаться еще на рубеже 80-х годов. Быстрое падение цен на нефть после 1986 года поставило сырьевую экономику СССР на колени. В 1990-91 годах потребительский рынок пытались сбалансировать за счет много миллиардных иностранных кредитов, дававшихся западными правительствами под политические реформы Горбачева. После августовского путча 1991 года, когда власть фактически развалилась, иссяк и кредитный источник, оставив стране внешний долг более 120 млрд. долларов. А ведь именно на поставках зерна и продовольствия в счет кредитов в последние три года существования СССР базировалось практически все снабжение городского населения многими продуктами питания и другими потребительскими товарами. Сохранилась лишь гуманитарная помощь. Люди старшего поколения наверняка помнят посылки с гуманитарной помощью. Достаточно сказать, что даже армия частично снабжалась продовольствием за счет гуманитарной помощи, включая консервы из запасов бундесвера. Трагедия, внешне походившая на фарс.

СМИ того времени, и наши, и зарубежные, без всякого журналистского преувеличения предрекали России зимой 1992 года голод, холод, остановку транспорта и даже голодные бунты.

В качестве иллюстрации положения дел позволю себе лишь несколько цифр и фактов. Дефицит потребительских товаров к концу 1991 года принял тотальный характер. В крупных городах запасы продовольствия в госресурсах исчислялись несколькими днями. Остановка материальных потоков стала реальностью еще за несколько месяцев до прихода правительства Гайдара к власти. Дефицит бюджета превышал 30% валового внутреннего продукта и почти полностью покрывался «печатным станком», т.е. ничем необеспеченной денежной эмиссией с соответствующими инфляционными последствиями. Ранее на эти цели были истрачены сбережения населения в Сбербанке, впоследствии формально замороженные правительством В.Павлова в рамках бездарной денежной реформы («сгоревшие» в результаты реформ Гайдара сбережения граждан – еще один из мифов, о котором чуть позже. Гореть, увы, уже было нечему). Прямой рост цен исчислялся десятками процентов в год. Относительно скрытой инфляции, выражавшейся в массовом дефиците товаров в государственной торговле, есть лишь оценки экспертов.

Приведу несколько конкретных характерных примеров. Мне кажется очень показательной справка начальника управления экономической безопасности КГБ СССР — организации, которая в те времена владела информацией как никто другой, — для высшего руководства страны. Справка эта еще конца августа 91-го года, когда, заметьте, до прихода правительства Гайдара оставалось два с половиной месяца. В ней говорится о том, что запасов продовольственного зерна в государственных ресурсах страны осталось в количестве, которое обеспечивало 250 г хлеба на душу населения. Это норма блокадного Ленинграда!

А вот что пишет еще в марте 1991 года (!) президенту СССР М.Горбачеву 1-й секретарь ЦК Компартии РСФСР И.Полозков, которого трудно заподозрить в клевете на советский строй: «В Российской Федерации, как ни в какой другой республике, сложилось крайне тяжелое положение со снабжением населения мукой, крупой и другими хлебопродуктами, а животноводства – комбикормами. В 27 регионах положение катастрофическое, через неделю там могут быть остановлены мельницы и прекратится выпечка хлеба, снабжение комбикормами птицефабрик и крупных животноводческих комплексов».

И последний пример уже из моей собственной практики. Я был заместителем председателя валютно-экономической комиссии правительства, которая распределяла остатки валюты. Когда мне после назначения дали цифры, я был просто в шоке: все резервы правительства на тот момент составляли 26 млн. долл. Даже у совсем несведущего читателя эта цифра вызовет улыбку — сейчас такой капитал есть у среднего российского банка. Золотой запас «похудел» почти на три четверти от уровня конца 80-х годов, составив в октябре 1991 года лишь 240 т против 800-1300 т в 80-е годы. И это при 124 млрд. долларов внешнего долга, из которого уже в 1992 году нужно было возвращать более 20 млрд. долл., не считая 13,4 млрд. долл. процентов по кредитам.

Этот скорбный список фактов, иллюстрирующих полный развал экономики и финансов, можно продолжать долго. Интересующимся рекомендую прочитать книгу Е.Гайдара «Гибель империи», в которой собрано немало красноречивых архивных данных на этот счет. Если вас заинтересуют личные впечатления непосредственного участника событий, отсылаю вас к моей новой книге «Россия на переломе. Откровенные записки первого министра экономики»).

Именно на таком фоне начались в России рыночные преобразования, благодаря которым положение удалось кардинально изменить, а страшные угрозы отвести.

Миф 2. Реформы нужно было проводить мягко и постепенно

Мне кажется, приведенное описание драматизма положения в стране к концу 91-го года полностью развеивает другой распространенный миф о том, что страна могла без радикальных мер преодолеть политическую и экономическую агонию конца 1980-х – начала 1990-х годов. К сожалению, время для «мягких», относительно безболезненных реформ в экономике было бездарно упущено за несколько лет до прихода Гайдара и его команды в правительство.

Как можно было, например, не проводить либерализацию цен, которая уже опоздала к тому времени на несколько лет. Или отказаться от либерализации внешней торговли и хозяйственных связей внутри страны в условиях коллапса внутреннего рынка. Или не проводить политику финансовой стабилизации, а ценой запредельного дефицита бюджета, покрываемого печатанием денег, поддерживать спрос на продукцию отечественных предприятий, включая ВПК, разгоняя тем самым инфляцию с риском быстро перевести ее в неуправляемую и разрушительную гиперинфляцию. Анализируя тот период, забывать об этом нельзя. Нужно знать и понимать истоки.

Нужно помнить и о другом. Теоретической базы, которая давала бы готовые рецепты для реформ, тогда не было. Человечество знало очень болезненные этапы перехода от феодализма к капитализму, от капитализма к социализму, но не было завершенного опыта, а соответственно, и его теоретического осмысления, перехода от жесткой планово-распределительной системы советского образца, даже со всеми косметическими изменениями, которые она претерпела на рубеже 80—90-х годов, к системе рыночного хозяйства. Поэтому все, на что мы могли опираться, — это знание основных законов рынка. Был самый первый, еще не давший зримого результата, а только какие-то наметки, опыт Чехословакии и Польши, начавших аналогичные реформы раньше нас года на два. Кое-что из этого опыта мы заимствовали. Например, в аспекте насыщения рынка и создания рабочих мест, пусть даже временных, в Польше много дал Указ о свободе торговли. И мы этот указ повторили, с определенными изменениями и адаптацией к нашей действительности. Это дополнительно помогло наполнить прилавки, хотя внешне, надо признаться, выглядело не всегда эстетично. Порой вызывало раздражение, когда люди стояли на улицах и торговали всем подряд. Первые частные киоски появлялись иногда в самых неподходящих местах, а с дизайнерской точки зрения были далеки от совершенства, но это помогло насытить рынок и дало очень многим людям средства к существованию.

Я хотел бы особо подчеркнуть, что все разговоры про чикагскую школу и «фридмановских мальчиков» к реальным реформам отношения не имеют почти никакого. Безусловно, есть общепризнанные законы функционирования рынка, например, свободные цены, свободные хозяйственные связи между производителями и потребителями, свобода торговли. Но значительная часть принятых нами мер, особенно на первом этапе, диктовалась не только теорией, а самим развитием ситуации. Например, крайне болезненное для населения решение о либерализации цен, которое потом критиковали многие наши оппоненты, говоря, что надо было сначала провести демонополизацию экономики и приватизацию, создать конкуренцию, а потом освобождать цены. Может быть, в какой-нибудь отвлеченной академической дискуссии я бы с этими аргументами частично согласился. Только надо понимать, что была конкретная ситуация ноября- декабря 1991 года: тотальный дефицит товаров, являвшийся следствием попыток сохранить контроль над розничными ценами, гигантский накопленный так называемый «инфляционный навес», когда денег напечатано безумное количество и денежная масса увеличивалась на десятки процентов в месяц при практически полном отсутствии товаров в государственной торговле.

Формально основные розничные цены к концу 1991 года оставались регулируемыми, а оптовые цены еще правительство Павлова уже освободило. При этом предприятия, тогда де-юре еще государственные, по закону о социалистических предприятиях уже получили высокую степень свободы в назначении тех же оптовых цен, зарплат, в формировании других доходов своих работников и т.д. И пользовались они этой свободой в полной мере. В такой ситуации пытаться сдерживать розничные цены абсолютно бессмысленно. При экономической свободе предприятий в установлении оптовых цен и зарплат контролировать цены в рознице невозможно. Для этого нужны такие субсидии, которых в пустом госбюджете не было и в помине. А производить и реализовывать товары себе в убыток без дотаций ни один нормальный производитель не будет. Одним словом, если вы не в состоянии удерживать фиксированные цены и контролировать их, то цены нужно «отпустить». Если бы мы сначала занялись демонополизацией в экономике, где практически каждое предприятие было монополистом, и не было никакой конкуренции (проблема демонополизации и конкуренции, заметим, полностью не решена и по сию пору), то, боюсь, страна бы не пережила зиму 92 года.

Дополнительно замечу, что весной 1991 года последнее советское правительство решается именно на предлагаемый оппонентами либерализации цен вариант – на поэтапное повышение розничных цен на важнейшие виды потребительских товаров. Оно вводится указом Президента СССР от 19 марта 1991 г. Среднее повышение цен составило 90%. И практически ничего не изменило на рынке. Дефицит товаров продолжал катастрофически нарастать. После этого тяжелого по последствиям провального эксперимента еще можно продолжать говорить о возможности постепенности в либерализации цен?

Проект указа президента и постановления правительства о либерализации цен был по поручению Гайдара написан мною. Кстати, мы пытались тогда соблюсти некоторую этапность освобождения цен, в отсутствии которой нас упрекают оппоненты. Вначале на часть товаров, в том числе на нефть, на некоторые товары первой необходимости, например молоко, и на услуги «естественных монополий» мы не освободили цены, а ввели нормативы роста, что, как показал дальнейший опыт, было ошибкой. По мере того как рынок насыщался, именно эти товары оказались в дефиците. Надо было освобождать сразу все цены за исключением отдельных тарифов монополий.

Миф 3. Гайдар уничтожил вклады населения

Одно из самых жестоких обвинений в адрес правительства Гайдара состоит в том, что в результате его политики «сгорели» банковские вклады населения. И это миф. На самом деле никаких сбережений давно не было. Есть цифры, есть доклады Минфина, Госбанка, руководства самого Сбербанка о том, в каких объемах банк кредитует правительство, в том числе на выплату дотаций на разницу цен сельхозпродукции. Чтобы удержать розничные цены, продукты закупались по одним ценам, а продавались значительно дешевле. Во многом это, как и весь дефицит бюджета, финансировалось за счет средств населения в Сбербанке. В качестве иллюстрации приведу лишь одну короткую выдержку из письма Минфина и Минэкономики СССР в Комитет по оперативному управлению народным хозяйством СССР: «В настоящее время вклады населения в сберкассах распределены между республиками и являются банковскими ресурсами. Между тем вся сумма вкладов населения, достигшая с учетом индексации более 600 млрд. руб., целиком и полностью использована для формирования внутреннего государственного долга». Это письмо от 27 сентября 1991 года. Таким образом, уже к концу лета 1991 года все сбережения граждан были проедены. Остались только записи по счетам. Это с одной стороны.

С другой — сбережения были абсолютно обесценены тем инфляционным навесом о котором я уже говорил. Реально купить на эти деньги товары по фиксированным ценам было невозможно, что само по себе стало главным фактором быстрого роста сбережений. Правительству Гайдара хватило мужества констатировать этот факт и сделать его из скрытого явным. Прямые компенсационные меры тогда были абсолютно невозможны. Это только разогнало бы инфляцию и обесценило уже сами компенсации.

Миф 4. Обман с ваучерами

Именно приватизация является примером не экстренных мер, не латания дыр, а создания новой экономики, которой активно занималось наше правительство.

Массовая приватизация, кстати, началась не в 1992 году, а позже. В 1992 году создавались только ее нормативные и законодательные основы. Та модель приватизации, которая в итоге появилась, была плодом разного рода компромиссов. Главный из них — компромисс с реальностью. Так, первоначально в основу процедур приватизации заложили так называемые приватизационные счета. В какой-то момент выяснилось, что Сбербанк просто не в состоянии выполнить все связанные с их применением процедуры, почему и обратились к чешскому опыту приватизационных чеков. С другой стороны, был компромисс с Верховным Советом, который обладал в то время огромной властью. Всякого рода льготы трудовым коллективам — все это были инициативы Верховного Совета. Понимая важность приватизации, Чубайс и другие ее идеологи шли на компромиссы, хотя, конечно, это резко снижало эффективность приватизации и заведомо закладывало основы будущего перераспределения собственности, ведь трудовой коллектив получал контрольный пакет почти бесплатно. При таком подходе нельзя было говорить ни о фискальном интересе, ни об эффективности. Но все-таки эти компромиссы помогали как-то сдвигать процесс с мертвой точки, а главное, - ввести приватизацию в правовое русло.

В начале 90-х моменту процесс нелегальной приватизации, а фактически просто присвоения госсобственности, уже активно набрал обороты. Формы были самые разнообразные. Например, директор госпредприятия заключал договор с «дружественной» компанией об аренде предприятия или его части с правом выкупа по символическим ценам. И формально ничего не нарушал. Создать нормативную базу приватизации, и ввести процесс в цивилизованное русло было абсолютно необходимо.

Появление в стране в результате приватизации частной собственности, без которой невозможно развитие рыночной экономики, свершившийся факт. Нельзя не вспомнить и о гигантском толчке развитию рынка ценных бумаг, который был задан ваучерной схемой приватизации. Ваучер стал первой массовой ценной бумагой в постсоветской России.

Резюмируя можно констатировать. Была ли проведенная приватизация идеально справедливой – нет. Была ли альтернатива или возможность отложить процесс – тоже нет.

Реальность: основные предпринятые меры

Разумеется, можно лишь с большой долей условности разделить принятые нами меры на шаги по преодолению тяжелого финансово-экономического кризиса и на шаги, направленные на создание основ рыночного хозяйства. Как я уже указывал, ряд из них носил вынужденный характер и диктовался конкретной ситуацией с бюджетом и дефицитом товаров. Вот лишь часть из принятых мер:

- С целью преодоления угрозы голода и тотального дефицита товаров:

- либерализация цен;

- разрешение свободы торговли;

- либерализация внешнеэкономических связей,

- урегулирование внешнего долга и открытие западных кредитных линий;

- переход к адресной социальной поддержке малоимущих.

- С целью нормализации финансов и подавления инфляции:

- сокращение бюджетных расходов, в первую очередь, несвязанных с социальными задачами: государственных инвестиций – в 1,7 раза, закупок вооружений – в 5 раз, сокращение армии,

- резкое сокращение дефицита бюджета и его финансирования за счет кредитов Госбанка,

- налоговая реформа, включая введение НДС и налогов на добычу нефти,

- введение российской валюты,

- отказ от разделения бюджета на валютную и рублевую составляющие,

- упорядочение финансовых взаимоотношений центра с автономными республиками и областями.

- Структурная перестройка экономики:

- переход от плана к госзаказу,

- конверсия оборонной промышленности,

- переход на коммерческие основы в экспорте вооружений;

- поэтапный переход на рыночные принципы и мировые цены в торговле с бывшими союзными республиками;

- принятие закона о банкротстве,

- создание основ частно-государственного партнерства в инвестиционном процессе,

- переход от «бесплатных» государственных инвестиций к инвестиционным кредитам.

- Создание основ рыночного хозяйства:

- либерализация хозяйственных связей между производителями;

- приватизация и создание инвестиционных институтов,

- создание фондового рынка и его институтов (биржи, инвестиционные компании и др.),

- введение конвертируемости рубля,

- поэтапный отказ от административного регулирования экспорта сырьевых товаров;

- создание негосударственных пенсионных фондов,

- создание основ страховой медицины.

- Создание и развитие российских государственных институтов и международные дела:

- объединение союзных и российских ведомств и Госбанка,

- создание российской армии,

- взятие под контроль и упорядочение государственной границы России,

- создание таможенной службы,

- перестройка налоговой службы,

- проведение административной реформы,

- создание Совета безопасности России,

- развитие судебной системы, в первую очередь, арбитража,

- перевод под российскую юрисдикцию посольств и других загранинститутов, а также зарубежной собственности СССР,

- обеспечение правопреемства России по отношению к СССР в международных делах, включая членство в ООН и большой «восьмерке»,

- создание институтов СНГ,

- вступление в МВФ и ВБ,

- завершение вывода войск из стран Восточной Европы и Прибалтики.

Реальность: преодолена угроза голода, развала экономики, распада России и гражданской войны

С тем, что в результате гайдаровских реформ удалось ликвидировать тотальный дефицит товаров и наполнить полки магазинов не спорят даже самые упертые наши оппоненты. Относительно ликвидации угрозы голода и развала экономики история вынесла свой бесспорный вердикт.

После принятия решения о формальном роспуске СССР (де-факто он развалился после августовского путча) правительство Ельцина-Гайдара сумело в политическом и экономическом плане организовать цивилизованный «развод» с другими советскими республиками. Если бы это не удалось, весьма вероятно, что нам пришлось бы повторить судьбу Югославии, только в стране напичканной оружием, в том числе ядерным. И если стратегические ракеты как-то могли контролироваться из Москвы, то тактическое ядерное оружие было в военных округах, и гарантий, что оно не будет применено или продано, не было никаких. Мы часто обсуждали с Гайдаром вопрос о сделанном нами в те тяжелейшие месяцы. С годами Егор все чаще говорил, что наша главная историческая заслуга – мы не допустили гражданской войны в стране.

Угроза распада России вслед за роспуском СССР тоже была вполне реальной. Автору этих строк вместе с Гайдаром вскоре после прихода в правительство пришлось вести тяжелейшие переговоры с Татарией и рядом других автономных республик, настаивавших на своем полном экономическом суверенитете и реально угрожавших требованиями о политической независимости.

Реформы правительства Гайдара — это конец 1991 и 1992 год. И то, что была преодолена реальная угроза голода, хаоса, остановки производства и, возможно, гражданской войны — безусловный успех этих реформ. То, что к концу 1992 года, несмотря на высокую инфляцию, проблема выживания населения и вообще страны уже не стояла — успех, так же как и то, что население получило право экономического выбора. Не чиновник теперь решал, как людям жить, а сам потребитель получил возможность диктовать экономике, как ей развиваться, предъявляя самый главный аргумент — спрос (правда и то, что у значительной части населения финансовые возможности для этого спроса были вначале очень ограничены). Экономика стала развиваться по нормальным, опробованным во всем мире законам.

Гайдар реально спас Россию от голода, хаоса, развала и возможной гражданской войны. Только за это потомки еще скажут ему великое спасибо.

Реальность: были ли альтернативные пути реформ?

И в начале реформ, и ныне активно дискутируется вопрос ~ а был ли принципиально иной путь? Например, похожий на китайский или латиноамериканский.

Постепенные реформы Дэн Сяо Пина базировались на мощном государственном механизме, основанном на единовластии Компартии Китая и готовности «стальной рукой» подавлять любые проявления социального протеста (вспомните расстрел студентов на площади Тяньанмэнь). Нечто подобное в другой части света продемонстрировал нам генерал Пиночет, с именем которого связывают успехи экономических преобразований (кстати, либерального толка) в Чили. В СССР подобное политическое положение было на этапе реформ Косыгина 60-х годов, весьма скромных по своим замыслам с точки зрения изменения планово-административной системы управления и, тем не менее, быстро свернутых именно по политическим соображениям.

В СССР и в России конца 1991 года не было даже подобия такого государственного механизма. Государственная власть просто развалилась. Конец СССР характеризовался полной потерей управляемости в стране. В России после распада СССР вообще отсутствовал целый набор ключевых государственных институтов, о чем чуть позже. К счастью не было и войск, готовых стрелять в народ, а также политических лидеров, способных отдать такой приказ.

В ряде латиноамериканских стран (в первую очередь, в Аргентине) опробовалась социально-экономическая модель, часто называемая госкапитализмом. Она очень близка к той концепции, которую на практике реализует в последние годы наша власть. Успешных примеров, длившихся долго, мы, увы, не найдем. Очень хотелось бы учиться на чужих ошибках, а не делать собственных.

Желающие познакомиться с анализом применимости китайской или латиноамериканской модели для России начала 90-х могут сделать это в книгах Е.Гайдара «Долгое время» и «Гибель империи») и в моих («Кризис в России: кто виноват и что делать» и «Россия на переломе»).

В 1991-92 годах альтернатива была такая (она, кстати, предлагалась рядом политиков из окружения Ельцина, а чуть ранее – членами ГКЧП): комиссары на заводах и в колхозах, тотальная карточная система, не исключено, что на уровне военного времени, если говорить о наполнении этих норм. Одним словом, военный коммунизм, включая продразверстку с насильственным изъятием зерна у крестьян. Насилие в экономике редко обходится без крови. И это на рубеже 21 века! Всерьез анализировать подобные абсурдные предложения даже не хочется. Чем такая политика закончилась в 1918—1919 годах, мы помним. Повторить ее в начале 90-х было бы величайшей ошибкой, неизбежно приводящей к новой трагедии.

Другой путь, предложенный и в конечном счете реализованный нами - максимальная либерализация экономики, в том числе освобождение цен, либерализация хозяйственных отношений и торговли, свобода внешнеэкономических связей. Одним словом, быстрый запуск рыночных механизмов. О необходимости подобных мер говорили давно, но не было политической воли на них решиться. Какие-то нюансы в этой политике могли быть. Например, понимая, что в стране высокая инфляция, мы сделали ставку на косвенные налоги, которые при инфляции «работают» гораздо лучше, чем прямые, и ввели НДС. Может быть, кто-то другой ввел бы, например, налог с продаж. Возможно, ставка НДС была бы иной. Главное, если избран путь не закручивания гаек, а либерализации экономики, то набор соответствующих мер становится концептуально заданным.

Реальность: создание основ новой российской государственности

Перед распадом СССР основные его государственные институты были полностью парализованы, а в ставшей независимой России отсутствовали вовсе. Напомню, что в рамках СССР экономика РСФСР, особенно ВПК, почти полностью управлялась союзным центром. У России, например, фактически не было ни государственного банка, ни таможни, ни армии, ни полноценного внешнеполитического ведомства, ни того самого «печатного станка», ни других институтов, определяющих государственную систему суверенной державы. Де-факто даже границы страны были полностью прозрачны, а во многих случаях нелегитимны в смысле международного права. Многие из них в свое время определялись решением местных органов власти вплоть до сельсоветов. Нужно было брать под контроль союзные ведомства, которые ранее управляли и экономикой, и внешней политикой, и обороной Российской Федерации. За чрезвычайно короткий отрезок времени (всего несколько месяцев) правительству Ельцина-Гайдара удалось восстановить работоспособность полностью разваленной после путча государственной машины, настроить ее на решение задач социально-экономических реформ, заставить служить интересам независимой России. Многие институты приходилось создавать с нуля (например, таможню, органы валютного контроля) уже с ориентацией на развитие рыночной экономики. Аналогично с судебной системой, особенно с арбитражем, который формально в СССР присутствовал, но был абсолютно не приспособлен для действий в условиях новой экономической системы.

Решение перечисленных чудовищных по сложности проблем требовало радикальных и часто крайне непопулярных мер, наиболее болезненной из которых для населения стала либерализация цен. Показательно, что весьма авторитетные в то время политические деятели отнюдь не рвались тогда в правительство, боясь колоссальной ответственности и понимая, что тяжелыми, но абсолютно необходимыми мерами, они зачеркивают свое политическое будущее. Неслучайно журналисты довольно быстро нарекли наше правительство «правительством камикадзе». Гайдар этой ответственности не испугался. Будучи человеком не по годам мудрым (в момент прихода в правительство Егору было 35 лет), он понимал, что надолго обрекает себя на беспощадную критику, даже на несправедливую ненависть и проклятия, поскольку именно с его именем будут ассоциироваться все объективные тяготы реформы в разваленной стране. Гайдар нес этот крест мужественно и с достоинством. Для него долг, служение отечеству в самом высоком смысле слова были важнее личных проблем. Но рубцы на сердце появлялись и в итоге безвременно унесли его в могилу в рассвете творческих сил.

Реальность: беда политических компромиссов

Бедой российских реформ несомненно является отсутствие консенсуса во властной элите относительно необходимости, а главное способов их проведения. Этим условия российских реформ кардинально отличаются от не менее радикальных, но более успешных реформ в Чехословакии, Польше, бывших советских прибалтийских республиках, где желание избавиться от советского диктата стало дополнительным фактором консолидации нации и политической элиты. В условиях надвигавшегося экономического краха и распада государства 5 съезд народных депутатов РСФСР дал президенту Ельцину чрезвычайные полномочия в сфере социально-экономической политики. Однако на этом консенсус был исчерпан, и началось все более жесткое противостояние исполнительной и законодательной власти, закончившееся трагедией расстрела парламента в октябре 1993 года.

Это противостояние с какого-то момента вынуждало президента Ельцина идти на крайне опасные с точки зрения экономической политики компромиссы. Одним из них стало резкое ослабление финансовой политики после первого этапа реформ. В результате политики финансовой стабилизации инфляция весной 1992 года начала успокаиваться. А потом смена председателя Центробанка на сторонника массовой раздачи денег В.Геращенко, взаимозачеты, безудержное кредитование сельского хозяйства под напором Руцкого, которому поручили эту сферу. Промышленные кредиты, которых требовал А. Вольский. Со стольких сторон на наше правительство давили, что эту лавину требований денег без поддержки президента сдержать не удалось. В результате к осени произошел сильный скачок инфляции, который в значительной степени обесценил первый этап финансовой стабилизации и вызвал разочарование в реформах, хотя в апреле 93-го года на референдуме граждане все же поддержали экономическую политику правительства. В октябре 92 года пришлось закручивать финансовые гайки второй раз, а это гораздо труднее. Может быть, когда волна требований к правительству печатать и раздавать деньги росла как снежный ком, надо было подать в отставку или потребовать чрезвычайных финансовых полномочий. Но допущенные компромиссы это скорее проявление политической слабости правительства Гайдара, а не ошибочности проводившейся им политики.

Ошибкой Б. Ельцина было то, что он решил, что реформы будет проводить «технократическое» правительство, которое не должно заниматься политикой. Мы согласились. В итоге политика занялась нами. И многие очень вредные для экономики компромиссы были как раз политического толка. Команда Гайдара была сориентирована на решение экономических задач. За политические ошибки несет ответственность политическое руководство страны. Главная из этих ошибок – попытка договориться с бывшей партийно-советской номенклатурой по формуле обмена власти на собственность и недооценка необходимости создания сильной пропрезидентской партии. В дальнейшем это привело к серьезным деформациям в политической и экономической системе страны. Реформы не были ошибочными, их просто свернули.

Реальность: создание основ рыночной экономики

Уже в 1992 году за исторически крошечный промежуток времени были созданы основы рыночной экономики. Рыночные механизмы позволили не только решить проблему развала рынка и голода, навсегда избавить людей от понятия дефицита, карточной системы и т.п. Эти механизмы дали толчок развитию предпринимательства, сделали производство и торговлю ориентированным на реальные запросы граждан, а не на некие цели, задававшиеся руководителями ЦК КПСС и Госплана. И если бы процесс реформ не был остановлен по политическим соображениям, мы жили бы сейчас в совершенно другой стране – куда более процветающей, с гораздо меньшим уровнем социального неравенства и коррупции, с реальным средним классом.

За фантастически короткий срок удалось создать ключевые рыночные институты – частную собственность, свободное ценообразование и хозяйственные связи между экономическими субъектами, конвертируемость рубля, основы фондового рынка и многое многое другое. Благодаря этим институтам, пройдя через несколько лет испытаний и кризисов (во многом вызванных ошибками и колебаниями последующих властей) Россия в начале 2000–х годов вступила в период уверенного экономического роста, повышения уровня жизни. Слава и благодарность народа достались уже совсем другим политикам. В истории это нормально. Ненормально другое, когда эти политики делают вид, что не знают истинных истоков экономического рывка страны, принесшего им популярность. Огульное очернение «проклятых девяностых» с высоких трибун и в полностью подконтрольных ныне власти СМИ выглядит не просто несправедливым, а откровенно подлым.

Наследие Гайдара и сегодняшняя власть

Несмотря на большой прогресс в экономике в последние годы ситуация в стране далека от благостной. Нынешний кризис продемонстрировал это со всей очевидностью. Лившийся на нас дождь нефтедолларов породил у власти ощущение самоуспокоенности и благодушия. Время для остро необходимых стране реформ (здравоохранения, пенсионной системы, ЖКХ, армии и многих других сфер) было бездарно упущено. В изменившихся экономических условиях они опять будут более болезненными, чем могли быть ранее, но проводить их все равно придется. В качестве примера упомяну лишь становящееся все более неизбежным повышение пенсионного возраста для предотвращения коллапса пенсионной системы.

Нынешняя власть все чаще начинает повторять ошибки своих советских предшественников. Опять появились признаки имперских амбиций. А они требуют огромных затрат и уже когда-то похоронили Советский Союз. И теперь Россия опять наступает на те же грабли. СССР созрел для реформ еще в 1960-х годах, но Чехословакия как политический и Самотлор как экономический факторы отсрочили политические реформы на 15 лет, а экономические — на 20 лет. И собственно рушиться Советский Союз начал de facto в 1986 году, когда после вступления наших войск в Афганистан в рамках реализации геополитических планов тогдашнего советского руководства Саудовская Аравия не без участия США перестала сдерживать добычу нефти. После чего цены на нее упали в разы, и это стало началом конца. СССР оказался вскоре банкротом. Сейчас мы повторяем эту же ошибку. Паразитируя на высоких ценах на нефть и благоприятной ситуации с бюджетом, которая ни одному предыдущему правительству и не снилась, мы опять пытаемся стать «затычкой в каждой бочке», ссоримся с нашими потенциальными союзниками. Посмотрите на динамику и структуру бюджета в последние годы. Гигантский рост расходов на оборону и правоохранительные органы. Это почти бюджет страны, готовящейся к войне.

Гайдар не раз указывал и на ошибки власти и на необходимость упомянутых выше реформ, предлагал конкретные решения. Увы, делегируя «наверх» свои идеи, он не мог делегировать и свою политическую волю, чувство долга, способность взять на себя груз ответственности за непопулярные меры. Для Гайдара первичным было благо страны. Для многих современных политиков – рейтинги популярности и сохранение собственного кресла.

Гайдар был истинным патриотом России в подлинном смысле этого слова. Многие журналисты, да и друзья часто спрашивали его в последние годы о том, почему он, видя очевидный отход нынешнего режима от многих демократических ценностей, его ошибки в экономической политике, активно откликается на просьбы властей о помощи и совете. Явной подоплекой этого вопроса был упрек в том, что демократ и либерал, помогает спасти от краха явно недемократический и антилиберальный режим. Гайдар всегда отвечал, что он уже пережил ситуацию реальной угрозы хаоса и развала страны, и не хочет ее повторения в результате ошибок даже не лучшей власти. Слишком дорого их исправление обходится нашим гражданам.

С начала реформ прошло 20 лет, и за эти годы было сделано множество ошибок. Хотя, безусловно, было и поступательное движение: сейчас в стране совсем другая экономика. Это заслуга людей, которые работали в правительстве после нас, хотя фундамент для них заложили именно мы. Поэтому говорить о том, что не надо было начинать реформы, так как потом было много ошибок и есть также негативные результаты, — некорректно.

Что касается общественного сознания, то оно устроено очень специфическим образом. Даже если люди помнят, как в 1991 году дрались в очереди за кусок хлеба или мороженой рыбы по карточкам, то думать об этом как-то не хочется. Неприятное человек часто не помнит или старается не вспоминать. И в значительной степени все эти очереди, карточки, талоны уже забылись. Слава богу, что отсутствие дефицита воспринимается людьми как абсолютно обыденное и нормальное состояние. Многие люди старшего и среднего поколения забыли страшные реалии конца СССР, а молодежь, к счастью, не знает их на личном опыте вовсе. Дарованные нам рыночной экономикой обыденные вещи – возможность купить любые товары и услуги в пределах своих доходов или в кредит, открыть собственное дело, поехать отдыхать или учиться за границу, свободно купив для этого валюту, право свободно перемещаться по стране и миру для поиска лучшей работы и многое многое другое, кажутся ныне абсолютно естественными и само собой разумеющимися. И это замечательно. Просто нелишне вспомнить, что в начале 90-х Е.Гайдару и его товарищам пришлось за создание этих возможностей серьезно бороться.

Людвиг Эрхард ныне в Германии фигура каноническая, почти святой, отец немецкого экономического чуда. А когда он был министром экономики и начинал реформы в разоренной войной Германии, его не клеймил только ленивый. В глазах профсоюзов он был врагом нации номер один. На Эрхарда даже покушения были. История расставляет свои оценки по прошествии времени, иногда очень долгого.

С точки зрения экономического роста и инвестиций гайдаровские реформы дали результат далеко не сразу. Не пытаясь примазаться к чужой славе, я, тем не менее, убежден, что позитивное, несмотря на целый ряд проблем, развитие экономики, начавшееся в 2000 году, — это во многом результат реформ 1992-го. В стране сформирована рыночная экономика, хотя и со всеми известными перекосами. Существует частная собственность и предпринимательство. Создана и постоянно совершенствуется законодательная база. Страна стала частью мировой экономики со всеми ее плюсами и минусами. Россиянин имеет возможность сам определять свою жизнь и жизнь своей семьи, а в итоге и развитие экономики страны. И в этом главная заслуга реформ, начатых Гайдаром в 1992 году.

Источник- http://lectures.gaidarfund.ru/lectures/1

Эта публикация является переработанной версией статьи, вышедшей в 2010 году в журнале "Экономическая политика": Андрей Нечаев. Предотвращенная катастрофа

http://lectures.gaidarfund.ru/lectures/1

Я думаю, что все со мной согласятся, что 90-е кардинально изменили страну, кардинально изменили облик России. Приписывание реформам и реформаторам всех мыслимых и немыслимых народных бед частично связано с короткой исторической памятью людей: слишком спрессованно было это время, слишком насыщенно событиями.

Идиотская денежная реформа Павлова, который, кстати, и заморозил вклады населения, полный развал потребительского рынка уже к середине 1991 года, фактически полный развал государства после путча в августе 1991 года. У многих людей это невольно ассоциируется с правительством Гайдара, с его личностью, хотя я был назначен в правительство 7 ноября, а Егор Тимурович 6 ноября 1991 года. То есть за все то, что я сейчас перечислил, и за массу всего остального – ну никакой ответственности мы никак нести не можем. Более того, катастрофическое положение в экономике и распад государственных институтов во многом определили ход самих реформ и тех конкретных решений, которые в это время принимались. Восстанавливая историческую справедливость, мне бы хотелось остановиться на некоторых мифах, которые имеют очень широкое хождение.

Мифы о 90-х годах

Первый, наверное, самый распространенный миф и может быть самый несправедливый: Гайдар развалил экономику страны и обобрал российский народ. Когда правительство Ельцина-Гайдара пришло к власти, разваливать, к большому сожалению, было уже нечего. Помните, такой был советский комедийный фильм: «А красть вам ничего не надо – все украдено до вас». Вот, к большому сожалению, всё было развалено, причем развалено до катастрофического состояния, до прихода правительства Гайдара к власти, и ему, собственно, пришлось всё это разгребать. Быстрое падение цен на нефть в 1986 году, что стало, кстати, ответом на авантюру вторжения в Афганистан, очень скоро поставило экономику Советского Союза, который и тогда уже в значительной степени, если не полностью, зависел от нефти, от доходов, от экспорта нефти, поставило практически на колени. Какое-то время, 2-3 года, потребительский рынок пытались балансировать за счет многомиллиардных иностранных кредитов, это были политически мотивированные кредиты, которые давали под реформы М.С. Горбачева. В итоге внешний долг страны за короткий промежуток времени превысил 120 млрд долларов, хотя еще в начале 80-х годов Советский союз практически не имел внешних долгов.

Нужно сказать, что снабжение крупных городов продовольствием, мясопродуктами базировалось в значительной степени на импорте зерна. Я напомню, что на пике великий и могучий Советский Союз импортировал 43 млн тонн зерна, чтобы кормить собственное население, прежде всего, население крупных городов. После августовского путча и этот кредитный источник иссяк. Фактически осталась только гуманитарная помощь.

Люди старшего поколения наверняка помнят эти посылки с гуманитарной помощью. Трагифарс ситуации состоял в том, что частичное снабжение великой советской армии, победившей во Второй мировой войне, осуществлялось за счет гуманитарных поставок Бундесвера. Это была трагедия, похожая на фарс.

Когда зарубежные и наши СМИ предрекали, что Россия не переживет зиму 1992 года, что нам действительно грозит голод, хаос, распад производства и, возможно, голодные бунты, в этом не было журналистского преувеличения, это была абсолютная правда. В качестве иллюстрации позволю себе всё-таки несколько цифр, но начну я не с цифр. Это статья в «Московский новостях» от 7 апреля, я подчеркиваю дату: 7 апреля еще 1991 года, до ноября еще нужно дожить. «Люди в Ярославле рады очередям: стоя в очереди, можно надеяться на покупку. Но очередей всё меньше. Они давно исчезли в промтоварных магазинах, в универмагах. Недели 2 назад выстроилась новая – за хлебом. Теперь это самая длинная, самая злая и самая отчаянная очередь». А вот еще один факт, пока еще не из государственных архивов. «На прошлой неделе я стоял в ужасной очереди за мясом. Вы знаете, сколько я там стоял? Мне даже страшно вам сказать, я стоял там пять с половиной часов...» Ну, дальше вы можете прочитать сами и конец – «мне стыдно за мою страну». Это письмо школьника, которое он послал в Америку.

Остановка материальных потоков стала реальностью еще до прихода правительства Гайдара. При этом было катастрофическое положение с финансами. Вот это еще одно личное, я специально взял совершенно разных полярных людей - это помощник М.С. Горбачева. Он написал в своем дневнике: «Такого Москва не видела, наверное, за всю свою историю – даже в самые голодные годы».

Дефицит бюджета 30% и более, примерно на 90% он покрывается денежной эмиссией, говоря проще – печатанием денег. Уже к середине 1991 года на финансирование дефицита с соответствующими инфляционными последствиями были истрачены вклады населения в сберкассах. Но об этом я скажу еще чуть позже, потому что это тоже один из распространенных мифов.

Прямой рост цен исчислялся десятками процентов в год. Приведу еще несколько конкретных примеров уже из официальных источников. Например, справка начальника управления экономической безопасности КГБ СССР (ну, как вы понимаете, это была не самая неинформированная организация в Советском Союзе) для высшего руководства страны, справка датирована концом августа 1991 года. Я специально все время делаю ударение на датах. Цитирую: «Запасов продовольственного зерна в государственных ресурсах страны осталось в количестве, которое обеспечивает снабжение хлебом 250гр на душу населения». Для того, кто не знает – это норма блокадного Ленинграда. А вот что пишет товарищ Полозков, первый секретарь ЦК Компартии РСФСР, своему товарищу по партии и одновременно президенту СССР М.С. Горбачеву и в копии – премьер-министру Павлову. Опять-таки обращаю ваше внимание на дату: 21 марта 1991 года. «В 27 регионах положение страны катастрофическое. Через неделю там могут быть остановлены мельницы и прекратится выпечка хлеба». Трудно заподозрить этого человека в желании клеветать на советскую власть.

Последний пример из моей собственной практики. Вскоре после назначения в правительство я стал заместителем председателя так называемой валютной экономической комиссии правительства. Председателем комиссии был Гайдар. Когда мне принесли данные о состоянии текущего валютного резерва правительства, я был в шоке. Конечно, до этого, когда мы делали комплексную программу научно-технического прогресса, мы достаточно активно взаимодействовал с Госпланом, то есть какие-то цифры мы знали, но даже для меня это был шок, потому что это были секретные цифры. Все валютные резервы страны… В какой-то момент они, конечно, менялись, чего не хочет понять господин Илларионов, который говорит: «А как же вы вот за три месяца распределили 300 млн». Так вот, просто деньги приходили и уходили, в какой-то момент валютные резервы составляли 26 млн долларов, при внешнем долге 123, 8 млрд долларов. Золотой запас похудел за конец 80-х, 90й, 91й год примерно на 4/5. Чтобы не быть голословным: вот письмо тогдашнего председателя госбанка Геращенко от 15 ноября 1991 года. За одну неделю мы едва ли могли так сильно потратить золотой запас, в октябре сего года было заявлено, то есть официально, что золотые резервы страны составляют всего около 240 тонн золота. Средняя цифра середины 80-х, она колебалась в зависимости от конъюнктуры рынка, была 1300 тонн. То есть опыт большевиков в этом смысле оказался очень заразительным. Последнее коммунистическое правительство активно распродавало золотой запас, но, к сожалению, спасти ситуацию это, безусловно, не могло.

Вот данные по внешнему долгу. Вот это то, из чего они складывались: мы оказались должны почти 30 млрд бывшим странам СЭВ. Но я хотел бы обратить ваше внимание на другое: 13 млрд накапало уже процентов, и плюс 20 млрд из этой суммы мы должны были возвращать уже в 1992 году, а валютный резерв составлял 26 миллионов. Дальше нужно было как-то изворачиваться.

Этот скорбный список фактов, иллюстрирующих развал экономики, я могу продолжать еще очень долго, но тех, кого эта ситуация интересует более подробно, я бы отослал к замечательной, на мой взгляд, книге Е.Т. Гайдара «Гибель Империи». Если, не дай Бог, вас заинтересуют какие-то личные воспоминания непосредственного участника событий, я тоже примерно год назад выпустил книжку «Россия на переломе».  Вот на таком фоне начинались экономические рыночные преобразования в СССР, который в результате, всё-таки удалось кардинально изменить, и те страшные угрозы, о которых нас предупреждали журналисты, отвести.

Миф второй: реформы нужно было проводить мягко и постепенно. Но вот мне кажется, нарисованная мной ситуация драматизма положения уже сама по себе показывает, что, скажем так, без хирургического вмешательства обойтись вряд ли удалось бы. Каким образом можно было не проводить либерализацию цен, если она уже перезрела? Ее предлагали еще за несколько лет до этого, но не было политической воли на это решиться. Как можно было отказаться от либерализации внешнеэкономических связей при том состоянии рынка, который мы имели, когда государство не в состоянии было накормить собственное население? Как можно было не проводить политику финансовой стабилизации, ограничения бюджетного дефицита и, в частности, резкого урезания бюджетных расходов, когда вы имеете дефицит бюджета в 30% ВВП? Можно было бы, конечно, неограниченно печатать деньги, разгоняя инфляцию с риском, что она перейдет уже в неуправляемую гиперинфляцию со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Нужно помнить еще и о том, что не было никакой теоретической базы, которая давала бы готовые рецепты для реформ. Человечество знало очень болезненные этапы перехода от феодализма к капитализму, от капитализму к социализму. Это был такой долгий и тяжелый эксперимент. Несколько поколений советских ученых сделали большую научную карьеру на том, что теоретически обосновывали этот переход, рисовали его закономерности и модели. А вот опыта и теоретического осмысления перехода от жесткой планово-административной системы, которая была построена в Советском Союзе с небольшой ретушью, произведенной в конце 80-х, в 90-м году типа кооперативного движения, модели перехода от этой системы к системе рыночного хозяйства, увы, история не знала. И опереться нам было, к сожалению, совершенно не на что, за исключением знаний каких-то общих законов и основ рыночного хозяйства.

Кое-какие наметки давал опыт Чехословакии и Польши, которые ступили на путь реформ на год-два раньше, чем Россия, кое-что мы из этого опыта заимствовали, например, в Польше очень хорошо себя проявило решении о свободе торговли. И мы повторили, ввели указом президента Ельцина свободу торговлю, и, надо сказать, это имело потрясающий эффект с точки зрения насыщения рынка, с точки зрения создания рабочих мест. Да, это иногда выглядело не очень эстетично, и опять-таки я вынужден обращаться к старшему поколению: наверное, вы помните, когда около «Детского мира», в ряде других мест стояли шеренги людей и продавали все, начиная от стоптанных башмаков и кончая, не знаю, бог весть откуда взявшимися в то время бананами. Или первые частные киоски, которые появлялись в самых неожиданных местах, были явно далеки от идеала с дизайнерской точки зрения, в общем, людей, склонных к некому эстетству, они радовать, конечно, не могли, но, тем не менее, этот указ позволил в определенной степени насытить рынок и дать многим людям средства к существованию.

Я хотел бы особо подчеркнуть, что все эти упреки, все эти разговоры про милтоновских мальчиков, при чикагскую школу... Нет, мы, конечно, читали труды нобелевского лауреата Милтона Фридмана, знали про Вашингтонский консенсус. (Эти слова нашим оппонентам почему-то кажутся обидными, когда они употребляют их в наш адрес). Но теория монетаризма Милтона Фридмана к реальному ходу реформ 1991-1992 года не имеет никакого отношения, потому что реформы настолько диктовались самой ситуацией, что было как-то не до Фридмана.

Один пример. Мне, к сожалению, очень часто приходится его повторять, но тема возникает снова и снова. Действительно, крайне болезненное для населения решение о либерализации цен. Наши критики тогда и сейчас, по прошествии 20 лет, говорят: «Нет, нет, надо было провести демонополизацию (она не проведена до сих пор), надо было создать конкурентную среду, надо было провести приватизацию, которую тоже, естественно, нужно провести поэтапно, и только тогда можно бы было либерализовать цены». Вот знаете, я бы, наверное, согласился с частью этих аргументов, только я боюсь, что, если бы поздней осенью 1991 и в январе 1992 в высоко монополизированной советской экономике мы занялись бы поэтапным созданием рыночных институтов, развивающих конкуренцию, Россия действительно могла бы не пережить зиму 1992 года. Вот это надо очень четко понимать.

Дело в том, что тотальный дефицит товаров как раз и явился следствием попытки сохранить государственный контроль над частью розничных цен. Формально ведь оптовые цены отпустило еще правительство Павлова, и к концу 1991 года они были нерегулируемыми. С другой стороны, с принятием закона о социалистическом предприятии предприятия квазигосударственные (на тот момент de jure еще государственные) полностью вышли из-под контроля с точки зрения формирования оптовых цен, и формирования доходов своих работников. Надо сказать, что директорам предприятий, которые в тот момент выбирались, нужна была популярность, и они этой возможностью воспользовались на 200%. Доходы росли просто как на дрожжах.

Дальше вы имеете ситуацию свободных оптовых цен, и вы в этой ситуации должны контролировать розничные. Не надо быть большим экономистом, чтобы понять, что чудес не бывает. Если булка хлеба условно стоит 20 рублей, а вы предписываете продавать ее по 13, и при этом вы уже потеряли такой мощный инструмент воздействия, как расстрел директора или отправление его на перевоспитание на свежий сибирский воздух, то никто этого делать не будет. Значит, вы должны заплатить ему субсидию в размере хотя бы 7 рублей для того, чтобы обеспечить хотя бы какую-нибудь элементарную рентабельность, а у вас дефицит бюджета 30% ВВП. Как-то, мягко говоря, не совсем до субсидий, поэтому ситуация была проста, как говорил покойный Егор Тимурович, как огурец. Если вы не можете контролировать цены, тогда вы должны их отпустить, и к Милтону Фридману это не имеет никакого отношения. Хотя, безусловно, свободное ценообразование – этот одна из основ, базовых принципов рыночной экономики.

По поводу этапов. Говорят, надо было поэтапно повышать. Последнее советское правительство попыталось это сделать. Весной 1991 года они пошли на вариант, о котором раньше и говорить-то было невозможно – на серьезное повышение розничных цен. Это было оформлено указом президента Горбачева, он назывался «О реформе розничных цен и социальной защиты населения». Это была такая особая советская риторика: какая бы гадость населению не делалась, она мотивировалась защитой и заботой об этом населении. (Ну, сейчас не до критики наших предшественников).

Планировалось повысить цены на 60%. Реально они выросли на 90%. На хлеб в 3 раза, на мясо более чем в 2,5 раза, и ничего не произошло, дефицит остался прежним. И далее заведующий отделом социальной политики ЦК КПСС пишет в ЦК, что введение новых оптовых закупочных и розничных цен при отсутствии действенных регуляторов (вот еще не поднимается рука написать «при отсутствии рыночных механизмов») не оказывает пока стимулирующего воздействия на ускорение развития производства, начавшегося в первом квартале сего года с подвыпуском товаров широкого потребления. В апреле-мае производство продуктов питания сократилось на 10%, а товаров легкой промышленности на 12%. Это 1991 год, это тоже к вопросу о том, что правительство Гайдара обрушило советскую экономику, советскую промышленность. Она падала к этому времени уже два года.

Должен честно признаться в ответ на вопрос «кто виноват»: указ о либерализации цен и главное постановление правительства, которое его конкретизировало, было по поручению Гайдара написано вот этими тремя пальцами. Мы, конечно, были все-таки детьми своего времени, и полностью либерализовать тогда все цены не решились. Естественно, мы оставили регулируемыми цены естественных монополий, это нормально, я до сих пор считаю, что их нужно регулировать, но чтобы решиться освободить цены на нефть нам понадобилось еще несколько месяцев.

В начале была и у нас такая советская наивность: мы не либерализовали цены на молоко и буквально к марту месяцу оно, конечно, исчезло. Оно чуть-чуть появилось, когда мы задали некоторый темп роста таких цен, они, конечно, тут же выросли до этого уровня, ненадолго появились в магазинах и потом также радостно исчезли, потому что издержки росли, а цены оставались. Поэтому я понимаю, что за этот поступок (этот указ подписывал, конечно, не я, а Б.Н. Ельцин) я должен быть ненавидим с двух сторон – сторонниками советской плановой системы за то, что все-таки я подготовил этот указ, и радикалами-рыночниками за то, что мы либерализовали не все цены сразу. Но я готов нести историческую кару и за то, и за другое.

Миф третий. Гайдар уничтожил вклады населения. Вот это, мне кажется, одно из самых жестоких и несправедливых обвинений в адрес правительства, что в результате его политики сгорели банковские вклады населения, потому что это действительно миф. На самом деле, уже никаких сбережений к этому моменту не было. Я уже сказал, что за счет сбережений населения в Сбербанке финансировался дефицит бюджета. Минфин это делал всегда еще с конца 50-х годов, вопрос был в масштабах. К сентябрю 1991 года бюджет финансировался на 60% от эмиссии наличных денег – для тех, кто не любит научных слов, это называется просто печатанием денег. Вот что пишет в Госбанк СССР В.В. Геращенко, который входит теперь в список жестких оппонентов нашего правительства, а вот тогда, 24 сентября 1991 года, он писал, что прирост сбережений населения за 8 месяцев составил 58 млрд и увеличился в 2,2 раза. «Накопление средств у населения в определенной мере является вынужденным, т.к., заработанные деньги, граждане не могут реализовать из-за недостатка товаров и услуг на внутреннем рынке». И самое главное: вклады населения в настоящих сберкассах распределены между республиками и являются банковскими ресурсами, между тем вся сумма вкладов населения, достигшая с учетом индексации более 600 млрд рублей, целиком и полностью использована для формирования внутреннего государственного долга. Это написано 24 сентября 1991 года. Все вклады населения в Сбербанке были проедены, остались записи и счета. И после этого эти же люди позволяют себе с пеной у рта выступать в роли истинных радетелей интересов страны и говорить «Гайдар, Гайдар украл вклады».

С другой стороны, надо справедливости ради сказать, что этот колоссальный прирост вкладов был вынужденным. К концу 1991 года это были фантики, на которые в ряде мест страны уже ничего нельзя было купить Что-то на колхозном рынке уже по совсем другим ценам еще можно было купить; еще чуть-чуть теплилась распределительная система, но просто взять законно заработанную пятисотрублевую или сторублевую купюру и пойти ее отоварить в магазине на то, что ты хочешь купить, увы, было совершенно невозможно.

Эти сбережения были реально обесценены тем огромным инфляционным навесом, который к этому моменту был накоплен. Правительству Гайдара достало мужества констатировать этот факт и сделать его из скрытого явным. Прямые компенсационные меры тогда были, конечно, совершенно невозможны, потому что если бы мы в таком же количестве напечатали бы еще денег и раздали их гражданам, то просто инфляция скакнула бы еще в несколько раз. Единственное, что мы могли сделать, это разморозить вклады населения, которые правительство Павлова заморозило, которые как вы помните выдавали на свадьбу, на похороны и еще там на какую-то острую нужду, но в очень ограниченных количествах.

Миф четвертый: обман с ваучерами. Именно приватизация как раз была не элементом латания дыр, а созданием основ новой экономики, которая активно создавалась нашим правительством. Хотя массовая приватизация началась позже, в 1992 году создавались законодательные основы, отрабатывался механизм. Та модель приватизации, которая появилась, была плодом самых разнообразных компромиссов, я бы сказал, главным был компромисс с реальностью. Например, вначале была другая модель приватизации, она исходила не из использования приватизационных чеков, так называемых ваучеров, а из использования приватизационных счетов. В какой-то момент мы выяснили, что Сбербанк просто не в состоянии их обслуживать, то есть ему нужно было открыть 150 млн счетов и учитывать, где, на каком аукционе гражданин эти деньги потратил, чтобы он не потратил лишнего и т.д. Сбербанк сказал, что им на подготовку всего этого нужно от 3-х до 5 лет. Ну, все, что мы могли сказать, – большое спасибо за информацию.

Я думаю, что даже самые ярые ненавистники той модели приватизации, которая была реализована, согласятся с тем, что частная собственность, без которой невозможна рыночная экономика, в России появилась. Ваучер, кстати, стал первой массовой ценной бумагой России, положившей начало фондовому рынку. То есть, резюмируя, я бы сказал так: была приватизация справедливой? Абсолютно нет. Можно ли было найти альтернативу и отложить этот процесс? Увы, тоже нет.

Теперь еще немножко о реальности, собственно, о тех шагах, которые были сделаны правительством, с одной стороны, в качестве гашения пожара, а с другой стороны, для создания рыночной, принципиально новой экономики и схемы взаимоотношений в обществе. Конечно, это разделение, так сказать, по целям, как вы понимаете, очень условно. Да, либерализация цен нужна была для того, чтобы решить проблему тотального дефицита, но, с другой стороны, конечно, свободные цены – это аз и ять рыночной экономики. Я мог бы целую лекцию отдельно посвятить тому, что мы сумели сделать за исторически короткий промежуток времени. В чистом виде правительству Гайдара довелось работать чуть больше года, ну, кто-то из нас там задержался, я – на полтора года, кто-то на два, но вот только два человека так или иначе до сих пор работают в государственных структурах, абсолютно полярные люди – А.Б. Чубайс и С.К. Шойгу.

Либерализация цен, свобода торговли и либерализация внешнеэкономических связей

Нам было важно, чтобы люди потащили продукцию в Россию. И они потащили, да, они потащили опять-таки в неэстетичных формах. Помните челноков, этих несчастных женщин, одетых в пять шуб? Только русская женщина на это способна: пять огромных сумок в каждой руке! Но они спасли рынок, и великое им спасибо, честь и хвала. Либерализация общественно- экономических связей не свелась к этому, но и это тоже было.

Урегулирование внешнего долга и разморозка западных кредитных линий. Мне пришлось этим заниматься. Как раз после путча они были заморожены полностью, и мы ездили, кланялись, убеждали, говорили о том, что это новая страна, совершенно новая политика. Иногда приходилось идти просто на обыкновенный шантаж. Я помню мучительные переговоры с министром экономики Германии господином Мёллеманом, потом у нас были блестящие отношения. «Если Вы», - я чувствую тупик, - «не размораживаете кредитную линию, я возвращаюсь в Россию и разрешаю бесконтрольный экспорт оружия, и кому оно попадет и где будет использоваться, я не знаю. Я Вас предупредил, и ответственность за это несете Вы». Он побледнел, сказал, что ему нужно посоветоваться с Колем. Через полчаса он возвращается и говорит, что они приняли решение разморозить.

Страшная по драматизму, по сложности в рамках нормализации финансов и подавления инфляции, задача по сокращению бюджетных расходов, в первую очередь, не связанных, конечно, с социальными расходами. Этот крест по поручению Гайдара опять пришлось нести мне. Мы государственную инвестиционную программу сократили в 1,7 раза не от запросов министерств, а от того уже скромного. Очень гордились этим вариантом специалисты Госплана, они его еще в рамках Советского Союза разрабатывали. А ведь надо понимать, что Россия вынуждена была взять на себя многие расходы, которые нес Советский Союз: армию, границу, ее обустройство и массу других направлений, которые раньше финансировал СССР. Теперь все эти расходы падали на Россию, а доходов-то было мало.

Наиболее драматическое сокращение – это сокращение закупок вооружения в 5 раз и принятие решения о сокращении армии. Знаете, вы можете себе представить политическую мощь ОПК в Советском Союзе – только отчаянные люди и только в революционные времена могли на это покуситься. Сократить в 5 раз закупки вооружений – это для ментальности советского начальника и военачальника было немыслимо, это было за гранью добра, это было не святотатство, это было что-то совершенно страшное. Я тоже очень не хотел этого делать, у меня многие родственники работали в ОПК, но денег , к сожалению, не было. Единственное, что мы могли сделать – мы постарались сохранить финансирование НИОКРа, и я искренне горжусь тем, что мы все-таки сумели тогда профинансировать НИОКР. Тогда пришлось идти на нелепые с экономической точки зрения решения, просто ради сохранения технологий, заказывать один самолет, просто чтобы люди помнили, как это делается.

Налоговая реформа. Здесь есть предприниматели, которые наверняка не любят налог на добавленную стоимость. Я тоже его не люблю, я сам частично занимаясь бизнесом. Налог на добавленную стоимость ввело правительство Е.Т. Гайдара. Дело в том, что когда у вас инфляция зашкаливает за несколько десятков процентов в месяц - прямые налоги не работают. К моменту, когда вы посчитаете прибыль и возьмете налог на прибыль, у вас уже бюджета нет. Поэтому ставку пришлось сделать на косвенные налоги и наиболее продвинутые в этом смысле и не очень просто, но всё-таки более просто администрируемый или собираемый – это был налог на добавленную стоимость. Мы тогда решили его ввести, повергнув, конечно, в абсолютный шок тогдашнюю налоговую службу. Они слова такие знали, но попали в некую абстракцию.

Введение российской валюты. На самом деле, именно этим шагом, именно этим решением был вбит последний гвоздь в СССР. Политический развод состоялся в начале декабря, но было еще единое денежное пространство, и это нам выходило боком, потому что сначала Украина ввела первые свои купоны, Белоруссия – зайчики, и все эти освободившиеся наличные денежки легли на бездонный, но дырявый российский рынок. Поэтому нам в середине 1992 года пришлось разделить безналичный оборот, открыть корреспондентские счета банков бывших союзных республик в ЦБ России и разрешить им пользоваться для покупки товаров в России только в пределах тех денег, которые они зарабатывали, которые были на этих счетах, а не сколько они там сами себе рисовали в рамках эмиссии, и разделить налично-денежный оборот, хотя делать этого очень не хотелось.

Тяжелейший был момент упорядочивания финансовых взаимоотношений с автономными республиками и областями. Не знаю, в какой мере вы помните, но вслед за распадом СССР (отчасти этот процесс еще подогревал М.С. Горбачев) были попытки добиться суверенитета и внутри России. Мне стоили седых волос переговоры с Татарией по поводу ее выхода из России. Может, реально они из России выходить не собирались, хотя там были довольно мощные националистические круги, которые поставили вопрос именно так, но размахивали вот этим жупелом суверенитета и заявлением о независимости и выходе из России. Они склоняли нас к своей практически полной экономической независимости и, в частности, что было абсолютно недопустимо и смертельно, к так называемой одноканальной системе уплаты налогов. То есть, ребята, мы собираем налоги со своей территории сами, а вам отдаем сколько сочтем нужным, ну, или как договоримся. После этого можно было поставить крест не просто на финансовой стабилизации, как вы понимаете, а вообще на российском бюджете, и это были тяжелейшие переговоры. Декабрь месяц, мы еще в этих креслах не усиделись и не знали, как там правильно сидеть, а с той стороны были партийно-советские зубры: один Шаймиев чего стоил.

Но как-то нам это удалось. Потом пошел этот парад, следующими были Коми и т.д. Пришлось подписывать специальные соглашения, базы, но, тем не менее, вот этот вот процесс экономического, а может быть, и политического распада России тогда действительно удалось предотвратить.

Переход от плана к госзаказу. Когда мы приняли первый закон по госзакупкам, его готовило министерство экономики, а я вкалывал в Верховном Совете. Глупо хвалиться, я был в отвратительных отношениях с Верховным Советом, а Хасбулатов нас просто лично терпеть не мог. Он когда-то звал меня к себе доцентом на кафедру и не мог простить, что я предпочел ему Гайдара. Но тем не менее Верховный Совет официально выразил мне благодарность. Есть соответствующая бумага с благодарностью от Верховного Совета за оперативную и доброкачественную разработку первого закона о госзаказе. При этом у меня много бумаг, когда они мне объявляют выговор, замечания, предупреждения.

Конверсия оборонной промышленности – это, конечно, отдельная статья, мы тогда придумали (тоже Минэкономики этим занималось) конверсионные кредиты, льготные, для того, чтобы как-то облегчить им процесс сокращения драматического оборонного заказа.

Переход на рыночные принципы и мировые цены с бывшими союзными республиками – это было программное решение, очень серьезное, от которого Россия очень много выиграла.

Принятие первого закона о банкротстве. Я написал здесь только то, что я помню. Этот закон делало тоже Министерство экономики и он довольно неплохо проработал примерно 4-5 лет до первой корректировки.

Переход от бесплатных государственных инвестиций к инвестиционным кредитам. Мы все-таки старались постепенно их приучать, не то что бросили, как котят в холодную воду. Просто стали постепенно их приучать к тому, что бесплатная кормушка закрылась. Но понимая, что собственных ресурсов для анненсирования может быть недостаточно, мы использовали тогда механизм инвестиционных кредитов.

Создание фондового рынка. Это, конечно, удивительно. В декабре 1991 года постановление правительства, и оно было принято, я не помню точно, как оно называлось, о развитии рынка фондовых бумаг и биржи. Декабрь 1991 года: все рушится, в Петербурге голод, Собчак там жуткие телеграммы посылает, его заместители приезжают и требуют зерна, а у тебя его нет. Ты там пароходы заворачиваешь из Мурманска до Петербурга. И в этот момент принимается вот это постановление, и оно оказалось настолько удачно сделанным, что до принятия первого закона о ценных бумагах прошло почти 10 лет. И оно работало, и развивался фондовый рынок, и появились первые биржи и очень активно тогда развивались. То есть мы не только гасили пожар, но и работали на перспективу, иногда получалось довольно неплохо.

Введение конвертируемости рубля. Тут было два интересных момента. Тоже, конечно, гигантский шаг к созданию рынка. Я не знаю, можете ли вы сейчас, молодые люди, представить, что раньше нельзя было на каждом углу пойти и поменять рубли на доллары, фунты туда и обратно. Раньше это было тягчайшее уголовное преступление. В 60-е годы уважаемый либерал-реформатор Н.С. Хрущев сделал статью расстрельной и расстрелял несколько валютчиков - так называемых, спекулянтов валюты. Тогда примерно 5 тысяч было расстреляно за экономические преступления. Было забавно то, что где-то в июне мы ввели конвертируемость рубля, но в суете забыли исправить Уголовный кодекс. Это было не наше дело, это было дело Минюста, Генпрокуратуры. Естественно, никого не расстреливали, никого не сажали, но примерно года полтора вся страна в массовом масштабе занималась тягчайшими уголовными преступлениями, которые были прописаны в тогдашнем кодексе. В начале только 1994 года эту статью убрали вообще.

Был второй момент. Это были уже тяжелые дискуссии внутри самого правительства, ведь в СССР было около полутора десятков валютных курсов, ну то есть там валюту распределяли. Был бюджет рублевый и был бюджет валютный, и они между собой не пересекались. Получить квоту на валюту было величайшим достижением советского директора или советского министра - получить в Госплане квоту на валюту (рубли даже никто не вспоминал) и не имело значения, по какому курсу. Курсы были тем не менее разные в конце. Один 3 рубля за доллар, другой 5 рублей за доллар, для кого-то 50 коп. Понимаете, какие это открывало широкие возможности в ситуации, когда уже вводилась собственная конвертируемость рубля. И тем не менее у нас были очень жесткие дискуссии внутри правительства. И я помню, (вот будет третью лекцию читать Петя Авен, можете у него спросить) - как-то приезжает он ко мне говорит: «Слушай, ну ты вот человек уравновешенный, более спокойный, он тебя послушает, ну объясни ты этому Вавилову, что если он хочет кого-то поддерживать, пусть даст ему денег, но курс не трогает». А Вавилов как один из руководителей Минфина как раз настаивал на сохранении множественности курсов, потому что это очень сильно повышало возможности Минфина влиять на процессы. Я не намекаю на коррупционные составляющие, но каждое ведомство даже в рыночной экономике борется за свои административные возможности, и вот Минфин тоже активно боролся. Но мы, конечно, отказались от сохранения множественности курсов и ввели единый курс.

Есть еще один очень важный момент, который тоже в значительной степени диктовал ход реформ и конкретные решения, которые принимались, – это отсутствие государства. Государство под названием Советский Союз в смысле его институтов и вообще управляемости развалилось 22 августа 1991 года. В союзных ведомствах был полный паралич. В России государства не было вообще. Россия играла странную роль в Советском Союзе - была колонией и метрополией одновременно. С одной стороны, она была поставщиком сырья, с другой стороны, столица вроде бы находилась в России, но управляли российской экономикой совсем не российские министры. Ей управляли союзные ведомства, и ответственным за бюджетную политику был, естественно, Госбанк СССР, а ЦБ России – был просто территориальной конторой Госбанка и ничем большим.

Что представляло собой Министерство иностранных дел РСФСР? Там вместе с Козыревым сидели еще две секретарши и пара почетных консулов. Они внешней политикой и не занимались. Армии не было, границы не было, не просто охраняемой границы, а вообще границы: в ряде мест границу устанавливали соглашением местных органов власти. Наш, ну, не знаю, тогда все были наши, глава сельсовета договаривался с другим: граница пройдет вот от того дуба до этого. Ну и славно. Подписали, выпили, а может, и не подписывали даже - так, по понятиям. Никакой демаркации границы с Украиной не было. Тем более с Прибалтикой, которая стала нормальной границей с, в общем-то, не очень дружественными нам государствами. Границ не было, погранвойск не было, ну, я имею ввиду внутренней границы, таможенной службы в России, что называется, отродясь не бывало: мы ее создавали с нуля.

О перестройке налоговой службы я уже говорил. Поэтому первая тяжелейшая задача была – взятие под контроль союзных ведомств. Так как у нас уже нет времени - в книжке написано, как мы с Гайдаром брали Госплан. Это просто был такой матрос Железняк практически. С указом Ельцина в руке мы требовали пустить нас в союзный Госплан, а пускать не должны были - мы-то были российские, а был ноябрь месяц, тогда СССР еще существовал. И вот мы пришли, и потребовали созвать коллегию. Гайдар был более радикально настроен, надо это, говорит, к чертовой матери всё. Я говорю - подожди. Раньше буржуазные специалисты были на службе коммунистического правительства, а мы, наоборот, наиболее внятных социалистических спецов перетаскивали к себе. Я сейчас вспоминаю: это, конечно, только в 38 лет можно такое делать. Сейчас я бы не взялся. Это был какой-то бесконечный ужас, но руки делали и даже как-то не боялись.

Чтобы вас немножко позабавить вернусь к вопросу по захвату Госплана. Я потребовал дать мне кабинет, и кабинет мне дали - самый заштатный, рядом с дворником. Я кого-то там знал, но мало очень, и я брал телефонный справочник и писал этим людям - там мост рушится на Дальнем Востоке, сейчас Полприморья отрежут, если дыр не залатать. Я написал поручения... А я еще в такой прострации находился: когда я пришел в первый раз, был полумрак и сильный запах имбиря... Меня вот что потрясло: великий могучий Госплан, который определял ход советской экономики… Я им писал. Наиболее послушные или верные начали поручения выполнять или прислушиваться. Дней через пять приходит ко мне исполняющий обязанности союзного министра и говорит: «Что происходит? Я вас Христа ради тут посадил, а вы теперь моим сотрудникам даете указания. И», - говорит, - «самое ужасное – некоторые их выполняют». А он старше меня лет на 20. Помню, я с пафосом прочитал ему лекцию о том, мы сейчас вот тут будем мериться этими самыми или все-таки спасать страну, как-то вовлекать специалистов, сохранять ведомства, сохранять людей и т.д. Он говорит «Да, черт, ну ладно». И дальше издал приказ, единственный в своем роде приказ министерства экономики и прогнозирования СССР – сотрудникам министерства исполнять указания первого заместителя министерства экономики и финансов РСФСР Нечаева. Я жалею, что не сохранил, т.к. все это казалось так естественно, замечательная бумага, и исполняли бедолаги, ну, не все, конечно.

Развитие судебной системы. Были, конечно, колоссальные усилия, в СССР была судебная система, но она была абсолютно (особенно арбитраж) абсолютно не приспособлена к реалиям рыночной экономики. Фактически все нужно было делать с нуля, переписывать АПК и кадры как-то находить и менять. Опять-таки, это было все в союзном подчинении; в России вообще не было ничего.

Не хочу вас утомлять, вот только единственный момент, чтобы вас немножко повеселить к концу. Перевод под российскую юрисдикцию других загранинститутов, а главное – зарубежной собственности СССР. Мы сумели добиться того, что Россия очень быстро, это было отмечено всеми ведущими странами, Россия стала правопреемником СССР. Тогда была солидарная ответственность по долгам, то есть мы стали юридическими правопреемниками, а по долгам – солидарная ответственность. Но ни одна республика не платила, и внешний долга плавно перекочевал на плечи России. Но мы тогда сказали, что хорошо, мы забираем все долги, понимая, что они все равно платить не будут, что нам придется платить, и тогда мы забираем всю собственность. Они как-то ершились - особенно Украина. Очень долго мы с ней по этому поводу бодались, но я помню другое. Когда мы ездили по миру и каждый раз посол задавал один и тот же вопрос с разными вариациями. В знаменитой посольской резиденции на улице Гренель в Париже, шикарный особняк, из которого бежал агент КГБ Гордиевский. Тогда Юрий Рыжов был послом и он мне говорит: «Андрей Алексеевич, неужели мы это будем делить?! Цари покупали, на личные деньги куплены». Там еще был огромный посольский комплекс. И мы сказали: никому ничего не отдавать, и после этого все посольства перешли не только под юрисдикцию, мы тут же обрели 120% сторонников. Дальше никому ничего не отдавать, гоните всех просителей в шею. Я не очень хорошо сейчас, конечно, излагаю, но еще хуже мы себя вели. Появился украинский посол, ну, дай ему где-нибудь в дворницкой комнату, пусть сидит, выдает визы, но никому ничего не давать. Это еще до подписания соглашение. Вся российская собственность была сохранена, а она не малая.

Конечно, чрезвычайно важное достижение – это цивилизованный развод с бывшими советскими республиками. То, что мы не пошли по югославскому сценарию в стране напичканной ядерным оружием — это величайшая заслуга Бориса Николаевича Ельцина и Егора Тимуровича Гайдара. Это было абсолютно реально.

Я сидел как-то в кабинете у Егора — не помню, уже что мы обсуждали. И тут является один бравый начальник — командующим южным округом (не буду называть сейчас фамилию). Это было сразу после распада СССР. И говорит: «Егор Тимурович, это что же, теперь хохлам Крым отойдет? Да, я на Перекопе сейчас ядерные мины поставлю – пускай сунутся». Гайдар был в принципе спокойным человеком, и я впервые слышал, чтобы он так орал: со страшными словами типа «Я тебя лично расстреляю, если ты что-то подобное сделаешь». Но они-то нам и не особо-то подчинялись. Если стратегические ракеты контролировались более менее из Москвы, то тактическое оружие находилось в округах, и если какому бравому майору пришло бы в голову поставить на Перекопе мины или не дай бог их кому-нибудь продать по дешевке, то было бы весело, если бы это произошло. Поэтому, мне кажется, что это очень серьезное достижение, что нам удалось забрать всё ядерное оружие в Россию и обеспечить бескровный и цивилизованный развод с бывшими советскими республиками. Я благодарен вам за то, что вы так слушаете внимательно.

Альтернативные пути экономических реформ

Я боюсь перейти грань, но все-таки одну, еще одну вещь я коротко должен отметить. Тоже вопрос очень часто возникающий. А были ли альтернативные пути реформ? Ну, с поэтапностью мы, кажется, с вами разобрались. А вот китайский путь. Вот 20 лет мы отвечаем на этот вопрос: а почему вы не пошли по китайскому пути? Коротко напоминаю, что такое китайский путь имени товарища Дэн Сяопина: это, действительно, медленное, поэтапное внедрение рыночных отношений под жестким контролем мощной государственной и партийной машины. И для того, чтобы этот контроль был абсолютным, китайцы пережили площадь Тянаньмэнь, где китайские студенты, как вы, наверное, помните, те, кто следит за историей, вслед за робкими экономическими завоеваниями потребовали и политических свобод – вот по ним прошлись танками, причем войска были сняты с советской границы, потому что в лояльности пекинского гарнизона не были уверены.

В конце 1991 года не было даже подобия государства, армии не было, суда не было нормального, Госбанка не было. Какой тотальный контроль? Где было КПСС? Ну, слава богу, что она была там. Какой китайский путь? В страшном сне можно было только такое посоветовать. Слава тебе Господи, как показали августовские события, не было войск, готовых стрелять в народ, и слава богу, в России не было лидеров, готовых отдать такой приказ. Не дай бог, он был бы выполнен. Да, китайский путь был открыт для Косыгина, и, может быть, он бы по нему пошел и, может быть, преуспел, и, может быть, мы бы жили сейчас в Советском Союзе, но, к сожалению, чехословацкая весна напугала тогдашнее советское руководство, и все эти скромные реформы Косыгина были очень быстро свернуты. Но, кстати, та ветка косыгинских реформ 60-65 годов была самая успешная в истории Советского Союза, реально после этого начался закат, который был слегка смягчен открытием Самотлора.

Латиноамериканский путь. Более продвинутые наши оппоненты, типа С.Е. Кургиняна, который понимает, что китайский уже невозможен, говорят: а вот латиноамериканский? Он, правда, боливийский путь упоминает. Такого пути не знает мировая экономическая теория, а есть аргентинский путь, немного похож бразильский – это путь построения госкапитализма.

Этот путь, как показывает исторический опыт на протяжении длительного времени, нигде не оказался успешным. Были разные его разновидности - в Южной Корее и т. д. Аргентина – наиболее яркий примеры, там все кончилось полным крахом. Как справедливо было замечено не мной, мы, то есть они сейчас идут этим путём, и мы с вами несем колоссальные риски. Кого все-таки больше интересует тема, почему не был возможен китайский или латиноамериканский путь, я адресую еще раз к книгам Гайдара «Гибель Империи», или вот мою книжку принесли, я тоже там немного об этом писал.

Была другая альтернатива, не китайская и не латиноамериканская, и она, кстати, предлагалась Ельцину: насильственное изъятие зерна у крестьян, комиссары на заводах, тотальная карточная система. Каким было бы обеспечение норм, наполнение карточек, я не знаю, ну вы понимаете, что в это время зерно бы уже никто не отдавал, пытались за валюту его покупать, и то не очень отдавали, значит, нужно было пострелять, чтобы крестьяне поняли, что это всерьез. В общем, 1918-1919 год, мы это все проходили. Чем это кончилось, мы тоже знаем, и что принесла Гражданская война России, мы хорошо помним, даже те, кто плохо учил историю. Повторить этот же эксперимент в конце ХХ века было, вне сомнения, преступно, а главное – вело это в никуда, так же, как и в 1918 году. Слава богу, что Ельцину хватило мудрости не послушать эту часть своего окружения и этим путем не пойти. А вот что собственно сделали мы - это максимально быстрый запуск рыночных механизмов, либерализация тех же внешнеэкономических связей, внутрихозяйственных связей, и, по крайней мере, хаоса, голода мы не допустили, дефицит товаров исчез, очень хочется надеяться, навсегда в России, если, конечно, некоторые товарищи не сделают еще какие-нибудь «правильные» экономические поступки.

Можно ли было что-то сделать иначе? Конечно, да. Наверное, можно было все-таки ввести не НДС, а налог с продаж. Наверное, кто-то там сделал бы другие ставки. Чубайс считает своей серьезной ошибкой развитие так называемых чековых приватизационных фондов, он считает, что этот ход себя совершенно не оправдал. Но, в любом случае, если вы решили не идти по пути закручивания гаек, а идти по пути рыночных реформ и либерализации экономики, стратегический путь у вас задан, и, мне кажется, концептуальных ошибок мы все-таки не сделали, а в нюансах не ошибается только тот, кто ничего не делает.

Вот уже совсем последняя вещь. Как наркоман - последняя доза и всё, завязываю. В чем была главная беда российских реформ? В отсутствии консенсуса во властных элитах. Это кардинально отличало нас от той же Чехословакии, Польши и той же Прибалтики, где в какой-то момент элиты объединились на почве понимания абсолютной неизбежности и необходимости реформ. (Там был, конечно, фактор противостояния советскому господству, который консолидировал нацию). У нас этого консенсуса не было.

V-ый съезд в конце октября дал Ельцину полномочия на проведение экономических реформ, когда его указы приравнивались к законам, но на этом консенсус закончился. А дальше началось жесткое и все более усиливающееся противостояние законодательной и исполнительной власти, кончившееся, как вы помните, трагедией расстрела собственного парламента. Конечно, это была трагедия.

Когда работало наше правительство, мы были за могучей спиной Бориса Николаевича, за это ему вечный поклон и спасибо, но в какой то момент он понял, что теряет популярность, и тогда начался лихорадочный поиск компромиссов. Эти компромиссы в политике выражались в конкретных экономических решениях: — приход Геращенко, взаимозачеты, которые накачали в экономику безумное количество денег, сельхоз кредиты под напором Руцкого, промышленные кредиты, имени Гражданского Союза Арадия Ивановича Вольского. С каких только сторон на правительство не давили со словами: «Дайте денег!». Мы ликвидировали дефицит товаров, и в экономике остался только один дефицит — дефицит денег. А деньги нужно было зарабатывать. Я тогда говорил, что моя задача - устроить 10 показательных банкротств, чтобы предприятия поняли, что деньги надо зарабатывать, а не просто грузить товары абы когда-нибудь заплатят . Но пришел добрый Виктор Владимирович (Геращенко — ред.) и всем за все заплатил, в том числе и за продукцию продукцию, которая никому, извините, на хрен не была нужна, с точки зрения рынка.

Эти компромиссы конечно в значительной степени перечеркнули те позитивные итоги реформ, которые были достигнуты в первые полгода в плане финансовой стабилизации. Наверное, тогда мы совершили ошибку — надо было уйти в отставку или, наоборот, потребовать чрезвычайных экономических полномочий. Мы думали об этом, когда начался вал компромиссов. Мы не то, чтобы держались за кресла, но мы рассудили, что, если мы уйдем и придет вся эта банда... А тут надо сказать, что осенью 1991-го никто не рвался в правительство и никто не хотел брать ответственность за либерализацию цен, а в этот момент уже очень многие хотели в правительство. Уже появилось золотовалютные резервы, уже инфляция успокаивалась, уже захотелось что-нибудь делить... Если бы эти ребята дорвались, мы бы сорвались в гиперинфляцию за пару месяцев, а может быть, за пару недель. И это, конечно нас остановило.

Ошибкой Ельцина было то, что он с самого начала сказал: это будет технократическое правительство; вот, вы занимайтесь экономикой, а политикой буду заниматься я, Бурбулис, и Михаил Никифорович Полторанин. Эта работа была провалена полностью. Сейчас Полторанин тоже критикует правительство, но на этом человеке лежит колоссальный груз ответственности за абсолютный провал всей информационной и пропагандистской работы. Еще ошибкой было то, что Ельцин не пошел по пути создания пропрезидентской партии. Я психологически его понимаю: он ощущал себя тогда отцом нации, и вдруг создавать какую-то партию — это было для него мелковато. Это была величайшая ошибка, а наша ошибка была в том, что что мы согласились на такое разделение полномочий — мы занимаемся экономикой, а политикой занимаются другие. В итоге политика занялась нами.

Попытка договориться с бывшей советской номенклатурой об обмене власти на собственность Ельцину не удалась. Собственность они получили, а власть отдали очень ненадолго. Очень быстро вернули, потому что никто им не сопротивлялся.

Я хотел немножко поговорить о современной экономике, но уже не буду, но вдруг какие-то вопросы на эту ему будут.

Очень, мне кажется, у нас такие почти министерские лица здесь, но, согласитесь, некая разница в возрасте у переговаривающихся сторон наблюдается. А это вот как раз я открываю кредитную линию. С этим подписанием была смешная история, мы подписали соглашение еще у меня в Министерстве экономики, а дальше мы приезжаем в этот особняк МИДа на улице Алексея Толстого, а там журналисты, камеры, и нас ждут с подписанием, а мы уже подписали. Шок. И тогда я говорю: «Ладно, вы нас отсадите подальше»... А этот Джанни Де Микелис, министр иностранный дел Италии, вальяжный парень, замечательный, потом мы хорошо подружились, и мы тогда распечатали эту кредитную линию. Я говорю: «Вы нас подальше отсадите, чтобы не видно было. Мы просто еще раз распишемся на белом листе бумаги». Пара журналистов, конечно, что-то заподозрили неладное. Мы вдвоем посмеиваемся, потому что подписываем белый лист бумаги, а соглашение было уже давно подписано за несколько часов до этого, и даже шампанское выпили. Так и делается история. Ну, вот любили меня люди — как смотрят. Не каждая любящая женщина так смотрит. Это я в Канаде, чего-то я тоже там от них хотел. Это какая-то очень программная была для нас пресс-конференция. Этот кадр оттуда.

Завершая, я скажу, что, конечно, по-разному можно к этим реформам относиться, но для меня совершенно очевидно, что в те страшно тяжелые месяцы Гайдар спас страну и действительно дал основы новой рыночной экономики. К сожалению, они проявляются не сразу. Тот экономический рост и участие России в мировой экономике, который мы имеем в нулевых – его начало положено вот тогда, в 1992-м. К сожалению, лавры за это достались другим политикам – это нормально. Ненормально, когда эти политики, зная это, говорят про проклятые 90-е. Это не очень прилично. Но я думаю, что память Гайдара будет не только с его друзьями, но что страна еще оценит то, что он сделал. Вот пока мы открыли ему первый памятник в ГУ-ВШЭ, я думаю, что в стране будет стоять много ему памятников, хотя он к этому никогда не стремился, а самый главный памятник, который он себе поставил – это его книжки. Читайте их.

Источник - http://gaidarfund.ru/public.php?id=112